Резюме: сердцееды не краснеют

Мы живем сюжетами, столь узкими и замкнутыми, как у машин, редко сомневаясь в своем выборе, по большей части подчиняясь тем, кто говорит, что дальше. © Westworld

Тянувшийся за окном пейзаж слепил глаза: песок равнины, чахлые деревца с обветренной корой и желтоватыми редкими листьями, дальше — горы в дымке марева — до самого горизонта. Кадмий и охра. Небо бледно-голубое — словно тоже выжженное солнцем и припорошенное песком. Два черных пятна у дороги: встрепанные грифы делят скудную добычу. Перестук колес, мерное покачивание и полумрак задернутых штор навевали сонливость. Куроо несколько раз проваливался в полудрему и тут же вскидывался. Его немного лихорадило от возбуждения. Рядом Бокуто спал без задних ног — даже похрапывал время от времени. Шляпа, лежащая у него на животе, то и дело норовила соскользнуть на пол и отправиться в собственное путешествие по коридорам экспресса. Куроо приходилось ее ловить, возвращать на место и придавливать рукой приятеля. Впрочем, Бокуто не просыпался — чужое прикосновение его не беспокоило. С самого детства, сколько Куроо помнил, Бокуто всегда был таким: запланировав что-то по его мнению серьезное, а то и грандиозное, он ложился спать. Говорил, нет смысла волноваться заранее. Зато проснувшись, шел к своей цели с прямолинейностью матерого бизона — глупо, зато напролом. Иногда получая искомое, часто — нарываясь на проблемы, но неизменно громко, весело и неудержимо. Вот и сегодня, едва оказавшись на своем месте в вагоне, он отключился, словно вся эта афера — от и до — не была очередным его грандиозным планом. Куроо, ожидавший, что в поезде они прогуляются в вагон-ресторан, прислушаются к разговорам, заведут какое-нибудь знакомство и разведают обстановку, поначалу опешил от такого возмутительного, откровенно наплевательского отношения. Но на недовольный толчок под ребра Бокуто отмахнулся. Пробубнил, что пока стоит поберечь силы и не привлекать лишнего внимания. Подумав, Куроо вынужден был согласиться: суета — дело бесполезное, а разобраться они успеют на месте. Пока стоило вести себя как ни в чем не бывало: двое молодых мужчин путешествуют на последние деньги в поисках славы, богатства и любви. В такое неспокойное время джентльменов удачи — двенадцать на дюжину. Нет смысла накручивать себя и заранее обострять ситуацию. Вот только проклятая нервозность… Куроо поерзал, завистливо глянув на Бокуто. Тот словно почувствовал: сонно приоткрыл один глаз, медленно моргнул, морщась на свет из окна. — Что? — хриплым шепотом уточнил он и ухмыльнулся. Ухмылка вышла шкодливая. — Ничего, — признался Куроо. — Любуюсь вот. — А… — протянул Бокуто, закрывая глаз и расплываясь в улыбке. — Я, конечно, польщен… Но, знаешь, не увлекайся там — иначе мне придется жестоко разбить тебе сердце. — Да-да, — отмахнулся Куроо. — Только слюни подотри, сердцеед. — От сердцееда слышу, — отозвался Бокуто, но в кресле выпрямился, мазнул по губам тыльной стороной ладони и потер глаза. Затем наклонился через Куроо и выглянул в окно: — Ну, что у нас тут показывают? — Сплошное уныние, — признался Куроо. — Не дрейфь, — Бокуто потрепал его по плечу. — Перед нами куча возможностей и новая жизнь, так что мы — счастливчики. Или хочешь вернуться в привычный мир, оставив все деньги и всех красоток мне одному, маменькин сынок? — Не дождешься, — улыбнулся Куроо. Они часто друг друга подначивали в схожих обстоятельствах, но в этот раз все действительно было словно по-новому. Серьезно. И Бокуто, отчаянно нервничая, не желал признавать этого, доставая Куроо вдвойне. — Интересно, скоро ли прибытие? — Задержек не было, — Куроо бросил мимолетный взгляд на часы. — Значит, еще минут десять — и будем на месте. На самом деле, пока Бокуто спал, Куроо то и дело отвлекался от пейзажа за окном и всматривался в ленивый ход минутной стрелки. Иногда ему даже казалось, что время, словно лягушка, брошенная в сливки, постоянно остается на одном месте в попытках хотя бы не уйти на дно. Ожидание угнетало. Наверное, будь на месте Бокуто кто-то другой, Куроо бы уже дал задний ход и сбежал. Но на то они и решились вместе: взаимное желание ни в чем не уступать подстегивало решимость, когда та подбиралась к критической отметке. Мать Куроо часто ругалась, что они сломают себе шею в попытках угнаться друг за другом. В конечном счете, она была права, но Куроо ни о чем не жалел. По крайней мере, до сих пор. Прерывая все сомнения, поезд издал длинный свисток и остановился. Бокуто залихватски нахлобучил шляпу и подмигнул: — Идем, амиго! Весь этот город только и ждет, когда же мы сойдем на его пыльный перрон. Если слова Бокуто и были правдой, то город хорошо умел скрывать свое ожидание. Вокзальная площадь полнилась людьми, животными, а также звуками и запахами их жизнедеятельности. Преумноженные жарой, последние практически сбивали с ног. Нищий в лохмотьях, бренчавший мелочью и завывающий на одной ноте что-то бессвязное. Кузнец в кузнице с молотом наперевес — весь в саже и копоти, налипшими на пот, — и толпа его подмастерьев, таких же чумазых, как он сам. Столяр с рубанком у нового гроба. Запах свежих опилок мешался с запахом конского дерьма. В тени пойлушки расположилась толстая — не иначе, супоросая, — свинья. Вокруг свиньи расхаживали гордые, словно стража в карауле, куры. Сено, подкопченное мясо, тухлая вода; оберточная бумага и ткани; тонкий аромат нафталина от платья проскользнувшей мимо матроны мешался с духом ее же немытого тела и чем-то приторно-сладким до тошноты. Куроо присвистнул: — Я думал, тут будет… почище, что ли. — Маменькин сынок, — глумлимо повторил Бокуто успевшую надоесть шутку, — можешь прямо сейчас сесть в поезд и проваливать обратно. — Вот