Он сможет стать счастливее?

      Приятное мартовское утро встречало любого, вышедшего ему навстречу легкой мятной прохладной и блеклым, трогательным солнечным светом. Многие боготворят весну и, надо сказать, есть за что. Это время года полностью оправдывает любовь миллионов, тысячи посвященных ей песен и стихов. Весна всем известна как утро, новое начало. Все, что уснуло мертвым сном в оковах лютого холода — просыпалось, вдыхало запах новой жизни, готовилось пробудиться, отбросив все плохое и негативное, что накопилось в прошлом, забыв все несчастья, как холодную зиму.       Весна в Одессе не была какой-то особенно прекрасной или необычной. Весна, как она есть: ни больше, ни меньше. Обычная весна, с легкими редкими морозами, с почками, только зреющими на ещё обмороженных веточках, со слабыми солнечными лучами, с первыми ростками, которые начинают пробиваться сквозь еще непрогретую землю. Пропитанная характерной ей любовью и легкостью, опьяняющая молодых романтиков своей чарующей красотой, пробуждающая душу, после тяжелой зимней апатии.       Мнением об этом времени года Никита не отличался от большинства людей — он любил весну, любил морозный ветерок, и запах свежей зелени. Помнится, в детстве он с нетерпением ждал марта, подолгу стоя у окна, за которым все еще стелились белоснежные ковры.       А после последней зимней недели, что всегда была самой теплой яркой и приятной, он мог подолгу, со счастливой улыбкой, бегать по согревающимся улицам Одессы. Что могло быть приятней, чем встретить весну? Встретить ее с кем-то родным сердцу.       Никита был готов поклясться, что запах становился слаще, ветер мягче и солнце теплее, когда рядом с ним, забавно, с наигранным недовольством, ворчал Андрей. — Вытащил из дома, прешь куда-то, пожалел бы дедушку. Шо ты, сморчок торопливый…– бубнил Андрей себе под нос, изо всех сил сдерживая улыбку, и по-доброму насмехался над Никитой, что восторженно озираясь по сторонам и улыбаясь, походил на ребенка. А пряным и таким родным теплом от него так и веет, так и веет, порой даже хочется остановиться и обнять его, зачерпнуть чудодейственной энергии Немодрука, и во все тридцать два улыбаясь, побежать вперед, хлопая подошвой по мокрому асфальту.       Никита любил весну, любит и сегодня, все той же трепетной и нежной любовью.       Музыкант проснулся так же рано, как и всегда просыпался он по весенним утрам. Не изменяя традиции, парень подошел к окну, со счастливой улыбкой выглядывая на улицу; только в этот раз в светлое счастье закрался едва заметный огонек печали.       Прикоснувшись пальцами к стеклу, пародист ощутил приятный холодок. Слабые солнечные лучи пробивались сквозь окно, озаряя маленькую комнатушку лимонным светом. На улице все было по привычным канонам: дорога пустовала, колыхались от ветерка голые ветви деревьев, серое, бархатистое от пропитавшей его влаги полотно ещё не было истоптано торопливыми ногами работяг и школьников.       Никита улыбнулся. В голове вдруг проскользнул один эпизод из его жизни.       Кажется, тогда был точно такой же приятный день, манящий на улицу и заставляющий сердце петь; может, в нем было что-то особенно прекрасное, только вот узнать, что именно, к своему великому сожалению, Козырев не мог. Он был прикован к постели неожиданным недугом. День был полностью омрачен и утек бесполезно, оставив после себя воспоминания только о гудящей голове и больном горле, если бы дверь вдруг не распахнулась, и в квартиру, заливаясь смехом, пародируя доктора из любимого мультфильма Козырева, не ввалился Андрей с шуршащим обертками сладостей пакетом в руках. — Ну что больной, будем ставить вас на ноги! — С чуть большей серьезностью, но все с тем же задорным блеском в глазах, и голосом, подрагивающим от смеха, произнес Андрей и уселся на край кровати. Козырев был безумно счастлив в тот момент — внезапно возникший лучик света по имени Андрей Немодрук разом разогнал всю тьму, принесенную этим днем.  — Ох, помираю доктор, помираю! — мгновенно заразившись игривым азартом Андрея, Никита театрально простонал и запрокинул голову, пряча свой взгляд где-то в простынях.       Тогда они вдвоем до вечера сидели у Никиты. Немодрук, на радость товарища, ни разу не заикнулся о слишком быстром течении времени и не бросил косого взгляда в сторону двери. Похоже, если у него и были какие-то дела в этот день, то он отодвинул их ради того, чтобы поболтать с Козыревым, придумать вместе с ним идею для нового видео, попить чаю и просто посмеяться от души над какой-то глупостью. Никите очень ярко запомнились слова, сказанные Андреем на прощание. В них, кажется, пародист вложил что-то, чего не показывал прежде. — Давай, Никита, без меня не загибайся, нужен ты мне еще. — усмехнулся он и явно совершенно нехотя покинул друга.       Козырев, сморгнув, неспешно возвращаясь в реальность. Он улыбнулся. До сих пор, тогдашние слова Андрея, что может даже были шуткой, грели его душу. Даже не столько были важны сами слова, сколько важен для Никиты был голос, лёгкая улыбка Андрея и брошенный в неопределенную сторону взгляд.       Пародист наскоро застелил кровать, умылся и, позавтракав, начал одеваться. Все сейчас выглядело так, как будто он куда-то торопился, но не в такое место, где приход в четко назначенное время решал очень многое, а в такое, куда опаздывать было просто неприлично.       Никита не был пунктуальным, но в таких вещах прокалываться себе не позволял. Совсем не то, что Андрей. Он часто приходил позже назначенного срока, запыхавшийся с веселой и виноватой улыбкой. Козыреву в такие моменты он казался особенно забавным.       Набросив на плечи пальто, не запахнув его, Никита смело вывалился на улицу. Навстречу теплому мартовскому утру. Счастливая улыбка на пол-лица была в порядке вещей, точно так же, как очередное воспоминание. Стоило выйти из дома, как Козырев почувствовал, что ноги так и просят пойти по слишком родной и знакомой дорожке до соседнего дома. Пародист усмехнулся, выцепив взглядом старую облупившуюся цветную лавочку, знавшую, кажется, этот двор уже лет десять.       Сидя на ней, сминая в руках банку газировки с сиропом, он сошелся с Андреем на том, что их дома оказались рядом по велению самой судьбы. Никита помнил, как впервые в его жизнь с позитивом, превосходно поставленным голосом и невероятной целеустремленностью вломился Немодрук. Вломился, разрушив баррикады депрессии и за шкирку вытащив его из апатии, открыв дверь в совершенно новую, яркую жизнь. И до того дня он не стеснялся его благодарить. А в тот вечер, с лавочкой и со сладкой газировкой, он вновь сказал «Спасибо». Но отчего-то стало слишком волнительно услышать в ответ короткое «Не за что» или «Всегда к твоим услугам» ровно так же, как и взглянуть в тот момент на лицо Немодрука. А оттого, что тот коротко усмехнулся и слегка приобнял пародиста, Никита ощутил приятную дрожь по телу.       Сейчас Никита вспомнил о том случае с необычным трепетом, считая, что именно в тот вечер между двумя друзьями началось что-то совершенно новое.       Минуя лавочку, невысокие дома, в том числе и дом дорогого друга, Никита уверенно зашагал в сторону автобусной остановки. Взгляд карих глаз успел на секунду задержаться на окне квартиры, в которой происходили едва ли не самые значимые события в жизни Козырева. Одно из таких действительно могла считаться значимым, без преувеличений и шуток.       