Смеяться вместе

Он ждал на другой стороне дороги. Рядом с ним стоял Шоун, который о чем-то активно рассказывал, махая руками во все стороны. Тарьей прятался за углом кафе и смотрел, как он смеется. Его губы невольно разъехались в улыбке. Наконец он решил присоединиться к друзьям. — Ну, наконец, чел! — Шоун первым пожал его руку. — Как, что? — Румен коснулся его ладони и Тарьей внутренне вздрогнул, как обычно. — Все нормально, отлично отснялись сегодня, — Тарьей отвел глаза, но старался сделать это незаметно. Выдерживать долгий зрительный контакт с Руменом было выше его возможностей. — Да мы уж видели! — Румен вытащил телефон, — глянь-ка! Тарьей подошел ближе, он смотрел на экран его телефона, но не мог сосредоточиться на картинке, все, для чего он жил в этот момент — это Румен: его тепло, его запах, родинка на шее. — Вот так, все уже в сети, — Шоун вывел Тарьей из транса. Он наконец увидел, про что говорили его друзья. В инстаграме выложили сделанные с далекого расстояния фотографии со съемок. Тарьей было плевать, но он усмехнулся: — Ну, ничего себе! Спойлеры! — Ага, — Румен заблокировал телефон и вернул его в карман. Боковым зрением Тарьей наблюдал за ним. — Так куда пойдем? — с одной стороны присутствие Шоуна ужасно мешало, с другой стороны, его голос возвращал Тарьей в реальность, иначе его уже давно сбила бы машина или, еще хуже, Румен заподозрил бы что-нибудь. — Не знаю, вы же говорили, у вас есть место на примете? — Тарьей потянулся, пытаясь расслабить мышцы спины. Рядом с другом, в которого он уже давно и безответно был влюблен, все тело напрягалось и затекало. Однажды на какой-то вечеринке они напились и танцевали что-то безумное, держась за руки, на утро после этого Тарьей не мог их даже поднять, так болели мышцы. Что ж, он был готов заплатить такую цену за воспоминания и последующие эротические фантазии. — Точно! — Румен ткнул Шоуна, — мы же к Элизе собирались! — А что у нее? — Тарьей коротко посмотрел на Румена и остановил взгляд на Шоуне. Нельзя было совсем избегать его взгляда, это могло бы выдать Тарьей. — Пати по поводу пятницы, — Шоун станцевал на месте что-то нелепое. — Так сегодня же четверг. — Ну, пока будем тусить и бухать, наступит пятница, — Румен, смеясь, приобнял Тарьей за плечи. Тот тоже заулыбался, но совсем не от шутки. Ему было приятно чувствовать такую близость тела Румена, пусть и волнительно, но он давно пообещал себе наслаждаться каждым таким мгновением. По темнеющей улице они направились к своей однокласснице. Шли не спеша, рассказывая о прошедшем дне, перекидываясь шуточками, включая с мобильных новые треки любимых рэперов… Тарьей ощущал себя действительно счастливым. Он хорошо поработал сегодня, выложился по полной и чувствовал огромную усталость, пока не напитался улыбками и смехом Румена, его голосом и запахом, блеском в его глазах. «Пятничная вечеринка в четверг» уже давно началась. Двухэтажный дом Элизы был полон чуть пьяной и веселой молодежи. Трое друзей быстро влились в толпу. Шоун хотел найти Элизу и поздороваться, но Румен потянул обоих на кухню, за выпивкой. Они были здесь уже не раз и безошибочно петляли среди людей. Румен схватил Тарьей за руку, когда тот увяз в плотном клубке танцующих девушек. — Эй, эй, — крикнул он сквозь музыку, задорно улыбаясь, — натанцуешься еще, давай выпьем для начала. Тарьей смутился, но все же немного обрадовался. Чем больше его друзья видят его с девушками, тем меньше подозрений. Хотя с другой стороны, где-то под сердцем неприятно заскребло: «Я не хочу быть с этими девушками, Румен, лучше станцевать с тобой еще раз и умереть». Мог ли человек чувствовать столько противоречивых эмоций за раз и не спятить? Защитные механизмы психики не позволяли Тарьей надолго задумываться о своей ситуации. С самого начала он настроился на бесконечное притворство и актерскую игру в присутствии Румена, именно так он и видел цепи, окутывающие его руки и ноги с тех пор, как он познакомился с ним. Конечно, влюбленность не пришла с первого взгляда, скорее с третьего или