еще! — Ну и отлично! — преувеличенно сильный хлопок по спине заставил Куроо закашляться. — Пойдем, проведаем кое-кого… Бокуто едва заметно передернул плечами и направился в сторону салуна. — Эй! — догоняя его, приглушенно заметил Куроо. — Я думал, что девочки — это блюдо на закуску. После, так сказать, сытного обеда… — Не дури, — понизив голос и крайне подозрительным театральным шестом сдвигая шляпу на глаза, отозвался Бокуто. — Посмотри лучше, что находится напротив… ой, да не так прямолинейно! И говори потише! Куроо не сдержал нервного смешка: уж кому стоило говорить потише — так точно не ему. Но все же проследил направление кивка и сообразил. — Прости, ты прав. Салун — то, что надо. И не будем вызывать подозрение… — Да какое тут подозрение! Кому ты нужен?.. На входе в салун пьяница в кресле приветственно им рыгнул и погладил двустволку у себя на коленях. — Атмосферненько, — шепнул Куроо. — А я что говорил? — торжествующе согласился Бокуто, толкая створки. Оказавшись внутри, Куроо понял, что рано начал грешить на запахи. По сравнению с салуном на площади было почти свежо. Здесь же все то же самое оказалось усилено и дополнено кислым запахом пива, легкой затхлостью и перегаром от дурной сивухи. Несмотря на то, что время едва перевалило за полдень, салун оказался наполовину полон. Столы занимали компании по трое-четверо человек, и в основном — бандитского вида. Среди них, вульгарно покачивая бедрами, ходили официантки, похожие на шлюх, и шлюхи, похожие на официанток. И те, и другие украдкой позевывали и закатывали глаза на сальные шутки. Куроо вообще не был уверен, отличаются ли первые от вторых, и если да — то чем, если все были практически раздеты и густо накрашены. — Держись естественно и немного развязно, — велел Бокуто, проходя к барной стойке и демонстрируя оскал, который в данном месте должен был сойти за самоуверенную улыбку. Куроо хотел сказать, что тот переигрывает, но решил, что под их легенду о мальчишках с далекой фермы такое поведение тоже подойдет. — Налей нам чего покрепче, хозяин! — велел Бокуто, обращаясь к спине за стойкой, одновременно подмигивая прихорашивающейся рядом девочке. Девочка щелкнула складным зеркалом и улыбнулась в ответ. В отличие от Бокуто, который принял улыбку как должное, Куроо показалось, что девочка оценивает их несколько скептически. — Новенькие? — с легким певучим акцентом уточнила она. — Таких красавчиков я бы запомнила. Только что с поезда? Бармен выставил на стойку два стакана, плеснув в них что-то мутное и едко пахнущее. — Что это? — Бокуто тут же сунул нос в стакан и скривился от запаха. — То, что вы просили, — чопорно отозвался бармен. — Самое крепкое, не сомневайтесь. Куроо показалось, что, отвечая, бармен чуть усмехается — не издевательски, просто иронично, но от этого все равно стало обидно. Бармен Куроо вообще не понравился: он выглядел слишком чистым, холеным для этого места. В каком-то смысле даже слишком идеальным: светлокожий, с темными непослушными волосами и правильными чертами лица, немногим старше самого Куроо. Держался он не в пример расслабленно. — Акааши, — девочка покровительственно улыбнулась, заметив растерянность Бокуто. — Они только что прибыли. Не думаю, что им известно про наши фирменные напитки. Три виски и… — она погладила Бокуто по плечу, — я сделаю хорошую скидку, если угостишь меня обедом, красавчик. Обоим... Бокуто вскинулся молодым петушком и бросил на Куроо вопросительный взгляд. Куроо закатил глаза, но это не возымело действия. Бокуто уже был в полной готовности — и шел на штурм. Только совсем не в ту сторону, о которой они договаривались. — Сообрази обед, Акааши, — хохотнув, велел Бокуто и обнял девочку за талию. — И принеси нам, как будет готов! Подкрепиться будет не лишним! — Кхм!.. — попытался встрять Куроо. — Не ломай кайф! — шепотом взмолился Бокуто. — Времени — вагон! Посиди, присмотрись пока — у тебя лучше получается. Вон — из окна отличный вид! — и уже громко добавил, шлепнув шлюху по заду и заставив ее наигранно ойкнуть: — Ну, пойдем, милая… Мой друг отказался — его ждет невеста. Но я-то совершенно свободен — и чудовищно одинок! Куроо кисло улыбнулся им вслед — пришлось устраиваться на неудобном табурете. Локация: «Салун». Состояние: ознакомление. Экстраверсия: четверть от максимума, в пределах нормы. Доброжелательность: четверть от максимума, стремится к понижению. Агрессия: седьмая от максимума, в пределах нормы. Внимание: шестая от максимума, стремится к понижению. Подозрительность: десятая от максимума, значительно ниже нормы. Статус приоритетного объекта: объект не найден. Резюме: повысить подозрительность минимум до половины, зафиксировать внимание с последующей динамикой роста; желателен небольшой скачок агрессии. Бармен по имени Акааши то и дело бесшумно исчезал, а потом так же бесшумно появлялся за стойкой и принимался вытирать стаканы, поглядывая на Куроо. Впрочем, в разговор не лез, за что Куроо был благодарен: у него совсем не было уверенности, что сможет рассказать о себе и цели визита так, чтобы не вызвать подозрений. В окне показывали скуку — еще большую, чем в окне поезда до этого. Людная улица, по которой туда и обратно ходили и ехали ничем не примечательные граждане различного достатка и статуса. Куроо пытался запоминать и анализировать происходящее, но быстро потерял всякий настрой и сбился. Он не был зол или обижен на Бокуто, но его необдуманное импульсивное поведение в очередной раз заставило Куроо усомниться в принятом решении. Их афера изначально казалась слишком глупой, но теперь как будто до него дошел весь смысл. Куроо допил свой виски, и Акааши без напоминания долил еще порцию. Стало окончательно понятно, что затея — чистой воды