За гранью

Предохранители чуть не срывает у обоих напрочь еще в тесном лифте местной гостиницы. Они смотрят друг на друга голодным взглядом, который пробирается под кожу, вгрызается в тонкие артерии на шее и заставляет пульс подскочить до неприличия. Все, что их останавливает сейчас от шага за грань, так это милая пожилая парочка впереди, которой точно не нужны лишние потрясения на ночь. «Катя, держи себя в руках. Тебе же тридцать четыре, а не семнадцать», – повторяет как мантру Решетникова, прислоняясь спиной к металлической панели кабины и прикрывая глаза. Нервная полуулыбка отражается на ее губах от предвкушения, от того запретного и мучительно-приятного чувства, что зарождается внутри. Сегодня им было сложно. Сегодня что-то сразу пошло не так и вместо четко выверенных движений, обрывающихся за шаг до бездны, они чуть не утонули в своих эмоциях, доведя друг друга до изнеможения. Половина номеров прошла под девизом «Ближе, сильнее и откровеннее». Кате казалось, что Максим издевается над ней, криво ухмыляясь и медленно скользя сильными руками по ее телу на глазах у сотен людей. Ей оставалось только подстраиваться под этот ритм, принимать правила всей этой грязной игры. Она переходила в наступление, откровенно двигаясь в его руках, прожигая своим затуманенным взглядом. Особенно трудно им было, когда приходилось замирать рядом друг с другом, оставляя между губ буквально миллиметры, сократить которые было равно самоубийству. «Решетникова, ты же профессионал», – Катя еще пытается держаться на поверхности, хотя сил, чтобы плыть, больше нет. Она нервно глотает холодную минералку в перерывах между песнями в темноте за сценой, надеясь хоть как-то освежить собственные мысли. Спасают сольные части, когда Решетникова, не чувствуя рядом тонкого аромата парфюма Нестеровича, отпускает себя, позволяя нервам выйти наружу. Движения становятся рваными и быстрыми. Ее буквально лихорадит от разносящихся по огромному залу битов и мерцающих разноцветных софитов. Происходящее с каждой секундой все больше напоминает Кате откровенный сюр, когда реальность предательски смешивается с игрой сознания и различить их уже не представляется возможным, да и не особо хочется, честно говоря. Под конец становится откровенно плохо. Решетниковой кажется, что тело уже живет своей отдельной жизнью от ее разума, не подчиняясь больше никаким правилам. Прощальные слова Лены на фоне ликующей толпы выглядят спасительной соломинкой, позволяющей судорожно выдохнуть и уговорить себя потерпеть еще немного, ведь дорога до гостиницы занимает не больше десяти минут на машине. После спуска по ступенькам со сцены на подрагивающих ногах Катя плохо уже помнит, что происходило дальше. Единственное, что осталось четко в сознании, так это рука Нестеровича, крепко сжимающая ее ладонь, и то томное желание, необъяснимое, иррациональное, но такое притягательное, которое захлестнуло ее уже полностью и не отпускало. Когда на панели лифта загорается цифра семь и двери плавно открываются, Максим с Катей буквально вылетают из него, быстро сокращая расстояние до их номера. Они путаются в собственных ногах, опьяненные непонятной страстью, и выглядят со стороны как школьники, первый раз оставшиеся наедине. Кажется, что сегодня все против них. Нестерович слишком долго пытается нащупать электронный ключ в широких карманах штанов, нервничая и тихо матерясь. Решетникова же просто глупо улыбается, облокотившись о бежевую стену гостиничного коридора. Она ловит расфокусированным взглядом любимые острые черты Максима, отмечает подрагивающую венку около виска. Глаза невольно цепляются за едва заметный шрам на левой щеке, к которому Катя обычно любит мягко прикасаться губами. И от этой картины, родной и до боли любимой, у нее щемит где-то в области сердца. Когда Нестеровичу все-таки улыбается удача и ключ оказывается, наконец, в руках, Решетниковой отчего-то кажется, что необходимо резко повысить уровень сложности этой импровизированной игры. Она немного стягивает с себя ветровку и плавно ведет назад плечом, позволяя футболке с широкой горловиной оголить его. Ключ из-за нервно дрогнувшей руки не попадает в замок, и Максим буквально рычит от злости. – Решетникова, не нарывайся, – грозное