Тёмная сторона

21.04.2004 Арман Боден вел машину в объезд по улочкам провинциального французского города Кале. Сегодня, даже в небольшом городе с чуть больше, чем семидесятитысячным населением, ближе к его административному центру образовались пробки. Но так даже лучше, отметил про себя Арман. Ему нравились эти аккуратные, построенные еще в прошлом веке, дома из красного кирпича с цветниками на декоративных балкончиках: яркие петунии, нежные вербены, синеглазые лабелии, свисающие в кашпо. Маленькие семейные магазины на первых этажах, уютные открытые кафе под навесами, а вдоль тротуаров, как конвой, стояли высаженные липы и каштаны. Жизнь здесь текла ровно, своим чередом, особенно сейчас утром, когда люди только-только разъехались по местам своей работы, а домохозяйки и пенсионеры ещё не вышли на дневной променад и за покупками. В воздухе ещё чувствовалась свежесть после ночи, и солнце спросонья ласково смотрело на этот прекрасный район приморского европейского городка. Он любил Кале и уже считал его своим, родным, хотя, поначалу Арман был недоволен и не согласен на то, что его — амбициозного, упрямого служащего полиции сослали с работы в Париже сюда, т.к. пришелся не ко двору тамошнему начальству. Но нет худа без добра, и месье Боден дослужился здесь из рядового полицейского до следователя. Красота и будничная послеутренняя безмятежность этих мест вступала в диссонанс с мыслями следователя, занятыми порученным ему делом, в рамках расследования которого он направлялся в центральный госпиталь. За весь свой пятнадцатилетний срок службы в должности следователя Арману, конечно, пришлось повидать всякое: убийства, изнасилования, тяжкие телесные — для него это была обычная работа. Но с преступлением в подобной форме ему лично предстояло разбираться впервые в своей практике. Деяния с похожим почерком были совершены всего два раза, этот случай был третьим. До этого преступник, а точнее преступница, отметилась в Париже, потом Марселе и вот теперь здесь, в этом небольшом городке. Месье Боден даже почувствовал некий профессиональный азарт от предстоящей охоты на злоумышленницу, которую не удалось поймать правоохранителям из Марселя и столицы, поскольку после совершения преступления она тут же уезжала из города, будто испарялась. У него в голове даже сложилась теория, куда она соберется сейчас. Но действовать необходимо было очень быстро, а тут еще необходимые следственные действия. Ну ничего, он метнется сейчас в больницу, получит необходимую информацию и продолжит гонку. Арману сейчас предстояло допросить жертву, на его счастье потерпевший оказался крепким парнем, пришел в себя быстро и готов давать показания. Итак, потерпевший Жак Лебеф, двадцатилетний студент колледжа, постоянно проживает в Кале. Исходя из предварительного медицинского заключения, Лебеф поступил в госпиталь с множественными переломами различной степени сложности, среди которых переломы конечностей, ребер по различным анатомическим линиям с осложнением в виде повреждения престеночной плевры, а также имелись слепые колото-резаные ранения, в общем, потрепали его нехило. Но при всем этом была одна особенность: несмотря на большое количество травм, включая открытый перелом и раздробленные кости, повреждений, которые сами по себе могли бы причинить смерть или инвалидизировать не было. Позвоночник был цел, раны от острого предмета не являлись проникающими, не задевали внутренние органы и жизненно важные артерии, не было даже сотрясения мозга, хотя были сломаны нос и челюсть. Словно безумный садист только хотел причинить своей жертве как можно больше боли. Служитель закона предъявил медсестре на ресепшене удостоверение и она провела его в палату к несчастному больному. Помимо того, кто был нужен следователю, в палате был еще мужчина со сломанными ногами, но тот, по видимому, крепко спал, отвернувшись к стене. Сам потерпевший весь в бинтах, с фиксирующий конструкцией для шинирования челюсти на лице, лежал на кровати и лишь устало кивнул в ответ на приветствие месье Бодена. За перевозкой после операции остиосинтеза прослеживалось не то чтоб субтильное, но подтянутое тело, Боден также видел фото Лебефа на копии удостоверения личности: симпатичный парень с уверенным взглядом, небось отбоя от девчонок не было, а у этой маньячки, однако, губа не дура. — Вы не против? — Спросил месье Боден и положил рядом на тумбочку диктофон.