Grey rain

Борисову всего десять, но он уже успел познать все «прелести» детской влюблённости и отзывчивости социума. Он отчаянно не понимал, почему на него смотрят с усмешкой и диким отвращением, ведь он не сделал ничего плохого. Он думает, какой же он дурак, лёжа на земле, свернувшись клубочком и получая удары от одноклассников. Он думает, что любить - нихрена не прикольно, если после всего этого ты получаешь по лицу и пресловутое «педик» в спину на заднем дворе школы. Только потому, что твоя влюблённость не подходит под навязанные взрослыми стандарты. Он устало тащит своё саднящее ранами тело домой и думает о том, что ничего не чувствовать было бы просто прекрасно. Борисову только десять, и ночью, глотая горячие слёзы, он осознаёт, что ненавидит общество. Он не видит смысла в любви, и даёт себе обещание больше никогда не влюбляться. Он послушно исполняет его: углубляется в учебники, книги и музыку, замыкается в себе и старается ни с кем не контактировать. Он больше не тот мальчик с солнечной беззаботной улыбкой, он больше не тот общительный мальчик, старавшийся всем помочь. Теперь он надломлен тем самым социумом, в который всё это время вкладывал свою лепту. Толе уже шестнадцать, и на непонятной вписке, прижимая к стене какую-то размалёванную девицу, оставляя на её шее метки, он не чувствует ровным счётом ничего. Он хочет быть нормальным, он хочет быть как все, но не понимает, что должен чувствовать, поэтому бросает это дело, берёт бутылку с водкой, сигареты и выходит из дома в ночную тишь, подальше от пьяных тел. Он сидит за домом, отчасти не понимая, что делает здесь, из-за алкоголя в организме, и смотрит на ночное небо. Он курит, смотрит на дым, что выпускает в темноту, в голове ассоциируя его с серыми дождливыми облаками. Он переводит взгляд на свои запястья и понимает, что виноват. Борисову шестнадцать, но на его руках красуются аккуратные ряды из сине-бордовых шрамов, за которые ему теперь стыдно. Толе всего семнадцать и, когда он впервые встречает Аюева, его сердце пропускает удар, делает кульбит и начинает биться в несколько крат быстрее. Он смотрит на парня, на то, как он отдается барабанной установке, и по его телу бегут мурашки. Он завораживающе смотрит на его руки, словно змея, что приметила свою добычу. Когда после сэта atomik kidz Борисов видит его в компании девушки, его сердце рассыпается на миллиард осколков и уходит в пятки. Во время совместной вписки со всеми группами феста Толя старается не подавать вида, что что-то произошло, ведь ему всего семнадцать - вся жизнь впереди, и свет клином не сошёлся на этом барабанщике. Найдёт себе кого-нибудь ещё. Борисову уже восемнадцать, SWIMT выпустили альбом и успели дать несколько успешных концертов. Он сдал экзамены и теперь официально не «школьник». Казалось бы, жизнь налаживается, но память услужливо подкидывает образ барабанщика с феста, и становится несколько не по себе. Его мозг будто издевается над своим хозяином, заставляя просматривать его страницы в соц. сетях чуть ли не ежесекундно, заставляет писать всякую дичь, лишь бы обратить его внимание, и иногда это срабатывает. Мозг Толика практически взрывается, когда на новость о поиске барабанщика в группу откликается Аюев, предлагая свою кандидатуру. Конечно, Борисов не раздумывая соглашается и сидит, лыбясь, глядя в монитор. Борисову только восемнадцать, а он уже чувствует, что застрял. Застрял в человеке, которого он, по сути не интересует. Для него это сравнимо с десятым кругом ада. Анатолию уже двадцать два, когда Раут прижимает его к стенке в гримерке после совместного концерта. Антон оставляет на шее и груди Толи отметки, словно помечая свою территорию, хотя понимает, что ни сам Борисов, ни, тем более, его сердце, ему ни в коем случае не принадлежат, а тот