тайны семьи Самойловых

Когда отчаяние достигало определенной черты, Глеб звонил Косте. Когда Глеб был настолько пьян, что не мог найти дорогу домой или балансировал на подоконнике, он тоже ему звонил. И Бекрев недоумевал, чем же вызвал к своей скромной персоне столько внимания. Вроде бы и его имя в телефонной книжке не должно идти первым, и более близкие люди у Глеба были - это Бекрев точно знал, но Самойлов все равно упорно продолжал названивать именно ему. Не то, что оно было ему в тягость, но времени на личную жизнь оставалось все меньше, потому что Самойлов все больше уходил в себя и все чаще пускался во все тяжкие. Костя частенько бежал ночью через весь город к Глебу домой, чтобы пресечь его очередную попытку самоубийства и оставался с ним до утра, вздрагивая каждый раз, когда Самойлов, успокоившись и выговорившись, утыкался ему носом в плечо, размеренно и глубоко дыша, а Костя легонько прижимал его ближе к себе и перебирал пальцами волосы, надеясь, что тот уже спит. Потом Глеб уже просто звонил ему каждый вечер и, для порядка поныв, снова звал Бекрева к себе. Костя настолько привык к этому, что ему начало нравиться общество Самойлова, более того, он не видел теперь своей жизни без каждодневных посиделок. Это было чем-то на грани любви и наркотической зависимости, чем-то благородным и постыдным. Запутавшись, Костя предпочел просто об этом не думать и просто ждал того дня, когда Глеб сам позовет его в свою постель и, преступив черту благотворительности, отдаться ему. На второй год таких скитаний между квартирами в один зимний вечер Костя уже по привычке собирался к Глебу и только в прихожей понял, что ему никто не звонил. На всякий случай проверив список пропущенных номеров, он уселся на тумбочку около дверей и стал ждать. Но время шло, телефон продолжал молчать, а перед глазами у Бекрева представали картины Глебова самоубийства, одна другой страшнее. Когда с классическими способами было покончено, он перешел к более экзотическим версиям... Чуть не вернув назад на свет белый свой ужин, Костя схватил пальто и собирался уже выбегать спасать друга, как раздался дверной звонок и на пороге предстал не кто иной, как Глеб Рудольфович. У Кости даже рот открылся от удивления: тот был с бутылкой шампанского и с пакетом, полным фруктов, но самое удивительное, он был абсолютно трезв, гладко выбрит и причесан. - Может, дашь мне все-таки войти? - спросил Глеб, потеснив застывшего на пороге друга. - Тебя и не узнать... - Это комплимент? - съехидничал Глеб, уже расставляя на столе бокалы и выкладывая в вазочку конфеты. Костя, растерявшись, начал суетиться и бегать по дому с тарелками и приборами, но только мешал Глебу, который успел все достать раньше, пока Бекрев стоял в прихожей с раскрытым ртом. - По какому случаю банкет? - наконец обрел дар речи Костя. - Просто. Захотелось тебя отблагодарить, - Глеб пожал плечами и подмигнул. - Ты садись, давай выпьем. Костя сел, весь вжавшись в стул от необычности ситуации и от присутствия такого незнакомого Глеба рядом. Трезвость тому удивительно шла. - Предлагаю первый тост за тебя, - обаятельно улыбнулся Глеб и элегантным жестом поднял свой бокал. - За такого талантливого и харизматичного парня, без которого наша группа не была бы нашей группой! Костя залился краской и второпях влил в себя шампанское, забыв даже чокнуться. - Так не пойдет, - хитро сощурился Самойлов, который это заметил. - Я тебе еще налью. Костя хотел было возразить против ухаживаний, но снова засмущался и, чтобы не начать заикаться, решил промолчать. Они наконец-то чокнулись и выпили. Следующие несколько минут Глеб рассыпался в комплиментах, рассказывая о том, как Костя ему важен, и Бекрев окончательно уверился в том, что его постепенно и ненавязчиво пытаются затащить в постель. От этой мысли