Удача никогда не будет на нашей стороне

Тринадцатый Дистрикт так и не стал для Эми родным домом — после благоустроенного Второго привыкание к катакомбам и расписанному едва ли не по минутам распорядку дня давалось ей нелегко. И все же это лучше, чем убивать в прямом эфире, и гораздо лучше, чем умирать в нем самой под аплодисменты зрителей. Тринадцатый суров, неуютен и неприветлив, но это не Арена. — Здесь хотя бы никто не смотрит, как мы подыхаем от рук бывших союзников, и не делает ставок на то, как долго мы продержимся, — заметила Марлин МакКиннон из Седьмого. Эми равнодушно кивнула, не желая намекать Марлин на то, что и в этой игре давным-давно уже сделаны ставки и расписаны ходы, только на сей раз Арена увеличилась до размеров всего Панема. Планолет из Тринадцатого забрал их с Арены только с одной целью: чтобы не успевшие умереть трибуты стали пешками в новой игре — не менее опасной и изощренной. — Но в любом случае — продолжаем тренироваться, — Эми подхватила Марлин под локоть, и вместе они направились в зал, предназначенный для физических упражнений. Она учила Марлин метать с двух рук ножи — сначала в статичную цель, затем в движущуюся, — а Марлин показывала Эми, как держать в руках боевой топор. Аластор Грюм, их бывший ментор, который прежде давал им перед Играми советы по выживанию, теперь тренировал их на выносливость и на быстроту реакции. — Постоянная бдительность! — рычал Грюм, бешено вращая искусственным глазом и ставя им все новые и новые ловушки, реагировать на которые девушки успевали далеко не всегда. Марлин и Эми вертелись как пропеллеры, прикрывая друг друга по мере необходимости и пытаясь поразить максимум выставленных ментором ловушек, но рано или поздно все равно оказывались «убитыми». Однако сегодня их занятию суждено было закончиться раньше времени, и отнюдь не потому, что Эммелина Вэнс и Марлин МакКиннон устали настолько, что были не в состоянии больше тренироваться. Руфус Скримджер, бывший ментор Второго дистрикта, высокий, крепко сложенный и похожий на дикого льва, вошел в тренировочный зал, опираясь на трость — во время Игр, принесших ему корону победителя, он получил травму, и нога неправильно срослась. — Трибут Вэнс… Вернее, бывший трибут Вэнс! Собирайся. Через полчаса вылетаем во Второй дистрикт. — Я возвращаюсь домой? — Эми не знала, радоваться ей или огорчаться. Хотя Руфусу, чьи намерения были буквально написаны на его лице, она доверяла больше, чем старому авантюристу и манипулятору Дамблдору — главному распорядителю Игр, который, как выяснилось, вот уже семь лет водил за нос весь Капитолий во главе с президентом, готовя сопротивление и втайне посещая Тринадцатый дистрикт. — Приказ мэра, — и, заметив удивление на лице подопечной, Руфус добавил: — Не пугайся. Мэром Второго не далее как вчера стал Бартемиус Крауч, а он на нашей стороне. И он велел действовать незамедлительно. Эммелина никогда не пересекалась с самим мистером Краучем, но она училась в одной школе с его сыном, названным в честь отца. Барти Крауч, красавец, отличник и спортсмен, был недосягаемой мечтой доброй половины девчонок их школы, да и — что скрывать — самой Эммелины тоже. Он обладал блестящим умом и огромными амбициями, и будущность силовика, архитектора или миротворца во Втором дистрикте нисколько его не прельщала — он мечтал о карьере ученого-изобретателя, об электронике и высоких технологиях, и говорил, что ему бы следовало быть уроженцем Третьего дистрикта, а не Второго. Единственной дорогой в Третий были Игры и корона победителя, поэтому Барти и задумал стать профи, а как только решил, что его боевых навыков достаточно для победы — вызвался добровольцем вместо какого-то худосочного мальчишки, чье имя вытянула проводившая Жатву посланница Капитолия. Игры с участием Барти стали едва ли не самыми ужасными и кровавыми в истории Панема, и, наблюдая, как недавний объект ее девичьих мечтаний хладнокровно убивает одного трибута за другим самыми изощренными способами, Эми не могла радоваться тому, что удача оказалась на его стороне. Последней каплей стал