толстовка с капюшоном

      Не то, чтобы новый ученик в классе был таким уж противным или без исключений всех бесил, — хотя тут, скорее всего, так и было: негоже переводиться в конце марта в новую школу, — но вот Ян его не переносил уже через неделю. Мало того, что Григорий («ну и имя!») оказался невиданным зазнайкой и всезнайкой, так ещё занял место за соседней пятой партой, которую никто из шестнадцати одноклассников раньше не выбирал, и начал мешать им с Владом даже за руки держаться там — пялится, плюс, постоянно.       Он ревновал, и этого только тупой не заметил бы: зубы стыкались, он хмурился и тёр глаза, но изо всех сил старался держать себя в руках даже когда этот парень (в голову Яна в тот момент лезли только другие слова на букву «П») третий раз за два урока нарочно уранил ручку к стулу Влада, чтобы тот поднял.       «Осиновый кол в спину, осиновый кол воткнут в спину», — первым и последним аргументом не выпивать кровь Гриши на публике повторял мысленно вампир. От читки мыслей черноволосого становилось только хуже: они явно были гейскими и к одному его Владу обращённые. — «Дело, блять, плохо». ///       — Где ты её взял вообще? Мама купила что ли? — улыбался Ян, сверкая красными глазами и снова накинув на волосы Влада капюшон чёрной толстовки с двумя полукруглыми «ушками». — Заяц такой, — добавил он и прижался на секунду губами к его губам.       — Дурак ты, это медвежьи уши. Зоологию прогуливал? — не стягивая во второй раз капюшон (в школе холодно всё-таки), хмыкнул русый, поудобнее устроившись на подоконнике библиотечного окна на третьем этаже, где они и находились. Заметит Надежда Павловна — конец Владу наступит не от подкосившей его простуды. — А мама моя… Максимум, что она мне купила бы, — свитшот в горошек или в цветочек.       — Любимые принты — дело святое, их должен и сынок любить, — расхохотался Ян, устроившийся между ног парня, и погладил рукой его бедро. — Может, ну их, эти уроки? — промурлыкал на ухо Владу небезосновательно он, а потом невесомо коснулся губами его виска, спустился к щеке, затем к шее и, оттянув грубую ткань, прикусил тонкую кожу на ключицах.       — Я бы с ра-а-адостью, — протянул со стоном, подаваясь вперёд и закинув руки на шею парню, а позже несколько разочарованно добавил: — Но после физры контрольная по химии, а я весь вечер угробил на неё. Мы потом пойдём, ладно? — ещё один горячий (слишком горячий и глубокий) поцелуй в губы он расценил, как согласие, а потому оторвавшись через минуту, продолжил: — глазки прячь и в раздевалку пошли, поглазею, как ты переодеваешься.       — Смотри, чтоб не встал, — пошловато ухмыльнулся Ян.       — Да пошёл ты, — шепнул Влад, отражая усмешку и поглаживая пальцами гладкую щёку парня. — Себя лучше контролируй, чтоб не бежал сто километров в час. ///       Ян физкультуру недолюбливал: для его вампирской сущности это было своего рода издевательством — испытанием на контроль; сорок пять минут ада. Утешением был Влад, с которым всегда можно было переброситься парой слов между приседаниями или во время бега, но сейчас он сидел в нескольких метрах на скамейке, а рядом с ним — грёбаный Гриша, у которого вообще освобождение нарисовано. Парня злило, а всё, что он мог сделать — облизнуть выглянувшие клыки и тут же большим усилием заставить их спрятаться. Мама с детства учила, что кусать людей — это нехорошо. Папа, правда, рассказывал, что сама она однажды загрызла садовника, который плохо отозвался о её платье, но мама отмахивалась и повторяла: «Кусать людей — нехорошо».       А Владу было скучно. Ещё и Гриша этот пытался разговор завязать: то про аквапарк что-то ляпнет, то начнёт говорить о кустах сирени, когда это не в тему, но в упор не заметит намертво приклеенный взгляд собеседника на другого человека. И ещё, чёрт, холодно было. У парня даже зубы постукивали, и он очень жалел, что сейчас не может пробежать кругов десять по залу, чтобы согреться. Во время очередной тупой реплики про какую-то компьютерную игру, подкреплённой активной жестикуляцией, он натянул на голову чёрный капюшон толстовки и сунул холодные пальцы в карманы, как вдруг:       — Ух ты! — пискляво и громко вскрикнул Григорий, взглянув на русого, который нахмурился и скосил взгляд на восхищённого парня. Краем глаза успел заметить девочек, которые расхохотались, скромно тыкая пальцем на Влада: «Смотри, какая толстовка крутая, я бы спиздила».       — Прикольных худи, что ли, не видел? — почти-огрызнулся он, но тот словно и не заметил того, продолжая криво улыбаться.       — Просто тебе идёт очень. Такой зайка, — сказал.       — Нахуй пошёл! — услышал от внезапно появившегося Яна, который за руку потянул своего парня, чтобы тот поравнялся с ним, и с искрами в глазах, к счастью, голубых, добавил: — Это моя зайка!       — О... Мне казалось, ты только что там был, — стушевался Гриша, глядя на Яна, сглотнул подступивший к горлу ком — он казался сейчас бледнее самого бледного вампира. Вышеупомянутый же, касаясь щекой чужого виска, со спины обнимал за плечи Влада, который в свою очередь еле удерживался от смеха.       — К окулисту сходи, — буркнул почти-беззлобно, потому что «заяц» заулыбался до ушей и повернулся в объятиях, прижимаясь крепче.       — Так я и знала! — на весь зал крикнула Лиля, махнув высоким наполовину русым, наполовину розовым хвостом. — Эти двое слишком красивые, чтобы быть натуралами! ///       — Это... это... это правда?! — тяжело («как и она сама») и громко дыша, пролепетала Ольга Ивановна, подлетев в коридоре к парням, повторяющим тему перед самостоятельной, на третий день после случившегося.       — Если ты о том, что я сейчас рискую завалить работу по биологии, потому что не учил там ничего уже неделю, то да, это правда, — беззаботно хмыкнул Влад, перелистнув страницу учебника. — Чё случилось?       — Я слышала, как седьмой класс обсуждал, что два одиннадцатиклассника на днях устроили на уроке физической культуры оргию, и там были упомянуты ваши имена, — на одном дыхании выдохнула женщина, заставив Яна закрыть ладонью рот, чтобы не рассмеяться во весь голос: он всё ещё помнил, как она не могла выговорить слово «засос»; потом он толкнул кулаком в плечо друга, и подмигнул:       — Да мы популярные.       — Мы просто обнимались, мам, — расхохотался, не стесняясь, Влад, а с его коленей тем временем книга сползла на пол.       «Неужели мой сын и есть та самая извращенка?» — подумала Ольга Ивановна, и теперь от смеха не удержался и прочитавший это Ян, согнувшись вдвое.