захотелось выйти в окно, но, пометавшись немного на стуле и слопав пару бананов, Костя немного успокоился и решил, что это его ожидание так томит и надо бы ускорить процесс. Он закурил и, подойдя к окну, подозвал Глеба к себе. Тот кивнул и подошел, прихватив с собой свой бокал. Бекрев подумал, что нужно говорить о чем-то романтичном и, ища вдохновение, прижался щекой к стеклу, но как назло, во дворе не оказалось ничего примечательного, кроме копающегося в помойке бездомного. - Вот скажи, Глеб, - несмело начал Костя. - Ты когда-нибудь задумывался над тем, как одинок человек? - Это ты про того парня? - догадался Самойлов, кивнув на бездомного. - Это я про людей вообще, - пожал плечами Бекрев, переводя взгляд на собеседника. - Про тебя, про меня, про всех. Есть ли на свете что-то, способное сделать человека не одиноким? Глеб задумался. - Думаю, есть, но не всем везет. Это называется родственные души. Это как паззлы: среди всего многообразия деталей только две подходят друг к другу и их очень непросто найти, - Глеб вздохнул и подошел чуть ближе. - Несколько раз мне казалось, что я нашел ту самую родственную душу, но я ошибался, - Костя прикрыл глаза, глубоко и драматично вздохнув. - Как же узнать, что это именно он, твой человек. - Не узнаешь, пока не попробуешь. Глеб был совсем близко. Костя с мольбой посмотрел на него, и он, улыбнувшись, протянул ему свой бокал. - Именно об этом я и пришел сегодня с тобой поговорить, - совсем тихо произнес Самойлов. - О паззлах. Я свой, кажется, нашел. Выпей. Глеб сам направил руку Кости, и тот, запрокинув голову и зажмурившись, выпил все до дна, чувствуя, как по горлу течет обжигающая жидкость. Какое-то странное шампанское выбрал Глеб - сразу в голову давало. Костя облизнул губы и, не открывая глаз, уже приготовился к поцелую: момент по его подсчетам был самый подходящий. - ...О паззлах, - продолжил Глеб еще тише. - Обо мне и Вадике. Костя в ужасе распахнул глаза: - Чегооо? - Так и знал, что надо было водку брать, - проворчал себе под нос Самойлов и весь его шарм и соблазнительность вдруг куда-то исчезли. - Я по своей глупости его бросил, а теперь не могу ни подойти, ни прощения попросить. Но он - тот самый человек, понимаешь? Я без него ну никак не могу! - Так ты... Пробовал? То есть, ты уверен, что он именно тот самый? Глеб кивнул. Костя закрыл лицо руками, не понимая, как он так просчитался. Самойлов налил другу еще шампанского и снова заставил все выпить. - Я понимаю, что это звучит хреново, но ты всегда мне помогал... - было видно, что Глеб с трудом подбирает слова. - Я не могу сделать первый шаг, пока не буду уверен в том, что я ему еще нужен. То есть, понимаешь, если я приду, а он меня пошлет, я же не выдержу и точно откуда-нибудь сброшусь. И поэтому мне нужна твоя помощь, Костенька... По тому, как его обозвал Самойлов, Костя понял, что дело-дрянь и помогать действительно придется. - Значит, я должен у него спросить как он насчет воссоединения Агаты Кристи? - догадался Бекрев. - Проблема в том, что он всем одно и то же поет, так ты ничего не узнаешь. Он не должен тебя видеть. - Так я за ним следить должен?! - Ну да, - Глеб улыбнулся, радуясь догадливости друга. - Но я же никогда этим не занимался, а вдруг он меня заметит? - Костя уже начал чувствовать, как рушится его спокойная жизнь и карьера. - Это же по закону карается, а Вадим в этом, вроде, понимает... - Ничего он не понимает и ничего не заметит, - махнул рукой Глеб. - Костенька, ну пожалуйста, мне это так нужно! Самойлов мог быть милым когда хотел, и сердце Бекрева дрогнуло: он согласился. Всю ночь музыканты обсуждали план по штурму квартиры Вадима и мониторинга близлежащих территорий. Операция не терпела отлагательств и должна была начаться наутро. Дав все нужные адреса, ключ от квартиры Вадима, который