предупреждение повисает в воздухе, накаляя его и только еще больше провоцируя Катю на необдуманные поступки. Нервно кашлянув, пытаясь привлечь внимание Нестеровича, она закусывает нижнюю губу и бросает на него взгляд, в котором отражается весь тот внутренний голод, который словно разрывает ее сейчас на части. После щелчка замка Максим чуть ли не вталкивает Решетникову внутрь, громко хлопая дверью. Он прижимает ее к стене собственным разгоряченным телом и отрывисто дышит куда-то в шею. Горячее дыхание и невозможность свободно двигаться поднимают внутри Кати новую томную волну, и она совсем ненадолго, всего на пару секунд, закрывает глаза, стараясь поймать едва ощутимые отголоски будущего наслаждения. Ее нервный вздох, случайно слетевший с губ, как будто выводит Нестеровича из оцепенения и заставляет того слегка отстраниться. От прямого взгляда в глаза Решетниковой становится только хуже. Она может поклясться, что видит, как изнутри Максима сейчас раздирает сдерживаемая из последних сил страсть, животная и опасная. Та, которая обычно толкает людей за черту, которая заставляет двигаться резче и быстрее, оглушая бешеными ударами собственного сердца. И Кате буквально через прикосновения передаются эти ощущения. Ей хочется чувствовать его властные поцелуи на себе, ощущать слегка грубую ладонь, уверенными движениями скользящую по бедру, и просто подчиняться, уничтожив все защитные барьеры. Нестерович сжимает правой рукой подбородок девушки и мягко проводит большим пальцем по губам, цепляя нижнюю и оттягивая ее слегка вниз. Он делает все это нарочито медленно, откровенно дразнит и получает удовольствие от ситуации. И Решетникова в другом случае уже давно бы взяла все в свои руки, надавив на его слабые места, которые выучила наизусть за десять лет, но только не сегодня. Сейчас хотелось чего-то абсолютно другого, не похожего на их привычную близость. Хотелось просто не знать, что произойдет в следующую секунду и наслаждаться неожиданными прикосновениями, отдавшись полностью во власть неизвестности. Все становится еще хуже, когда Катя чувствует осторожный поцелуй в уголок губ, от нежности которого прошивает насквозь. Она боится даже пошевелиться, замирая и буквально впитывая в себя все ощущения, запоминая их. Руки непроизвольно сжимаются на плечах Макса, а рот приоткрывается в попытке сказать что-то не совсем связное, но очень важное. Только вот у Нестеровича были другие планы на продолжение. Пользуясь Катиной заминкой, он властно целует ее, жадно прикусывая губы и проникая языком внутрь. Его рука путается в ее коротких волосах, слегка оттягивая их назад, вынуждая Решетникову немного наклонить голову и углубить поцелуй. Действия Максима заводят Катю, распаляют ее желания и заставляют отвечать страстно, прихватывая зубами его язык. Они целуются так, как будто это их последний раз. Как будто больше никогда не смогут почувствовать родной вкус чужих губ. Сердце уже начинает предательски пропускать удары, отбивая свой, понятный только ему, влюбленный ритм, а сознание заполняет плотный туман, который выключает окончательно здравый смысл. Теперь только на автопилоте, управляемом похотью и животными инстинктами. Когда Решетникова отстраняется, недовольно морща нос, чтобы сделать хоть небольшой вздох, Нестерович резко меняет свою тактику. Он хватает ее за руку и тянет вглубь номера, который сейчас освещен только слабым светом, пробивающимся сквозь полупрозрачную ткань штор с улицы. И этот полумрак только усугубляет все, поглощая их обоих, заставляя забыть обо всем. Максим быстро снимает с Кати ветровку, а следом и тонкую футболку, разворачивая ее к себе спиной. У Решетниковой по оголенной коже бегут мурашки от прохладного воздуха и пересыхает в горле от предвкушения. Она прижимается спиной к Нестеровичу, цепляясь пальцами за край его кофты, беззвучно прося не останавливаться, потому что ее выдержка уже трещит по швам. Застежка бюстгальтера легко поддается умелым действиям Максима, и вскоре одна часть Катиного нижнего белья отправляется на пол. Решетникова, тонущая в своих чувствах, откидывает голову назад на крепкое мужское плечо и ведет кончиком носа по чужой щеке к мочке уха, не совсем понимая уже, что делает. В