размашистый щелчок плети, заживо содравший кожу с его недавней союзницы, к тому же, без памяти влюбленной в Барти. И не одна Эми увидела, в какое чудовище превратили Игры ее бывшего приятеля. Между отцом и сыном наметился разлад, который достиг своей высшей точки, когда мистер Крауч, всегда справедливый и разумный, наотрез отказался переезжать в Деревню победителей. Впрочем, не поехал на свое новое место жительства и Барти, бросив отцу на прощание: «Капитолий встретит меня как героя!» — Может быть, — согласился мистер Крауч, — но лично я не считаю тебя героем. * * * — Конечно, мы — непостоянные, глупые существа с плохими воспоминаниями и большим даром самоуничтожения, но кто знает… Может быть, в этот раз мы научимся, — Бартемиус Крауч выразительно посмотрел на Руфуса и Эми, удобно устроившихся в мягких креслах его уютного и чистого кабинета. — Назревает революция, и Второй дистрикт намерен вступить в бой и дать достойный ответ капитолийской тирании. Я надеюсь, нам удастся покончить с Волдемортом и его… Пожирателями Смерти, как эти твари себя именуют. Очень жаль, что дистрикты разобщены и каждый гнет свою собственную линию, пытаясь свалить врага в одиночку. — Но разве не для этого был задуман Орден Феникса? Чтобы трибуты разных дистриктов перестали чувствовать себя врагами и ощутили, что все мы — единое целое? И чтобы мы поняли, кто наш настоящий враг… — Орден Феникса, — задумчиво протянул Крауч. — Тринадцатый дистрикт, возрождающийся из пепла. Ради общего блага… Феникс, парящий над Капитолием, предвещая победу. Дамблдор любит пафосные названия… Конечно, кое-что ему удалось сделать, но эта затея с Сойкой-Пересмешницей — за гранью добра и зла. — Сойка-Пересмешница? — Эми слышала, что эта птица приносит удачу. — Я не рассказывал Вэнс о Сойке-Пересмещнице, — вмешался Скримджер. — Дамблдор, я уверен, тоже. Оказалось, что лорд-президент Панема, сознающий, что понемногу начинает терять власть, да и здоровье уже не то — страсть к пластическим операциям как-то не способствует улучшению физического состояния — в припадке паранойи окружил себя астрологами и гадалками, и одна из них, некая Сивилла Трелони, звеня браслетами и исступленно закатывая глаза, предрекла Волдеморту гибель от руки девушки-трибута. Эта история не предавалась широкой огласке, но ближнему кругу Волдеморта об этом известно было, главному распорядителю Голодных игр — Альбусу Дамблдору — тоже. А Бартемиус Крауч узнал о ней благодаря хорошо налаженным контактам с хакерами из Третьего. И глава Ордена Феникса решил сыграть на страхе президента перед девушками-трибутами, придумав и пустив в массы героический образ Сойки-Пересмешницы, героини Второго, пылающей жаждой справедливости и призывающей к бою. У девушки, взирающей с агитплакатов на жителей Панема, было лицо Эммелины Вэнс. — Видел я эту Трелони по телевизору, — хмыкнул Руфус. — Дура дурой, да еще и пьет по-черному. Не удивлюсь, если это пророчество ей спьяну привиделось. — Неужели Дамблдор принял это всерьез? — удивилась Эми. — Не думаю. Ему достаточно знать, что в это верит враг, а старик Альбус — и это меня действительно беспокоит — пытается использовать тебя как орудие борьбы, как приманку для тирана. Что сделает с тобой президент, его мало волнует. * * * Эми видела, как один за другим покидали Тринадцатый, уходя на борьбу с Капитолием, Доркас Медоуз, братья Пруэтты, победители прошлых Игр, имен которых она не знала. Уходили — и не возвращались. Ее же Орден берег и охранял: Сойка-Пересмешница должна была погибнуть одной из последних. За день до ее отбытия из Тринадцатого в планолет сели супруги Лонгботтомы. Алиса, трибут Четвертого, стала победительницей в Играх семилетней давности, а спустя два года вышла замуж за своего ментора Фрэнка. Лонгботтомы прорвались в Капитолий, отключив систему энергоснабжения и вызвав переполох. Кажется, они даже узнали что-то важное и успели соединиться с Дамблдором по рации. Но связь тут же резко оборвалась, а дальнейшие попытки возобновить ее не увенчались успехом. Рацию, должно быть, уничтожили, а Фрэнк и