с каких-то бородатых времен завалялся в ящике стола и снабдив Костю какими-то картами, парой бананов и бутылкой воды, Глеб вытолкал Бекрева за дверь, в занимающийся рассвет, а сам лег спать и ждать добрых вестей. А желательно, Вадима у своей кровати с охапкой цветов. Очутившись на морозе, Костя с ужасом осознал, на что он только что подписался, но пути назад не было: он дал слово. Поэтому музыкант поплотнее закутался в шарф и отправился искать нужный дом по пустынным улицам Москвы. К счастью, дом нашелся довольно быстро: братья жили друг от друга недалеко. Костя еще раз сверился с картой и, гордо выпятив грудь, уверившись, что идет на это ради светлых чувств, зашел в подъезд. Быстро, чтобы не успеть передумать, поднялся пешком на шестнадцатый этаж, съев по пути бананы, чтобы восполнить потерю энергии, нашел нужную квартиру, вставил ключ в замок и только сейчас сообразил, что дома может кто-то быть. Но поздно, замок уже щелкнул и дверь со зловещим скрипом приоткрылась... Костя с замиранием сердца проскользнул в квартиру и прислушался: все было тихо, только где-то капала вода. Облегченно вздохнув, мужчина прошел в комнату, которая, по всей видимости, служила Вадиму кабинетом: на столе были ровными стопками сложены какие-то бумаги, а рядом красовалась рамочка с фотографией президента. Бекрев, не теряя времени, кинулся к ноутбуку и, включив его, со стоном разочарования плюхнулся на стул: тот был запаролен. С умным видом поправив на носу очки, Костя набрал первое, что пришло в голову: "Вадик" и к его удивлению, компьютер пароль принял. А мужчина, самодовольно ухмыльнувшись, подумал даже, что если его музыкальная карьера не сложится, у него теперь есть вариант стать хакером. На рабочем столе у Вадима стояла какая-то навороченная машина и лежало множество папок с непонятными названиями и какие-то незнакомые программы - Костя даже растерялся, не понимая, что ему и где нужно искать. Но потом его озарило, и он, открыв браузер, стал копаться в истории. Выражения на лице Бекрева менялись с фантастической скоростью: от тихого умиления, когда он открыл сайт под названием "Пушистые комочки" до безмолвного ужаса, когда его глазам предстал регулярно посещаемый ресурс "От NC-17", где были собраны не только произведения на данную тематику, но еще и какие-то картинки. Бекрев наугад выхватил из общей кучи какой-то небольшой текст и пробежался по нему глазами. Ну откуда он мог знать, что там описывался его с Глебом отличнейший секс, причем написанный так мастерски, что Бекрева даже не возмутило, что он был снизу - даже наоборот, завело и пришлось срочно переходить на другую страницу. Костя дрожащими пальцами прокрутил колесико и остановился на кнопке "Мои фанфики", уже собираясь нажать, как вдруг услышал какой-то звук из глубин квартиры. Отшатнувшись от компьютера, он на цыпочках прошел по коридору и подошел к двери, из-за которой явно слышался плеск воды. Костя понимал, что нужно было уйти сейчас, причем не просто уйти, а убежать, сверкая пятками, но любопытство взяло верх, и он приложил ухо к двери, прислушавшись. Внезапно оттуда раздалось громкое "Печень все сломала, печень так бухала!.." и Бекрев чуть на пол не свалился от неожиданного дежа вю. Голос был явно не Глеба, хоть и смутно похож. Превозмогая страх, Костя решился на последний шаг и приоткрыл дверь ванной, просовывая в отверстие голову, видимо, решив, что на сегодня ему потрясений еще недостаточно. Под струями воды стоял абсолютно голый, что логично, Вадим Рудольфович и с закрытыми глазами, напевая такую знакомую песню, намыливал себе голову. Бекрев сглотнул комок в горле, стоя в дверях и не в силах оторваться от этой картины. Он проклинал людей, которые не задергивали в душе занавеску и все вокруг потом было мокрое, но после этого случая