ответ она слышит только едва сдерживаемый приглушенный рык-полустон, от которого у нее предательски сводит низ живота. Это тянущее чувство, состоящее целиком из какого-то болезненного удовольствия, растекается медленно внутри и обволакивает ее полностью. Катя просто сходит с ума. Поэтому когда крепкие ладони накрывают ее грудь, она уже не совсем понимает, что происходит, только чувствует, как ловкие пальцы сжимают возбужденные соски, мучительно медленно выкручивая их и поглаживая. Все ее внимание приковывают сейчас действия Нестеровича, ничего другого вокруг уже почти не существует. Ей кажется, что все, на большее терпения не хватит. Хочется прямо сейчас почувствовать Максима как можно ближе, ощутить на себе всю тяжесть его распаленного тела, позволить вести в горизонтальной игре, где главное не победа, а сам процесс. Но у Нестеровича явно на ближайшее время были немного другие планы. Он слегка отстраняется от Решетниковой, перекидывая одним движением все волосы на одну сторону, оголяя ее шею. А затем делает то, что в данной ситуации опасно, просто незаконно. Красный уровень тревоги. Максим мягко проводит кончиками пальцев по шейным позвонкам Кати. Скользит вверх-вниз нарочито медленно. Откровенно дразнит. Это запрещенный прием. И Решетникова ненавидит его сейчас за свои мучения. У нее напрочь сбивается дыхание и появляется румянец на щеках. Она беспомощно хватается руками за его одежду, выгибается, пытается вновь прижаться к нему. Напряжение буквально сводит все ее мышцы, и это не ускользает, по всей видимости, от Нестеровича. – Расслабься, – шепчет он куда-то в затылок, наивно полагая, что это поможет сбить градус ситуации. От его голоса Катю же только еще больше ведет, тянет куда-то на дно, темное и глубокое. Чувства накаляются до предела, когда она ощущает его осторожные поцелуи, заменившие легкие прикосновения пальцев. Наслаждение захлестывает ее, разрывая изнутри на части. В этой агонии Решетникова даже уже не замечает, как первый хрипловатый стон слетает с ее губ. Ей просто хочется, чтобы Максим прекратил эту невыносимую пытку, которая изводит ее и не оставляет никаких шансов. Все усугубляется, когда к поцелуям добавляется рука Нестеровича, плавно скользящая по оголенному животу, выводящая странные узоры, понятные только ему одному. Тело и вовсе пропускает электрические импульсы, когда Максим подцепляет указательным пальцем резинку спортивных штанов и оттягивает ее вниз. Терпение от этих действий крошится на мелкие части. – Макс, пожалуйста, – Катя говорит тихо, задыхаясь от того, что чувствует сейчас. – Я хочу тебя, – последние слова выходят рваными, буквы перемежаются со стонами, которые уже невозможно сдержать. В ответ на эту просьбу Нестерович только едва слышно усмехается, но все же отстраняется и разворачивает Решетникову к себе лицом. Он пристально смотрит ей прямо в глаза несколько секунд, не отводя тяжелого взгляда, а после, сжимая в руках резинку ее спортивных штанов, выдыхает почти в самые губы: – Поможешь раздеться? И эти слова звучат для Кати не как просьба, а как приказ, выполнение которого не терпит никакого отлагательства. Ее руки откровенно дрожат, когда она стягивает с него кофту, а сама она уже ничего не понимает. Сердце бьется где-то на уровне горла, как будто собирается выпрыгнуть, а ноги уже не держат. Решетникова опускается на колени, пытаясь снять эти ненавистные широкие штаны с Максима, первый раз за вечер обращая внимание на его собственное возбуждение. И она не удерживается, тянется рукой к его нижнему белью и сжимает сквозь ткань твердый член. Это ломает выдержку Нестеровича, потому что он гортанно стонет, а потом одним рывком поднимает ее. Все. Оба уже за гранью. Последние остатки одежды друг с друга они стаскивают в каком-то беспамятстве. Целуются как сумасшедшие, боясь, что умрут, если остановятся. И оставшаяся пара метров до кровати кажется им непреодолимой бездной. Каждая секунда на вес золота. Максим спешит. Он придавливает Катю к постели, заставляя развести ноги, и подхватывает под правую коленку. Решетникова же только дышит часто и тяжело и сжимает в руках его волосы. Быстрый поцелуй в губы, а после первое рваное движение чужих бедер, от которого у Кати по телу