Пьянящая сладость яда

Кили доводилось видеть брата его матери, короля Торина, раздетым. Во время купаний и омовений. И уж конечно не раз он оставался наедине с ним. Но еще ни разу эти два обстоятельства не сходились в одной точке, как сейчас. В пещере среди скал, где они укрылись от проливного дождя и остановились на ночлег. Отложив на более подходящее светлое время поиски остальных членов их отряда, от которого отбились, отбиваясь от нападения орков. Огонь было решено не разводить, и их одежды сушились на ветру, беспощадно задувавшем в их кратковременное пристанище снаружи. Было холодно и они лежали рядом, тесно прижавшись боками друг к другу, чтобы не окоченеть окончательно, не то чтобы согреться. Торин засыпал, а вот у Кили сна не было не в одном глазу. Чем дальше, тем больше, вернее говоря меньше, одновременно с тем, как учащалось его дыхание, как Кили ни пытался скрыть это. И холода он не чувствовал, один только жар. От холодного, кажущегося ему раскаленным докрасна, крепкого как металл плеча дяди, которое не хуже такого металла жгло его, Кили. Не от холода же дрожавшего. Растекался жидким металлом сладкий жар и по его крови, по всему напряженному телу. Юноша уже давно и понимал и не понимал того, что с ним творится. Точно знал только одно – сейчас он одновременно и счастлив и несчастен как еще никогда в жизни. А еще одно знание Кили гнал от себя в страхе, который не был ему прежде ведом. Кили не признавался себе в том, что ему больше всего на свете хочется прижаться к дяде еще ближе, обнять его и почувствовать на себе его ответные объятия. Почувствовать его губами, которые Кили приходилось уже плотно сжимать, чтобы не выпустить на волю горький стон или проклятие. И почувствовать губы своего дяди-короля на своих губах… Торин почти заснул, когда его вернуло к жизни вокруг, вырвав из тяжелого сна, то, что вызвало у него на самом его пороге беспокойство. Нет, опасности не было. Рука, молниеносно рванувшаяся к лежащему рядом мечу, стоило начаться пробуждению, замерла. А потом легла на голову его юного племянника, которого так и била дрожь. Торин чуть улыбнулся, неспешно проведя ладонью по его волосам, после чего озабоченно чуть сдвинул брови и пощупал лоб Кили. Опасности им грозили не в пример пострашнее простуды, но в этот миг о них не думалось, то, что мальчишка, выросший на его глазах может заболеть, беспокоило горного короля куда больше. В этот миг, когда он только и еще не до конца проснулся. - Я здоров, дядя, - так и отдернулся от ласкающей его руки Кили, которому больше всего на свете, больше самой жизни, хотелось пойти ей навстречу, схватить, сжать, покрыть поцелуями или прижать к груди, к самому оглушительно и тяжело бухающему сердцу. Последняя мысль блеснула золотисто-огненной вспышкой молнии, ослепила и ужаснула юношу. Окончательно и неприкрыто высветив все, что он хотел, о чем мечтал и думал на грани сна и яви. Ослепила и ужаснула настолько, что вторую фразу Кили бросил со злостью в голосе, а не буркнул под нос, - Я давно не ребенок! Ответом ему был снисходительный, напоенный теплом и нежностью смешок дяди, теперь еще дальше углубившегося в воспоминания о том, каким малышом был когда-то Кили. С тех самых пор не произносивший этой фразы, с обидой и так смешившим его высокомерием. Кили вспыхнул от возмущения, а добили его слова Торина, крепко обнявшего его за плечи и притянувшего к себе, уложив щекой на грудь: - Иди сюда, глупыш. Нет, добили юношу все же объятия. Прикосновение почти всем своим обнаженным телом к такому же Торина. У Кили перехватило дыхание и замерло на мгновение сердце, помутилось в глазах. Ему казалось, он спит… Ему не хотелось просыпаться. Никогда! Остаться бы в этом сне навечно… В объятии этих сомкнувшихся за его спиной мощных рук… Но просыпаться придется, деваться некуда… И приснится ли еще когда-нибудь этот дивный сон… И Кили решился. Кляня и коря себя на все лады за то, что он собирается сделать, юноша прошептал на одном дыхании: - Это не я, а ты холоден как лед. – Кили судорожно сглотнул болезненно сжавшимся горлом и сбивчиво закончил, - Позвольте мне согреть вас, дядя… И не дожидаясь ответа, бесчестно воспользовавшийся неожиданно представившейся ему возможностью воплотить свою мечту, свое тайное и сокровенное дикое и безудержное желание, Кили