он, похоже, начнет ненавидеть их вдвойне. Костя одернул себя, вспомнив, зачем на самом деле сюда пришел и что его еще ждет Глеб, и от греха подальше закрыл дверь ванной, собираясь уйти, но тут вспомнил, что забыл выключить компьютер. Он прошел назад по коридору, почти слыша, как трясутся колени, как вдруг из соседней комнаты, сломя голову, под ноги ему выпрыгнул какой-то пушистый комок, и Костя, потеряв от неожиданности равновесие, с грохотом упал на пол, матерясь и проклиная все на свете. Встав, он отряхнулся и, потирая ушибленный локоть, погрозил сидящей у стены кошке, которая уже как ни в чем не бывало, лениво умывалась и поглядывала на него одним глазом. - Бекрев? - раздалось неуверенно из-за спины. Костя на мгновение замер, потом медленно развернулся и его глазам предстал Вадим с повязанным на бедрах полотенцем. На лице у того значилось крайнее недоумение. Костя на всякий случай поздоровался и, прикидывая свои шансы выйти отсюда живым, смотрел то на Вадима, лицо которого вытягивалось от изумления все больше, то на входную дверь, которая, как назло, была как раз между ним и хозяином квартиры. Сделав вывод, что рискнуть стоит, Бекрев кинулся к двери. Бегал он быстрее Вадима, но его ошибкой было то, что, войдя, он закрыл дверь на замок и не смог открыть его с первого раза, оказавшись пойманным за руку Самойловым. - Нет уж, останься, раз пришел, - встряхнув его за плечи, угрожающе произнес Вадим. - С какой стати ты вообще здесь?! Костя потупил взгляд, наблюдая, как с мокрых волос Вадима на пол капает вода и чувствуя себя как никогда близким к смерти. Выдать Глеба по моральным соображениям он себе позволить не мог, а мозг в критической ситуации как назло перестал работать, посылая лишь одни сигналы к бегству. Вариант был только один и, Бекрев, подняв загнанный взгляд, запинаясь, произнес: - В-в-вы мне нравитесь. И не прогадал. Вадим что-то попытался ответить, но из-за возмущения, похоже, потерял дар речи и, распахнув входную дверь, довольно грубо вытолкал Бекрева за порог. Услышав за своей спиной щелчок, Костя выдохнул и побежал вниз по лестнице, прочь от злополучной квартиры и прибывая в полной уверенности, что сейчас выскажет Глебу все, что он думает о нем и о его семье. Ворвавшись к себе, Костя, даже не снимая обувь, первым делом протопал в спальню, где, укрывшись с головой одеялом, все еще спал младший Самойлов. Разбуженный громкими звуками, тот высунул голову и, сонно хлопая глазами, начал растерянно озираться. - А где Вадик? - пробормотал он обеспокоенно, от чего запал Кости сразу куда-то исчез. - Дома Вадик, все с ним нормально, - Бекрев сбегал к шкафу и, достав оттуда бутылку коньяка, уселся с ним к Глебу на кровать. - А вот со мной не все. Твой братец меня с лестницы спустил. - Чегооо? - нахмурился Глеб и уселся, поджав под себя ноги. - То есть, он тебя таки видел?! Костя закатил глаза, поняв, что сострадания к своей персоне от Самойлова не добиться и рассказал ему все, что происходило в квартире старшего Самойлова. - И что там было, в тех рассказах?.. - с дрожью в голосе поинтересовался Глеб, готовый расплакаться. Костя приложился к бутылке: вспоминать о прочитанном ему было тяжело. - Ты там был. С Вадиком, - соврал он, кинув на Глеба полный тоски взгляд. - Мне кажется, он скучает. Самойлов все-таки разрыдался, и Косте пришлось поделиться с ним своим коньяком. Немного успокоившись, Глеб отстранился от обнимающего его друга и серьезно посмотрел тому в глаза: - Ты должен снова пойти туда завтра. Посмотреть, что Вадик там пишет. - А ты не сдурел ли?! - искренне возмутился Костя. - Сам к нему и иди теперь! - Я еще не могу! - жалобно проныл Самойлов. - А вдруг ты ошибся, и он меня пошлет?! Я же этого не переживу! Кость... Изрядно выпивший Глеб потерся щекой о плечо Бекрева, с мольбой заглядывая