- Мне так удобней потом протокол составлять. — Нет, не против. — Коротко ответил Жак. — Хорошо. Я понимаю, это трудно, после того, что вы пережили, но нам необходимо взять с вас показания. — И, после предупреждения за дачу ложных показаний, продолжил: — Что вы можете пояснить по существу произошедшего? Начнём с того, когда и где это произошло. — Произошло два дня назад. — Жак слегка зажмурился, вспоминая, — Да, получается девятнадцатого апреля. В тот день я был возле заброшенного здания, ну, знаете, там бывшая промзона в конце улицы Route de Waldam. — Вы были одни? Зачем туда пришли? — Да, один. Обычно мы приходили туда с друзьями, у нас команда, мы занимаемся профессионально паркуром, в городе нет ни одного спота, а тренироваться где-то надо. Решил прийти один, попрактиковаться. У меня с балансировкой не очень, даже элементарные стойки на руках тяжело даются. Тогда хотел отработать accuracy, у меня техника прыжка хорошая, вроде все правильно делаю, но только вот с равновесием беда. Аccuracy — это когда вам нужно перепрыгнуть, скажем, с одной стены на другую, отталкиваясь двумя ногами с места…- Тут Жак осекся и посмотрел на терпеливо слушающего его следователя. — Вас же это не интересует? Так, давайте, дальше тогда. — Угу, что произошло дальше, как на вас напали? Вы видели преступника, можете его описать? Во что он был одет и какого примерно возраста? Знали ли вы его ранее? — Да, я увлекся тогда. Просто не заметил как она подкралась. Это была женщина, блондинка, волосы забранны в пучек, или как это там называется, ближе к худощавому телосложение. На вид лет двадцать семь — тридцать пять. Одета в черную майку, темную толстовку на молнии и синие джинсы. Первый раз ее тогда видел, и надеюсь в последний. Деталей тоже не скажу, не до того было в тот момент. — Хорошо. Продолжайте, — кивнул месье Боден. — В общем, я услышал, как ко мне обратились, как только повернулся, увидел её и тут же получил удар чем-то вроде тяжёлой металлической арматуры по лицу. Это случилось так неожиданно, что толком не успел понять, что вообще происходит. Машинально закрыл лицо, дальше на меня посыпались сильные удары. — Вы не кричали, не сопротивлялись? — Кричал. Но кругом же никого не было. Били с размаху так много и сильно, что я даже не мог встать, чтобы что-либо предпринять, только сгруппировался и голову пытался закрыть. Это было ужасно, я буквально слышал, как хрустят, ломаясь, мои кости, все лицо в крови, вообще много крови было, когда нос разбили, да ещё и переломали челюсть. Мне, конечно, приходилось в силу моих увлечений терпеть и вывихи и переломы, но такое количество травм одновременно… Это продолжалось где-то минут десять. Потом она отошла и просто смотрела с таким довольным видом. Ощущение было такое, будто побывал в камнедробилке, боль просто адская. Потом она бросила арматуру, подошла, заклеила мне рот широким скотчем, видимо, надоело слушать вопли и ругань. На секунду она отвернулась, я собрал силы, поднялся и попытался было сбежать. Но эта сучка увидела, снова схватила орудие, грязно выругалась и стала лупить, казалось, ещё с большим остервенением, пока из ноги обломок кости не вылез, это вот, открытый перелом, — сказал Жак, указав взглядом на лодыжку правой ноги в компрессионно-дистракционном приборе, представляющем собой конструкцию из металлических колец и спиц, фиксирующий кость со сложным переломом в нужном положении. — Понятно. — Потом она отбросила арматуру, взяла меня за руки и поволокла по земле вглубь здания. Я почувствовал резкую, очень сильную боль от этого и вырубился. Когда вас тянут за переломанные во всех местах руки, ощущения, знаете ли, не из приятных. Когда я очнулся, то понял, что лежу на спине, на грязном матрасе, который бросили прямо на пол. Все адски болело, бил озноб, любое, хоть самое малейшее движение, словно пронзало все тело, было больно даже нормально вдохнуть: дышал часто как, собачка, стонал, сердце колотилось. Она была рядом, наблюдала, и я чувствовал панический страх, в голове крутилась мысль: что ещё она собиралась делать, что придёт в её больную голову. — Трейсер прервал рассказ и посмотрел на спящего мужчину, тот выпил снотворное и теперь спокойно лежал все время в одной и той же позе, мирно посапывая, и беспокоиться, что он услышит не стоило. Месье Боден тоже бросил взгляд на соседа Жака, и спросил потерпевшего: — Было что-то ещё? Нам необходимо установить все факты. — Да, — ответил Жак, после небольшой паузы, и вздохнул. — Было. Она разделась, сказала, что не хочет запачкать кровью одежду. Эта сумасшедшая взяла нож для колки льда, по крайней мере он был на таковой похож, из сумки, стоявшей рядом на полу. Потом подошла и села верхом мне на живот. Приставила