Крылья

       Дождь. Он лил уже несколько дней, грозясь смыть весь Бруклин к чертям, сделав частью мусора, что плавал в Ист-Ривер. Чертыхнувшись в очередной раз, Магнус докурил и, испепелив окурок с помощью маленькой искорки, взглянул на часы на запястье. Клиент опаздывал на добрые десять минут. И почему они условились встретиться здесь, а не в каком-нибудь теплом кафе?.. Может, для того, чтобы случайно выхватить из серой пелены знакомую фигуру? Правда, Александр Лайтвуд сильно изменился с их последней встречи: осунулся, похудел, точно его точила тяжелая болезнь. И даже, как будто, был не в себе, задевая прохожих, но не замечая этого. Может, ранен?.. Внутренности скрутило, и маг уже сделал шаг к глупому нефилиму, когда тот буквально вывалился на проезжую часть, не обратив внимания ни на запрещающий сигнал светофора, ни на автомобиль, тут же сорвавшийся с места.        Магнус и сам не понял, как сделал это — скорее всего, спонтанный выброс магии, — но уже спустя мгновение он буквально вытолкнул Лайтвуда из-под колес авто, и сам едва не пострадав, уходя от удара в последнюю секунду. И вот он уже прижал Алека к стене ближайшего здания и, судорожно дыша, пытался осознать, что только что произошло.        — Лайтвуд, ты вообще в своем уме?! — право слово, он просто хотел спросить, как Алек себя чувствует, и уж тем более не собирался кричать. Но язык сегодня явно не был соединен с мозгом.        Тот посмотрел, точно не сразу узнавая спасителя, небесно-синие глаза были затянуты дымкой, как отражающееся в них небо.        — Магнус?.. — выдохнул он, прикрывая глаза, пережидая боль — удар о стену оказался слишком чувствителен, в его теперешнем состоянии. — Спасибо.        Уперся рукой в грудь, отстраняя, чтобы попятиться и снова, не разбирая дороги, побрести прочь по улице. Однако теплые пальцы перехватили его запястье, создавая дикий контраст между теплотой этого прикосновения и ледяными каплями дождя, пробуждая затаившийся в теле озноб, который маг не мог не почувствовать.        — Алек… — голос мага прозвучал обеспокоенно и осторожно. — Что с тобой? Тебе нужна помощь…        Однако нефилим качнул головой, отрицая. Конечно, он мог бы сказать правду, но ему не хотелось сваливать на плечи мага этот камень, и без него в жизни Магнуса Бейна хватало горестей. Не хотел стать обузой, обременяя того, кому причинил в свое время боль. К тому же… как бы это выглядело?        — Все хорошо, мне просто надо поспать, — и пусть высвободить запястье было почти невозможно, потому что хотелось, так хотелось ощущать тепло чужих пальцев еще хотя бы пару секунд, пусть чужой взгляд буквально прожигал дыру ему меж лопаток, Алек направился прочь, не оборачиваясь.        Он и сам не помнил, как добрался до квартиры, чтобы медленно осесть на пуф прямо в прихожей, набираясь сил, чтобы добраться до постели. Пытаясь удержать ускользающее сознание, понимая, что, в случае чего, найдут его нескоро. Не вставая, скинул куртку, игнорируя вспышку боли, и снова откинулся на стену, стараясь не соприкасаться с поверхностью израненной спиной. Ну, последний рывок. Тяжело поднявшись, он прошел в комнату, опускаясь на кровать, и потянулся к таблеткам.        Где и как Лидии удалось достать такие мощные примитивные болеутоляющие, Алек не знал и, честно говоря, не хотел знать. Главное — они хоть немного приглушали болевой синдром, позволяя продержаться хотя бы пару часов и немного поспать. Для нормальной жизни не хватало, но для ее иллюзии — вполне. Он не тешил себя иллюзиями. Ему оставалось недолго, но он ждал этого момента без страха, ибо никому не пожелал бы таких страданий. Препарат начал действовать быстро, и глаза Алека закрывались — он не спал уже третью ночь… Натянув на себя одеяло, позволил Морфею принять себя в объятья. Вот только и во сне нефилим не нашел покоя, погружаясь в знакомый, уже заезженный, что не мешало ему мучить Алека, кошмар.        