Алиса… Что с ними стало? Их захватили в плен? Пытали? И живы ли они? Дамблодор поверил в их смерть, Грюму же грызла мозг мысль о том, что Алиса и Фрэнк, по всей вероятности, живы и нуждаются в помощи. И тут мэру приходит сообщение: Фрэнк и Алиса находятся в Капитолии. Мистер Крауч видел их лица на экране. Они ничего не говорили, но ясно было одно — трибуты действительно живы, и стало быть, их нужно вызволить из плена. Эми чувствовала — это ловушка, и приспешники Лорда хотят выманить Сойку-Пересмешницу на живца, чтобы собственноручно расправиться с ней. Лонгботтомы в обмен на нее. За завтраком Руфус рассказал ей, что мэр организует операцию по освобождению узников и что ему, возможно, придется ее возглавить как опытному воину. — Я поеду с вами, — отрезала Эми. И никогда ей еще так отчаянно не хотелось жить, как сейчас, когда отмеренное ей время исчисляется уже не сутками, а часами. Завтрашний день для нее уже не наступит. Или наступит, но не здесь, а в пыточных камерах Капитолия — если ей повезет меньше, и ее убьют не сразу. — Ты с ума сошла? — Руфус едва не опрокинул кофе на скатерть. — Им нужна Сойка — они ее получат, — Эммелина была настроена решительно. — Обещаю продать свою жизнь как можно дороже, — Эми даже попыталась улыбнуться. Сейчас она как никогда ощущала, насколько тесные узы связали их с Руфусом — намного более тесные, чем отношения, которые могут связывать ментора и трибута. И ей хотелось, чтобы Руфус тоже это почувствовал… — Я все решила. Если ты не расскажешь мэру о моих планах, я пойду во Дворец Правосудия сама и уговорю мистера Крауча отпустить меня в составе отряда. Я профи, и я умею сражаться не хуже, чем наши бойцы. Руфус ничего не ответил и вышел из-за стола, оставив недопитую чашку кофе. Эми разыскала его в кабинете, склонившимся над картой Панема. Когда она вошла в кабинет, он начал было излагать ей план операции, но Эми прервала его на полуслове и шепнула: — После. Все после. — Она словно услышала свой собственный голос со стороны. Хриплый и сдавленный. И, приблизившись к Руфусу вплотную, положила руки ему на плечи и пристально посмотрев ему в глаза, вдруг приникла к его губам жадным, нетерпеливым поцелуем. — Здесь и сейчас. Другого времени у нас уже не будет. Он уложил ее на стол, не соизволив даже отодвинуть в сторону бумаги и карту Панема и взял ее по-военному резко, без лишних слов. Когда он вонзился в нее, она почувствовала боль и едва не закричала — для нее это происходило в первый раз. В первый и в последний. В какой-то мере она была даже рада, что это все происходит именно так — жестко и немногословно. Слова не имели значения сейчас, когда жить ей оставалось не более дня. Имели смысл только его ласки, его горячие губы, блуждающие по ее телу, прикусывающие то сосок, то кожу на плече. Его возбужденная плоть, ее пальцы, поглаживающие бархатную кожу головки, усиливая его желание поскорей излиться в нее — вот так же кратко, молниеносным, словно ружейный залп, движением. Ей нравилось чувствовать его внутри себя — как ни странно, это вселяло какую-то надежду, пусть ложную, но все же. — Прости, если был недостаточно нежен, — прохрипел Руфус, отпуская ее. — Неважно, — Эммелина слезла со стола, потирая спину, которая немного болела от жесткой и гладкой поверхности. — Зато ты не был извергом на Арене. Он помрачнел. — Ну, на Арене я тоже благородством не блистал… — Ты убивал, чтобы выжить, — Эми ласково коснулась шрама на его щеке, погладила подушечками пальцев рану, от которой, несмотря на прошедшие годы, еще оставался выпуклый след — она прекрасно помнила эту запись, помнила удар ножа противника, рассекший щеку трибута Руфуса Скримджера едва ли не до кости. — Ты не был изощренным убийцей, не наслаждался чужой болью… — Поверь мне, благородные и честные в Голодных Играх не побеждают, — он шумно выдохнул. — Хотя… ты права. Сын Крауча тем еще ублюдком оказался. * * * План проникновения в Капитолий был продуман мэром и Руфусом в деталях, и мистер Крауч взял со своих соратников обещание, что они ни в чем и ни за что не отступят от разработанных