нож к горлу, надавила так, что пошла кровь, и предупредила: если буду кричать и дергаться, то прережет. — Вы восприняли угрозу всерьёз? — Ещё бы, она воткнула нож под мою ключицу и разрезали кожу так, как вы разрезаете куриную кожу, когда хотите дальше отделить её от мяса. Потом отодрала скотч от рта, нагнулась и легла на меня сверху, отчего я испытал сильную боль из-за сломанных ребер, а от пневмоторакса стало ещё трудней дышать. Так как лучше было не кричать, приходилось только громко стонать, но ей было по барабану, маньячка поцеловала меня взасос, причем так страстно и активно, я чувствовал её язык у себя во рту даже через боль, а поскольку челюсть сломана, этот акт был весьма тяжелым. Я стал ерзать, стонать громче, пытался отвернуть голову, но её это только возбуждало, она держала мою голову руками и впивалась поцелуем все глубже, чуть ли не до горла, облизывала и кусала мне губы и язык. — Ну что, я достаточно подробно описывают события? — Спросил следователя не без иронии Жак. — Вполне. Продолжайте, — невозмутимо отозвался тот. — Хм, да, конечно. Когда я запрокинул голову, уворачиваясь, кровь затекла в дыхательные пути и я закашлялся, выплевывая её. От резкого кашля по телу, будто молния, прошла резкая боль, и я не выдержал и заорал. Ей это не понравилось, и она снова заклеила мне рот, прикрикнула: «я же сказала молчать! '' — и воткнула нож мне в предплечье. Я непроизвольно дернулся, насколько это было возможно, и чуть снова не вырубился. Извращенка же, вытерла свой рот от крови, улыбнулась зловещей улыбкой, и полезла лапать меня под футболкой, особенно стремно было, когда она прикасалась к поврежденным ребрам. Я никогда не плакал во взрослой жизни, но тут не выдержал и просто зарыдал, давясь кровью. Казалось, что мои стоны и всхлипы были музыкой для её ушей: маньячка довольно мурлыкала себе под нос на каком-то языке, не то венгерский, не то ещё какой. — Сербский? — спросил Арман. — Не знаю, может быть. — Нападавшая вообще что-нибудь говорила? — Да нет, особо не разговаривала. Только изредка ругалась и бросала короткие фразы типа ''думали, мне это тоже нравилось?», ''сами виноваты! '', короче, какой-то бессвязный бред. — Ясно, что-нибудь ещё помните? — Ага. Дальше она достала из сумки предмет, вибратор, или что-то в этом роде, такая механическая хрень из секс-шопа. Снова легла на меня и стала ублажать этой штукой саму себя. Свободной рукой схватила за плечо, то, которое с порезом, ногами обвила мои ноги, при этом извивалась и двигалась, что причиняло мне чертовские физические страдания. Моё тело было будто коврик, на котором она самоудовлетворялась. В конце несколько раз дернулась в судорогах от оргазма, вскрикнула и вцепилась зубами в шею. Наконец извращенка успокоилась и просто обняла меня, прижавшись всем телом. Дальше я уже поплыл, боль, кажется, стала уменьшаться, сердце колотилось не столь яростно, появилась слабость, апатия, стало холодно. Последней мыслью, перед тем как потерять сознание, было то, что я реально умираю, да ещё и так бесславно. Последнее, что я услышал, это был звук щелчков кнопок мобильника возле уха, она вызывала мне ''скорую'', лежа рядом на матрасе, обхватив меня, словно любовница, заказывающая такси после приятно проведенной ночи любви. Очнулся я уже в машине ''скорой помощи''. Напавшую на меня я больше не видел. — Жак закончил своё повествование, приподнялся на постели, заглянул в лицо следователя и сказал с отчаяньем в голосе. — Месье Боден, эта тварь чокнутая на всю голову, вы должны её поймать, в ней нет ничего человеческого, даже животные так не делают. Я ничего ей не сделал, даже не знал ее, почему она так со мной поступила? — Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы все выяснить. Я пришлю протокол допроса позже в письменном виде, подпишите его, если все будет верно. — Слуга Фемиды, встал, забрал диктофон. — Ещё раз извините за беспокойство, выздоравливайте, месье Лебеф, до встречи. Да уж, прежде Жак никогда не испытывал дефицита в поклонницах, ну и сам с удовольствием не оставлял дам без своего мужского внимания. Но теперь, после случившегося, будет обходить женский пол десятой дорогой. А ходить он сможет не так уж скоро. Предположения Армана о личности преступницы теперь только подтвердились, это была она, вот и отлично. Ещё до приезда в больницу он собрал материалы, сопоставил предыдущие случаи и теперь все стало яснее. Подозреваемой оказалась сербская иммигрантка Драгана Миркович. Имеются данные, что раньше она работала в парижском публичном доме, потом завязала, чем занималась далее точных данных нет. Но, когда приезжала во Францию, указывала, что едет преподавать сербский и английский языки. Нет, месье Боден не будет сообщать о своих наработках коллегам из Марселя, и особенно Парижа. Он сам во всем разберется и закроет эту маньячку. Арман сделал вывод, что не случайно Миркович прибыла именно в Кале, поскольку в стране ее разыскивали, а этот город располагался рядом с Ла-Маншем, пересекнув который, можно оказаться уже в соседнем государстве. Для перелета на самолете требовалась регистрация, а здесь, если присесть, скажем, в туристический автобус, можно на пароме переправиться в Великобританию. 