тому в глаза. Косте сразу вспомнился сайт "Пушистые комочки", и он решил выпить еще. - Костян... Бекрев от неожиданности даже икнул. - Ну блин, это правда последний раз... - с завидным упорством продолжал ныть Глеб. - Ну давай... А я тебя поцелую. Предложение было заманчивым, да и Глеб уже лез к нему губами, но Костя взял себя в руки и мягко, но настойчиво отодвинул друга от себя. - Нет, не нужно, - с особым трагизмом произнес Костя. - Я так пойду. Завтра утром, когда никого не будет дома, я пойду туда и все окончательно узнаю. От радости Глеб опять полез обниматься к Косте, который был уже на грани нервного срыва и пришлось Бекреву опять отпихивать того от себя. Он бы мог конечно переспать сейчас со смертельно пьяным Глебом - ради своего брата тот пошел бы и не на такое, но это было во-первых, не честно, а во-вторых, Глеб бы потом ничего не вспомнил и остался бы Костя навсегда с разбитым сердцем. Поэтому Бекрев от греха подальше уговорил Глеба выпить остатки алкоголя и лечь спать, а сам тоже улегся на коврик около дивана и почти моментально провалился в тяжелый сон. Проснулся Костя от того, что в глаза ему светило яркое солнце: вчера, конечно, шторы закрыть никто и не подумал. - Сколько ж я проспал... - надев очки, Костя с ужасом увидел, что часы показывали уже половину третьего, а, значит, нужно было срочно выдвигаться на свое секретное задание. Он со стоном поднялся с пола, чувствуя, что все тело болит от долгого лежания на твердом полу, а голова раскалывается от выпитого вчера коньяка. Учитывая, что ему опять было нужно идти в квартиру старшего Самойлова, Костя понял, что день обещает быть хреновым. Наскоро умывшись и собравшись, Костя со вздохом кинул прощальный взгляд на мирно спавшего на его диване Глеба и вышел за дверь. На улице стоял сильный мороз и до пункта назначения Косте пришлось добираться вприпрыжку. Сейчас он даже был несколько рад подниматься по лестнице на 16-ый этаж: стало жарко. Приложив ухо к двери и ничего за ней не услышав, Костя открыл ключом замок и на цыпочках вошел внутрь. Обрадовавшись, что на этот раз никого нет дома, он бодрым шагом прошествовал в комнату, где лежал ноутбук, но не успел открыть крышку, как в коридоре послышались шаги. Костя заметался по комнате и не придумав ничего лучше, залез в шкаф, наблюдая за всем происходящим через замочную скважину. В комнату, что-то напевая себе под нос, вошел Вадим - уши у него еще были покрасневшие с мороза. Он уселся за стол, достав что-то из ящика и склонился над этим, просидев неподвижно минут пять, показавшихся для несчастного Бекрева вечностью. Потом Самойлов включил ноутбук - на его ногтях появился свеженький черный лак, и из колонок раздался голос Глеба, опять кричащего про свою многострадальную печень. Но зато Костя мог теперь нормально дышать и даже пересесть поудобнее, не боясь быть услышанным. Вадим достал из ящика что-то, похожее на карандаш для глаз и принялся щедро красить себе веки, чего от него Костя никак не ожидал, еще и размазывая пальцем свои художества, а потом извлек из все того же ящика браслет с шипами и надел его на руку, полюбовавшись заодно своим маникюром. А Костя сидел в шкафу, замерев и вцепившись руками в какое-то пальто, чтобы случайно не выпасть наружу. От пальто сильно пахло сладкими духами, было тесно, а мех от шубы постоянно лез в нос. Одним словом, Костя опять жалел, что проявил слабость и поддался Самойлову - сидел бы сейчас дома, а не решал чужие семейные проблемы, да еще и рискуя быть побитым. Тем временем из динамиков зазвучала песня "Любовью", Вадим заметно оживился и, подойдя к огромному настенному зеркалу, оценивающе окинул себя взглядом. Выглядел он сейчас совсем как Глеб, только кареглазый и волосатый. Подойдя почти вплотную к зеркалу, Вадим провел кончиками пальцев сначала