лишь позволяет Тони показывать свои чувства, со своей стороны не давая ни намека на взаимность. Борисов разрешает Рауту такие вольности лишь потому, что это позволяет забыться, пока Тони вытрахивает из него душу. Он забывает о том, кто он есть, о том, что его сердце принадлежит другому, что стал для него лучшим другом. Так проще, так лучше для всех. Раут знает об этом, знает о том, что ему дан зелёный свет лишь из-за нездоровой любви к барабанщику, поэтому остервенело кусает губы вокалиста, стараясь показать, как ему больно, но в глазах Толи он видит лишь пустоту и отчуждённость. Тони злит такая реакция на свои действия, поэтому он не сдерживается и прокусывает губу друга. По подбородку вокалиста течёт струйка крови, которую рэпер тут же слизывает. Он надеется, что он сделал ему достаточно больно физически, как Борисов делает морально больно ему, но натыкается на отрешённый и всё позволяющий взгляд. Толику всё равно, потому что он наконец ничего не чувствует… Почти ничего. Толе всего двадцать два, но он уже чувствует, как внутри сгорел дотла. Он чувствует, что весь его мир лежит в руинах и не подлежит восстановлению. Борисову уже двадцать четыре, он вокалист довольно успешной группы Wildways, ранее известной как «Сара где мой чай», они колесят по стране, дают концерты за границей, собирают приличные для их уровня залы. Казалось бы, всё более чем хорошо, но он чувствовал себя фатально потерянным. В его жизни было вроде всё стабильно: работа, приносящая удовольствие, Раут, что помогал ему забывать о проблемах, друзья, которые всегда поддерживают, ему не хватало лишь самого малого — любви. Толя чувствовал себя потерянным, потому что так и не нашёл в себе сил признаться, не нашёл нужных слов, моментов, находил всяческие отмазки, чтобы не делать этого. В очередной из промозглых питерских вечеров Борисов сидел на подоконнике в своей комнате и курил в приоткрытую форточку. Холодный дождь, что лил сплошной стеной ещё со вчерашнего дня, нагонял на него безудержную тоску и уныние. Музыка, что играла в наушниках, лишь дополняла всю серость картины за окном, оставляя на душе липкий отпечаток отчаянья. Безусловно, он любил такую погоду, иначе бы он сюда даже не переезжал, но именно сегодня погода вгоняла его в депрессию слишком яростно, хотя поводов, по сути, совершенно не было. За окном уже стемнело, и Анатолий, сидя на подоконнике, уставился в окно, пытаясь разглядеть на небе точки звёзд или луну, но все его попытки были тщетными - пелена дождя закрывала весь обзор, и парню ничего не оставалось, как смириться и пойти на кухню за очередной порцией кофе для своего охлаждённого организма. Закутавшись в тёплый плед и грея свои замёрзшие руки о чашку, Борисов сел за стол и включил ноутбук. Настроение совсем испарилось и, пошарившись по социальным сетям, он принял решение посмотреть фильм. Переместившись вместе с ноутбуком и чашкой кофе на кровать, заворачиваясь поплотнее в плед, парень включил видео и сосредоточил своё внимание на сюжете. Минут через десять его внимание от просмотра фильма отвлёк звук вновь пришедшего смс. Кирилл Паркер: Можно остаться у тебя переночевать? Прочитав короткое послание от друга, Толя был сбит с толку, ведь живут они в разных городах, и он не предупреждал о приезде. Наспех наклацав положительный ответ, парень поспешил убрать ноутбук и пошёл на кухню готовить чай для нежданного гостя. Зная, что Паркер всегда одевается не по погоде, чай придётся как никогда кстати. Минут через 15 в тишине квартиры раздался звонок и хозяин поспешил отпереть дверь. — Привет. Спасибо, что разрешил остаться, я уж думал, что придётся ночевать где-нибудь на вокзале, — зубы парня клацали друг о друга, показывая, насколько сильно он промок. Борисов отступил на шаг от двери, пропуская гостя в