четвертого, когда Тарьей посидел с Руменом за одной партой целый месяц, узнал его музыкальные вкусы, его шутки, его смех, его легкий характер, узнал, каким он бывает в плохом настроении и в хорошем, вот тогда Тарьей понял, что пропал, что ему хотелось бы быть Румену больше, чем другом. Тарьей открыл банку пива и приложился к отверстию, ему хотелось поскорее напиться, ощутить легкость в голове и не бояться смотреть в глаза парню, с которым ему было так приятно и волнительно находиться рядом. Пиво горчило, но было холодным. — Ох, хорошо, — Румен даже причмокнул. Тарьей улыбнулся, но быстро спрятал улыбку в еще одном глотке. — Да ладно тебе, обычный Туборг, — Шоун выбрал пиво в бутылке. — Ну, не знаю, таким хорошим вечерком даже обычный Туборг становится шикарным, — Румен радовался, что не попал в число тех, кому на следующей неделе придется сдавать экзамены. — Ладно, я пойду хоть поздороваюсь с Элизой и сообщу, что мы тут, — Шоун исчез в толпе, ребята даже не успели ему ответить. — Эй, — Румен легонько подтолкнул Тарьей, — когда там у тебя последний спектакль? Двадцать девятого? — Да, — Тарьей стало приятно, что Румен помнил это дату. — Волнуешься? — Да нет, — Тарьей соврал. Конечно, он волновался перед каждым выступлением, но перед Руменом ему хотелось выглядеть этаким профессиональным актером, — сколько уже играю, привык как-то. — Круто! — Румен улыбнулся. Он оперся о кухонную гарнитуру, Тарьей стоял напротив, у подоконника. Наступила неловкая пауза. Они оба слышали музыку, голоса и смех из гостиной. Тарьей занялся пивом, чтобы хоть как-то оправдать свое молчание. Он быстро прикончил одну банку и взялся за другую. За это время на кухню набилось каких-то незнакомых парней и девушек, и им с Руменом пришлось вернуться в танцующую толпу. Может быть Тарьей уже достаточно набрался, а может музыка действовала опьяняюще, но уже через пару секунд он двигался вместе с другими. Румен от него не отставал. Тарьей ощущал, как музыка забирается внутрь него, продевает сквозь его руки и ноги ниточки и начинает управлять его телом. Он смотрел, как Румен танцует рядом, еле слышно подпевая женскому вокалу, кажется, это был какой-то новый зажигательный трек Robyn. Тарьей радостно смеялся, когда Румен корчил рожи и совершал забавные движения. Ему было действительно легко и хорошо в этот момент, он мог забыть обо всем, представить, что Румен все знает и любит его в ответ, и что вечеринка закончится и они отправятся обжиматься в каком-нибудь пустынном ночном парке. Вокруг все прыгали в один такт с басами, их с Руменом это тоже захватило. Поддавшись музыке, которой невозможно было сопротивляться, Тарьей встал ближе к Румену и положил руки ему на плечи. От его теплого тела через пальцы и ладони Тарьей протекал настоящий электрический ток, он путал мысли, затуманивал сознание, усиливал опьянение. Тарьей, совсем забывшись, потянулся к губам Румена. Может на краю сознания и оставалось что-то трезвое и следящее за всем, что происходило снаружи, но оно не смогло достучаться до подсознания Тарьей, которому хотелось больше, чем просто дружеских рукопожатий, тычков и объятий. Румен не сразу оттолкнул его. Тарьей ничего не слышал и не видел, но как только он почувствовал, что летит спиной на других танцующих, то резко пришел в себя. Никогда он еще не трезвел с такой скоростью. Паника захватило все его существо. Он не мог встать, ноги не слушались, кто-то поднял его, подхватив под руки. — Румен, Тарьей, какого, блять, черта вы творите? — Тарьей услышал над ухом голос Шоуна. Как давно он вернулся, что успел увидеть? Сколько людей вообще заметило то, что случилось? Тарьей не смотрел по сторонам, он уставился на Румена, ошарашенного, очень бледного и растерянного. — Что за херня? Эти парни только что поцеловались, или что? Гомики что ли? — шепот ворвался в оглушенный мир Тарьей как огромная волна. Словно в замедленной съемке он наблюдал за сменой выражение лица Румена: с немного испуганного на злое, — и это была пугающая перемена. Тарьей видел, как Румен сжал кулак, замахнулся