по отражению в зеркале, а потом и по своей груди, и медленно стал расстегивать пуговицы на своей черной рубашке, покачивая бедрами в такт музыке. Костя хотел зажмуриться, но почему-то не мог: его завораживали медленные эротичные движения Вадима, вся неправильность ситуации и то, что он сейчас за всем этим нагло подглядывает. Вадим прижался лбом к гладкой поверхности зеркала и, глядя в глаза своему отражению и закусив губу, опустил руку к поясу джинсов и начал медленно гладить себя через ткань. Костя, у которого бешено колотилось сердце и вспотели ладони, нашел все-таки в себе силы зажмуриться и не смотреть, но когда сквозь музыку услышал слабый всхлип, распахнул глаза. Все оказалось гораздо хуже, чем он мог предположить: это оказался не всхлип, а скрип половиц под ногами Юли, которая вошла в комнату, заставив Вадима резко прекратить свое занятие и выключить музыку. "Юля?!" - удивился про себя Костя. - Юля?! - воскликнул Вадим, похоже, застигнутый врасплох приходом жены. Самойлов выглядел очень смущенным - он, растерявшись, даже попытался неловко стереть рукавом косметику, но было уже поздно. - Я на минуту, потом опять убегаю. Переодеться зашла, - улыбнулась Юля как ни в чем не бывало и сделала несколько шагов в сторону шкафа. Костя зажмурил глаза, вцепившись в шубу как в спасательный круг и надеясь мимикрировать под нее. Двери шкафа распахнулись и глазам Юли предстал обнимающий шубу глупо улыбающийся Бекрев. - Здравствуйте, - пробормотал он и все-таки выпал из шкафа, стянув за собой с вешалки шубу. - Вы Костя, наверное? - догадалась женщина, помогая музыканту подняться. - Вы очень милый человек и, кстати, решили мою проблему с выбором одежды. Вадик, зачем ты прятал мальчика в шкафу? Костя решительно ничего не понимал, но Юля ему нравилась все больше. Самойлов тем временем стоял за его спиной, сложив руки на груди и с презрением глядя на Бекрева, но от слов жены он тут же помрачнел. - Не прятал я его, он сам туда залез. Странный какой-то, - Вадим понял, что рассказать, откуда в его квартире взялся Бекрев, будет сложно и поэтому решил не говорить всей правды. - Ну ладно, я тогда вместе с вами поужинаю, если вы не против, а потом пойду, - улыбнулась Юля, забирая шубу из рук замеревшего Бекрева. - Да, было бы здорово! - обрел дар речи Костя. - Я потом тоже с вами пойду... Дела еще, альбом записывать... - Тогда я приготовлю ужин, а вы здесь пообщайтесь еще, - Юля подмигнула и хотела уже уйти, как к ней метнулся Костя, загораживая собой выход. - А можно мне с вами, обожаю готовить! - выпалил он, почти с мольбой глядя на женщину. Несколько озадаченная такой реакцией, Юля кивнула, и они вместе прошли на кухню, а Вадим направился в ванную, смывать наконец с себя свои художества. Через двадцать минут на столе уже дымились аппетитные креветки, в миске лежал овощной салат, а в бокалы было налито вино. Юля с Бекревым, между которыми оказалось удивительно много общего, мило обсуждали очередной кулинарный рецепт, а Вадим сидел молча и уплетал за обе щеки. Под постоянным тяжелым взглядом Самойлова Бекреву кусок в горло не лез, и он, хотя и был жутко голоден. Пришлось отложить вилку, да и вообще думать, как покончить со всем этим. Внезапно вспомнив, что в его квартире сидит одинокий Глеб и ждет вестей о брате, Костя решился на последнюю жертву и, жутко закашлявшись, схватился за горло. - У меня приступ! - заорал он, Юля побледнела, не зная, что делать, но внезапно нашелся Вадим: - Нужно вызвать врача! - Нет, врач не поможет! - испуганно захрипел Бекрев. - Он не знает, какое лекарство мне нужно! Глеб знает, позвони ему, скажи, чтоб привез... Вадим замер в нерешительности, взвешивая все "за" и "против". Костя снова закашлял и сделал страшное лицо. - Просто скажи, чтобы он приехал! И взял лекарство! Вадим еще секунду