ребячество, Куроо плюнул на бессмысленную слежку за дверью напротив. В конце концов, если он так об этом и скажет вернувшемуся Бокуто, ничего дурного точно не произойдет. Ну, может быть, они немного подерутся, как бывало, а потом выйдут из этого грязного салуна и вернутся к обычной грязной жизни. Ну, или хотя бы пересмотрят некоторые аспекты… Чтобы убить время, Куроо пересел вполоборота к залу и принялся рассматривать посетителей. Смотреть на пропитые и мятые рожи местных завсегдатаев — удовольствие сомнительное. Значительно интереснее было найти среди них знакомые по поезду лица и наблюдать, как с них слетает вся напускная чопорность и лоск, на дорогих сюртуках расцветают пятна от жира и выпивки, а вежливые манеры прячутся, пропуская на передний план хамство, лживость и сластолюбие. В какой-то момент Куроо начал ловить себя на брезгливости по отношению к окружающим. Его стакан оказался пуст одновременно с барной стойкой. И высокомерный Акааши, черт бы его побрал, не спешил обслужить одинокого клиента, да и девочки не проявляли должного внимания. А в это время, игнорируя весь здравый смысл, Бокуто проводил время в спальне какой-то шлюхи, и думать забыв об их грандиозном плане по завоеванию мира! Куроо был зол. Что хуже, Куроо был пьян и осознавал это, но сделать ничего не мог. Он покрутился на табурете и совершенно неожиданно для себя заметил дальний столик, который поначалу не привлек его внимания. Там играли в покер: трое бандитского вида молодчиков и хорошо одетый щуплый мальчишка. Любому дураку было бы ясно, что не стоит садиться за стол с теми, кто оберет тебя до нитки, но, видимо, мальчишка был не любым, а прямо-таки редкостным дураком. За столиком победно засмеялись — один из бандитов сгреб банк, а другой принялся раздавать заново. Словно зачарованный, Куроо сунулся за барную стойку и пошарил — нужная бутылка практически сразу прыгнула в руку. Куроо налил себе полный стакан, рассудив, что раз бармен сам виноват — пусть сам за мерзкое пойло и платит, и вернул почти опустевшую бутылку на место. Игра за покерным столиком продолжалась. Бандиты скалились, подмигивали друг другу, а их одинокий противник, видимо, плохо понимая, что происходит, оставался безучастен — только губы двигались, когда он отвечал на ставки. Куроо не был уверен, но ему чудилось знакомым по поезду лицо этого незадачливого игрока. И, хотя его умственные способности вызывали сомнения, на фоне других стремительно опускающихся пассажиров, мальчишке хотелось оказать помощь и как-то предостеречь. Еще один взрыв хохота — и деньги снова ушли бандитам. «Шулера», — пьяно подумал Куроо. Злость копилась, еще немного — и она грозила выплеснуться в драку, не самую большую для этого заведения, но явно заведомо проигрышную для самого Куроо. «Ну и пусть!» — решил он, слезая с табурета и надевая отложенную до того шляпу. Отличная причина, чтобы покончить с дурацкой затеей. Бокуто не станет спорить — сам виноват, что оставил друга наедине с бутылкой виски. На нетвердых ногах Куроо медленно принялся пробираться к столику с крепким намерением если не вытрясти из бандитов проигранные мальчишкой деньги, то хотя уберечь остатки. Ему осталось всего несколько метров, когда очередной грянувший было смех оборвался. Куроо успел заметить только, как на лапищу очередного победителя твердо легла холеная рука. Послышалось недовольное ворчание, а затем — удивленный посвист. Медленно отодвинув чужую руку, мальчишка, все так же не меняясь в лице, потянул банк к себе. А потом еще что-то сказал, чего Куроо не расслышал, и игроки с недовольством начали подниматься из-за стола, ретируясь с какой-то поспешностью. Один из них, проходя мимо, нарочно толкнул Куроо в плечо. Наверное, ждал ответа и с досады хотел закатить драку, но Куроо оказался слишком растерян из-за такого поворота и только ошалело шарахнулся в сторону, едва не сбив очередную шлюху-официантку. Возвращаться до стойки на свое место Куроо был не в силах — ноги держали плохо. Он доковылял до первоначальной цели и неловко упал на только что оставленное бандитами место. Мальчишка — вблизи оказавшийся значительно старше, — оторвался от пересчитывания выигрыша и вопросительно поднял глаза. — Тоже хотите сыграть? Куроо снял шляпу и нарочитым движением положил ее на соседний стул — сначала хотел кинуть, но почувствовал, что может не попасть. В глазах все плыло. — Что ты только что сделал? — помотав головой, спросил он. Язык тоже слушался плохо. — Выиграл. — Вот так просто? Мальчишка вздохнул. — Вот, выпейте, — порекомендовал он, протягивая стакан. — Думаю, мне уже хватит, — жалко улыбнулся Куроо. — Я воздержусь. — Это не алкоголь. Выпейте — и станет легче. Куроо с подозрением принял стакан, сделал глоток — и скривился от горечи. — Гадость! — Пойло Акааши — еще большая гадость, — мальчишка пожал плечами. Он говорил как-то монотонно, и за этой монотонностью Куроо не мог разобрать эмоций. — Зато Широфуку хорошо разбирается в травах. Пейте, станет лучше. Куроо через силу сделал еще один глоток. Затем — еще. Горечь ушла — во рту осталась сладковатая терпкость, и язык вязало, но в голове немного прояснилось. — Акааши, Широфуку — кстати, кто это? — ты тут всех знаешь? — спросил он, подпирая ладонью подбородок. — Широфуку — та, что ушла наверх с вашим другом, — тихо пояснил мальчишка. — Нет, я тут знаю только своих… Последнее слово прозвучало абракадаброй в шуме. «Своих — кого?» — хотел переспросить Куроо, но передумал. Может, это какое-то специальное слово — или из языка индейцев. Какая ему разница. — Как тебя зовут? — вместо этого спросил Куроо. — Спасибо, кстати, действительно помогает. — Кенма, — тот снова поднял глаза от выручки, убрал за ухо упавшие на