Не стой и не плачь над могилой
Над могилой не плачь моей, Я не там, не уснула в ней. Я у тысяч ветров навек, Я пушистый и мягкий снег. Я обильным дождём пройду, Я созрею в твоём саду. Я в заутренней тишине, Я в безудержной трескотне Птиц, кружащих над головой, Я в ночи загорюсь звездой, Я фиалкою расцвету, Я в молчаньи к тебе приду, Я по-птичьи спою про мечты, Я во всём, что так любишь ты. Над могилой моей не стой, Я не там. Я всегда с тобой.*
(перевод Сергея Юдина)
Шепард смотрела на мрачных членов своей команды. Даже Рекс выглядел непривычно отстраненным. Она не могла не задуматься, была ли причиной этому смерть Эшли или уничтоженное лекарство от генофага. В ней таилась капля надежды на первый вариант. Стих казался уместным, но ничуть не улучшил обстановку вокруг, задев глубокие струны её друзей, и теперь она сожалела об этом. Как она вообще на это решилась? Конечно, Эш любила поэзию, и стих говорил, что она продолжает жить. Но чего Шепард ожидала? Её губы готовы были задрожать, но она старалась держаться, слёзы стояли в глазах, но она не давала им воли. — Эш бы это понравилось, — в голосе Кайдена звучала заметная боль. Шепард сморгнула слёзы. Она кивнула и быстро направилась в свою комнату. Из-за слез все вокруг расплывалось, но она позволяла себе плакать в каюте — это было нормально. Она не услышала, как открылась дверь, и кто-то быстро вошёл. Шепард вздрогнула, почувствовав прикосновение на плече. — Думал, это будет уместно, — раздался голос Гарруса. — Да? — её голос был сломан, но она ничего не могла с этим сделать. Кроме того, это был Гаррус. Он был с ней постоянно. Он был ближе всех к ней на корабле, несмотря на её странного вида отношения с Кайденом, а это о чем-то говорило. — Думаю, тебе нужны… как вы люди говорите — объятья? — Спасибо. Она немедленно приняла его предложение. Он был тёплый, и его руки были достаточно длинными. Она чувствовала себя в безопасности некоторое время. Шепард отпустила его, прежде чем объятья перешли уровень просто дружеские. — Тебе повезло, — сказала она, вытирая слезы. Гаррус смотрел на неё с интересом. — Ты не можешь плакать. Тебе не приходится волноваться, как бы спрятать свои эмоции и не сломаться перед… кем-либо. — Тебе повезло. — Что? — Шепард раздавлено усмехнулась. — Ты можешь плакать. Тебе не надо думать, как ещё выпустить пар. — Возможно. Но было бы неплохо выглядеть сильной постоянно, — она старалась не прижаться к нему снова. — Может быть. Это нормально, что ты плачешь, Шепард. Она была тебе как сестра. Слёзы снова начали наворачиваться на глазах. — Прости, — произнёс он, удивленный её внезапной реакцией. — Ты не виноват. Спасибо, Гаррус. — Коммандер… Я… это был трудный выбор. Большинство бы сомневались, и не выжил бы никто. Ты сделала то, что должна была. — Гаррус, когда все это закончится… Тебе стоит стать Спектром. Ты отлично подходишь, а я замолвлю за тебя словечко. Но с моим влиянием было бы лучше, если б я сказала, что не доверяла тебе, — она грустно рассмеялась. — Отдохни немного. Если тебе что-нибудь будет нужно… ещё немного объятий или… поговорить с кем-то. Я здесь в пяти минутах. Позови, и я приду, — он ободряюще похлопал её по плечу и уже собрался уходить. Когда дверь открылась, Шепард схватила его за руку: — Подожди… я хочу ещё немного объятий прямо сейчас. Никто их не видел. Никто, кроме Кайдена. Когда Шепард встретилась с ним взглядом, он ушёл. Она не уверена, была ли это злость или ревность в его глазах. Он никогда об этом не говорил.***
Грудь Гарруса дрожала под его броней. Он не мог плакать — нет слезных протоков. Он выглядел очень стойким. Вакариан не мог показать должное количество горя, поэтому убил любую эмоцию на своём лице. Турианцы, которые приходили выразить уважение, могли уверенно сказать, что ему было плевать. Они не видели его боль. Гаррус дышал поверхностно. Контролируемо. Он смотрел на пустой гроб. И это казалось нереальным. Её фотография и цветы напоминают запах её волос. Запах, который он никогда больше не почувствует. Неужели это слишком много: позволить коммандеру закончить миссию? Или позволить ей увидеть его последний раз? Отправить последнее сообщение? Кайден подошёл и остановился в нескольких шагах от Гарруса. В его руке была рамка, и Гаррус предположил, что это, наверное, очередная фотография команды или может даже Шепард и Кайдена. Что-то личное, где она улыбается, смеётся, живет. Кайден выглядел… опустошенным. Гаррус подумал, что он сам, наверняка, выглядит также. Его казалось, разорвали на куски, а потом вручили ему прямо в руки, позволяя чувствовать боль, но не удовлетворение от знания, что вот они, все эти кусочки, у него. С какой-то неизвестной Гаррусу эмоцией они смотрели друг на друга, пока Кайден не ушёл. Он с любопытством взглянул на фотографию, будь она хорошей, он бы попросил копию для себя. Турианец оцепенел, увидев слова вместо фото. И слова задели его за живое. Ему стало лишь больнее, когда он понял, почему они казались знакомыми. Шепард читала их всем после смерти Эшли Уильямс. Глаза его сфокусировались на последних двух строках. Над могилой моей не стой, Я не там. Я всегда с тобой. Впервые в жизни Гаррус был рад, что не может плакать.