приподнялся и лег на Торина, обняв того за шею и уткнувшись пылающим лицом в его длинные разметавшиеся по сторонам волосы. Почти теряя сознание от обрушившихся на него все сметающей горной лавиной чувств и чувствования. Живого вожделенного тела под ним. Наверное, впервые в жизни Торин растерялся настолько, что не нашелся, что сказать в ответ, да так, что запомнится надолго. Кажется, он ошибся. Похоже, Кили не просто заболевает, а у него уже жар и не слабый. Он больше не ребенок, чтобы так себя вести! Какое там, будучи совсем еще сопляком Кили и то не вел себя подобным неподобающим будущему мужчине и воину образом! Что за девчачьи нежности?! А дуреющий от собственной выходки Кили, уже почти ничего не соображающий, только чувствующий, и чувства били через край, тем временем перестал гладить шею и плечи Торина. Вновь приподнялся и скользнул ниже, растирая дрожащими руками его грудь, прижимающийся к ней то одной щекой, то другой. Испытывающий нестерпимое желание прильнуть к ней и губами. И еще, больше!.. Прикоснуться губами к губам… После такого и умереть будет не жалко… Опешивший Торин, продолжающий машинально обнимать юношу, не сразу понял, что именно происходит. Зато понял в единый краткий миг все. И опешил еще сильнее, хоть только что ему казалось, что дальше уже некуда. А пока он приходил в себя, окончательно потерявший голову и здравый рассудок Кили начал покрывать его шею быстрыми, торопливыми, вороватыми поцелуями, бормоча шепотом что-то неразборчивое. Заелозил на нем, начал тереться о его бедро стремительно набухающим и принимающим каменную твердость членом. Первой мыслью Торина было ударить юношу. Отбросить его от себя ударом, а потом как следует отругать. Как несмышленого мальчишку! Как мальчишку… Несмышленыша… Которому, возможно, осталось жить всего ничего… Кто знает вернется ли Кили обратно… Кили, с его ненормальной сумасшедшей дикой… любовью… Торину разом вспомнились и предстали в истинном свете все взгляды Кили, которые он то и дело ловил на себе с некоторых пор. И то, как тот всегда был счастлив услышать от него похвалу, как смеялся над его немудреными и грубоватыми шутками. Какое восхищение читалось в его глазах последнее время, в детстве и то такого не было. Оказывается, это восхищение было им не как королем. А как мужчиной. Думающий обо всем этом, Торин позволил Кили ласкать себя. Лишь отклонял голову, когда губы юноши подбирались слишком близко к его губам. А потом… незаметно и неожиданно для себя, не сразу отдав себе отчет в том, что он делает, начал отвечать на ласки, подставляться под них все более открыто, тянуться к ним… Сладостный яд творящегося безумия увлек в свой лишающий разума затягивающий водоворот и его… Торин, ласкающий напряженную спину Кили, все крепче прижимал его к себе. Вот его руки уже и плавно заскользили вниз, остановившись на ягодицах, сжали, притянув Кили к себе еще ближе. Туда, где его собственный жар становился с каждым мгновением все нестерпимее. С губ Торина сорвался глухой мучительный стон, который подхватили и вобрали в себя дрожащие губы тихо, так же с мукой постанывающего Кили. И что-то как будто взорвалось при этом в сознании обоих, с оглушающим грохотом убийственного камнепада, погребающего все под собой. В то же время и тихо как шепот у уха, открывающий тайну… И даже бесшумно, как мелькнувшая мимолетная мысль… Член Торина уперся в бедро Кили, и тот прижал его другим бедром, от чего Торин немедленно кончил. Как и трущийся о его живот Кили, яростно, взасос, до боли в собственных губах целующий губы, о которых грезил так долго… Сперва расплелись сжимающие друг друга в объятиях руки. Дыхание перестало быть сбивчивым еще не скоро. Когда оба, оглушенные и потрясенные, насытившиеся бесконечным мгновением допьяна, начали погружаться в сон. Наполненный отголосками только что пережитой безумной сладости. Кили хотел что-то сказать, сам не зная что, но сказать так хотелось!.. - Спи, - мягко, но требовательно шепнул Торин в затылок продолжающего лежать на нем племянника. Как шептал когда-то, очень давно… Но теперь Кили это не задело, а заставило тихо и счастливо улыбнуться. Почти тот час же он и засопел, усталый и умиротворенный. Теперь не спал Торин. Гладящий юношу по растрепанным волосам, с грустью, задумчиво смотрящий во тьму над головами их обоих…