Дивное создание

      Мальчик был диво, как хорош. Не портило кукольно-совершенное личико даже на редкость постное выражение этой самой мордашки. Очень постное, сонное и несколько раздражённое, резким контрастом лёгшее поверх предыдущих, зарёванных, испуганных… человеческих.       Дивное создание, выйдя из-за штор, чуть приподняло тонкие бровки, окинуло их пустым, равнодушным взглядом, переминулось с ноги на ногу, послушно остановившись ровно посередине подиума… и нагло прикрыло потрясающе ярко голубые глаза, похоже, вознамерившись доспать. Длинные-длинные ресницы, будто и не натуральные даже: густые, завитые кверху, тут же острыми тенями упали на бледные, без малейшего изъяна щёки.       Тонкокостное, дивно пропорциональное, даже на вид очень гибкое тело, не скрытое ничем, кроме полупрозрачных шаровар, даже против воли притягивало взгляд находящихся в зале. В том числе тех, кто мальчиками в принципе не интересовался. Ещё бы: длинная шейка, остро выпирающие ключицы, съёжившиеся от холода нежно-розовые соски, плоский живот с едва заметным рельефом, стройные ноги, по-девичьи тонкие запястья и лодыжки. Шут про себя довольно ухмыльнулся - не зря рисковал, утаскивая засранца из-под носа его лютого папаши. Вышел из-за кулис, обойдя застывшую истуканами охрану, по выработанной годами привычке хлопнул в ладоши, разрушая потрясённую тишину.       — Сегодня у нас, господа и дамы, — грузно, излишне театрально поклонился, — напоследок был припасён особенный лот, вижу, — пошло ухмыльнулся, окинув взглядом зал, — вы оценили.       И гости будто отмерли, закрутили головами, тихо, но возбуждённо зашептались с соседями. Кое-кто уже нетерпеливо заёрзал на стуле, скаля зубы в сторону соперников, подрагивающими руками сжимая стакан с водой. Кое-кто, прищурившись, молча откинулся на спинку. Кое-кто с лёгким сожалением покачал головой, понимая, что мальчишка стоить будет дорого, очень дорого и средств здесь хватит далеко не у каждого.       Само же чудное создание, застыв подобно статуе, так и стояло, не реагируя ни на гул чужих голосов, ни на жадные взгляды, ото всех сторон скользящих по его телу. Только чуть приподнялся уголок пухлых, нежно розовых губ, то ли насмешливо, то ли презрительно. Засранец.       — Итак, — Шут медленно обошёл мальчишку, — стартовая цена двадцать пять тысяч… не рублей разумеется, долларов. Полностью здоров, что само по себе редкость в этом мире, красив, отзывается на Михаила, восемнадцать лет, с годами, я уверен, только похорошеет. Кто может предложить больше? — спросил, мягко, но с ноткой вызова на периферии голоса.       Что-что, а провоцировать публику Шут научился давно, ещё только начиная путь к сегодняшнему своему положению. Гости на вызов хорошо ведутся, особенно мужчины. Расчёт оказался верен и уже через пару секунд первая пташка проиграла внутреннюю войну, не выдержав едва не звенящего в зале напряжение, резко вскинула руку, сверкнув дорогими, эксклюзивными часами, низким, срывающимся от волнения басом рявкнула:       — Двадцать шесть!       — Тридцать, — уже спокойнее, достойнее на фоне предыдущего небрежно приподнял ладонь иной «гость».       Черноволосый, черноглазый, весь какой-то тёмный… и озлобленный. Шут слышал о нём, и ничего хорошего в этих слухах не было. Влас Мазур, поднявшийся в лихих на довольно мутных делишках, ныне же хозяин небольшого бизнеса и сети брокерских контор в пяти крупных городах великой и могучей. Мальчишку даже стало немного жаль, вряд ли этот, заинтересовавшись, теперь отступит. Немаленький доход позволит купить и не такую игрушку, а отсутствие моральных ограничений - сделать очень и очень больно. Или хорошо - об этой стороне жизни Мазура известно было мало, до этого он здесь купил лишь одного, и то, судя по донесениям прислуги, тот вскоре исчез (которую, не обделённый мозгами Влас, впрочем, вскоре за этим вышвырнул с работы).       — Тридцать два, — подал голос иной мужчина.       Шут едва подавил желание удивлённо приподнять кустистые от природы, но аккуратно подкорректированные мастером брови. Этого «гостя» он знал лично и тяги за мальчиками за ним раньше не замечал. По слухам - у того даже постоянная пассия была… а впрочем, не ему его судить.       — Тридцать три! — вновь подала голос первая «пташка».       — Тридцать четыре, — вступил в торг четвёртый.       — Сорок, — коротко, холодно бросил черноглазый.       Толстяк с эксклюзивными часами обречённо обмяк, зло скривил губы, схватил дрожащими руками со всех сторон облапанный стакан, воды в котором осталось уже немного. И всё равно, ибо трясущиеся ладони аккуратности не поспособствовали, и половина её оказалась у него на рубашке. Гость побагровел лицом, скривился, но не вскочил, сохраняя те остатки достоинства, что ещё остались, бросил злой взгляд на смотрящих за него более молодых и успешных соперников. Те почти синхронно хмыкнули и отвернулись.       — Любите круглые числа, коллега? — несколько насмешливо муркнул знакомый Шута, оборачиваясь полубоком. Сверкнули в усмешке белые зубы, выскользнула из-за уха непокорная рыжая прядь.       — Безумно, — мрачно отозвался Мазур.       — Тогда уступаю его вам, — рыжий просиял улыбкой, повернулся к подиуму, ещё раз окинул взглядом так и не шевельнувшееся дивное создание, — только не покалечьте, такая красота… хотя нрав довольно странный. Шут, пихни-ка его, хоть голосок напоследок услышать.       Шут хмыкнул, в два шага преодолел расстояние, разделяющее его с мальчонкой, хотел хлопнуть его по плечу, но тот как-то внезапно, незаметно, единым, быстрым движением ускользнул из-под самой ладони. Не открывая глаз и так и не поменявшись в лице. Шут раздражённо поджал губы, уже грубее схватил его за голую руку и… тут же отказался под каким-то странно оценивающим взглядом как-то мистически посветлевших голубых глаз.       Заставил себя загнать прошедшую по телу испуганную дрожь глубже, а потом и не шарахнуться от как будто принюхавшегося мальчишки, сжал пальцы сильнее, до белых пятен впиваясь в упругую, прохладную кожу. Дивное создание ехидно прищурилось, читая реакцию чужого тела словно открытую книгу.       — Скажи что-нибудь! — потребовал Шут несколько нервно, чем планировалось.       Лот нравился ему всё меньше и меньше, впервые проскользнула мысль, что может зря он всё это затеял. Слишком странна была реакция мальчишки, слишком спокойно и… несерьёзно он воспринимал происходящее. Слишком странными манерами обладал. Но деньги!...       — Ну! — дёрнул, намекающе посмотрев в сторону охраны, притащившей полуспящий лот сюда.       — Жрать хочу, — незамысловато проинформировало его дивное создание, чёрный зрачок которого будто на секунду сузился, а радужка, кажется, ещё сильнее посветлела.       Шут шарахнулся назад, интуиция обожгла утробным воем, по позвоночнику прокатилась крупная дрожь, заставившая передёрнуться всем телом и вспотеть, несмотря на довольно прохладную температуру. Впрочем, он не добился бы таких высот, если бы не умел владеть собой и испуг был умело замаскирован удовлетворённым, пусть и несколько дёрганным отступлением, так что если кто и догадался, то немногие.       Гости тоже частично разделили его эмоции, но скорее от острого чувства иррациональности, нереальности, ибо образ ангелочка, глазки небесного цвета, платиновые кудри до плеч ну никак не вязались с низким, зрело-мужским, уже отравленным скукой баритоном. Дивное создание медленно осмотрело зал, безошибочно выделив уже бывших претендентов на его тело и одарив особым вниманием почти хозяина. Медленно растянуло губы в усмешке, прямо глядя в прищуренные чёрные глаза, обнажая белые зубы, которые кажется, были несколько острее, чем у большинства людей.       