И вот он уже вновь оказывается в гуще боя с темными нефилимами, пытаясь краем глаза следить за Джейсом, который как всегда рванулся вслед за Клэри, что и втянула их всех в этот ад. В очередной раз. Чтоб ее! Противников было слишком много, чтобы можно было выстоять в этом неравном бою. И Алек приказал отходить, прикрывая Иззи, но сам не заметил, как чей-то короткий клинок вонзился в бок. Дыхание неожиданно прервалось, а может, от боли он забыл, как дышать. Сознание помутилось, закружив мир перед глазами. Последнее, что помнил Лайтвуд, это полный отчаяния крик сестры. А когда очнулся, было уже тихо. Слишком тихо для многолюдного мегаполиса, даже в ночную пору. И он с трудом открыл глаза, чтобы обнаружить себя в сыром, глубоком подвале, подвешенным на цепях в центре комнаты. Сердце забилось быстрее от мысли, что он в плену у темных, однако ее быстро вытеснила тревога за родных ему людей, судьба которых оставалась ему неизвестной.        Нужно было выбираться, но в этом каменном мешке взгляду просто не за что было зацепиться. К тому же, естественно, у него отняли и оружие, и стило, оставляя беззащитным и обнаженным, причем и в прямом смысле тоже, формы на нем не было. Отчего-то это не только вызвало острый дискомфорт, но порядком напрягло. Может, от того, что он слишком хорошо знал, что можно сделать с обнаженным мужчиной? Не говоря уже об удобном доступе к любой части тела во время допроса с пристрастием… Он дернулся, чтобы оценить способ подвески, ее крепость, чтобы придумать способ освободиться, если он, конечно, существовал. Цепи загремели, неприятно ударив по напряженным нервам. Черт!        Спустя минуту распахнулась дверь. Вспыхнул свет, будто кто-то только и ждал того, что он очнется. Впрочем, сумев проморгаться и разглядеть визитера, Алек понял, что, в принципе, так оно и могло быть. В дверях стоял Себастьян Моргенштерн. Лайтвуда невольно передернуло… от сквозняка. Он внутренне подобрался, хоть и не мог сейчас вцепиться ублюдку в глотку. С языка просился вопрос о Джейсе и Иззи, но он молчал, ожидая первого шага от темного нефилима. И тот его сделал, захлопнув за собой дверь и подходя к пленнику, чтобы подцепить пальцами чужой подбородок, заставляя небо чужих глаз встретиться с бездной черноты своего взгляда.        — Наконец, очнулся. Я уже, признаться, заскучал. Ну, ничего. Нам будет чем заняться.        Алек вырвался из цепкой хватки, впрочем, тут же сам посмотрев Моргенштерну в лицо, окатив презрением. Он не боялся его.        — Предпочитаю состязания, а ты? — дерзко спросил он.        — Смысл состязаться, если можно доминировать? — ухмыльнулся выродок в ответ, и пальцы его скользнули по чужой шее. — К тому же с кем состязаться? Ты мне не ровня.        Лайтвуд упрямо ушел от этих прикосновений, отказывая захватчику в удовольствии повторить линии руны:        — Самонадеянно, — фыркнул он, возвращая разговор к своим предпочтениям. — Мы ведь не пробовали провести спарринг.        — Но ведь не я сейчас закован в цепи, — рассмеялся Моргенштерн и накрыл рукой аккуратно заклеенную рану на боку. Надавил, наблюдая за реакцией.        Снова острая боль оборвала дыхание, но Алек стойко вынес ее, не порадовав ублюдка даже стоном, задавив его в зародыше, лишь ресницы на миг прикрыли потемневшие глаза. Более того, он нашел в себе силы возразить, выдохнув:        — Подлый удар — не поединок.        Ответом стал лишь смех, и Себастьян обошел пленника по кругу, критично оглядывая и едва ощутимо касаясь пальцами чужой кожи, заставляя мышцы напрягаться. Алек пытался следить, не выпуская врага из поля зрения, поворачивая за ним голову. Чертов садист! Он готов был ожидать от него чего угодно.        И вот чужая ладонь легла ему меж лопаток, погладила почти нежно и, склонившись к чужому уху, Моргенштерн елейно шепнул, обжигая дыханием:        — Покажешь мне их?.. Я знаю, у тебя полный комплект.        Прекрасно понимая, о чем он, Александр Лайтвуд невольно вздрогнул, качая головой. Да, у него было два крыла, с тех самых пор, как восемь лет назад в его жизни появился Джейс, и они обрели друг в друге парабатаев.        — Не будь жадиной, у меня вот совсем нет крыльев, — притворно доверительно поделился сын Лилит, продолжая поглаживать Алека меж лопаток, и у того буквально свело мышцы. — А ты счастливчик… Одаренный, как и все, от рождения одним крылом, ты нашел для себя и второе… Парабатая. Вторую часть души. А ведь, между прочим, он мой.        И на последних словах елейный тон психопата стал металлическим.        — Он никогда не был и не будет твоим, — твердо заверил пленник, уверенный в Джонатане Вэйланде как в себе самом. Честно говоря, одержимость Себастьяна начинала порядком раздражать. Все эти разглагольствования об одном имени и одной судьбе… Алека невольно передернуло, словно, а может, и не словно, он пытался стряхнуть с себя чужую руку. И, как ни странно, Моргенштерн отстранился.        — Он мой. Всецело, — жестко отрезал Себастьян и тут же ударился обратно в другую крайность и ласково поинтересовался, склонив голову набок. — Даже мельком не покажешь?        Настойчивость, с которой упрашивал его психопат, настораживала, хотя и без того желания демонстрировать крылья не было — не тот человек и не то место.        — Прости, это слишком личное, — в тон ему ответил Алек, снова рефлекторно пробуя на прочность цепи. Если и было в нем какое-то желание, так это выбраться отсюда, в идеале придушив ублюдка Моргенштерна.        И Себастьян вдруг изменился в лице. Что-то гневное промелькнуло во взгляде, улыбка чуть дрогнула, но осталась на губах. Настроение психопата менялось ежесекундно.        — То есть, ты считаешь мага более достойным для демонстрации гордости нефилима, чем меня?        Алек предпочел счесть этот вопрос риторическим, промолчав. Вот степень их близости с Магнусом Моргенштерна совсем не касалась… Магнус. Лайтвуд прикрыл глаза, чтобы отрешиться хоть ненадолго от реальности, не реагировать на провокации блондинистого ублюдка, страдающего комплексом неполноценности, вспоминая, как ласковые, длинные пальцы мага перебирали иссиня-черные перья. И, как никогда остро, почувствовал, как ему не хватает любимого. Любимого, которого он потерял по собственной глупости, так наивно доверившись той, что всегда была коварна и жестока. И воспоминание об их последнем поцелуе, там, на заброшенной станции метро, где холод продирал до костей, скрутило внутренности болью. Такой сильной, что он даже и не заметил, как Моргенштерн зашел ему за спину. И только игла, вошедшая под лопатку, вывела его из эмоционального коллапса.        — Что?.. — выдохнул Алек, пытаясь понять, что за дрянь ему вкололи, зачем? Вспоминая: где он и с кем, не ожидая ничего хорошего. Зажмурился, сдерживаясь, когда между лопаток появились знакомые ощущения. Нет. Нет, он не хотел, чтобы Себастьян видел то, чего был лишен с рождения, боясь даже представить, как это повлияет на его рассудок.        — Какая сила воли, — почти восхищенно выдохнул младший Моргенштерн, напоминая кота, что играет с мышкой, загнанной в угол. — Никто не мог продержаться дольше тридцати секунд… Потрясающий эффект, не правда ли? Практически на стыке магии и физиологии.        Алек не ответил, отдавая все силы борьбе с проклятым эффектом, которые брал над ним верх, в конце концов, раскрыв за спиной два прекрасных черных крыла. Судорожно вздохнул, открывая глаза, чтобы увидеть, как кривятся в усмешке губы Себастьяна, добившегося своего. Голова была мутная, в висках стучало, а попытки сложить крылья ни к чему не приводили. Он даже пошевелить ими не мог.        Моргенштерн же мягкой кошачьей походкой обошел его по кругу, чтобы затем подчеркнуто мягко коснуться крыльев руками, зарыться в них пальцами. И, Ангел, как хотелось дернуть ими, не жалея нескольких перьев, что рассекли бы психопату ладони.        — Не трогай!        