лицо волосы. — Пожалуйста. Так что, сыграем? — Неа, — к Куроо возвращалось обычная легкость, а с ней — трезвый взгляд на вещи. — Я ведь что подумал: ты тут не просто так проигрывал, да? Ждал, примеривался, сколько сможешь наварить… — он засмеялся собственной догадке. — Знавал я одного дядьку-торгаша — он вот тоже так… сбавлял и сбавлял цену, а потом — оп! — и откуда такая сумма? Кстати, — он протянул руку, — приятно познакомиться, можешь звать меня Ку... Куро. Едва не назвав настоящего имени, он осекся. Вряд ли, конечно, у них с Бокуто что-то теперь выгорит, но — кто знает? Вдруг тот вернется с новыми силами, а отговорки в запасе больше нет. Разбрасываться настоящим именем было бы неосмотрительно. Кенма с сомнением посмотрел на протянутую руку, заколебался, но все же ответил. К удивлению Куроо, рукопожатие оказалось крепким. Новый знакомый вблизи вообще выглядел несколько иначе — сутулый, но крепкий и жилистый; длинные волосы, скрывавшие лицо и постоянно падающие на глаза, делали его моложе. Скупые, неторопливые движения были не смущением или неуверенностью, а экономностью. Издалека он казался совсем подростком, но на практике был едва ли не ровесником Куроо. — Ммм, — чтобы заполнить паузу, начал Куроо. — Так чем ты тут... занимаешься? — Где? — Кенма убрал деньги и все так же немного исподлобья вопросительно посмотрел на него. — Здесь — в городе? Или здесь — в борделе? — В салуне, — поправил его Куроо, стараясь придать голосу некоторую игривость. — В борделе, — немного с нажимом и легким раздражением, не поддержав игру, повторил Кенма, — я играю. А в городе — проездом, если вы об этом. — Понятно, — пошел на попятный Куроо. — Значит, скоро уезжаешь? — Завтра, — Кенма немного смущал своей лаконичностью, словно не слишком хотел продолжать разговор с малознакомым человеком. Но Куроо подумалось, что это напускное и что малый — хороший парень. В конце концов, кто еще станет приводить в чувства случайно подсевшего пьяницу? Тут же захотелось как-то закрепить знакомство, раскрутить на откровенность или что-то в этом роде. Куроо уже раскрыл рот для очередной попытки, но тут на улице раздался выстрел, затем — истошное лошадиное ржание, и снова выстрелы — один за другим. Хохот и крики оборвались, осталась только музыка. Миг — по залу пошли шепотки, особо любопытные приникли к окнам, а особо ретивые — к выходу, чтобы поддержать перестрелку. Куроо вскочил по инерции — и растерялся, глядя на спокойно сидящего Кенму. — Что там? Кенма вместо ответа посмотрел куда-то поверх плеча Куроо. Обернувшись, Куроо увидел, как Бокуто, без любимой шляпы и жилета, стоя у лестницы на втором этаже, судорожно пытается застегнуть рубашку. Заспанный, с взъерошенными волосами и глубоко возмущенный, он выглядел до неприличия смешным. Вывернутая наизнанку рубашка дополняла комический эффект. Бокуто раздраженно дернул пуговицу — и она оторвалась. Он в бешенстве бросил ее на ступеньки и поднял глаза, быстро осматривая салун. Куроо махнул ему, привлекая внимание. Бокуто угрожающе ткнул в него пальцем, провел ребром ладони по шее и ринулся по ступенькам с грохотом, едва ли не заглушающим перестрелку на улице. — Ты видел? Нет, ты видел, что сделали эти ублюдки? — заорал он, тыча то в грудь Куроо, то в сторону улицы. — Они ограбили банк, который собрался грабить я! И что делаешь тут ты? Пьешь? Да?! Вокруг послышались смешки. — Тише, — быстро оглянувшись, с натянутой улыбкой попросил Куроо. — Держи себя в руках. На вот, выпей… В стакане еще оставалась треть, но Бокуто хватило и глотка, чтобы закашляться и поумерить громкость. — Что это за дрянь? — просипел он возмущенно. — Похмельный отвар Широфуку, — услужливо подсказал Акааши. — Проясняет голову, бодрит, обеспечивает прилив энергии… хотя с этим, полагаю, у вас проблем нет. Куроо не понял, откуда этот черт взялся, но теперь он стоял рядом и с отстраненным любопытством наблюдал устроенную Бокуто трагикомедию. Судя по едва заметной улыбке, представление ему было по душе. — Спасибо, — буркнул Куроо. — Пожалуйста, — услужливо кивнул Акааши. Куроо подумал, что с этим саркастичным негодяем что-то не так, но быстро выкинул его из головы. Кое-что волновало больше. — Говоришь, мы не у дел? — отодвигая стул и кивая Бокуто на него, тихо уточнил Куроо. Оглянувшись, он убедился, что их никто не подслушивает, а причитания Бокуто не были приняты всерьез. Бокуто затряс головой, что, вероятно, означало согласие. Заглянув в стакан, опрокинул в себя остатки содержимого и поморщился. — Ну, гадство какое, представляешь! Наблюдал прямо из окна… И ведь все, как я планировал: пробраться с черного хода, залезть в хранилище… Чисто сработано — несмотря на то, что стемнеть еще не успело. Что за невезение! — Смотри на это проще: возможно, мы избежали больших проблем, — заметил Куроо. — Да каких проблем! Парень отсюда рассказывал, что у шерифа годовщина смерти драгоценной супруги, и он, как предыдущие пять лет, зальется под завязку, после чего три дня будет отходить. А без него тут никто пальцем о палец не ударит… — Знаешь, там кто-то стрелял, — заметил Куроо. Ему только начало казаться, что все складывается лучше некуда, но горящие решимостью и праведным гневом глаза Бокуто убеждали в обратном. — Как ни посмотри, это нехорошо. Бокуто отмахнулся. Как обычно, если ему что-то втемяшилось, вразумить его было непосильной задачей. — Знаю! — решительно зашептал он, наклонившись к Куроо. — Мы должны выследить этих уродов и ограбить их! С такими деньжищами им далеко не уйти! А мы возьмем свежих лошадей, и… — У нас нет лошадей, — напомнил Куроо. — И у нас нет денег, чтобы их купить… Знаешь, я даже не уверен, что наших скудных средств хватит на то, чтобы взять в наем