посомневался, но, видя, что Бекреву, которого совсем перекосило, все хуже, все-таки набрал телефон брата. - Вадик?! - изумленно воскликнул Глеб на другом конце провода. - Глеб, - сказал Вадим в трубку голосом, от которого веяло могильным холодом. - Приезжай. Нужно лекарство. - Какое еще?.. - начал было Глеб, но в трубке раздались короткие гудки. Пару минут поразмыслив над словами брата, Самойлов решил, что под лекарством Вадик имел ввиду братскую любовь и, прихватив с собой на всякий случай бутылку водки, кинулся в чем был к его дому. Все время, пока Глеб бежал, Костя старательно изображал приступ, думая, что если бы он упал в обморок, так страдать бы не пришлось, Юля бегала по дому, ища лекарство, а внезапно заботливый Вадим держал его голову у себя на коленях и всячески подбадривал словами. Когда в квартиру ворвался взъерошенный и запыхавшийся Глеб и увидел лежащего на полу в объятиях брата Костю, то он поначалу подумал, что Вадик в порыве чувств убил его клавишника и теперь плачет над остывающим телом, но, увидев, что Бекрев шевелится, причем довольно бодренько, облегченно вздохнул. - Что это с ним? - спросил Глеб, склонившись над Костей и с любопытством его разглядывая. - Ему лекарство нужно, не видишь?! - огрызнулся Вадим, прижимая Бекрева к себе как ребенка. - Какое? - не понял Глеб. Тут Костя вскочил, поправил на носу очки и улыбнулся. - Спасибо, Вадик, мне уже лучше и ничего не нужно. Спасибо, Глеб. Он подмигнул растерянно моргающему Глебу и буквально выбежал из комнаты, опасаясь, как бы Вадим не понял раньше времени, что к чему и не догнал бы его каким-нибудь тяжелым предметом. Юля, которая оказалась на удивление понимающая, вдруг вспомнила, что она уже и так задержалась и, наскоро собравшись, ушла, оставив братьев в квартире одних. Самойловы смотрели друг на друга, кусая губы и не решаясь сделать первый шаг. Наконец Глеб, вдохновленный рассказами Бекрева, подошел к брату, который замер, глядя на него с нечитаемым выражением, будто не веря, что перед ним живой человек, а не образ из его снов и фантазий. Он очень медленно, давая время Вадиму отступить, положил руки на его плечи, прижавшись к нему вздрагивающим телом и, со всей серьезностью посмотрев в глаза, легко коснулся его губ своими, ощущая, какие они у того мягкие и горячие. У Вадима закружилась голова, и он, чтобы не упасть, крепко обхватил Глеба за талию: это все было чертовски похоже на их первый поцелуй, когда младший, ничего не говоря, просто подошел к нему и приник к его губам своими, только сейчас он уже на цыпочки не вставал. Вадим углубил поцелуй, страстно лаская языком рот Глеба, срывая с его губ тихие стоны. Он все яростнее впивался в его рот, почти насилуя языком: они слишком долго не виделись, чтобы тратить время на объяснения и разговоры, да и зачем, если лучше любых слов за них все скажут их возбужденные тела. Вадим, не разрывая поцелуя и кусая податливые губы, с силой прижал брата к стене и пропихнул между его ног коленку, заставляя развести ноги, от чего Глеб коротко вскрикнул, впившись ногтями в плечи брата и, закинув голову, низко и пошло застонал. У Вадима окончательно снесло крышу, и он, буквально сорвав с не успевшего ничего возразить Глеба, одежду, спустил с себя джинсы и одним рывком посадил брата на свои бедра, прижав к стене и приставив член к его тугому отверстию. Оторвавшись от его губ, Вадим поднял затуманенный взгляд к глазам брата и словно очнулся, увидев там страх. - Ты... Все нормально? - выдохнул старший Самойлов, стараясь справиться с возбуждением. - Давай уже, трахни меня, - неожиданно зло бросил Глеб и сделал движение бедрами, пытаясь сам насадиться на член, но тут же зашипел от боли. Наконец протрезвевший от чувств Вадим вывернулся из цепких объятий брата и осторожно спустил того на