Какими бы ласковыми они ни казались, прикосновения были неприятны Алеку. Вот только он ничего не мог сделать, чтобы воспрепятствовать им. Дыхание невольно участилось. Грудь сжимало обручем паники, словно в предчувствии, в котором он не ошибся, спустя мгновение чужие руки стали чуть настойчивее, а губы шепнули, обжигая дыханием:        — Они так прекрасны, но ты не достоин их. Ты замарал их…        Алек покачал головой, отрицая последнее утверждение, которое таило в себе неясную пока угрозу:        — Не тебе меня судить, — заявил он, хоть и понимал, что если Себастьян что-то решил — он это сделает.        — Здесь и сейчас, я для тебя: и судья и палач. И такая красота не должна принадлежать недостойному, — заметил темный, кладя ладони на основания крыльев, сжимая хрупкие кости, упираясь большими пальцами, и от этого воздух покинул легкие. Алек знал эту хватку. Слишком хорошо знал. Но сделать ничего не успел. Спустя мгновение Себастьян уже привел приговор в исполнение, одним резким и беспощадным движением. Алек мог поклясться, что слышал, как ломались кости. Но на самом деле все утонуло в крике. Его собственном крике, которым он разорвал оковы старого, словно заезженная пластинка, кошмара.        С хриплым стоном сев на постели, Алек провел ладонью по лицу, пытаясь смыть эти воспоминания, раз и навсегда. Посмотрел на нее, обнаружив на коже влагу — он снова плакал во сне. Крылья — это слишком личное. Слишком больное… Вытерев слезы рукавом, он некоторое время сидел, приходя в себя, а потом потянулся… Нет, таблетки нельзя было пить так часто. Взяв мобильный, набрал номер сестры, желая найти отдушину в родном голосе, в беседе с человеком, который поможет ему ненадолго отвлечься. Успокоить ее, хотя она все прекрасно понимала и давно лишь делала вид, что верит в его ложь. Лишь иногда ее срывало, и она начинала умолять брата найти в себе силы идти дальше. А он… Он не мог. Мало чем отличаясь от других потерявших крылья. Ощущение абсолютной потери. Вывернутости. Выпотрошенности. Потерять крылья — значит потерять себя.        Услышав Иззи, Алек надел слабую улыбку, чтобы дать девушке ее почувствовать, после снимая как маску:        — Как вы там? Джейс в порядке?        Хотя какой тут мог быть порядок, ведь они были парабатаями, больше, чем братьями, и Вэйланд по-прежнему чувствовал его, переживая его потерю не менее остро. Наверное, поэтому Алек больше избегал его, надеясь расстоянием заглушить боль и безысходность.        — Все… Хорошо, — выдохнула Иззи, и Александр сделал вид, что не услышал, как сестра буквально подавилась этим словом, сделал вид, что поверил. За последние несколько месяцев, что он таял от вечных болей и незатягивающихся ран, это стало уже привычной для них игрой. И все, о чем мог думать Алек в такие моменты, так это о том, что ему очень жаль, что Иззи приходится проходить через все это. Из-за него.        — Я видел Магнуса сегодня, — внезапно и невпопад обронил он, закуривая. Гадость, конечно, но отчасти помогала. С наслаждением затянулся. — Иззи… не говорите ему ничего, когда… если меня не станет.        Больно. Конечно, больно, но кто знает, успеет ли он попросить, оставить последние распоряжения…        В трубке на пару мгновений повисла тишина. Алек знал, сестра борется со слезами. Он слышал это по ее дыханию, но вот она все же справилась с собой и тихо заметила:        — Он никогда ничего не узнает. Но только потому, что ты проживешь еще очень долго, слышишь?        Цеплялась ли она за последнюю надежду, за упрямую веру в лучшее? Алек не знал. Но примеров нефилимов, что выжили после потери крыльев, существовало категорически мало. Тех, кто смог найти свой новый путь вне их вечной войны. Для непосвященных это звучало странно, непонятно… Нефилимы знали — после потери крыльев организм разрушит сам себя. Сожрет за ненадобностью. Нерентабельностью, как говорят примитивные. Бескрылые нефилимы не нужны никому и в первую очередь себе. Отросшие же заново крылья были лишь легендой и не более, ибо история еще не знала таких случаев.        