и направился к нему. Но время словно сгустилось, и Тарьей не успел среагировать. Удар пришелся прямо под глаз. Даже когда Тарьей снова летел спиной на Шоуна он все еще двигался с замедленной скоростью. А потом все пришло в движение. Тарьей схватился за лицо, из глаз хлынули слезы от резкой боли. Ему даже казалось, что Румен сломал какую-то кость на лице. Он бы может даже закричал, так ему было больно, но голос пропал. — Какого хуя, Румен! — Шоун усадил Тарьей прямо на пол и ринулся на Румена, закрывая собой обессиленного, испуганного друга. Тарьей не помнил, как встал на ноги, как прорвался сквозь окружившую их толпу, как бежал по улице, не разбирая дороги сквозь пелену боли и слез. Он очнулся в подъезде своего дома, взлетел на свой этаж, спотыкаясь через ступеньку, ворвался домой и запер дверь. В коридоре своей домашней крепости силы покинули Тарьей. Он сполз на пол, прижимаясь спиной к двери. Он плакал уже по инерции, боль стала терпимой, но вот воспоминания причиняли страдания гораздо большие. Тарьей перестал зажимать глаз, он зажмурился, пытаясь выжать последние слезы, и тут же взвыл от боли. Чтобы сдержать крик он со всей силы ударил кулаком по ноге. Хотя он мог орать во всю силу, родители все равно укатили в Швейцарию, кататься на лыжах. Боль физическая размывала душевную, как жидкая грязь размывает лужу крови. Таких сочетаний неприятных ощущений Тарьей еще никогда не испытывал. Его преследовало стоящее перед глазами лицо Румена, бледное, из растерянного становящимся рассерженным, яростным, полным ненависти. Тарьей никогда его таким не видел. Он кое-как встал и, держась за стены, направился на кухню. Ему срочно нужен был лед. Боль под глазом пульсировала и очень быстро стало казаться, что болит вся голова и каждый сантиметр лица. Он стоял у окна, в темной кухне, придерживая лед у глаза, и бездумно смотрел в очень темное, равнодушное небо. Что за черт его дернул сделать такое? Чем он думал? И думал ли вообще? И как теперь все это расхлебывать? Его пугало наступление дня, когда придется пойти в школу и встретиться с Руменом. От одной мысли об этом внутри все содрогалось от ужаса. Ему было очень стыдно, но еще больше жгла обида. Конечно, он понимал, что Румен особо не обрадуется, если Тарьей выкинет что-то подобное этому пьяному поцелую, но все-таки такого он не ожидал такой реакции. Можно было бы просто покрыть его матом, толкнуть еще раз, но со всей силы бить по лицу?.. Неужели для Румена, с которым его так много связывало, смешного и хорошего, горького и грустного, которого он всегда поддерживал и который всегда был готов придти на помощь, какой-то безобидный поцелуй явно нетрезвого друга был таким оскорбительным и противным? Может быть даже отвратительным? Простит ли он его теперь? Заговорит ли с Тарьей снова? Пошутит ли в разговоре? Тарьей почувствовал, как слезы снова подкрадываются к глазам. Когда из коридора по тихой квартире внезапно разнесся звон, он даже подпрыгнул. Сначала он хотел его проигнорировать, но кто-то продолжал настойчиво жать на дверной звонок. Тарьей нерешительно подошел к двери. Он знал, что это Шоун. Наверняка пришел получить объяснения тому, что произошло. Нужен ли он был сейчас Тарьей, в этот момент, когда весь его мир, построенный на притворстве, рушился прямо на глазах? Звонивший не успокаивался. Со вздохом и все еще прижимая лед к глазу уже не чувствующей ничего рукой, Тарьей открыл дверь. От неожиданности он сделал шаг назад. — Не бойся, я пришел просто поговорить, — Румен принял удивление Тарьей за страх. Тарьей молчал, по руке из пакета со льдом стекала холодная вода. Румен тихо вошел и прикрыл дверь. Теперь он боялся смотреть Тарьей в глаза. — Послушай, — начал он и замолчал. — Я… растерялся. То есть… я удивился, хотя я знал, что ты… Я видел, что ты… Понимаешь? — облизывая губы, он поднял глаза на Тарьей. Тот стоял все также пораженный и потерявший дар речи. — Я же не идиот, Тарьей, за кого ты меня принимаешь? За слепого дурака?! — Румен внезапно повысил голос, — ты ходил вокруг