правил и будут придерживаться верной схемы. Кроме того, он снабдил некоторых участников операции хитромудрыми устройствами — навигатор, рация и оружие массового поражения в одном лице. Красная кнопка на пульте активизировала стаю специально выведенных им и Амелией Боунс мутантов, реагирующих на Темную метку — отличительный знак, который все из ближнего круга Волдеморта носят на левом предплечье. Татуировка, снабженная датчиком слежения, позволяющим Пожирателям Смерти поддерживать связь с хозяином. Монстры-мутанты, появляющиеся по красной кнопке, не тронут мирных жителей, но к Пожирателям Смерти будут беспощадны, будут рвать их в клочья и загрызать насмерть. Их визит в Капитолий, похоже, был ожидаемым — президент подготовился к прибытию Сойки-Пересмешницы, и потому их планолет приземлился вполне благополучно. Но Эми, Руфус и прибывшие с ними солдаты не расслаблялись — наверняка главная ловушка ждала их во дворце. Хотя, разумеется, готовность в минуту опасности впустить во дворец свору монстров давала Эми некую надежду выбраться из этой заварушки живой. С Руфусом она об этом не говорила, — после их давешнего секса на столе они вообще разговаривали мало, — но и он, верно, тоже надеялся, что Сойка-Пересмешница не сгорит в огне, захлестнувшем Панем. Во дворец президента Эми и Руфус пошли вдвоем — незачем рисковать боевой силой, а для того, чтобы спустить с цепи мутантов, и двоих хватит. И все шло по плану, пока на подступах ко дворцу Эммелину резко не дернул за рукав незнакомый парень. — Ты — Сойка, я знаю. Эми уставилась на него. Разговоры с капитолийцами в их планы не входили, но юноша отчего-то внушал доверие. Худой, темноволосый, изящно одетый — и на лице его застыла какая-то мрачная обреченность, готовность умереть… за что умереть? — Кто ты? — Я — Регулус Блэк, я хочу помочь вам. Я проведу вас во дворец, иначе вас схватят и вы попадете туда только через пыточные камеры. Вы ведь за ними пришли? За трибутами из Четвертого? — С какой стати мы должны тебе верить? — Эми яростно стряхнула с плеча его руку, и, якобы нечаянно задрав левый рукав, уставилась на вытатуированную на предплечье Метку — средство связи с Волдемортом. — Ты один из них, — она не злилась, просто констатировала факт. — Я должен был пытать и мучить их, — в голосе Регулуса слышалось отчаяние, — но я не смог. Моя сестра — палач и экзекутор Капитолия, она смогла. А я — нет. Эми раздумывала, можно ли доверять Регулусу, но все точки над «i» расставил Скримджер. — Он — человек, а не капитолийский переродок. Он может быть нашим союзником. Во дворец они проникли без особого труда: Метка Регулуса служила своего рода пропуском даже в самые секретные комнаты, и Эми с болью подумала, что, выпусти они сейчас монстров, чудовища почуют Метку и на руке Регулуса тоже, и тогда их союзника ждет мучительная смерть. — Когда Метка не будет тебе нужна, скажешь, — проговорила Эми, взяв Регулуса за руку. — Мы ее срежем. — Уже не нужна, мы почти пришли. Оттащив Регулуса в небольшой проем в стене, Эми выхватила нож и полоснула Блэка по тому месту, где находилась Метка. Регулус стиснул зубы от боли, когда струя бордовой крови непрерывным потоком полилась из раны. Побледнел, но не закричал, молодец… Эми видела, как вшитый в его руку датчик слежения упал на пол, и с облегчением выдохнула. Теперь он свободен — президент до него не доберется, переродки тоже, но кровь нужно остановить. — Тебя зовут Эммелина Вэнс, я знаю, — сказал Регулус, пока Эми и Руфус сооружали из кусков одежды жгут и перевязку. — Ты — Сойка-Пересмешница, и один из наших… бывших наших… обмолвился, что дружил с тобой в детстве. — Врет, — процедила сквозь зубы Эми, — Я никогда не… — договорить она не успела — за ее спиной раздался злобный истерический смех. Этот голос мог принадлежать только одному человеку. — Милая Эми. Мы же договорились — никогда не лгать друг другу. Или… или ты отреклась от друзей детства, как мой отец отрекся от меня после победы в Играх? Сын мистера Крауча, нынешнего мэра Второго дистрикта. Барти Крауч-младший смотрел на нее