ишака. — Прекрати, — серьезно оборвал его Бокуто. — Зачем за них платить, если можно украсть? Помнишь, таков был план? Куроо хотел едко напомнить, что этот самый план дал первую трещину из-за самого Бокуто, но передумал. Тот сейчас находился в том самом возбужденном состоянии, когда слова до него не доходили. Куроо отвернулся, собираясь с силами для новой попытки переубедить друга, и встретился взглядом с Кенмой. Тот сразу же отвернулся, но сомневаться не приходилось: разговор он слушал — и не без интереса. Бокуто, видимо, проследил за взглядом Куроо, и теперь, словно впервые увидел свидетеля их спора. — Это еще кто? — спросил он. — Пока ты заводил знакомства там, — Куроо раздраженно мотнул головой в сторону верхних комнат, — я, как ты и сказал, приглядывался и заводил знакомства тут. Кенма слегка повел плечами. — Лишние свидетели нам не нужны, — словно бывалый головорез, заявил Бокуто. — Уймись, — попросил Куроо. — Лучше подумай, что нам делать дальше. — Я же сказал: как стемнеет, крадем лошадей с ближайшей фермы и двигаемся за этими грабителями! Уверен, они поедут сначала вдоль реки до индейской деревни, а потом — через перевал к границе. — Бокуто явно был уверен, что слова так же просто воплотить в жизнь, как и произнести. — А этого… — Я поеду с вами, — подал голос Кенма. — Уехать завтра или сегодня ночью — без разницы. Он говорил тихо и немного устало, словно должен был это сказать. — Тебе не обязательно… — начал Куроо. Хотя он рад был продолжить знакомство, но впутывать еще кого-то категорически не хотел. — У троих шансов отбиться больше, чем у двоих. Это простая математика. Бокуто насмешливо сощурился: — Долю, значит, хочешь? Тоже простая математика… — Мне нужно немного, — пожал плечами Кенма. — Как насчет двадцати процентов? — Ха! Пять! — Пятнадцать. — Десять — и по рукам! — Десять — и две лошади. — Может, вы прекратите? — попросил Куроо. — Мы даже не уверены, что эти ребята действительно пойдут в сторону границы, а не залягут где-то поблизости. — Вы же слышали, — Кенма обернулся к нему. — Если ваш друг сказал — значит, так оно и есть. — Хорошо, — сдался Куроо. — Хорошо. В салун набивался народ, а за окном медленно сгущались сумерки, но до наступления темноты еще оставалось время. Бокуто, сославшись на поиски шляпы и жилета, снова сбежал наверх — и пропал. Кенма с отсутствующим видом тасовал карты, и, чтобы хоть как-то подавить раздражение, Куроо обратился к нему: — Научишь? — Если интересно... — Мне интересно, — подтвердил Куроо с непонятным энтузиазмом. Когда-то давно дед пытался научить его покеру, но тогда не сложилось. Не пришлось по душе. А сейчас… То ли дорос, то ли дед, в отличие от Кенмы, был плохим учителем, то ли дело было совсем не в покере. Мысль о том, что можно последовать примеру Бокуто и найти хорошенькую девочку на час, Куроо даже не пришла в голову. Локация: «Салун». Состояние: активный поиск. Экстраверсия: пятая от максимума, узконаправленная. Доброжелательность: четверть от максимума, в пределах нормы и зафиксирована. Агрессия: скачок показателя по формуле для бесконфликтного урегулирования в пределах допустимого, падение показателя в обратной пропорции от показания фиксации на объекте. Подозрительность: половина от максимума, возможен незначительный рост. Статус приоритетного объекта: объект найден и зафиксирован на половину максимума. Резюме: поддерживать показатели на соответствующем уровне, фиксацию на объекте усилить. — Так получилось, — виновато развел руками Бокуто. — Ага, — Куроо не нашел, что еще ответить. Как ни посмотри, у Бокуто весь день что-нибудь «получалось». И Куроо совсем не был уверен, что хоть что-то из этого было хорошим. Да и виноватый вид Бокуто напускал специально, не оставляя сомнений в том, что на самом деле доволен положением дел. — Ну так что, мы едем? — спросил Акааши, держащий под уздцы лошадь; еще три были привязаны к луке седла. Вся четверка нервно всхрапывала в ночной прохладе, почуяв незнакомых людей. — Мы? — переспросил Куроо. — Он тоже слышал разговор, ну и… в общем, сказал, что приведет лошадей, если сможет поехать с нами, — Бокуто уже не скрывал гордости. Его можно было понять: помимо лошадей, Акааши не забыл захватить несколько одеял, скудный запас провизии, мехи с водой и кое-какой инструмент. — И насколько вы сторговались? — уточнил Куроо, упрямо не желающий понимать. — Смею напомнить, двух лошадей ты уже кое-кому пообещал. Бокуто в свойственной ему манере не придал этому значения: — Ничего такого! И потом, мы сможем свести лошадей у бандитов, ограбивших мой банк. — Когда это он стал твоим? — мягко уточнил Акааши, поглаживая лошадь. Куроо про себя отметил, что за словом этот тип в карман не лезет, возможно, и хороший нож у него где-то под рукой. Но повторять, что затея дурная, было уже бесполезно. — Хорошо, — сдался он. — Поехали. Стоит торопиться… Дорогу в поздних сумерках было видно плохо, но лошади шли бодро, не артачились и слушались поводьев, так что Куроо даже признал — в душе, — что польза от Акааши была. Сначала они миновали маленькую рощу вблизи города, потом пришлось свернуть — Бокуто решил, что так они смогут срезать и сразу выйти к мелкой речушке, от которой рукой подать до индейской деревни, где, по его словам, должны были заночевать грабители. Куроо не понимал, откуда эта уверенность, но Бокуто, хоть и валял часто дурака, но хорошо ориентировался на местности и умел собирать слухи еще с детства (что не приносило ему особой радости — все больше тумаки и затрещины). Время от времени они спешивались, и Бокуто бродил, пытаясь что-то высмотреть на земле. Куроо тоже пытался, но, кроме следов койотов, так ничего и не нашел. Находка ему не понравилось, возможно, Бокуто был