Часть 1
30 апреля 2017 г. в 21:00
Персефона мужа не любит.
Ни его царство, ни подданных, ни Стикс.
А за что его любить собственно? За то, что выкрал, и обманом их брак скрепил. Ах, ну и, наверное, за извечные признания в любви. Но вместе со своей, между прочим, совсем ненужной и не взаимной любовью, принес в ее жизнь сковывающий холод и крики погибших душ.
Или за горькие поцелуи, что отдают полынью, и извечно печальный взгляд огромных пепельных глаз, словно жертва тут вовсе не Персефона, а он.
Персефона мужа не любит.
Ни его царство, ни подданных, ни Стикс.
Потому с каждым годом все позже и позже возвращается от матери, что за десять лет замужества дочери не свыклась с частичной ее потерей, пусть Кора больше не та маленькая и наивная девочка с рыжими кудряшками, которую когда-то увезли на колеснице в подземелье, а молодая девушка, Богиня весны и Царица подземного мира.
Каждый год Аид встречает ее вместе с Хароном, и с каждым годом его взгляд все печальнее и печальнее, а нос Персефоны задирается выше и выше. Единственное, что не меняется – это поцелуи, все также горчащие полынью.
Персефона мужа не любит.
Ни его царство, ни подданных, ни Стикс.
Так и заявляет ему, во время одной из ссор, когда она явилась в его царство на месяц позже положенного срока. Аид тогда смотрел на нее ошалелым взглядом секунд пятнадцать, и Персефона тогда засомневалась в том, что все Боги – бессмертны, так подорвано и растерянно выглядел супруг. Помнится, в ту ночь он не пришел к ней в покои, не в ту, не в последующие, вплоть до ее следующего отбытия к матери.
Она уж и не ждала его, расчесывала волосы, когда заявился. Как обычно уставший, печальный и скорбный. Аид долго смотрел на Персефону, а когда та закончила и встала накинуть на плечи шаль – с мужем в покои всегда приходил холод – словил за талию, усадил на колени и принялся целовать. Кора не возражала, она никогда не возражала, но и не целовала в ответ. В ту ночь Владыка взял то, что было ему положено, а у Персефоны наутро губы горчили полынью.
Персефона мужа не любит.
Ни его царство, ни подданных, ни Стикс.
В царстве отца ее ждали цветы, что за годы ее брака больше не были ей так любимы, солнечные лучи и Арес с Аполлоном.
Когда Кора только расцвела эти двое все ходили просить ее руки. Забавно, что в итоге не получил никто. Ей нравилось целоваться с Аполлоном. Губы у него мягкие и скользкие, а язык умелый, отчего и целует он так сладко и тягуче, словно сладкая патока растекается по всему телу. Арес же целует жестко, зато везде. Целует прежде всего груди, снимая с Коры хитон, та и не возражает –ей нравится. Лижет соски, вылизывает меж стройных ножек, а затем берет то, что ему не принадлежит.
На кой черт ей муж с его горькими поцелуями и холодными крепкими руками, которые кроме неудобства ничего и не приносят?
Персефона мужа не любит.
Ни его царство, ни подданных, ни Стикс.
Но что-то пошло не так на тринадцатый год брака. На берегу величественной Стикс ее ожидал лишь Харон, мужа не было, хотя стоит отметить, что в этот раз Персефона вернулась почти вовремя, всего на недельку задержалась у матери.
Сам Аид явился лишь утром следующего дня, как всегда мрачный и бледный, но... такой величественный и надменный, что девичье сердце сразу почуяло что-то не ладное.
Кору не особо волновало где пропадал Владыка в ночь ее возвращения в Подземное царство. Ее волновало то, что поцелуи мужа больше не горчат полынью.
Когда шестой месяц ее прибывания в мрачном царстве подходит к концу, Богиня чувствует себя растерянной. Все шесть лун Персефоне пришлось проводить в одиночестве. Аид больше не устраивал совместные завтраки, обеды и ужины, не звал прогуляться по саду, что сам возвел для нее, и делил с Корой ложе раз в неделю, а может и в две. Они практически не разговаривали, встречались лишь на судах душ, а потом он снова куда-то исчезал.
За эти шесть лун Персефона обошла сама всю преисподнюю, наведавшись во все злачные уголки ее царства, разве что пришлось обойти стороной Тартар. И как не странно ей даже понравилось.
Когда Персефона явится к матери, на две недели раньше положенного, и на нее накинутся с вопросами – поймет, что погорячилась. Солнечные сады, как и поцелуи любовников, больше не радуют, и лишь от одного ее взгляда цветы, что были когда-то так любимы ею – вянут.
Персефона мужа не любит.
Не любит подданных, что покрывают супруга, наставившего ей рога, и пресловутую Стикс.
С мужем она не виделась по ее возвращению, хоть и Персефона первый раз за четырнадцать лет явилась точно в срок.
Аид целует ей руку, говорит как она прекрасна, и, что он удивлен ее появлением – не ждал. Персефона лишь поднимает уголки губ и сразу же опускает их, всматриваясь в хитон мужа, что измазан травой.
На его лице ни один мускул не дрогнул, ничто не выдает его, кроме зеленого на черном. На немой вопрос супруги отвечает лишь сталь в глазах, что не тлеет. Кора отдергивает руку и запирается в своих покоях. Плачет первый раз за четырнадцать лет.
На следующий день одна из молчаливых теней – Аидовых слуг – схватит за руку и отведет к конюшням, там у супруга трудились крепкие на вид, пусть и едва заметные призраки. На ухо нашепчут то, отчего на устах Богини расцветет ухмылка.
Персефона мужа не любит.
Персефона не любит Стикс.
Минта. Растягивает на языке, пробует на вкус. М и н т а. Безвкусно. Как и эта ее трава.
Коре любезно нашепчут призраки кто она и где ее искать, а она будет гадать, чем же заслужила такую преданность.
Персефона ее и не убивала бы. Если бы цветов, таких свежих, полевых не находила бы в волосах и одеждах мужа. Не убила бы, если полынью горечь не заменила бы безыскусность трав.
А так нашла, притащила эту девицу, всю в цветах, да ярких хитонах прямо к Стиксу, и собственными руками утопила, отправила по течению темных вод, что только рады принять новую жертву. Все цветы из болотных кос травяной нимфы выпали. Все цветы завяли в руках Персефоны.
Персефона мужа не любит.
Наверное потому и надевает один из лучших черных хитонов, смазывает губы вишневой краской, вплетает увядшие цветы нимфы, себе в косы.
Наверное потому и улыбается, когда перед их тронами предстает бледная тень Минты, и протягивает удивленному мужу цветы да траву, что в одно мгновение вянут и превращаются в прах, Аид до них даже дотронуться не успевает.
Он даже не злится. Как ни странно наоборот, радуется, целует, ведет в их покои. Кора никогда прежде не видела своего супруга таким счастливым. Аид берет ее нежно, шепчет ей какой-то милый, напичканный амурными фразочками бред, типо: "он всегда знал", и "что он так счастлив". Кажется, он не замечает, что Персефона как не отвечала на его ласки, так и не отвечает.
На следующие утро, которое они в первый раз за четырнадцать лет встретят вместе, Аид задаст тот самый вопрос, что задавал четырнадцать лет назад.
Он будет улыбаться так тепло и красиво, и даже рассмеется, поцелует протянутую Персефоной руку с увядшими цветами. Продолжит глупо улыбаться, словно наивный мальчишка, а не самый жуткий бог, и сожмет в ладонях те увядшие цветы, когда услышит ответ от выпорхнувшей за дверь хохочущей жены.
Персефона мужа не любит.