землю, нежно целуя в шею, успокаивая. Теперь они поменялись ролями и уже Глеб грубо прикусывал чужую кожу, настойчиво и требовательно целовал, окончательно раздевая Вадима. Старший Самойлов, понимая, что сейчас нужно Глебу, с готовностью отдавался ему, с удивлением замечая, что подчиняться нравится ему ничуть не меньше, чем подчинять. От новизны чувств и резких, почти агрессивных движений ладони брата по своему члену он застонал вголос, хотя обычно во время секса не издавал ни звука, сдерживая себя. Глеб ошалелыми глазами уставился на Вадима и, мягко поддерживая его под поясницу, опустил на пол, придавив сверху своим телом. Лежа между его коленей, младший Самойлов покрывал поцелуями его шею, плечи, дразня, проводил языком по его напрягшимся соскам, осторожно прикусывая. В ответ на это Вадим крепче прижал к себе брата и, сделав движение бедрами на встречу, впился в его губы нетерпеливым поцелуем. Глеб как следует смочил слюной два пальца и медленно ввел их в брата, задыхаясь от желания и чувствуя, как инстинктивно сжимаются мышцы и как горячо и тесно внутри. Привыкнув к новым ощущениям, Вадим расслабился и даже начал получать удовольствие от происходящего, но его было недостаточно: хотелось большего, а Глеб все медлил, видимо, боясь причинить излишнюю боль. Тогда Вадим выгнулся и, обхватив рукой член младшего, сам направил его. Глебу два раза объяснять не пришлось, и он, вытащив пальцы, со стоном ввел брата член, стараясь не сорваться и хотя бы сначала двигаться осторожно. Вадим закусил губу, на его висках выступил пот: было больно, но вместе с тем офигительно приятно. Постепенно боль начала отступать, сменяясь наслаждением и Вадим, томно выдохнув, сжал ноги вокруг талии Глеба, заставляя того прижаться ближе к себе и войти, наконец, до конца. Глеб начал двигаться, поддерживая брата за бедра и закрыл глаза, полностью отдаваясь во власть чувств. Где-то на периферии сознания, замутненного дымкой желания, он услышал голос Вадима: - Не закрывай глаза. Глеб подчинился и распахнул глаза, и это действительно того стоило. Вадик лежал под ним, полуприкрыв веки и направив на него затуманенный взгляд с расширившимися зрачками; при каждом толчке из его горла вырывался хриплый стон; его волосы разметались по полу, а приоткрытые губы были влажные и яркие от прилившей к ним крови. Глеб потянулся и поцеловал его: жадно и глубоко, от чего лежащий под ним Вадим вздрогнул, выгнулся, и младший Самойлов почувствовал, как между ними разлилось тепло. От осознания того, что это он заставил кончить брата, даже не притрагиваясь руками к его члену, Глеб, до крови закусив губу, сжал чужие плечи, впиваясь в них ногтями и сделав последнее глубокое движение, излился в лежащее под ним расслабленное тело мужчины. Отдышавшись, Самойловы поднялись с пола, улыбаясь как идиоты и придерживая друг друга, потому что тела после пережитого еще плохо слушались. Глеб, конечно, предложил закурить и, сев прямо на стол, зажег сигарету. - Не знаю, что на тебя нашло, но это было охренительно! - засмеялся Глеб, глядя в глубокие глаза брата, который, тоже закурив, подошел к нему и встал между его разведенных ног. - Сегодня вообще странный день, - пожал плечами Вадим. - Ты приходишь, Костя бегает по квартире без моего ведома... Кстати, не знаешь, что он здесь делал? - Хм, даже не могу предположить, - кокетливо улыбнулся Глеб. - Знаешь, он признался, что я ему нравлюсь, - не понял намека Вадим и хитро подмигнул брату. - Как думаешь, пригласим его в следующий раз... Поучаствовать? - Хм, - Глеб задумчиво погладил брата по колену и переместился рукой выше. - Тогда зови его прямо сейчас. - Не думаю, что готов делить тебя с кем-то... - Вадим выдохнул вишневый дым и прикрыл глаза от удовольствия. - Ну тогда молчи, - улыбнулся Глеб, накрывая губы брата своими.