Алек проглотил вставший в горле ком, прежде чем ответить, не лишая сестру надежды, но и не давая обещаний, которые не сможет выполнить:        — Я стараюсь, Иззи, ведь я всех вас люблю. Передавай всем, хорошо?        Он заставил себя подняться и отправиться на кухню, варить кофе, не выпуская из руки гаджет, не желая сейчас оставаться один.        — Мы тоже тебя очень любим, — вдруг послышался в трубке голос Джейса, заставивший Лайтвуда вздрогнуть и испытать дикое желание бросить трубку. Нет. Ну, за что? Он не хотел причинять ему боль. Никому не хотел. Потому и звонил так редко… — Дружище, не беги от меня, прошу…        — Джейс, я… — слова становились в горле комом, и он долго дышал в трубку, прежде чем признаться: — Я не могу. Не хочу, чтобы ты видел меня таким…        Пепел сорвался и упал на пол, но Алек не заметил этого, мысленно находясь далеко от кухни с пустым холодильником и тремя банками кофе. И вдруг понял, что не хочет слышать ответа, потому что звук родного голоса резал без ножа. Потому что утешения пусты и причиняют одну лишь боль. Поэтому палец автоматически нажал на сенсор, обрывая звонок. Спустя мгновение и сам телефон полетел на столешницу.        От запаха кофе вдруг затошнило, и юный нефилим выключил конфорку, чтобы, отступив на шаг, попытаться перебороть приступ озноба, но… не вышло. Ему нужен был душ. И постель. Сил почти не осталось. И все же, он добрался до душевой кабинки, забираясь под горячие струи, точно огнем прошедшие по спине. Стоять было тяжело, и он уткнулся лбом в стенку, закрывая глаза. Пытался собраться с мыслями, как-то настроиться морально: жить дальше. Зачем? Как? Он не понимал, не видел смысла, видимо, потому у него ничего и не получалось. Впрочем, душ принес некоторое облегчение, как все доступные средства — временное, но приходилось довольствоваться тем, что есть… Завернувшись в полотенце, Лайтвуд вышел, оставляя на паркете влажные следы. И вздрогнул от требовательного звонка в дверь. Похоже, визитер пытался достучаться до Алека уже приличное количество времени. Невольно закралась мысль о том, что Алек мог проторчать в душе довольно долго, просто в очередной раз потерявшись во времени. И кого там черт принес?.. Только бы не Джейс.        Идти до комнаты, чтобы одеться, а потом назад… Нет, он не был уверен, что осилит подобное, а потому, плюнув на все, открыл, в чем был. Замер, не веря своим глазам, даже потерев их ладонью — в последнее время ему часто что-то мерещилось…        — Магнус?        — Впустишь? — лишь спросил маг, но, не дожидаясь ответа, проскользнул в прихожую, аккуратно, чтобы не задеть Алека, а затем поднял на юношу обеспокоенный и одновременно злой взгляд. — Ничего не хочешь рассказать?        Тот качнул головой, отказываясь от помощи, которую ему даже не успели предложить. Не пригласил пройти в комнату или кофе.        — Зачем ты пришел? Все хорошо, я справлюсь.        — Зачем я пришел? — переспросил маг, изящно приподняв бровь. — Прошлым вечером я встречаю своего бывшего парня. Он едва не попадает под машину, узнает меня с трудом, потерял треть собственного веса и вообще выглядит как жертва вурдалака. И правда, Алек, зачем я пришел?        — После того, что я сделал?        Да на месте Магнуса он бы и имя свое забыл, не то, что предлагать помощь. Да и маг мало чем отличался от Джейса, Лайтвуд не хотел, чтобы тот видел его таким, не хотел видеть, потому что это приумножало боль, которая и так не покидала ни днем, ни ночью.        Маг на мгновение прикрыл глаза, видимо, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями, и Алек уже готов был выпроводить его, но Магнус упрямым движением закрыл дверь и повернул ключ.        — Да, даже если ты станешь причиной апокалипсиса… Тебе нужна помощь, Александр. И я ее окажу, хочешь ты того или нет.        Однако нефилим упрямо покачал головой, пятясь от раннего визитера, не поворачиваясь спиной, чтобы тот не увидел его увечье, даже простая мысль о котором приносила страдания.        — Магнус, прошу, оставь меня.        