Напряжение вновь зазвенело в воздухе, на это раз красной нитью протянувшись между мальчишкой и Мазуром. И с каждой секундой росло. Причём, по мере того, как каменело, напрягаясь, тело гостя, становилась шире усмешка лота. Даже зал притих, чувствуя, что происходит что-то не то.       — Кто-нибудь хочет вмешаться? — вовремя встрял Шут, оглядывая зашушукавшийся зал. — Повысить цену? Если желающих нет, — он ещё раз внимательно скользнул взглядом по гостям-покупателям, — то продано.       Мальчишка едва слышно фыркнул, разрывая зрительный контакт, вновь опуская веки. Едва заметно улыбнулся, как-то чуть озлобленно и голодно, но очень довольно, как скалится неделю не жравший пёс при виде упитанной кошки.       Шут про себя передёрнул плечами, решив, что эти двое стоят друг друга… если только, конечно, бравада лота была не наиграна. А если и наиграна, то это уже не его проблемы. А странные метафоры показались, ибо, как известно, меньше знаешь, крепче спишь.       Уже через полчаса странное создание покинуло снятый Шутом особняк, оставив после себя непонятное послевкусие горечи и надвигающейся беды. А может, всё же зря?       Сам Мазур при запихивании покупки в машину не присутствовал, справедливо рассудив, что налюбоваться на него ещё успеет, а вот партнёра раньше вторника можно не ждать - рыжая скотина свято берегла своё право на выходные. А у него, между прочем, на складе шаром покати, чтоб черти драли эти грёбанные праздники.       Составление договора и форм на выдачу заняли ещё два часа, по истечении которых Мазур прилично захмелел, пытаясь привести в равновесие расшатанные нервы и глуша боль в желудке. Впрочем, пытаясь ровно настолько, чтобы уладить детали без лишних психов и остаться относительно внимательным и вменяемым. Настолько, насколько это возможно при лёгком головокружении и настырными тёмными пятнами перед глазами.       А когда всё осталось позади, он сделал подозрительно хитро щурившейся рыжей заразе ручкой и, прихватив папку и бутылку, на дне которой ещё болтался виски, чуть шатаясь от опьянения и анемии, пошёл к машине, мысленно предвкушая свидание с кроватью. Очень-очень близкое и по возможности долгое. О мальчишке он как-то и не вспомнил.       Уже в машине он добил бутылку, алкоголем пытаясь перебить стойкий привкус крови во рту. К дому подъехал уже окончательно запьянев, кое-как добрался до спальни, из последних сил наскоро сполоснулся и в полусне свалился на кровать.       Спалось ему плохо, муторно и поверхностно, снилась что-то такое же мутное и тёмное, с навязчивым солёным вкусом крови и болью где-то на периферии сознания. Пробуждение вышло… подстать, резким и неприятным, сходу продравшим острым чувством опасности. Мазур, ещё не совсем проснувшись, слепо дёрнулся, пытаясь вырвать запястья из прижавшей их над его головой ладони, от души приложил коленом по спине нагло усевшегося на него агрессора. На что тот, раздражённо хмыкнув, сильнее сжал пальцы, заставив Власа тихо зашипеть от боли и нехотя замереть, усиленно пытаясь разогнать мрак перед глазами. А разогнав, удивлённо приоткрыть рот и возмущённо просипеть:       — Ты?!       Мальчишка ехидно выгнул тонкую бровку:       — А ты ждал кого-то другого?       Мазур прищурился, унимая злость, вновь подёргал руками, про себя удивившись такой силе. Мысленно отвесил себе затрещину, сбивая остатки сна и опьянения. Окинул взглядом Михаила, чуть задержавшись на вновь странно посветлевших глазах. Всё так же красив и полугол. А ещё тяжёл, зараза, уселся сразу на полный вес, коленями болезненно сдавив бока. Нагл, если судить по свободно гуляющим по его животу пальцами, от пупка до лобка, вдоль так называемой «блядской» дорожки. И совершенно бесстыден, учитывая, что спать завалился Влас голышом, а мальчишка устроился прямо у него на бёдрах, придавив член ладной задницей. Даже как-то неудобно, едва ли не впервые во «взрослой» жизни. Чувство общей иррациональности давило, зашкаливая, воплощаясь липким комом в горле и неясной, сосущей пустотой, похоже, вознамеривающейся поселиться у него в животе даже при воспоминании об этом моменте.       — Тебя что, не заперли? — проявил чудеса дедукции Влас, наконец начиная шевелить мозгами.       — Ну почему же, — мальчишка заёрзал, заставив его едва заметно скривиться от тягучей боли в желудке и потихоньку стекающего в пах чисто физиологического тепла, — заперли. И даже к батарее пристегнули. Я тебя ждал, — неожиданно резко сменил тему, комично преувеличенно обиженно надул губки, — а ты так и не явился.       — О, так ты уже соскучился? — выдал самую мерзкую свою ухмылку Мазур, вновь начиная потихоньку дёргать руками и усиленно отгоняя откровенно паршивое предчувствие.       Михаил на это только вновь издевательски хмыкнул, опять сдавил запястья. Влас поджал губы, скрывая болезненную гримасу, и прищурившись, неожиданно вновь ударил коленом, параллельно изо все сил пытаясь освободить руки и скинуть мальчишку с себя. И у него даже чуть не получилось! Буквально на секунду тот вынужденно привстал и покачнулся влево, но через мгновение широко ухмыльнулся (стоп! у него действительно сейчас был полон рот клыков или ему в темноте так показалось?!) вновь прижал его к кровати и свободной рукой сжал горло Мазура, тут же сводя на нет всё сопротивление.       Влас на секунду замер, сквозь выступившие слёзы прищурился, про себя заупрямившись и решив ни за что не показывать свою слабость (откуда, твою мать?! Откуда у восемнадцатилетнего субтильного пацана такая сила, позволяющая без явных усилий скрутить немаленького, взрослого мужика?!) и уже подступивший к сдавленному горлу страх, вновь забился, мысленно считая, чтобы окончательно не утонуть в чисто инстинктивной панике. Уже на двадцати трех в лёгкие будто налили свинца, перед глазами заплясали красные круги. Мальчишка не сдвинулся ни на миллиметр, ухмыляясь всё шире и шире, в полной мере демонстрируя действительно полный рот клыков и фосфорно загоревшиеся в темноте оранжевым глаза.       Власа это впечатлило, настолько впечатлило, что, кажется, даже сил прибавилось. Однако не надолго, на тридцати пяти сознание уже начало конкретно уплывать, появилась дикая слабость, отнялись руки и ноги и по новой плеснуло паникой, когда стало окончательно ясно, что вырваться у него не получится, а отпускать его не собираются. На сорока шести силы полностью иссякли, тело безвольно обмякло, и, кажется, даже чуть поутихла боль в лёгких и на грани перелома сдавленных запястьях. Последним числом стало пятьдесят один.       — Ну-ну, давай, открывай глазки, — послышалось ему сквозь вязкую тьму, — я же вижу, что ты приходишь в себя.       На лицо прыснуло чем-то холодным, Влас с трудом приоткрыл болезненно слезящиеся глаза, кое-как приподнялся, оперевшись на дрожащие руки, тут же едва не завалившись назад, но его кто-то (хотя почему это кто-то? Всё та же тварюга), аккуратно придержал, вновь мазнул холодными мокрыми пальцами по лбу. Мазур поморщился, отклонился и, морщась от боли в горле, прохрипел, усиленно моргая в попытке разогнать мрак перед глазами:       — Ты меня едва не придушил.       — Бери выше, — тут же послышался меланхоличный ответ, — я тебя придушил.       Влас, наконец, более-менее оклемавшись, если, конечно, не считать дикого головокружения, тахикардии и боли в шее, рёбрах и запястьях скосил на него глаза. Поджал губы, про себя порадовавшись, что мальчишка вернул себе человеческий облик. Почти не жутко. Хотя кого ему обманывать? Себя? Очень даже жутко.       — Но я жив? — полуутвердительно буркнул Мазур, медленно садясь и скромно натягивая одеяло на колени.       Михаил насмешливо фыркнул, уцепив его за другой край и не давая собеседнику толком прикрыться.       — Мало того, что ты потерял сознание слишком быстро, так ещё и сердце остановилось пару секунд спустя. Пришлось перезапускать, в процессе повредив тебе пару рёбер, — скользнул пальцами по голой лодыжке Власа, жёстко сжав пальцы, когда тот попытался отнять конечность, придвинулся ближе, выдыхая почти в губы раздражённо прищурившегося Мазура, — но у меня получилось.       Тот, всё так же щурясь, медленно отклонился. Боль в груди наконец обрела логическое обоснование. Честно сказать, остановка сердца его особо не удивила, то ещё с юности шалило, окончательно сдав после аварии пару лет назад. И трёх клинических на операционном столе, конечно. А вот то, что мальчишка сумел его реанимировать, стоило долгого и вдумчивого обдумывания. Влас всегда был умным мальчиком, с детства чутко чувствовавшим рамки дозволенного, и именно поэтому, кстати, таки и дожившим до своих годков. И сегодняшние рамки сжимались капканом, так и норовя порезать острыми тонкими кромками. Поэтому… как бы его теперь повежливее прогнать? Чёрт с ними, с деньгами, жизнь дороже, что бы за тварь это не была. И к Шуту больше ни ногой, хватит с него двух неудавшихся попыток, надо было еще на том упёртом гетеросексуале остановиться, проданном за неотданный долг, но тот, по крайней мере, сам свалил, стоило лишь намекнуть и подкинуть деньжат на дорогу. А этот теперь, что б его чёрти драли? Может, еще пронесёт?       — Тебе бы не пришлось этого делать, — медленно, не сводя глаз с довольно неплохо освещённого полной луной силуэта напротив, вкрадчиво начал Мазур, — если бы ты меня накануне почти не убил.       — Я больше не буду, — заверили его в ответ, вновь начиная сверкать гляделками, — иногда заигрываюсь. Больше не изображай героя, я на реакцию ориентируюсь и могу покалечить ненароком. Разный болевой порог и живучесть, знаешь ли.       — Приму это за извинения, — устало пробормотал Влас, и, поморщившись, медленно лёг обратно, натянув на себя кое-как отвоёванное одеяло и подтянув правое колено к груди.        Похоже, не пронесёт. Озвучивать посыл в далёкие края он не стал, здраво полагая, что его не послушают. Этот явно ещё не закончил, поэтому теперь главное: во-первых - не заинтересовать ещё сильнее, во-вторых - не разочаровать совсем уж сильно (а то ещё прибьёт с расстройства), и, в-третьих - засунуть-таки свой говняный характер подальше. Михаил ухмыльнулся, придвинулся ближе, медленно провёл пальцами по его боку, а затем и ладонью, с нажимом. Потянул одеяло вниз, заставив Мазура сжать зубы и кулаки, упрямо прищурившись, мимолётно поцеловал в плечо. Придвинулся ещё ближе, прижавшись прохладным бедром к обнажённому животу.       — Чего тебе надо? — не выдержал Влас, кося на него глаза.       — То, для чего ты меня купил, — вновь сверкнули в ухмылке клыки, холодная ладонь спустилась ниже, на бедро и до колена.       — Если ты не заметил, я немного не в форме, — вернул усмешку Влас, внутренне напрягаясь и морщась от волны крупных мурашек, волной пробежавшихся по телу. Причём не столько от самой ситуации, сколько от острого контраста своей кожи и чужой, ибо, учитывая, что температура у него последние пару дней держалась около тридцати семи с половиной, ладонь тварюги ощущалась куском льда. Истерику же Мазур решил отложить, благо, что гибкая психика и стальные нервы позволяли и не такие выкрутасы, временно примирив его с ситуацией и закрутив эмоции до минимума.       — Ничего, от тебя требуется лишь лежать и изредка подавать признаки жизни.       — Я не хочу, — спокойно повёл бровью Мазур, сбрасывая руку со своего колена и давя поднявшую голову злость.       — Я хочу, — фыркнули ему в ответ, вновь возвращаясь к хозяйскому лапанью. — Этого достаточно. И да, постарайся не дёргаться, у тебя нехилое такое внутреннее кровотечение, — пауза, хмык, — завтра поедешь в больницу.       — Оу, — и Влас не выдержал, вновь скинул ладонь, порывисто сел, — а ты не слишком обнаглел? Если помнишь, — подался вперёд, и выдохнул уже в приоткрытые полные губы, почти заворожено глядя в неестественно оранжевые глаза с по-кошачьи вытянутым зрачком, — это я тебя купил. Здесь я хозяин.       — Фи, — издевательски муркнул Михаил, придвигаясь ещё ближе, закинул ладонь на обнажённое плечо, провёл ниже, до запятнанного проступившими синяками запястья, с удовольствием отметив мурашки, пробежавшиеся по чужой бледной коже, — ошибаешься. Я сильнее.       — Может быть, — не стал упрямиться Влас, перехватив чужую ладонь за запястье, мстительно сжав пальцы, — но рано или поздно я доберусь до пистолета.       Мальчишка широко ухмыльнулся, едва не заставив в последний момент опомнившегося Мазура шарахнуться назад, вторую руку устроил на его груди, прямо напротив предательски ускоренно бившегося сердца. Медленно наклонившись, скользнул губами по изгибу челюсти, прохладно выдохнув почти в самое ухо:       — Не поможет.       — Да ну? — здраво усомнился Влас, чуть заметно ёжась и в свою очередь устраивая свободную ладонь на тонкой шейке, чуть сжал пальцы. — Даже полная обойма между глаз?       — Уже, — чуть повёл плечом, скользя рукой вниз, к паху.       — Да-а? — практически восхитился чужой живучести Влас, неосознанно поджимая живот. — Что ты за тварь такая?       — Не знаю, — Михаил пожал плечами, чуть куснул его за шею тупыми человеческими зубами, — можешь звать феей, — мерзопакостный смешок, щекоткой лёгший ему в плечо, — в некоторых мифах они наиболее похожи на нас. Ну, отдалённо, и нам название нравится, — ещё смешок, — это забавно.       Первые пару секунд Мазур ещё держался, но, не выдержав, громко рассмеялся, откидываясь назад, на спину, благо, что мальчишка без возражений его отпустил. И смеялся, хотя нет, банально, чуть истерично ржал бы ещё долго, если бы не острые зубы, легко царапнувшие его чуть ниже пупка. Смех резко оборвался, Влас напрягся, быстро дыша и поспешно смаргивая выступившие слёзы, приподнялся на локтях, про себя с досадой отметив, что мальчишка уже раздвинул ему ноги и устроился между них, хорошо хоть, что одеяло стянуть не успел. Внутри разлилось бесшабашное, отчаянное веселье. Мазур хмыкнул, сжал бёдрами мальчишку у талии, зафиксировав засранца. На что тот, усмехнувшись, вновь склонился, рассыпав белоснежные кудри по его животу. Влас едва заметно поёжился, едва не вздрогнув, когда по укушенному месту прошёлся прохладный язык, гораздо длиннее, несколько тоньше человеческого, и в полумраке, кажется, даже темнее.       — Фея? — чуть хрипловато подал голос Мазур. — А крылышки где? И палочка… волшебная?       Мальчишка фыркнул, хихикнул. Вновь легко куснул.       — Крылышки, предположим, мне не нужны, я и так по потолку шустро бегаю, — Михаил лукаво сверкнул светящимися глазами, — а палочка волшебная, — придвинулся ещё ближе, дав почувствовать свой стояк, — уже есть.       — Запихни обратно в кармашек, — со сталью в голосе отрезал Влас, и уже заинтересованно спросил, — бегаешь? По потолку?       — Как-нибудь покажу, — вкрадчиво заверили его, начиная потихоньку стягивать одеяло, — если будешь хорошим мальчиком. Долго ты ещё болтать будешь? Я трахаться хочу.       — Видишь ли в чём проблема, — язвительно начал Мазур, уцепившись за то обеими руками, — меня удушение не заводит.       Михаил фыркнул, широко ухмыльнулся, блеснув вновь отращёнными клыками, и резко рванул одеяло, под возмущённый вздох склонился, прижался прохладными губами к поджавшемуся животу, опять укусил, в буквальном смысле взяв Власа за яйца, когда тот попытался выскользнуть из-под него. Мазур едва позорно не пискнул, когда почувствовал уколы острых когтей у основания члена, поморщился, напряжённо следя за тварюгой, медленно спускающейся вниз. Напряжённо сжал кулаки, только прохладное дыхание коснулось основания. Вздрогнул, когда за ним сразу же последовали и язык с губами, мягкими, приятно прохладными.       Недавний испуг, а следом и всплеск адреналина закономерно вылились в дикое, возникшее буквально из ниоткуда возбуждение, цунами смывшее всякое благоразумие. Так что у Власа не просто моментально встало, у него почти подскочило, уперевшись крупной головкой мальчишке под подбородок. На что тот широко ухмыльнувшись и вновь напугав Мазура опасной близостью такого арсенала с самым дорогим, слитным, быстрым отклонился назад и взял в рот, сходу приняв в самое горло. А во рту у него, вопреки ожиданиям, оказалось горячо. Дико горячо и влажно, а ещё туго и так охренительно хорошо, что Влас едва не захлебнулся стоном, упав на спину. Судорожно вздохнул, правой ладонью вцепился в мягкие светлые пряди, настойчиво потянул, принуждая то ли вынуть, то ли взять глубже.       Впрочем, мальчишка и сам с этим разобрался, да так, что Мазур как-то упустил момент, когда ему шире раздвинули ноги и приподняли бёдра, и чуть очухался, только почувствовав мокрые пальцы там, где они не должны были быть. Протестующе вякнул, дёрнулся, но тут же замер, ощутив лёгкие уколы прямо под головкой. Вновь плеснуло адреналином, и, вопреки здравому смыслу, он завёлся ещё сильнее, до звёздочек перед глазами и диких спазмов внизу живота. Судорожно дёрнул тварюгу за волосы, спровоцировав того на раздражённое рычание и не кончив от восхитительной вибрации только потому, что один засранец в самый неподходящий момент пережал основание члена.       Разочарованно простонал нечто матерное и вновь дёрнул, тут же захлебнувшись почти криком, потому как: во-первых - мальчишка по-звериному замурлыкал, что оказалось покруче любой вибровагины, и, во-вторых - с ходу всадил в него сразу два пальца, одновременно опалив и болью и удовольствием. Начал, не обращая внимания на боль в оттянутых волосах, резко двигать кистью в такт рту, каждый раз проезжаясь кончиками пальцев (а заодно и слегка острыми кромками ногтей) по простате. Свободной рукой обхватил ствол, сильно сжал, периодически чувствительно прикусывая уже человеческими зубами и всё так же охотно и легко пропуская в горло, сводя с ума резкой контрастностью всё так же прохладных губ и жаркого рта. Последней более-менее связной и осмысленной мыслю Власа была благодарность за то, что Михаил додумался не вынимать пальцы полностью, ибо что бы он с таким маникюром наделал с ним при входе - страшно было подумать.       Безусловно, при таком бешенном ритме, когда даже боль оборачивается удовольствием, острым, запретным, продирающим до самых кончиков волос, Мазур долго не продержался. Кончил уже спустя пару минут, когда число пальцев увеличилось в нём до четырёх. Перед глазами вспыхнуло, тело прошиб болезненный спазм, заставивший блядски прогнуться в спине, переживая миг чистого экстаза и освобождения, а после окунуться в вязкое ничто, когда даже в голове звенит пустота, а редкие мысли звонко рассыпаются бисером.       А после, ещё даже толком не очнувшись, слабо прошипеть ругательство, ещё немного отрешённо чувствуя сильное давление и острую боль снизу.       — Ну ты с-с-сука, — Влас, зажмурившись, закусил губу, порывисто вздохнул, почувствовав, как внутрь наконец протиснулась головка.       — Вообще-то, — выдохнул со смешком крепко державший его за талию засранец, — технически сучка сейчас ты.       — Пшёл на хуй! — лаконично отозвался Мазур, раздражённо (и необдуманно! не иначе как ещё не очухавшись после оргазма) ударив мальчишку пяткой по спине…       ... и тут же болезненно простонал сквозь зубы, дёрнувшись назад, когда снизу обожгло болью от резко загнанного по самое основание члена. Причём не столько по инерции, сколько специально. Зло прищурился, дёрнулся, садясь и снимаясь, отпихнул замешкавшегося мальчишку, и даже успел почти скатиться с противоположного края кровати, когда на его лодыжке сомкнулись холодные пальцы. В последний момент нашарил запихнутый между матрасом и боковой панелью нож и, не раздумывая, сел, резко загоняя лезвие по самую рукоять в живот тихо ахнувшего Михаила. На что тот, ещё раз обалдело моргнув, заливисто рассмеялся, в мгновение вновь скручивая Власа. Небрежно вынул нож и приставил его к горлу мгновенно замеревшего Мазура.       Насмешливо хмыкнул, и грубо перевернул того на живот, неглубоко оцарапав от мочки правого уха до левого плеча, прямо вдоль ключицы. Не обращая внимания на громкий мат, перемешанный с шипением, резко вздёрнул за бёдра вверх, болезненно впившись пальцами в кожу, отбросил заляпанный кровью нож подальше в угол комнаты, и ударом кулака заставив Власа прогнуться в пояснице, без предупреждения вломился в него, вызвав отзвук задушенного на корню крика.       — Тварь, блять! — хрипло рявкнул Мазур, жмурясь и закусывая нижнюю губу. — Я не только всю обойму в тебя всажу, я, твою мать, ради тебя гранату достану. И угадай, куда засуну?!       Михаил высоко захихикал, сильнее сжимая пальцы и вводя заострившиеся ногти под бледную кожу, подался назад и резко вперёд, до самого основания и пошлого шлепка бёдер о ягодицы. Влас только вцепился в одеяло обеими руками, сжимая ладони до судороги, про себя решив ни за что не доставлять засранцу удовольствия криками и стонами. Тоскливо покосился в угол, куда отлетела последняя надежда. Ладно, медленно выдохнул про себя, могло быть и хуже, учитывая, что он только что пощекотал ему ножом внутренности (и не солгал же о своей живучести, тварь, ибо судя по ощущениям - рана у него уже закрылась). Окей, он с достоинством выхлебает насильно вливаемый в глотку коктейль из беспомощности, стыда и стонущей проклятия гордости, а после так отыграется, что всякий маньяк и ебанутый садист удавится от зависти. Главное выяснить слабые места этой твари. Выяснить и… на этом месте мысли Мазура резко перескочили в сторону не слишком ласково сомкнувшихся у основания его вялого члена пальцев.       Влас даже неосознанно подался назад, навстречу всё так же болезненным толчкам, ибо одно дело, если тебя просто выебут, а совсем другое - если ещё и оскопят. Пользуясь тем, что лица его не видно, позволил себе страдальчески скривить губы, и, опираясь на локоть, протянул правую руку назад, кое-как вывернувшись, уцепился за тонкое запястье мальчишки, потянул, но добился лишь пока ещё мягкого предупреждения в виде царапнувшего лобок мизинца.       — Руку убери, — отрывисто бросил сквозь зубы, послушно уронив руку вдоль тела, — коли ебёшь, то просто еби. Да побыстрее, я рассчитываю ещё выспаться.       — Насилие меня, конечно, здорово торкает, — деланно меланхолично отозвался Михаил, не сумев скрыть, однако, срывающуюся хрипотцу, медленно начал ему надрачивать, — но твой нестояк меня оскорбляет.       — А ты объяви ему бойкот, — не сдержался от ехидства Влас, за что тут же поплатился, едва удержавшись от шипения, когда таки заполучил короткую, но глубокую царапину в опасной близости от самого нежного.       — Просто заткнись, Мазур, — вкрадчиво посоветовал ему мальчишка, — не беси, будь человеком в кои-то веки. И заметь - за столь необдуманную выходку тебе ещё толком и не влетело. Могу исправить.       — От кого слышу, — тихо и крайне вредно буркнул Влас, решив, однако, всё-таки заткнуться и продолжить изображать бревно. А что ему ещё оставалось делать?       И у него даже начало получиться, но тут Михаил как назло снизил темп и распустил ручонки, наконец оторвавшись от его уже занемевшего бедра. Медленно провёл вдоль позвоночника, склонившись, поцеловал между лопаток, чуть прихватывая кожу губами и изредка зубами. Тупыми, человеческими. Продолжая, между тем, ласкать его скользкой от его собственной крови ладонью. И Влас, против воли, начинал расслабляться. Тихо вздохнул, устало ткнулся лбом в руку, чуть прогибаясь в пояснице в попытке устроиться поудобнее. Проникновение сзади стало немного более… волнующим. Нет, боль ещё была, но уже не такая острая и более терпимая, разливающаяся жаром по всему телу, особенно концентрируясь и задерживаясь там, где тварюга уже успела попортить ему шкуру. И в паху, где нагло хозяйничала узкая когтистая ладонь.       Причём хозяйничала отнюдь не нежно, жёстко сжимаясь и чуть царапая ствол при каждом резком скольжением вверх-вниз. И словно на контраст - нежное поглаживание вдоль рёбер и ласковые прохладные губы с горячим настойчивым языком вдоль позвоночника. Капля в море, задавшая, однако, направление всему происходящему.       Своего засранец добился - уже через пару минут у Мазура крепко стояло, охотно ложась в ласкающую (или терзающую?) его руку. Дыхание чуть сбилось, от макушки до пяток побежали мурашки, приятно прохладные и чуть колючие. Влас облизнул пересохшие губы, начиная чуть сильнее прогибаться на каждый толчок, направляя размеренно растягивающий его член в более приятное русло. И даже лёгкая саднящая боль, разбавляющаяся лёгкими, но острыми уколами, когда мальчишка входил до упора или почти выскальзывал, тоже оказалась весьма кстати.       — Приятно? — прохладно шепнул Михаил ему в затылок. — Так тебе нравится?       — Ты можешь просто ебать? Молча? — раздражённо отозвался Мазур, мигом теряя весь кое-как нагнанный настрой.       — Нет, — фыркнули в ответ, угрожающе прихватив кожу зубами, — я хочу потрещать в свой первый раз.       — Чё?! — Влас аж вздрогнул, мигом приподнялся, ошарашено оглянулся. — Ты девственник?! При твоей-то внешности и суч… темпераменте?       — Не тянуло, — лаконично отозвался мальчишка, чуть снижая темп, — потискать. Только врезать и покусать. Ну, — пауза, смешок, — и выбесить.       — А на меня, значит, потянуло?       — Ну да, — Михаил выпрямился, медленно провёл ладонями вдоль боков поёжившегося мужчины, — ты вкусно пахнешь, красивый, сильный, вредный и с явной склонностью к садомазохизму. Причём в обе стороны и мне это нравится, ты подходишь.       — Вкусно пахну? Для чего подхожу? — обеспокоенно зацепился за слова тварюги Влас, судорожно вспоминая, где бросил пистолет, по всему выходило, что в кресле в паре метров от кровати. Ладно секс, но если его жрать начнут, то это пиздец. Всем пиздецам пиздец. Так, вздох выдох. Пара метров - конечно далековато, но если этот кончит, да ещё учитывая, что в первый раз с партнёром, то пара секунд у него есть. В заявленную неуязвимость Мазур здраво не поверил, даже несмотря на фокус с ножом.       Мальчишка громко фыркнул:       — Сожрать тебя было бы очень вкусно, но крайне недальновидно, — чуть царапнул когтями, посылая волну мурашек по телу под собой, — ибо в этом случае ты рано или поздно кончишься. А вот если тебя трахать, иногда просто покусывая и следя, чтобы не убился по собственно глупости, то проживёшь ты ещё долго. И хорошо. Тебе ещё всего ничего.       — Ну, во-первых, — Мазур отвернулся, немного поуспокоившись, но далеко не смирившись с воистину наполеоновскими планами на себя любимого, вновь уткнулся лбом в руку и прикрыл глаза, — аппетиты поумерить не хочешь? А во-вторых, мне пятый десяток скоро пойдет. Это не так уж и мало, особенно учитывая откровенно потасканное состояние здоровья.       — Ага, аж через три года, — съехидничал мальчишка, переходя на амплитуду чуть резче и жёстче, — я, конечно, не профи в этой области, но раньше, чем через полвека, сдохнуть тебе не дам.       — Да ну? Впрочем, — Влас приглушённо ахнул, сильнее толкнулся в неспешно поглаживающую его ладонь, когда тварюга внезапно сменила угол проникновения, — мы можем всё-таки потрещать после? Про выспаться я не шутил, — уже из вредности быстро добавил после насмешки-просьбы.       — Злыдень ты, Мазур, — философски заключил мальчишка, — знал бы, что ты ТАКОЙ, — с каким-то непонятным выражением выделил голосом последнее слово, — не дрочил бы на тебя так долго, — смешок, сильная рука на спине встревожено встрепенувшегося Власа, — а давно бы завалил.       — Так долго? Ты о чём? — не вняв предупреждению, всё-таки оглянулся назад Мазур.       Мальчишка насмешливо выгнул бровь, чуть царапнул ногтями.       — Мазур, ты меня отвлекаешь. А это, учитывая, где сейчас мой член, действительно малёк раздражает. Я передумал про потрещать в первый раз, мы так и до утра не закончим. К тому же - я хочу, чтобы ты тоже кончил.       Влас тихо вздохнул, скептически хмыкнув про себя, и благоразумно заткнулся, загнав любопытство подальше, вот прям в то место, где сейчас чужой член. Попытался вновь хоть чуть-чуть расслабиться, поймать ритм размеренный резковатых толчков, выбросить всё, что успел услышать и понять из головы. Ведь, по сути, трахает мальчишка действительно неплохо, жёстко, резко, не забывая ласкать ладонью и, порой наклоняясь, ласково скользить мягкими губами вдоль позвоночника.       Расслабиться не получилось, он и сверху-то эту позу недолюбливал, а тут, мало того, что снизу (чего с Мазуром не бывало лет двадцать точно) и насильно, так ещё и ебут, поставив на колени и ткнув мордой в матрас, словно шлюху. И ладно бы увлечённо, с задоринкой, но нет, монотонно и как-то механически, будто и не особо и хочется. Хотя в какой-то степени Влас даже понимал, почему именно так: хотел, взял, да только победа с горчинкой оказалась, восемнадцать лет - не выветрилась ещё та подростковая сопливая романтичность, взаимности хочется, хотя бы чисто физической. Мазур про себя вздохнул, окончательно успокаиваясь. Разом навалилась усталость и боль, кажется, поселившаяся в каждой клетке тела. В груди, в желудке, конечностях, по крайней мере, точно. Причём противная такая, отдающаяся слабостью и лёгким головокружением.       — Ну и что с тобой на этот раз? — не выдержал спустя минуту вязкой тишины, разбавляемой лишь глухими шлепками, Михаил.       — Мне не нравится поза, давай на спине, — поколебавшись, соизволил ответить Влас (даже не съязвив!), решивший про себя хотя бы полапать неудачное приобретение. Ибо красив всё-таки, стервец, что бы ни пряталось под смазливой мордашкой.       — Угу, а раньше рот открыть никак, — едва слышно проворчал мальчишка, на секунду выходя из него, довольно бережно переворачивая и вновь единым толчком входя в разработанный, влажный и чуть липкий от его крови, что успела натечь с раны, проход.       Нависая сверху и лихорадочно поблёскивая святящимися оранжевыми глазищами. Мазур поёрзал, как тогда обхватил его ногами за бёдра, под настороженным взглядом подтянул подушку и запихнул под поясницу, сходу угадав нужный угол. Довольно прищурился, чувствуя, как было ушедшее возбуждение возвращается, в такт медленным, почти медитативным, но глубоким толчкам, разливающимся внутри теплом и пока ещё смутным удовольствием. Чуть привстал и ухватился за длинную мягкую прядь, принудив Михаила наклониться. Задумчиво скользнул взглядом по лицу, мысленно усмехнувшись на явно взволнованно прикушенную нижнюю губу. Подумав, отпустил и легко погладил по щеке, уже открыто усмехнувшись в ответ на изумление в нечеловеческих глазах. Скользнул ниже, откровенно наслаждаясь прохладной, нежной кожей под пальцами. Легко, едва ощутимо погладил под мочками ушей, провёл вдоль всей шеи, обласкал ключицы, коротко коснулся сосков и потянул ещё ниже, но уже мягче, заставив почти полностью лечь на себя.       А добившись своего, медленно повторил уже губами, опаляя горячим дыханием и порой касаясь языком, откровенно наслаждаясь каким-то сладковатым привкусом (масло?), руками поглаживая его то по спине, то по бокам, то ласково, ещё ненавязчиво касаясь твёрдых комочков сосков. Дыхание у мальчишки окончательно сбилось, по телу то и дело бегали мурашки, волнующей волной проскальзывая под губами, языком и руками. Напоследок прихватив зубами кожу на ключице, поставил засос, пару секунд полюбовался делом губ своих и вновь, лёгкими укусами, двинулся вверх. Нехотя оторвался и глянул во взволнованно мерцающие глазищи. Хмыкнул, только сейчас осознав, что мальчишка почти и не двигается, лишь мелко, машинально толкается, буквально на сантиметр-два входя и выходя.       — Наклонись и не вздумай кусаться.       Михаил в ответ как-то криво, дергано ухмыльнулся и, подогнув руки, локтями упёрся в постель по обе стороны от головы Мазура. На что тот, запустив руку в его волосы, притянул его голову ближе и легко коснулся нежных губ в пока ненавязчивом поцелуе. Мимолётом заглянул в полуприкрытые, слепо смотрящие вперёд «фонарики», хмыкнул и поцеловал уже жёстче, сходу запустив язык в чужой рот, нагло и бесцеремонно, наконец нарвавшись на хоть и несколько неумелый, но такой же страстный ответ. И уже сам не удержался от стона, по достоинству оценив действительно более длинный, тонкий и гибкий язычок мальчишки… а так же сейчас человеческие, но всё равно очень острые зубы, почти сразу же пустившие ему кровь. Опять. Сильные руки, жёстко перехватившие машинально качнувшиеся навстречу бёдра.       Влас вновь простонал, но уже возмущённо, сам укусил, сильно, изо всех сил сжимая зубы на нежной коже чужих губ и, облизываясь, уже не понимая, свою кровь слизывает или нет, сфокусировал на мальчишке откровенно поплывший взгляд, выдохнул сквозь зубы:       — Что, блять, за балет?! Взялся ебать, так еби нормально!       Михаил в ответ оскалился перемазанным в крови ртом и резко качнул бёдрами, едва не выбив крик из Власа, жёстко рванув его за волосы, вынуждая открыть шею и тут же, выгнув спину, вцепился зубами в тонкую кожу, таки вырвав у Мазура полупросьбу-полустон:       — Только не прокуси… с…сильно.       И вновь стон, больше похожий на крик, когда тот почувствовал болезненную хватку на собственном, тесно зажатом между их телами члене. На этом все мысли у Власа окончательно разбежались, оставив его один на один с острой похотью, болью и, кажется, окончательно потерявшим голову монстром. Впрочем, Мазуру нравилось.       Нравилось, как ни с кем до этого, до откровенного крика, когда когтистая ладонь сжималась слишком сильно одновременно с особенно болезненным толчком, отчего перед глазами темнело, а внутренности сводило судорогой острого, какого-то запредельного удовольствия. До придушенного сипа, когда казалось, что вот-вот снизу лопнет, не выдержав напора, когда коготь вот-вот вонзится по подушечку пальца в чувствительную до боли головку, а сильные пальцы раздавят ствол, когда острые зубы сжимались и входили в кожу так глубоко, что чудилось, будто ещё немного, и тварь отхватит приличный кусок мяса, оставив его захлёбываться кровью. До слёз на глазах, когда ему вновь пережимали основание, вновь и вновь окуная в то ли агонию, то ли экстаз, когда в ответ на всхлип доносился лишь смешок и мягкое, обманчивое прикосновение нежных губ, тут же вновь сменявшихся острыми зубами, когда на протестующие тычки жёстко сжимали кровоточащее из-за бесконечных укусов горло, перекрывая кислород. И периодически уплывающего сознания, когда казалось, что-то ещё чуть-чуть и всё, остановится и так сбоящее сердце, не выдержав нагрузки.       Тварь сжалилась, только когда Влас совсем охрип, уже большей частью не воспринимая реальность, не пережала основания, напротив, увеличила темп и бёдер и руки, выжимая из этого оргазма по максимум. Оргазма, настолько сильного и долгожданного, что тот окончательно выбил из Мазура не только дыхание, но самого его из сознание. Влас на секунду замер, не способный уже даже на крик, круто выгнувшись и так же резко обмяк, уже не чувствуя, как в него жёстко вломились по самое основание, тисками сжимая бёдра, а затем, спустя минуту, медленно вышли, мягко опуская безвольное тело на постель.       Очнулся уже в ванной, заботливо придерживаемый под шеей и поливаемый прохладной водой. Поморщился, тут же чувствуя, как вновь треснули и закровоточили губы. С трудом приоткрыл болезненно сухие глаза, испытываемое непреодолимое желание налить полную, ледяную ванну и утопиться, смывая навязчивую, ноющую боль, зуд от подсыхающей на коже крови и непонятный, явно нездоровый жар. Дёрнулся в желании оттолкнуть вдруг воспылавшего заботой мальчишку и ахнул от прострелившей от поясницы и ниже острой боли, тут же быстро заморгал, не желая показывать невольно выступившие на глаза слёзы. Одно хорошо - мысленно успокоил себя Мазур, зрение прояснилось, ушло ощущение песка под веками. Влас с некоторым трудом сфокусировал взгляд на Михаиле, мимоходом отметив, что тот уже умылся, подтянул штаны и притушил «фонарики».       — Доволен? — прохрипел кажется всё же сорванным голосом, чувствуя, как тут же запершило в горле, вызывая навязчивое желание вскрыть собственную глотку и почесать изнутри.       Тварюга под личиной ангелочка молча кивнула, убрала руку из-под его шеи и направила струю в лицо Мазура, на что тот вновь поморщился, отвернулся от основного потока, приоткрыв, однако, рот. Сглотнул то, что в него всё-таки попало и уже более-менее уверенно отпихнул тонкую руку с лейкой, тряхнул головой, сам привстал, морщась, злобно глянул на взъерошенного мальчишку.       — Блять, и как мне на работу выходить? — сквозь зубы осведомился, пока ещё не рискуя подниматься на дрожащие ноги.       — Не беспокойся, — тихо отозвался Михаил, опуская лейку на дно ванной и легко касаясь пальцами его щеки, — я залижу, за выходные пройдёт.       — Ага, и там залижешь? — язвительно вздёрнул брови, взглядом указав на пах.       — Везде залижу, — так же негромко заверил его мальчишка, как-то странновато глядя на него, чуть склонив голову к плечу и уже смелее поглаживая костяшками пальцев. — Какие ты таблетки от своей язвы пьёшь?       