меня и чуть ли хвостом не тряс, думаешь, я мог это не заметить? Какого же ты обо мне мнения? Я же не идиот, в конце концов, — снова повторил он. Даже если бы Тарьей мог говорить, он все равно не знал бы, что сказать. Поэтому он продолжал молчать. — Извини, — Румен быстро смягчился, его глаза, беспокойно бегающие от лица Тарьей и от его руки, зажимающей больное место, на пол и стены коридора, смягчились вслед за голосом. — Прости за то, что я сделал. И если ты действительно думал, что я идиот, то ты все-таки оказался прав. Только я идиот не потому, что не замечал твоего отношения к себе, а потому что… потому что причинил тебе боль, — он опустил глаза на свои ботинки, — и я пойму, если ты захочешь, чтобы я заткнулся и ушел, но… Понимаешь, я ведь просто струсил, Тарьей. Просто испугался того, что обо мне подумают все эти люди. Он тяжело вздохнул. — Ну, вот и все, что я хотел сказать…- он поднял лицо, — прости. Прости, если сможешь. Он повернулся и взялся за ручку двери. Тарьей хотел дотронуться до его плеча и остановить, но не решился. Он только выпалил: — Ты не злишься на меня? — это было самым важным, пусть дружба между ними уже не будет такой как раньше, пусть Румен относится к нему как к жалкому существу, всюду таскающемуся за любимым человеком, пусть… Лишь бы не ненавидел и не злился. — Ты что? — Румен снова смотрел на него, — как я могу злиться? Это ты, блять, должен на меня злиться! Ты тут должен дать мне сдачи, врезать в морду со всей силы, а не… Тарьей! Румен действительно не выглядел злым, и даже презрения Тарьей не видел в его взгляде. В его глазах было что-то другое, раскаленное, на что нельзя было долго смотреть и не ослепнуть. — Ладно, Румен, не будь трусом, — пробормотал парень про себя, Тарьей удивленно вскинул голову. — Я не хочу тебе врать, не хочу продолжение всего того ада, что мы с тобой друг друг устроили. Тарьей опустил руку с пакетом почти полностью растаявшего льда. — Какой же я урод, — по направлению взгляда Румена было ясно, что он смотрит на уже явно выделяющийся синяк под глазом Тарьей. Он сделал шаг к нему, затем еще один, так осторожно, словно подкрадывался к пугливому животному. Оказавшись совсем близко Румен протянул руку и дотронулся до щеки Тарьей, онемевшей от холода. — Прости меня, — даже в свете одних только уличных фонарей Тарьей видел, что Румен по-настоящему раскаивается. — О чем ты говорил? — Тарьей хотел это услышать, хотел подтверждения, на все остальное ему сейчас было плевать, — о чем ты не хочешь врать? — О том… как сложно быть твоим другом и не влюбиться в тебя. Разве это вообще возможно? — Румен несмело улыбнулся. — Повтори, — прошептал Тарьей. Он чувствовал, что вот-вот разрыдается, и это его пугало. — Я не знаю точно, когда я понял… Когда понял, что делю твои чувства на нас двоих, — он дотронулся и до другой щеки Тарьей. — Черт, что ты еще хочешь от меня услышать? — Румен прищурился, вглядываясь в глаза Тарьей, который все еще никак не реагировал. Не потому что был поражен, с удивлением он справился быстро, не потому, что ждал от него еще каких-то слов, нет, радость, неожиданная и резкая как боль, заполнила каждую клеточку его тела. Ему начало казаться, что он находится во сне, может он потерял сознание в коридоре своего дома и теперь бредит? Это мысль стала еще более правдоподобной, когда Румен склонился к нему и поцеловал в губы. Тарьей закрыл глаза и откинул голову. «Если это галлюцинация, — думал он, — то пусть я навсегда останусь в ней». Он почувствовал, как Румен опустил руки и прижал его к себе за талию. Тарьей поддался инерции и обнял его за шею. — Черт! — Румен резко отскочил от него на два метра. — Что? — Тарьей хватал ртом воздух, ему вдруг резко перестало хватать кислорода. Румен потирал шею: — Ты сунул мне лед прямо за шиворот! — он указал на пакет, полный холодной воды в той самой руке Тарьей, которой он обнял Румена за шею, — ладно, это хорошая месть, я согласен. Он облегченно рассмеялся. Напряжение сразу спало и Тарьей снова мог дышать. И смеяться вместе с Руменом.