Все равно даже его магия бессильна помочь, так зачем страдать обоим? Да-да, обоим, потому что Алек видел, что Бейн все еще любит его, хоть обида и справедливый гнев и загнали это чувство глубоко. И он не хотел множить его мучения.        Бейн же поджал губы. Вспыхнула магия. Яркая, но не обжигающая, обволакивающая, почти ласковая. И надежно зажавшая несчастного нефилима, который не мог двинуться с места. Похоже, Магнус был настроен серьезно.        Алек прикрыл глаза:        — Магнус… — нотка отчаяния закралась в его голос. Нет. Ну, пожалуйста, нет. В памяти снова вспыхнули воспоминания, как маг ласкал его крылья, зарываясь пальцами в мягкий пух, сводя с ума от нежности, и к горлу подступил горький ком.        Но маг напрочь проигнорировал бывшего любовника, осторожно, с кошачьей грацией обходя его по кругу. И судорожный выдох, будто от удара под дых, едва Бейн остановился за его спиной, оглушил Александра.        И все это время державшийся прямо нефилим поник плечами, не в силах более выдерживать груз потери.        — Магнус, прошу тебя… — повторил он.        Маг не ответил, хотя Алек мог поклясться, что услышал задушенный всхлип, прежде чем Магнус мягко отпустил его, так и оставшись за его спиной.        Хрипло заметил:        — Иди в спальню. Я наложу обезболивание.        И Алек, не оборачиваясь, пошел, рухнув на кровать лицом вниз, чтобы маг не увидел влаги, выступившей на глазах. Нет, этого он уже не вынесет…        Магнус прошел следом кошачьей походкой. Краем глаза, нефилим — хотя какой он теперь к черту нефилим? — заметил всполохи магии, такие до боли знакомые, что сердце сжалось, и вот на тумбочке оказалась пара-тройка десятков склянок, пузырьков и баночек. Конечно, это не залечит его раны, но… это могло на время избавить от боли, хотя бы физической, и Лайтвуд сдался, позволяя таким мягким, ласковым рукам колдовать над спиной. Он ничего не говорил, боясь выдать себя голосом, лишь тихо вздыхал, когда пальцы мага касались его.        Вот только пальцы мага подрагивали, и он не мог или не хотел этого скрывать, но движения были отточенными и мягкими.        — Почему? — вдруг тихо спросил Бейн, продолжая обрабатывать израненную спину, и боль медленно уходила. — Почему вы не позвонили мне?!        Алек долго молчал, прежде чем, устав сопротивляться, выдохнул:        — Я запретил звонить. Магнус… — слова давались тяжело, их приходилось подбирать, чтобы не обидеть и не сделать излишне больно, — ты ничем не мог… не можешь мне помочь. Да и как бы это выглядело после того, как я поступил с тобой? Нет. Я не хотел причинить тебе еще больше боли.        Магнус промолчал в ответ. Впрочем, что он мог ответить? Но Алек уловил его тяжелое дыхание, и его магия иногда прерывалась. Шуршала ткань. Господи… Алеку было страшно смотреть на него, потому что он знал, что увидит. А Магнус ненавидит демонстрировать потекший макияж.        — Когда я закончу, попробуй поспать, хорошо? Я знаю, что… выспаться довольно трудно.        Алек чуть не рассмеялся, подавив этот неуместный порыв. Трудно. Разиэль, это было невозможно, пока его преследовал пережитый наяву кошмар, который вряд ли когда-нибудь оставит в покое. Тем не менее, он кивнул, поблагодарив мага за помощь и поддержку. Когда же тот ушел, не слышал, в самом деле задремав — мозг воспользовался недолгой передышкой, чтобы урвать хоть несколько часов покоя. Он не ждал, не надеялся, но через несколько дней, когда боль снова стала невыносимой, Магнус Бейн вновь объявился на его пороге, чтобы обработать раны и подарить недолгий покой, потихоньку уходя, пока Лайтвуд спал. В течение последних недель это успело войти в привычку, стать своеобразным ритуалом, и однажды Алек понял, что ждет Магнуса. Ждет не потому, что терзает боль. А потому, что можно было увидеть, коснуться, просто побыть рядом с Магнусом. Заботливым и строгим, все таким же нежным. Хотя подзатыльник, после того как Алек отказался пустить его, и магу пришлось прибегнуть к порталу, говорил сам за себя.        