Никита и сейчас помнит то слишком необычное молчание, будто все резко умерло, горячие, сухие ладони на собственных щеках, что легли с такой нежностью и лаской, с коей до этого дня ещё никто и никогда не прикасался к нему. Рассеянный взгляд светло-карих глаз Немодрука, они так близко, что в радужках теплого цвета можно было разглядеть чёрные вкрапления, на лице, обросшем лёгкой щетиной едва заметный румянец. А в ноздри мягко ударяет запах апельсина.       Никита смаргивает слезинку, выступившую из-за порыва прохладного ветра. Автобуса долго ждать не приходиться и вскоре пародист уже трясется в душном полу пустом салоне, заткнув уши наушниками, погрузившись в свои мысли.        И все же, тогда это было даже слишком неожиданно. Андрей просто вдруг бросился на Никиту, прервав его рассказ и поцеловал его. Робко, но в тот момент уверенно и решительно. А Никита тогда…       Козырев тихо усмехается, от воспоминаний багровый румянец выступает на его щеках и, чтобы не смущать людей в салоне, приходится уйти в другую его часть.       А Никита тогда сам не понял, чем руководствовался. Словно он ждал этого всю жизнь — подался навстречу, раскрывая влажные губы, пухлыми пальцами впиваясь в твердые плечи Андрея. «Больше, чем друзья» — теперь уже эта фраза была абсолютно подтверждена и, по крайней мере эти двое не нуждались в доказательствах. После того, как оба наконец смогли вдохнуть и бросить друг другу в глаза крайне потерянные смущенные взгляды, пародисты совершенно неожиданно начали смеяться. Чисто, весело, как никогда счастливо. Могли ли они стать ещё счастливее?       Об этом Никита спросил лично самого себя, когда впервые Андрей пролил на его существование свет, спрашивал он это и после каждой их встречи, с полной непередаваемой радости улыбкой спросил и тогда, когда, кажется, сбылись их потаенные желания и продолжал все спрашивать и спрашивать: когда утыкался носом в широкую спину Немодрука, под его же тихий шепот, когда они засыпали в объятьях на маленьком диване, когда, смеясь пытались съесть с двух сторон одну печеньку, когда в молчании и без улыбок просто сидели и смотрели друг на друга. И каждый раз он говорил себе, что не сможет стать ещё более счастливым, чем сейчас, в моменты, когда Андрей рядом.       Автобус подскочил на холмике, тряхнув всех пассажиров. Опомнившись, Никита выскочил из машины. Глаза заслезились и опять пришлось смаргивать слезинки. Холодный ветер, правда, поутих.       Можно стать счастливее в тот момент, когда весну приходится встречать на лавочке в объятиях Андрея?..       Эта часть города была значительно мрачнее, здесь оставался лежать грязный снег и кажется, лучи солнца не проникали, не трогали холодную землю. Козырев вздохнул.       Конечно нет! Он ни в жизни не найдёт кого-то, кто заставит его улыбаться так же, как Андрей. Таких людей больше не будет. Эта весна должна быть счастливой… она должна быть встречена с любимым человеком. Рядом с ним.       Последнее воспоминание рушится на Козырева. По телевизору новость о крупном ДТП, а после звонок… Никита, забыв все дела сорвался с места… Больница, белые стены, много людей с бледными от страха лицами, не менее обеспокоенные врачи. И все разом крушится. –…а так же тройной перелом позвоночника и перелом черепной кости… Большая часть травм несовместима с жизнью. Примите мои соболезнования… — Голос врача растворяется, как и все объекты в этой комнате. Кроме мертвенно бледного лица Андрея с кровавыми пятнами, с опустевшими глазами все такого же теплого цвета. Опять сморгнув с ресниц мелкие слезинки, Никита, сделав тяжкий вздох, пересекает траурно-чёрную арку, на которой гниет гравировка «Второе Одесское кладбище.» Он может стать ещё счастливее, встречая эту весну с Немодруком?..