помещение. — Привет. Да не за что, всегда рад друзьям. Сильно промок? Там на улице льёт как из ведра? — Да, есть немного, — разувшись, парень прошёл в квартиру чуть дальше за хозяином. — Иди в душ, я сейчас принесу сухие вещи и полотенце. Послушно следуя указаниям хозяина квартиры, Аюев отчалил в ванную, и минуты через две оттуда донёсся шумящий звук воды. Тем временем Борисов был в раздумьях: что же предложить Кириллу в качестве сухой одежды, ведь, учитывая, что разница в росте достаточно велика, вряд ли ему что-то налезет из гардероба Толи. Найдя самую длинную футболку у себя в шкафу и чистое полотенце, Борисов, закинув всё это к Паркеру, пошёл на кухню в ожидании, пока это водоплавающее согреется и вылезет из ванной. Примерно через двадцать минут в тени коридора показалась зелёная шевелюра, и Кирилл появился на кухне. — Согрелся? Или, может, тебе плед принести? — Нет, спасибо, я более менее согрелся, — он сел на стул. — Чай будешь? — Не отказался бы. — Зелёный или мятный? — Мятный. Залив пакетик с чаем кипятком, Толик поставил кружку с содержимым перед другом и уселся за стол напротив. — Какими судьбами в Питере? - Да приехал в "Драмстарз" на несколько часов за некоторыми бумагами, решил побарабанить, пока всё делается, и опоздал на поезд. - Ну ты и лошара конечно. - Ещё какой, - он слегка улыбнулся и отпил горячего чая. - Я постелил тебе на диване в своей комнате, так что, если хочешь, то можешь ложится спать, - он допил свой чай и встал, чтобы помыть чашку, - если ты не слишком устал, то можешь посмотреть со мной фильм, - вытаскивая сигарету из пачки и прикуривая, говорил Борисов. - Что за фильм? - Паркер подошел к раковине, поставил чашку и крайне неодобрительно посмотрел на вокалиста, - опять ты куришь? - тут же забрал у Толика сигарету и выкинул её в окно, - голос снова потеряешь. - Сказки на ночь. Голос не нервные клетки - восстановится. Они пришли в комнату и залезли на кровать Борисова. Толя, как истинная гусеница, завернулся в плед словно в кокон, и поставил ноутбук так, чтобы не задеть. Кирилл закутался в одеяло - чтобы он там не говорил, но после дождя было всё равно прохладно. Толик включил фильм, и они погрузились в просмотр. Кирилл, как и ожидалось, отключился первым. Борисов просто услышал сопение со стороны, где лежал Аюев, и через пару минут ему на плечо приземлилась зеленоволосая шевелюра парня. Он посмотрел на его спящее лицо, и сердце щемило от той нежности, что он испытывал к драммеру. Он зарывается носом в его волосы и вдыхает. Запах собственного шампуня и нотки карамели, которыми постоянно отдавал собственный аромат Паркера, заполнил лёгкие Анатолия. Ему всегда нравился этот запах, он отдавал чем-то родным. Кирилл закопошился, что-то сонно забормотал и обнял Борисова поперёк живота. Путей к отступлению не было. Аккуратно закрыв ноутбук, Толя убрал его на тумбочку и вернулся в обратное положение. Толя лежал, пытаясь заснуть, но сладкий запах, что щекотал ноздри, мешал погружаться в туман. Тепло и радость разливались по каждой клеточке его тела. Борисову двадцать четыре, и наконец-то он стал чувствовать что-то кроме боли. Наконец одна из его мечт сбылась - он спит с тем человеком, которому вот уже семь лет принадлежит его сердце. Осознание этого приносит радость. Анатолию уже двадцать семь, и он вот уже два года безмерно счастлив. И, прижимаясь к своему Кириллу, каждый раз с улыбкой вспоминая тот дождливый день, что принёс к его порогу незваного, но всегда с радостью ожидаемого, гостя. Толе двадцать семь, и он нашёл свой зелёный лучик счастья в этом сером дожде из общества. Он целует его, каждый раз ерошит его зелёные волосы, что на солнце становятся изумрудными лучиками, смотрит на его чудесную улыбку, и чувствует себя рядом с ним по-настоящему счастливым.