Сегодня Магнус запаздывал, и Алек ловил себя на том, что то и дело смотрит на часы в этом ожидании, размышляя, насколько успеет остыть мясо в духовке, пока маг придет. Признаться честно, Лайтвуд и сам упустил момент, когда вновь появились силы и желание готовить. И когда он стал забывать про сигареты, не покупая с тех пор, как Магнус Бейн снова появился в его жизни. Сварив кофе, Алек вышел на балкон съемной квартиры, высматривая знакомую фигуру, уже начиная беспокоиться, ведь маг не имел обыкновения опаздывать. Была даже мысль позвонить Иззи и попросить выяснить, ничего ли не случилось, но вот сверкнул портал и из него вышагнул Магнус, направляясь прямиком в подъезд, чтобы уже через пару минут подняться на нужный этаж и встретить уже открывшего двери Александра улыбкой. И только поскольку был занят разговором по телефону.        И Алек узнал голос его собеседницы — Магнус созванивался с Лидией. Конечно, маг продолжал сотрудничать с институтом, но все же факт этого звонка заставил напрячься. Могла ли она нанять Магнуса Бейна, чтобы тот помог потерявшему крылья нефилиму не загнуться, изведя самого себя? И даже качнул головой. Нет. Нет, Магнус никогда бы не пришел, если бы не захотел сам, не простил бы глупого нефилима, совершившего самую большую глупость в своей жизни. Пропустив мага в прихожую, прошел на кухню, чтобы подогреть остывший ужин.        Спустя минуту в кухню зашел и Магнус и не смог не улыбнуться открывшемуся виду — широко и искренне, вдруг фыркнув, теперь уже в трубку:        — Боги, Лидия, это всего лишь ребенок. Ре-бе-нок, понимаешь? Я понимаю, что ты в панике, но я думаю, пару дней с младенцем вы там продержитесь, в конце концов, материнский опыт Маризы никто не отменял. Я уже занимаюсь поиском опекунов. А теперь я занят, извини. — Отключив телефон, Бейн подошел к Алеку и погладил его по плечу. — Чувствуешь себя лучше?        — Да, — улыбнулся Алек, неожиданно накрыв пальцы мага своей ладонью. — Благодаря тебе и твоей магии я могу хоть немного отдохнуть, это благоприятно сказывается на самочувствии. А о каком ребенке вы говорили?        Вместе с силами к нему вернулось и здоровое любопытство. Усадив гостя за стол, он подал ранний ужин и сам опустился на табурет визави к Магнусу, уже чувствуя слабость. Ему, как наркоману, необходима была очередная порция обезболивающей магии. Но он не был уверен, что именно боль была тому причиной. Алек не чувствовал ее так остро, если не прислушиваться к себе. Самому себе Лайтвуд мог признаться — ему нужен был Магнус. Здесь. Рядом. До одурения. Чтобы слышать его голос, видеть улыбку. Как сейчас наблюдать за тем, как маг хозяйничает на его кухне, раскладывая ужин по тарелкам.        — Изабелль не рассказала тебе? Кто-то подкинул младенца мага на ступени института. Всего лишь ребенок, а паники навели, как будто Валентин им бомбу подложил. Смешно за ними наблюдать было. Пока не явилась твоя мама и не вставила всем по первое число.        Впервые с тех пор, как ему сломали крылья и выбросили в грязной подворотне как мешок с мусором, Алек засмеялся, тихо, но искренне. Да, мама могла. Он просто воочию представил эту сцену и понял, как соскучился по всем, по институту, по… охоте. В его взгляде на миг вновь проскользнула неизбывная тоска, и он спрятал ее за ресницами, ковырнув вилкой гарнир.        — Бедный малыш…        Маг пожал плечами, вновь опускаясь визави хозяина квартиры, и нагло наколдовал себе бокал вина, в то время как перед Алеком возник бокал сока.        — Это… обычная ситуация. К сожалению. Не всем примитивным хватает сил, выдержки и любви растить мага, чья метка очевидна.        — И какая у него метка?        Алек заставил себя переключиться с болезненных мыслей на отвлеченную тему. Тем более, он знал, что она близка собеседнику и животрепещуща. А еще ему подумалось, что напроситься взглянуть на малыша хороший повод навестить место, которое по-прежнему было дорого, родных и друзей. Сейчас, когда смерть отступила, вернув ему человеческий вид, он был готов рискнуть. Да и они обрадуются.        — Он… — маг задумался, пытаясь подобрать слова. — Синий. Ну, то есть весь. Кожа, волосы, глаза. Такая маленькая ягодка чернички, — отглотнув вина, маг улыбнулся этим воспоминаниям и, отправив в рот кусочек мяса, улыбнулся шире. — Я и забыл, как вкусно ты умеешь готовить.        — Я и сам успел позабыть, — признался Алек, поедая мага глазами, запоминая каждую черточку лица, улыбку, что приподнимала уголки губ, которые до безумия хотелось целовать. — Когда я приду в норму, ты снова исчезнешь? — спросил он неожиданно, выдавая то, что мучило вот уже несколько дней кряду. Признавая, что, кажется, станет одним из тех редких счастливчиков, которым удалось выжить без крыльев.        — А ты хочешь этого? — осторожно спросил маг, но с такой интонацией, будто его совсем не беспокоил ответ на этот вопрос. И главное здесь будто. На самом деле Алек видел и идеально выпрямленную спину, и напряженные плечи.        — Нет, — честно признался он, прекрасно понимая, что другого шанса вернуть Магнуса у него, наверное, не будет. Поднявшись, он перегнулся через стол, чтобы осуществить самое заветное на этот момент желание, завладевая губами мага, целуя страстно, но осторожно, готовясь в любой момент отступить. И он готов был, правда, когда не получил ответа, но вот теплые ладони обхватили его лицо, а такие родные, знакомые до боли губы подарили ему чувственный ответ.        — Магнус…        Не переставая целовать мага, стиснул его плечи, хотел прижать к себе крепко-крепко, но мешал стол, а оторваться не было сил. Алек отпустил его лишь когда у обоих с непривычки заболели губы. Забывая про ужин, поднялся, чтобы осуществить очередное желание, заключая в объятья и прижимая к стене, кажется, готовый овладеть им прямо здесь.        Слабость отступила мгновенно. Он был ребенком, дорвавшимся до любимой игрушки. Он был человеком, который, наконец, получил то, чего хотел. И просто надеялся, что Магнус простит ему несколько оторванных пуговиц и испорченную молнию на брюках. Он не специально, правда. Но ему до одури хотелось коснуться, наконец, этого желанного тела.        Лайтвуд и сам не помнил, как они добрались до постели, потому что взять Магнуса на кухне ему не позволила совесть. Зато навечно запомнит восхитительную ночь, в которую они, словно заново, узнавали друг друга. Ночь, полную нежности и ласки, крепких объятий, жарких поцелуев и страстного секса. Как сияли глаза любимого, а руки гладили… крылья, которые видел только он. Видел. И Алек ему верил, только сильнее обнимая, крепче целуя, благодаря за иллюзию, первую иллюзию, в которой ему захотелось остаться. Хотелось никогда не выбираться из этой постели и из объятий. И никогда не выпускать Магнуса из своих рук. Кажется, именно так он и уснул, прижимая возлюбленного к себе, обвив рукой его талию. Но проснулся, уже обнимая подушку, в то время как маг лежал подле него и осторожно перебирал пальцами… перья?.. Дыхание даже сбилось на мгновение. Нет. Нет… Наверное, он просто спит. Но эти до боли знакомые ощущения вряд ли можно было с чем-то перепутать.        — Как… как ты это сделал? — спросил он Магнуса, уверенный, что тут не обошлось без магии.        Он попробовал пошевелить крылом, чтобы убедиться, что они реальны, и тихо всхлипнуть, не сумев вовремя подавить неуместный звук.        Бейн лишь ласково улыбнулся и, погладив любовника по щеке, чуть качнул головой:        — Это не я. Ты. Нефилимам так легко умереть за кого-то и так трудно найти то, ради чего захочется выжить любой ценой. Видимо, ты нашел. И я горжусь тобой.        Алек почувствовал, как к глазам подступают слезы, и зажмурился, чтобы сдержать их, а затем притянул любовника к себе, обнимая руками так крепко, как только мог. Уткнулся лицом в чужую шею:        — Я нашел тебя, — хрипло поделился он, укрывая их обоих еще не окрепшими, почти эфемерными крыльями от внешнего мира. — Я нашел тебя, и этого оказалось достаточно.