внимательнее. Или, что вероятнее на взгляд Куроо, просто играл в следопыта. Когда вышла луна в розоватом мареве, стало совсем не по себе. Будучи не из пугливых, Куроо все равно нервничал. Ночной холод на скаку начал пробирать до костей, одежда становилась влажной. Уставшие лошади то и дело сбавляли темп, а то и вовсе останавливались, начиная плясать на месте. Бокуто с Акааши ехали впереди, время от времени перекидываясь короткими репликами, но Куроо не вслушивался, стараясь держаться ближе к Кенме и следить, чтобы тот не заснул в седле. Это казалось очень важным — едва ли не важнее, чем держать на виду спину ехавшего впереди Бокуто. В какой-то момент краем глаза он заметил несколько метнувшихся теней, и почти сразу совсем близко послышался душераздирающий вой на два голоса. Лошади, почуя опасность, всхрапнули, прибавили шаг. У Куроо по спине побежали мурашки, а волосы на затылке встали дыбом. Он заставил свою лошадь держаться еще ближе к лошади Кенмы и идти совсем вровень. — Все нормально? — крикнул Куроо и, заметив утвердительный кивок, зачем-то добавил: — Койоты… дьявольское отродье! Давай вперед, я — за тобой. Он уже хотел было окликнуть Бокуто и что-то решать с ночлегом, но впереди показалась темная масса, а спустя немного времени до Куроо дошло, что это заросли по берегам реки. Там вопросы отпали сами собой — можно было собрать хворост, нарубить немного дров топором, который предупредительный Акааши успел захватить с собой, набрать воды для себя и напоить лошадей. Близилось утро, когда они наконец разбили лагерь и сели отогреваться у костра на разложенных одеялах. Луна скатилась к самому горизонту, а небо совсем почернело, и только с одного края подернулось мутно-серым. — Будет дождь, — невесело сказал Куроо, пододвигаясь ближе к костру. Кенма поежился, а Бокуто застонал. — Да ты хуже любого гонца с дурными вестями… — Говорю как есть. — Прежде чем подниматься вдоль реки, нужно удостовериться, что там все чисто, — заметил Акааши. — Наши грабители могли не решиться входить к индейцам с награбленным. Могли вообще пройти мимо — или же остановиться на ночлег где-то неподалеку. Мне показалось, я видел следы подков рядом. Течение относит звуки и дым от костра в противоположную от них сторону, но и мы могли что-то упустить. Я возьму револьвер и… — Ты не пойдешь один! — возмутился Бокуто. — Согласен, — спокойно подтвердил Куроо. — Отпускать одного я бы тебя не стал — вдруг ты их сообщник и хочешь нас сдать. Подобное допущение возмутило Бокуто еще больше, но Акааши поднял раскрытую ладонь, пресекая новый возглас. — Резонно, — согласился он. — Но с той же долей вероятности лазутчиком может быть Кенма. Куроо кивнул с усмешкой. Сам Кенма никак не отреагировал, словно его это не касается. — Что предлагаешь? — Разделиться, — пожал плечами Акааши. — Вы двое, — он кивнул на Бокуто, — можете доверять друг другу. И вы точно не состоите в сговоре с теми бандитами, иначе не устроили бы в салуне такое представление. Нам же с Кенмой доверять нельзя: с равной долей вероятности предателем может оказаться как один из нас, так и оба. Поэтому один из вас может пойти со мной, а второй — остаться с Кенмой. — Почему бы не пойти одному — мне или Бокуто? — уточнил Куроо. — Потому что, — до отвращения мягко пояснил Акааши, — если мы с Кенмой оба из вражеского лагеря, то тот из вас, кто останется, будет в невыгодном положении. Чего-то подобного Куроо ждал, но логика Акааши была такой безупречной, и Бокуто с таким неподдельным восхищением смотрел на него, что хотелось придушить эту тварь прямо на месте. — Хорошо, — переборов себя, сдался Куроо. Ничего хорошего он не видел, но и выхода — тоже. Был соблазн вызваться идти с самим Акааши и, возможно, там бы от него избавиться, но… бросать Кенму с Бокуто не хотелось. Да и Бокуто уже в нетерпении ерзал, готовый хоть сейчас сорваться с места. — Идите. Только не заходите слишком далеко, не задерживайтесь, не лезьте под пули… не давайте повода для беспокойства, в конце концов! — Не давайте повода для беспокойства, ко-ко-ко! — передразнил Бокуто, поднимаясь. — Кудахчешь, словно мать-наседка! Куроо его проигнорировал, внимательно глядя на Акааши. — Я понял, — заметив его взгляд, отозвался Акааши. Когда они шагнули из круга света, Куроо, на удивление, почувствовал облегчение. — Поражаюсь, — доверительно сообщил он, обходя костер и подкидывая в него дров. — И откуда у некоторых столько бестолковой энергии. Кенма неопределенно пожал плечами: — Вы давно знакомы? — А вы? — вернул вопрос Куроо. Он поколебался немного и подсел ближе. Лучше было остаться с противоположных сторон от огня, чтобы оставить просматриваемый периметр, но Куроо наплевал на эту предосторожно. Почему-то казалось, что пока они остаются вместе, их не тронут. — Наверное, — неопределенно отозвался Кенма. — Какое-то время работаем вместе. Куроо хмыкнул, подавил желание обнять — в голове вертелась навязчивая мысль, что Кенма мерзнет, — и сцепил пальцы в замок. — Эта фраза про работу… — Куроо постарался ненавязчиво заглянуть Кенме в лицо. — Звучит довольно неоднозначно от кого-то, с кем свел знакомство в борде… салуне. — От кого-то, — повторил Кенма и повернул голову. Было в его интонации что-то неясное. Смятение, неуверенность, раздражение? Куроо не уловил, рассматривая его лицо так близко: зеленые глаза в окружении длинных и прямых ресниц, плотно сомкнутые губы, на переносице залегла едва заметная морщинка. Выгоревшие до желтизны волосы странно контрастировали со светлой кожей и делали лицо немного кукольным, ненастоящим. Сам не замечая, что делает, Куроо протянул руку, заправил упавшие на висок пряди за ухо — так, как делал сам Кенма. Большим пальцем провел по скуле — Кенма