23.04.2004 Хоть Драгана и не знала немецкого, адаптироваться в новой стране ей было не впервой, к тому же она владела хотя бы английским, да и задерживаться в Германии она надолго не планировала. Пусть французские копы ищут её в Великобритании и ловят в Ла-Манше. Может вообще вернуться обратно в Сербию. Правда, за то время, пока ее не было в этой стране, вряд ли ситуация там сильно изменилась в лучшую сторону, вряд ли ей удалось полностью оправиться от экономической нестабильности, ставшей следствием, в том числе и по причине наложения санкций ООН, введенных еще со времен существования Югославии, которые отменили только три года назад. Да еще властям в данный момент приходится разруливать последствия конфликта в Косово, произошедший чуть больше месяца назад. Короче говоря, на родине сейчас тоже не особо благополучно. Но, как говорила бабушка Драганы, родина — это как мама, и дети тянутся к ней и скучают, какая бы она ни была. Однако, как бы то ни было, вернётся Драгана уже далеко не той, какой уезжала. Уверенная, слегка наивная с жилкой авантюристки она действительно приезжала во Францию, дабы учить детишек языкам. Но на деле найти работу оказалось гораздо трудней. А тут ей предложили заработок танцовщицей в парижском ночном клубе. Но по факту пришлось не только танцевать, хозяин отобрал документы и дал вакансию проститутки, взамен добросовестной работы обещал вернуть документы и заплатить отступные, но только все обещал и обещал. А в конце концов дал понять, что они с другими девушками находятся в этом борделе буквально на правах рабов, и отношение к ним было соответствующим. Существование в борделе оказалось не сахаром. Многие из девушек пристрастились к алкоголю и наркотикам, чтоб хоть на время сбежать от ужасной действительности, кто-то ел антидепрессанты, как конфеты, одна из ее подруг по несчастью из Словакии не выдержала и вскрыла себе вены. Драгана только тут начала курить, поскольку девчонки говорили, что курение успокаивает нервы. Однако Драгане повезло, один из постоянных клиентов выкупил её у владельцев борделя, хотел, чтобы она была его личной любовницей. Казалось бы, вот она, свобода, но реальная жизнь далеко не фильм ''Красотка'', и её новый ухажер оказался тем же рабовладельцем. Но неперь у неё хотябы были документы. Жак был прав, когда говорил, что в ней не осталось ничего человеческого. Миркович делала то, что доставляло удовольствие только ей. И было плевать на страхи, желания и чувства своих жертв, так же, как прежде было плевать посетителям и владельцам парижского прибежища плотских утех на нее саму. Жизнь, если её вообще можно так назвать, где порой приходилось терпеть издевательства, побои, некоторые девушки рассказывали, что бывали случаи, когда их обворовывали сами клиенты, озлобила Драгану, словно светлая сторона ее личности стерлась, осталась только темная. Она не стала другим человеком, но то зло и обида, словно пробудились и вылезли из нее через шрамы и ожоги от сигарет на груди, доставшиеся в наследство от прежнего существования. 26.04.2004 Черт, как он мог так срезаться, Арман Боден, до сих пор посыпал голову пеплом. Он с досадой сжал пластиковый стаканчик с остатками кофе, читая колонку криминальных новостей, в которой сообщалось о случае смерти молодого риэлтора в немецком Мангейме. Как сообщалось, погибший был найден ещё живым с многочисленными травмами, но впоследствии умер в больнице от сердечной недостаточности из-за пережитого стресса. Единственное, что удалось узнать, что нападавшей была женщина, которая очень плохо и с сильным южнославянским акцентом говорила по-немецки. Слабенький попался парнишка на этот раз, сумасшедшая Миркович стала ещё и убийцей. Рано или поздно нечто подобное должно было произойти. Как ни крути, теперь необходимо объявлять её в международный розыск. Тёмная сторона Драганы перешла уже все границы, и остановится ли она ещё — не известно.