Мазур прищурился, вглядываясь в смазливую мордашку напротив, уже было поднял руку, чтобы оттолкнуть, но внезапно передумал, наткнувшись на понурый взгляд голубых глаз. Было в нём сейчас что-то… очень печальное и даже… обречённое? Не вина, нет, и даже не её производные и было у Власа предчувствие, что он не прочь повторить и обязательно попытается ещё это сделать. Потом, как отойдёт от этого странного настроения.       — В верхнем правом ящике стола в кабинете, — после долгой паузы отозвался Мазур, бросив тщетную попытку разобраться в чужих чувствах (при полном раздрае в своих, ага) и здраво оценив свои силы. — Левая дверь от спальни. Там и от анемии, и обезболивающее, и ещё куча всего…       — … что тебе прописали, но ты не пьёшь, — закончил за него чуть оживившийся Михаил, вновь, под крайне недружелюбным взглядом берясь за лейку. — Я помогу.       — Я не немощный, — зло рявкнул Влас, небрежным ударом сдвигая регулировщик воды в горячую сторону и пытаясь отобрать шланг.       — Знаю, — ровно отозвался мальчишка, отодвигаясь вместе с лейкой и прямо глядя на него, — обычно разум слабее плоти, но у тебя наоборот. Вы, люди, очень быстро ломаетесь, не одно, так другое. Я знаю, что ты сильный, но не хочу причинять лишнюю боль. Я буду помогать, хочешь ты этого или нет, буду защищать, — грустно улыбнулся, повторил, — вы, люди, очень быстро ломаетесь. С разумом я помочь не могу, — вновь засверкал глазами, — сам в своё время сломался, а вот с плотью - да. Позволь? — и внезапно просительные, даже чуть клянчащие интонации.       — Чёрт с тобой, прислуживай.       Михаил только едва заметно улыбнулся и как-то удивительно деликатно помог смыть Мазуру с кожи пот, кровь и сперму. Молча придержал, когда тот перешагивал бортик в ванной, сам вытер и накинул на него халат, заботливо поправив и запахнув. Качнулся вперёд и внезапно совсем по-детски чмокнул в щёку. Чуть посвежевший и пришедший в себя Влас насмешливо выгнул бровь.       — Я сейчас принесу, хорошо? И залижу.       — Ага, тащи, — отозвался тот и, дождавшись, пока мальчишка скроется за дверью, чуть прихрамывая, поплёлся к раковине, тяжело опёрся о керамику ладонями.       Глянул на отражение, испугался потрёпанного жизнью покойничка в зеркале и перевёл взгляд на руки, как-то отвлечённо отметив, что Михаил ниже всего на пяток сантиметров. Всё сильнее наваливалась одуряющая усталость, хотелось просто завалиться и отключиться на сутки минимум, без этого монстра под боком и надоедливой боли. Мальчишка вернулся быстро, со стаканом воды и горстью таблеток в ладошке. Влас, не один год сидящий на них (когда не забывал, ага), узнал, конечно, все, но не смог не подъебнуть:       — Ты хоть знаешь, что пихаешь? Откачать сумеешь?       — Я инструкцию глянул, — не поддался Михаил, поджимая полные губы. — И рецепт у тебя сохранился.       Влас в ответ только фыркнул, отобрал таблетки и разом забросил в рот, глотнул воды, морщась от горечи.       — Спать?       Гордо проигнорировал протянутую ладонь и попытался обойти справа, но как назло оступился и обязательно бы растянулся на ледяной и скользкой плитке, если б не мальчишка. Раздосадовано поморщился и, более не выделываясь, поплёлся в спальню. А там…       — Нда, — глубокомысленно выдал Мазур, с лёгкой брезгливостью смотря на развороченную и темнеющую пятнами крови кровать.       Михаил заглянул ему в лицо, аккуратно подпихнул к креслу:       — Посидишь? Я бельё заменю. Где оно, кстати?       Влас молча кивнул в направлении шкафа и, осторожно ступая, пошёл к креслу. Морщась, присел, краем глаза следя за мальчишкой, завёл руку за спину и бесшумно вынул пистолет из-под небрежно наброшенного на спинку пиджака.       — Я же говорил, — не отвлекаясь от пододеяльника, негромко проговорил Михаил, — не поможет.       Мазур задумчиво покрутил пистолет в руках:       — Даже если действительно всю обойму в лоб?       — Не знаю, — честно призналась тварюга, даже замерев на пару секунд и посмотрев на него, — после первой - точно. Но, честно говоря, спокойно стоять, если ты всё-таки решишь проверить, я не буду.       — Обязательно проверю, — душевно заверил его Влас, — но позже. Ты закончил?       Мальчишка молча кивнул, кинул последнюю подушку на кровать. Мазур тихо вздохнул, медленно, с явным трудом поднялся, бросил пистолет на сиденье, а следом, без всякого стеснения, и влажный халат. А оказавшись, наконец, на кровати, тут же растянулся на животе, небрежно накинув одеяло на задницу и сунув голову и руки под подушку… и, тут же почувствовал, как это несчастное одеяло вновь стягивают. Глухо выругался.       — Ну что тебе, блять, опять надо?!       — Сказал же - залижу, — тихо проурчали сзади, нежно поглаживая его по заднице, — быстрее пройдёт.       — Сука, — беспомощно выдохнул и… разрешил, — чёрт с тобой, некрофил несчастный, лижи, соси, но только, блять, не буди!       Ответом стало лишь тёплое прикосновение языка чуть выше поясницы, да и то, потративший последние силы на ответ Влас, почувствовал уже сквозь сон. Поверхностный, не смотря на дикую усталость и вязкий, тревожный, беспокойно-навязчивый из-за лекарств сон. Сон, то с головой погружающий во тьму, то выкидывающий на поверхность сознания, навстречу медленным и каким-то наркомански-бредовым мыслям.       … и да, судя по смутным ощущениям горячих, влажных прикосновений между ягодиц, его действительно вылизали. Везде.       Утро же принесло Мазуру четыре с половиной вести. Три хороших, плохую и бонусом - уже известную. Хорошая первая - мальчишка свалил. Хорошая вторая - вылизывания его помогли, совсем неглубокие царапины полностью затянулись и даже задница почти не болела (если гордо проигнорировать нехилую пятнистость и очередное обострение с язвой - почти здоров). Плохая - Влас был не единственным, у кого не задалась ночь, и, вдогонку этой, хорошая третья - его, по крайней мере, на собственных кишках не повесили, запихнув предварительно в анус трёхлитровую бутылку (кое-что, правда, всё равно запихнули, но не бутылку ж!). Бонусом же стала уже давно возведённая в ранг истины: рыжий - долбанная сука, лишённая всякого сострадания и человечности!       Влас раздражённо отбросил телефон и с мученическим стоном вновь зарылся в подушку, чувствуя просто дикую разбитость и слабость, пульсом отдающуюся в трещащей по швам голове. Семь, что б твари этой бездушной в ад провалиться, утра!       Два дня спустя.       — Блять! — крупно вздрогнул и не сдержался Мазур, рассеянно крутясь на кресле и в очередной оборот обнаружив напротив тёмный силуэт с двумя знакомыми фонариками вместо глаз.       Едва вместе с креслом, кстати, не свалился, как-то автоматически пошарил рукой под столом, ища бутылку коньяка и досадливо цокнул, обнаружив, что та уже пуста.       — Не блядь, а полюбила и дала, — мурлыкнуло с удобством устроившееся на узком подоконнике чудовище.       — Как там сейчас говорят? — напряжённо выпрямившись, Влас окинул взглядом кабинет и тяжело поднявшись, поспешил навстречу новой бутылке. — Ах да, баян!       — Ну хоть не рояль, — отозвался внимательно наблюдающий за ним мальчишка. — Так тоже говорят… в определённой среде. И прекращай уже с алкашкой, не с твоим здоровьем.       — На трезвую голову с тобой я разговаривать не буду, — любезно отозвался Мазур, сноровисто откупоривая бутылку. — Чего припёрся?       — Ты ж не думал, что избавился от меня?       — Вообще-то, — прервался на первый глоток, морщась, немного сипло продолжил, — очень надеялся на это. Вторую такую ночь я не переживу.       — Пф, ты себя недооцениваешь.       — А Шут себя переоценивал, да? — косо глянул на него, всё-таки доставая стакан. — Будешь? И за что ты его так, а?       — Гадость, — поморщился на щедрое предложение Михаил, — я йогурт люблю, а не всякое сомнительное пойло, и да, я на него чутка обиделся, переть людей средь бела дня ни за что ни про что - это уже наглость.       — И поэтому решил повесить за собственные кишки на люстре? — Влас щедро плеснул в стакан, и, прихватив и его, и бутылку, вновь вернулся к креслу. — И это не сомнительное пойло, это дорогой, выдержанный и очень вкусный, чтоб ты знал, коньяк.       — Поверю на слово, — проворчал, неодобрительно поблёскивая оранжевыми гляделками. — А это… идея не моя, но мне было интересно - получится ли.       Мазур покачал головой, и, поставив бутылку, уселся, вольготно закинув ноги на стол. Глотнул, задумчиво поболтал и поднял глаза на мальчишку.       — Ты так толком и не сказал, кто ты.       — Фея, — тут же последовал короткий, какой-то чуть глумливый ответ.       Влас не ответил, только чуть приподнял брови, машинально покачивая стакан и пристально, без всякого стеснения рассматривая тварюгу. Красив подлец. Ненавидел его Мазур не долго, полдня от силы, в итоге решив для себя, что злиться на дикого зверя, что цапнул сунутые между прутьев решетки пальцы - просто глупо. Сам же купил, даже жопой (самое точное его предсказание, ага) уже предчувствуя неприятности, так сам дурак. И, если отбросить всё субъективное, то есть в его нечеловечности что-то… этакое.       Будоражащее до самых тёмных, первобытных глубин души, тех самых, что заставляют вглядываться во тьму, идти на её зов, зная, что это дорога без возврата и ничего хорошего в итоге из этого не получится. Возбуждающее, пробирающее до мурашек, глубокое и обволакивающее, словно густое масло, чуть горькое и колючее чувство… и кажется, что Власу оно по нраву, как бы он не глушил это алкоголем и повседневными заботами. Предыдущие два дня прошли словно в полубреду, в принудительной, полузадушенной погружённости в бумаги и отупляющем опьянении по вечерам. Этак он окончательно сопьётся…       Михаил не выдержал долгой, напряжённой паузы первым. Наморщил нос и плавно соскользнул с подоконника, стелющимся шагом подошёл к нему, и небрежно отодвинув бутылку и скинув ноги Мазура, разулся и взгромоздился на стол, устроив ступни на развёрнутом к столу кресле, по бокам от бёдер задумчиво посматривающего и периодически прикладывающегося к уже полупустому бокалу Власа. Вздохнул и таки расщедрился на объяснение:       — Мы рождаемся из детей, на которых плевать их родителям. Сначала появляются кошмары, потом ужас переносится в явь и достигает критический точки, и в эту ночь появляемся мы. Мы - это они, только нам не страшно, мы сами кого хочешь, — Михаил резко подался вперёд и щёлкнул зубами перед его носом, — ам! — и задорно улыбнулся.       — Значит вы - это… свихнувшиеся дети? — даже и не вздрогнувший от провокации Мазур удивлённо и немного недоверчиво приподнял брови. — Но у многих бывают в детстве кошмары!       — У многих, но не у всех при этом есть врождённые способности… некоторая восприимчивость, чутьё на то, что обычно скрыто от глаз людских. И не у всех они… особенные, — мальчишка склонил голову к плечу, со странным выражением на смазливой мордашке разглядывая пуговицы на его рубашке. — И не все оказываются брошены с ними наедине.       — И… вас много? — осторожно спросил Влас, отставляя стакан и заглядывая в будто застывшее лицо Михаила. — И почему всё-таки «фея»?       — Не особо, — мальчишка отмер, встрепенулся и зевнул, спрыгнул со стола и нагло устроился боком на коленях опешившего Власа, доверчиво устроив голову у того на груди, — с десяток на эти два города. Мы между ними обычно живём, — Михаил на секунду нахмурился, — когда уходим из того, нормального мира. Ещё во времена второй мировой брошенный бункер в лесу, слышал? А феи… ну нравится нам называться так, а то как неведомые тварюшки. И ни одного совпадения в литературе и хрониках, только отдалённо похожие образы из некоторых страшилок. А что такое жизнь, если не самая страшная из страшилок? — и вновь мерзопакостно захихикал.       — Слышал, вокруг него много нехороших слухов ходит, — Мазур ненадолго замолчал, осторожно поглаживая едва ли не мурлыкающего мальчишку по мягким кудрям, невпопад заметив: — А ночью повыше казался… фея, бля. До твоего появления моя жизнь страшилку не напоминала.       Михаил фыркнул:       — Это чтобы ты не расслаблялся… и тебе как-нибудь покажу. Только ты успокоительное перед этим выпьешь.       — Значит, не шутил про потолок? — подозрительно покосился на него Влас, чуть потянул за волосы, заставляя запрокинуть голову.       — Неа. Когда сам себя впервые увидел, едва не наебнулся… ага, с потолка, — и заливисто рассмеялся, извернувшись, уселся уже лицом к мужчине, внезапно серьёзно глянул. — Я к тебе перееду? Я не буду мешаться!       — А тебя искать не будут? — обалдело хлопнув глазами на столь внезапный поворот, выдавил Мазур, растерянно опуская руки на подлокотники. — На кой-чёрт ты мне такой проблемный? И что ты там, кстати, про "не дрочил бы так долго" говорил?       — Папаша? Пусть ищет, — передёрнул плечами. — Влезет - глотку перегрызу. Труп не найдут. Заслужил. Я буду послушным, — мурлыкнул, состроил умильную моську, — и нежным. Пожа-а-алуйста! И я тебя видел до этого, лет пять назад, с тех пор потихоньку и мониторю, — и невинно улыбнулся.       — Потихоньку, ага. И это не отменяет того факта, — Влас передёрнул плечами, язвительно скривил губы, борясь с желание скинуть мальчишку с колен и свалить куда-нибудь на луну, подальше от этой тварюги, — что для меня это… слишком.       — Я буду нежнее, — как-то уже отчаяннее повторил Михаил. — И снизу, ты будешь вести… ну пожа-алуйста, — мальчишка встал на колени, умоляюще загляну в глаза и внезапно крепко обнял, слепо ткнувшись носом куда-то в шею, потерянно, едва слышно зашептал, — не бросай. Пожалуйста! Прошу тебя, я буду! Я научусь! Всё, что захочешь!       Влас, в первые мгновения замерший от неожиданности, отмер и только чтобы прекратить лихорадочные мольбы неуверенно обнял в ответ мелко дрожащее и отчаянно вжимающееся в него чудовище. На секунду прикрыл глаза, досадуя на собственную слабость. С лёгким раздражением посмотрел на белобрысую макушку, уже зная свой ответ и злясь за него… на себя же. Ну, и куда его опять несёт?       — Хорошо, — тихо выдохнул и прижался щекой к мягким прядям, — оставайся.       — Спасибо-спасибо-спасибо! — тут же радостно и до неприличия счастливо затараторил мальчишка ему на ухо, сжимая до лёгкой боли.       — Тихо ты! — тут же обломал ему веселье Мазур, легко шлёпнув по заднице. — Дай мне осознать собственную глупость в тишине.       Михаил в ответ только на секунду отстранился, ударил зубасто-блаженной улыбкой, подсветил ликующе святящимися фонариками и вновь засопел ему в шею, прижимаясь, будто в последний раз. Влас разражено закатил глаза и вздохнул. Про себя. В конце концов, даже самая дикая зверюга при желании поддаётся дрессировке, так почему бы не попробовать? Чай, в тапки гадить и кресла грызть не будет. Медленно скользнул пальцами вдоль выпирающих позвонков, а попробует - патронов у него много.