быстро скосил глаза, проследил за движением, но не отстранился. Наоборот, слегка приподнял подбородок и облизнул губы. Куроо выдохнул и резко притянул его к себе, не оставляя путей отхода или намеков на недопонимание. Путаясь пальцами в жестких волосах, губами сминая губы в глубоком поцелуе — и получая на свою жесткую ласку ответ, такой отчаянный и требовательный, что даже если бы Куроо захотел, то не смог бы уже отказать. Он не хотел напирать, но Кенма, видимо, уже решил все сам. Был в нем какой-то необъяснимый голод. Желание близости. Стоило Куроо едва вынырнуть из этого безумия, чтобы сделать вдох, Кенма приник губами к шее, провел пальцами по вороту рубашки, затем ниже, быстро расправляясь с обычно непослушными в такие моменты пуговицами. — Кенма… Тот мотнул головой, словно отгоняя муху. — Заткнись, — велел он. Куроо опешил: слово получилось пустым. Все переживания ушли в прикосновения, на разговоры ничего не осталось. Кенма закончил с рубашкой, толкнул в грудь, заставляя Куроо упасть назад, и занялся тяжелой пряжкой ремня. Такая поспешность и четкость натолкнули на не самые лучшие мысли: если его шутка про работу была недалека от правды? Тогда — что? Он обидел Кенму? Дал понять, что хочет от него только… вот этого вот? «От кого-то», — снова всплыл в голове ответ Кенмы. Уж не думает ли он, что Куроо подошел бы любой? — Кенма, прости, — приподнимаясь на локтях, попробовал оправдаться он. — Если я сказал что-то не то… Кенма выпрямился, стоя на коленях, наклонился, пристально разглядывая лицо Куроо. — Ты меня не хочешь? — спросил он. — Нет! То есть, да! Но… — Куроо начал частить, путаться. — Не только это, понимаешь? Я… — Да или нет? — с легким нажимом повторил вопрос Кенма. — Хочу! — сдался Куроо. — Конечно, хочу! — Конечно, — задумчивым полушепотом отозвался Кенма. Потянувшись, лизнул губы Куроо. — Конечно, не можешь не хотеть… А теперь, — он опустился ниже, целуя подбородок, грудь и живот, — заткнись, расслабься и приподними бедра, чтобы я смог снять с тебя штаны. Куроо понял, что спорить бесполезно. Да и сказать, что это было неприятно, он не мог. Просто… такого с ним никогда не было. Он, если и представлял что-то подобное с Кенмой. то иначе. И все же ощущения неправильности не было, и он полностью доверился тому, что с ним делали. Руки Кенмы гладили живот, бедра и стоящий член. Куроо хотел приподняться и посмотреть, но ему не хватило сил. Он прикрыл глаза тыльной стороной руки. Щеки и уши горели, и жар от костра к этому не имел никакого отношения. Поспешность, с которой Кенма раздевал его, исчезла. Теперь все движения, все прикосновения были медленными, плавными и тягучими. Кенма исследовал его тело, искал подходящую ласку, сменяя легкие поцелуи укусами. И когда начало казаться, что это будет длиться бесконечно, вокруг головки сомкнулись горячие влажные губы. От кончика языка стало щекотно, и Куроо не сдержал стон. Протянув руку, он снова зарылся пальцами в волосы Кенмы, слегка надавил на затылок. Тот подчинился, но сильнее сжал ладонями бедра Куроо, не давая толкаться навстречу. «Ты потрясающий», — хотел сказать Куроо, но получалось только гортанно стонать. Он не знал, что так бывает: когда лежишь, словно связанный, и не можешь ни пошевелиться, ни говорить. Ему ни с кем не было так хорошо — ни с одной из женщин в его жизни. Да и были ли они? Куроо не помнил. Его словно качало на волнах. И удовольствие — тяжелое, горячее, почти болезненное, — назревало глубоко внутри. Наверное, поэтому, когда Кенма заставил его приподнять бедра, развел ребром ладони ягодицы и стал гладить там, заставляя мышцы расслабиться, он не воспротивился. И, когда пальцы ласкали его изнутри, Куроо чувствовал себя восхитительно счастливым, полным до краев жаром и криком. А потом — секунду он балансировал на грани, — кончил, изливаясь Кенме в рот, удерживая его за волосы одной рукой, и кусая другую, чтобы не кричать. Как только Куроо затих и расслабился, Кенма вывернулся, нетвердо поднялся на ноги и, приложив пальцы ко рту, отошел подальше, к краю света. Там сплюнул и, вернувшись, нашел в седельных сумках мех с питьевой водой. — Мог бы проглотить, — с наигранной обидой хрипло укорил Куроо. — Это было бы вежливо. Он пытался натянуть штаны, но и руки, и все тело были тяжелыми, не слушались. Кенма плеснул воды на ладонь, глотнул и прополоскал рот. — Не хочу, — сказал он. Голос у него тоже хрипел, и Куроо почувствовал себя виноватым. — Противно. — Ты мог бы не говорить таких ужасных вещей? — попросил Куроо игриво. — После всего… Это ранит! Кенма пожал плечами. Сделал еще один глоток; задумчиво покатал воду на языке и проглотил. Куроо кое-как справился с одеждой, плюнул на ботинки и незастегнутую рубашку. Земля обжигала голые ступни холодом, но он все равно прошел к Кенме, обнял ладонями его лицо, повернул к себе, приник губами к уголку губ, но ответа не дождался. — Спасибо, — хотелось говорить шепотом, обниматься и — спать. — Это было… невероятно. И я бы сделать для тебя то же самое, если ты?.. Кенма застыл, а затем шагнул назад, отстраняя Куроо. — Не надо, — глядя куда-то под ноги, попросил он. — Не трогай меня больше. Внутри Куроо что-то сломалось, оборвалось. Ему почудилось, что он ослышался. — Я сделал что-то… неправильно? — развел он руками. — Почему? — Нет. Все правильно. Ты отлично все прошел… — Прошел? Что я?.. Его прервал звук выстрела совсем рядом. Кенма загнанно оглянулся. — Акааши… — начал он, но Куроо не расслышал. Последнее, что отразили его глаза — тень сожаления на лице Кенмы. Локация: «Берег». Состояние: переход в романтическую фазу. Экстраверсия: шестая от максимума, узконаправленная, понижается. Подозрительность: треть от максимума, узконаправленная. Проницательность: треть от маскимума, узконаправленная. Инициативность: две трети от максимума, варьируется по запросу, высокая. Статус приоритетного объекта: объект зафиксирован и подтвержден при положительном ответе. Сексуальность: доступ закрыт, недостаточно данных, по характерным признакам — в пределах нормы. Бисексуальность: подтверждена. Резюме: ... — Расстроен? — Нет. — Злишься? — Нет, не злюсь. — Злишься, я вижу. Когда злишься, у тебя всегда появляется морщинка на переносице. — Просто устал, — Кенма потер переносицу костяшками пальцев. Акааши едва заметно улыбнулся. — Если хотел доиграть, мог заранее предупредить — я бы оставил ветку включенной после ухода. Просто подумал, данных уже достаточно. — Неважно, — Кенма снова потер переносицу. — Если хочешь, можешь вернуться и закончить. Логи памяти должны храниться в первичном хранилище еще пару дней. Они неполные, но можно восстановить, — на этот раз Акааши улыбнулся открыто. — Да что я тебе рассказываю?.. В отчете напишешь, что данные были неполные, а я никому не расскажу. — Не хочу. Кенме действительно не хотелось. Все было так реалистично в деталях, но в общем — сплошная ложь. Какому нормальному человеку захочется в таком участвовать? — Твое мнение? — Чудовищно. — Согласен, — Акааши кивнул. — Фарс, а не сюжет. — Кстати, зачем ты пошел за этими конями? — вспомнил Кенма. — Они должны были сами их свести. — Серьезно? — скептично изогнул бровь Акааши. — Ты видел ту часть сюжета? Это светопреставление длилось бы полночи. Черт, у меня и без того через… — он заглянул в планшет Кенмы, — через сорок минут по распорядку дня заканчивается крепкий и здоровый сон... Кенма потушил экран. Не то чтобы ему было что прятать — просто старый рефлекс. — Прости, — заметил Акааши. — Ничего. Это… ничего, все нормально. — В общем, — Акааши покачал головой. — Я заранее просмотрел сюжет, логи и эмоциональные замеры. В эпизоде с конокрадством нет ключевых точек — по сути, бессмысленный аттракцион. К тому же им все равно удалось бы свести только двух лошадей, что хорошо для романтически настроенных дев, а я… Предпочитаю ездить в седле один. Кенма согласно кивнул. — Понятно. Я не смотрел детали… — Не любишь спойлеры с детства. Помню. — Да, — Кенма хотел вернуться к перепроверке, но задумался. Пожалуй, Акааши был единственным, с кем можно было поделиться своими мыслями без боязни вылететь с работы. — Знаешь… Не понимаю, зачем этих роботов делают такими настоящими, и в то же время… Кенма замялся, не находя нужных слов. Говорить о том, что позволил себе зайти дальше, чем полагалось, он не хотел. Но в памяти все еще оставались яркие воспоминания о запахе разгоряченного тела, солоноватом вкусе кожи… Наниты! Конечно, Кенма знал о нанитах — программу очищения и дезинфекции кожеимитаций он писал сам. И все же — слюна, пот, слезы, — жидкости внутренней секреции. Сперма, практически идентичная сперме здорового человека — терпкий запах, соль и грецкие орехи на языке, вяжущий остаток, долгое послевкусие… — Я знаю, о чем ты, — согласился Акааши. От неожиданности Кенма вскинулся: откуда? И тут же понял — Акааши подразумевает совсем другое, не имеющее ничего общего с опытом Кенмы: — Я имею в виду, странно делать их такими реалистичными в деталях, чтобы потом все действо походило на детсадовскую игру в куклы. Связь, логика… Понизь критичность под конкретный запрос — и они не заметят, что идут под пули — снова и снова. — Отвратительно, — отозвался Кенма. — Думаешь? Ну, мне понравилось, когда они валяют дурака. — Да. Ты можешь сколько угодно врать — а они все равно верят… — Вот, опять, — улыбнулся Акааши, постучав себя по переносице. — Эта морщинка. Я же сказал, что знаю, когда ты злишься — не первый год вместе работаем. — Я бы запретил этот парк, — проигнорировал его Кенма. — Нельзя пускать их к людям. Нет… Точнее, нельзя пускать людей к ним. — Странно от тебя такое слышать — ты же игрок со стажем. — Я никому не вру, — возразил Кенма. — У персонажей игр нет самосознания, они — мои проекции. Еще есть боты — но это не в счет, они лишь функции. — Разве здесь не то же самое? — Нет, другое... — Ты путаешь такие простые вещи. Это набор ходов и реплик. То же самое. Та же функция. Или тебя зацепило?.. — Нет… — Кенма уперся, стоя на своем. — Это другое. — Короче, — уточнил Акааши, — это и есть твое резюме и рекомендация: за месяц до открытия сворачиваем весь проект, списываем затраченные деньги и делаем вид, что ничего не получилось, потому что — что? Роботы имеют самосознание? Знаешь, совет директоров будет в восторге. Такое открытие — тянет на Нобелевскую... — Пожалуйста, не надо, Акааши, — попросил Кенма. — Если бы к рекомендациям хоть немного прислушивались… Но это же никого не волнует. Они знать не хотят ничего, что идет вразрез с планами об открытии. — Можно понять, — заметил Акааши. — Совет вбухал кучу денег — и теперь хочет результат. — Для кого? — пробурчал Кенма. — Для тех, кто может заплатить. Ну, еще — для тебя, например. Пока — на пару дней в году. Хотя если будешь хорошо работать... — А эти двое? Их сценарий? — Маркетинговый отдел говорит, ребята сейчас самые востребованные, — в голосе Акааши проскользнули ядовитые нотки. — Очередная волна феминизма пошла на спад, и сценарий для инфантильных барышень с разбитными серцеедами в главных ролях снова популярен. — Не только у барышень… — Ну, на любителя, — согласился Акааши. — В общем, я отправил запрос на общую диагностику. Если у тебя нет пожеланий… — Нет. — Хорошо. Тогда… обсудим, когда отдохнешь? Кенма рассеянно кивнул и включил планшет. До контрольного пункта лифту еще нужно было подняться на семнадцать этажей. Чтобы вписать пару слов в предварительное резюме, времени хватало.