Этюд в ночных тонах

Ночь была неправильная. Это раздражало. Я открыл глаза и прислушался к своим чувствам. Под окном стрекотал сверчок, а где-то далеко капризно оглашали ночь лягушки. Воздух был наполнен отголосками чужих далеких эмоций и снов. Тончайший белый тюль легко раздувался, позволяя легкой благословенной прохладе войти в спальню. Лето в этом году потрясающе жаркое. Только эти предрассветные часы остужали жар. Провел рукой по постели рядом с собой. Так и есть. Пусто и неуютно. Все пишет свой магистерский «трактат»… Я встал и отправился на поиски. При одной мысли влезать в штаны подташнивало, поэтому ограничился легкой простыней вокруг бедер. Смущаться все равно некого. …Так и есть. Пишет. Из света – три свечи в канделябре, разбрасывающие странные ирреальные тени по стенам. Тонкие, хрупкие, как крылья мотылька, пальцы порхают над пергаментом. Когда я впервые увидел ее руки – не поверил, что она родом из крестьянской семьи. Такие пальцы – удел королев. Маги, как и музыканты, заботятся о руках. Впрочем, смотреть на них – ничто. Вот ощущение этих гибких и умелых пальцев на собственной плоти… Волосы собраны в пучок на макушке, чтоб не мешали. Прядки поменьше выбились и щекочут шею. Заманчиво. Подхожу и легко отодвигаю их. По сравнению с моей кожей, ее буквально сияет. Раньше она загорала каждое лето, что с ее светлой, как у всех рыжеволосых, кожей почти всегда оканчивалось плачевно. Перестала. Говорит – надоело быть полосатой. Лукавит ведь. Ей тоже нравится, как смотрятся мои темные руки на ее молочной коже. Наклоняюсь и обнимаю ее, уткнувшись губами в изгиб шеи. Рука сама ныряет в узкий вырез рубашки, стянутый сверху шнуровкой, и нежно сжимает грудь. Сосок тут же призывно тыкается мне в ладонь, напрашиваясь на ласку. Тихий вздох, и ее кожа начинает источать жар легкого смущения. Она откинулась, запрокинув голову, позволяя мне ласкать ее. - Который час? – чуть хрипло. - Скоро начнет светать. И я соскучился. Перо выпадает из ее пальцев. Тело гибко потягивается, разминая мышцы. Свитки отдвигаются, укладываются в стопку. Легко высвобождается из моих рук, вызывая слабое огорчение. На лице – маска усталости и сонливости. Ее лицо… некоторые думают, что оно некрасиво. Просто не видели, как она улыбается, не ехидно или наигранно, а искренне. Не видели, как ее глаза горят дикой яростью или неистовой страстью. Впрочем, последнее им и незачем видеть. Последнее – только для меня. В спальне заваливаюсь на кровать и с наслаждением провожаю взглядом каждую улетающую деталь ее одежды. Шнурок змеей падает на столик и освобожденные волосы стекают шелковой пеленой по сияющему в предрассветных сумерках телу. Она залезает в кровать и смотрит на меня сонными глазами. - Ты не против, если любые действия мы перенесем на утро? Ухмыляюсь и притягиваю ее в свои объятия. - Спи, глупая. Но за тобой должок. - Сам… дурак… – уже засыпая протянула она. Руки наконец нашли удобные и нежные изгибы, ноги переплелись. Плечо ощущало бархатную тяжесть, ее волосы накрыли нас сплошным одеялом. Я закрыл глаза. Все было правильно.