с кривой ухмылкой, призывно облизывая тонкие губы. Эми уже не находила это ни чувственным, ни соблазнительным, и даже его красота, холодная, дикая и притягательная, — такая красота присуща нацеленному в грудь врага смертоносному клинку, — не делала его образ таким же желанным для нее, как прежде. — Регулус, — его холодные карие глаза сузились при виде искромсанной руки Регулуса и датчика, который лежал на полу неподалеку. — Провалил задание и решил дезертировать? Эми судорожно вцепилась в навигатор. Она со всей силы нажимала на красную кнопку, но ничего не выходило, — монстры не появлялись, и связи с мэром тоже не было. Рация вышла из строя. — Выкинь этот бесполезный кусок железа, — усмехнулся Крауч. — Связи не будет. Я отследил сигналы в эфире и перебил связь. Технический гений в Капитолии — удачная находка для президента? Что ожидало меня во Втором? Миротворец, архитектор или… мэр, как мой папаша? Капитолий дал мне все, о чем я мечтал, и немного больше, — и для этого нужно было, всего-то навсего, — кому-то нож под ребро засадить, с кого-то шкуру содрать… — Где Лонгботтомы? — прохрипел Руфус, прицеливаясь в Крауча-младшего из пистолета-пулемета. — Они живы, и вы можете их забрать… только они уже вас не узнают, — Крауч как будто не обратил внимания на угрозу. — В Капитолии работают специалисты высшего уровня — они знают свое дело и умеют загнать человеческий разум туда, откуда не возвращаются. Никогда еще Эми не трусила — даже на Арене — но сейчас она ощутила, как липкое оцепенение сковывает все ее тело, заставляя ее сползать по стенке безвольной биомассой. Она видела, как Регулус шумно свалился на пол, задыхаясь и захлебываясь собственной кровью, — Крауч перебил ему сонную артерию, — видела, как Руфус вступил в неравную схватку с капитолийским переродком, видела, как одна из дверей отворилась, и выскочившая оттуда с яростным воплем сестра Регулуса набросилась на Эми, и когда руки женщины-палача сомкнулись на ее горле, Эми провалилась в пустоту. * * * — Меня зовут Эммелина Вэнс. Моя родина — Второй дистрикт. Я участвовала в Голодных играх. Сбежала. Проникла в Капитолий. Беллатрикс Лестрейндж, палач Капитолия, чуть не убила меня. Регулус Блэк мертв, Крауча-младшего убил Руфус Скримджер, мой ментор и человек, которого я люблю. Эми повторяла эти слова каждый день — это упражнение для восстановления связной речи она выполняла по совету мадам Помфри, врача из Двенадцатого. Ее упражнения с каждым днем становились все длиннее — по мере того, как речь восстанавливалась, и мало-помалу Эми узнавала все новые факты, имевшие место за время ее болезни. Эми успела побывать на волоске от смерти, но у по сравнению с Лонгботтомами у нее были неплохие шансы восстановиться и стать прежней. Руфус, уже почти оправившийся от ран, нанесенных ему младшим Краучем, подолгу сидел возле ее постели, говорил ей ободряющие слова. Изредка они целовались, однажды Эми даже хотела подбить его на занятия любовью, но Руфус уговаривал ее повременить, понимая, что она еще слишком слаба, и ему, после того, что они перенесли, только смерти невесты на брачном ложе не хватало. Иногда к ней заходил и мистер Крауч — справлялся о ее здоровье, а однажды обмолвился, как ему жаль, что Эми не его дочь. — Президент мертв. Лили Эванс, трибут Двенадцатого, убила его. Она, а не я, стала Сойкой-Пересмешницей. Мы победили. Второй дистрикт надеялся, что президентом нового Панема станет мистер Крауч. Но этого не произошло. Власть перешла к Миллисент Багнолд, мэру Третьего. Ее заместителем стал Корнелиус Фадж, бывший капитолиец из нейтралов. Мистер Крауч был обвинен в государственной измене и сотрудничестве с Пожирателями Смерти и смещен с поста мэра Второго дистрикта. Я знаю — это ложь. Пожирателем Смерти был его сын, и Багнолд это вранье выгодно. Эми замолчала, пытаясь перевести дыхание. Вошедший в ее палату мистер Крауч негромко проговорил: — Все это неважно по сравнению с тем, что вам с Руфусом предстоит свадьба. — Возможно, — мрачно и серьезно ответил Скримджер. — Но удача никогда не будет на нашей стороне.