прокатывает приятная волна, приходящая на смену болезненному возбуждению, измучившему ее сегодня. Она быстро подстраивается под немного нервный ритм и отпускает себя окончательно, позволяя Нестеровичу руководить. Эта дикая близость, жар их собственных тел путают сознание. Решетникова уже не понимает, где она находится, и концентрируется только на сильных толчках, которыми вбивается в нее Максим, забывая, что между стонами надо дышать. Бешеный пульс молотит по вискам, а влажные пряди волос липнут к лицу, мешая и отвлекая. Ей хочется быть еще ближе к Нестеровичу, чувствовать, как его самого потряхивает от удовольствия, и умолять его не останавливаться. Катю пробирает мелкая дрожь, когда Максим резко выходит из нее и грубо сжимает пальцами бедра, не позволяя свести ноги. Она стонет от недовольства и вопросительно смотрит на него, не понимая, почему он так мучает ее, заставляя сгорать от своих желаний. Попытка пошевелиться и что-то изменить только все усугубляет. Нестерович начинает неспешно целовать низ ее живота, только распаляя все желания и позволяя огненному жару растекаться по всему телу. Внутри у Решетниковой все сводит от возбуждения. И каждый миг промедления для нее равнозначен смерти. – Макс? – пересохшими губами она едва слышно произносит его имя, вкладывая в него все свои вопросы. На большее у нее просто нет уже никаких сил. Максим замирает на пару секунд, а после медленно движется вверх, покрывая легкими поцелуями влажную кожу. Дойдя до Катиных губ, он останавливается. Смотрит в ее потемневшие глаза и произносит: – Я люблю тебя, – как будто в подтверждение собственных слов он целует ее развязно в губы и продолжает двигаться внутри нее. Медленные и размеренные движения заставляют Решетникову тесно обхватить ногами его бедра и несдержанно подаваться самой навстречу. Такой темп она долго не выдержит, ей нужно быстрее и резче, чтобы почувствовать, наконец, разливающееся колкое тепло, пробирающееся в каждую клетку. – Еще, – просит Катя осипшим голосом и притягивает Нестеровича дрожащими руками за плечи, заставляя его ускориться, заставляя его самого рычать от наслаждения. Решетниковой уже душно и жарко. Голова становится ватной, а тело предвкушает будущую разрядку, чувствуя первые импульсы. Еще немного и сердце точно остановится от сумасшедшего ритма. Когда Максим делает пару глубоких толчков, больно сжимая ладонью ягодицу, Катю накрывает. Острое наслаждение волнами растекается по организму, заставляя ее откинуть голову назад, прикрыть глаза и выстанывать что-то невнятное в полном бреду. Она тонет в этом оргазме, ловит яркие вспышки под веками и беспомощно впивается пальцами в предплечье Нестеровича. Ей просто хорошо. Не успев еще полностью отойти от всех этих ощущений, Решетникова чувствует, как Максим продолжает двигаться. Быстрее с каждым разом, прикусывая ее подбородок и тяжело дыша. И она позволяет себе сорваться на крик от этих запредельных чувств, уже мечтая привести его скорее к такой желаемой разрядке. Нестерович кончает буквально через пару секунд, издав утробный рык и уткнувшись Кате куда-то в шею. Измотанный он наваливается на нее всем своим весом, еще плохо понимающий, что происходит. И Катя задыхается под его тяжестью и под гнетом эмоций от сегодняшней бешеной гонки, которую они устроили себе. Она бездумно перебирает в руках мокрые пряди его волос и едва заметно улыбается. Чувство абсолютной правильности происходящего заполняет ее, даря теперь и душевное спокойствие. Когда Максим приходит в себя, то откатывается медленно вбок и смотрит на Решетникову какими-то пьяными влюбленными глазами. И Катя готова снова утонуть в его взгляде, прыгнуть в этот глубокий омут не раздумывая. Лишь бы никогда не расставаться с ним. Устало вздохнув, Нестерович крепко обнимает Решетникову, притягивая ближе к себе, и целует невесомо в плечо. От этой нежности у Кати вновь отзывается сердце, и она не может сдержать все свои чувства. – Спасибо, – шепотом произносит Решетникова и оставляет поцелуй на его гладко выбритой щеке. А после она позволяет себе блаженно прикрыть глаза, устроив голову на его плече. И все. Больше им ничего вдвоем не нужно. Только то невидимое тепло, которое они дарят друг другу каждый день.