Мартин и Льюис

Когда машина останавливается на парковке, первое, что понимает Отабек – Юра притащил его в очень специфическое заведение. Второе – поесть ему, возможно, не удастся. Неоновые вывески мигают, как огни на новогодней елке. Удивительная смесь романтики американских 60-х и российских представлений о том, как она должна выглядеть. И откуда такие только в Питере берутся. Отабек вздыхает. - Что это за место? Юра косится на него с явным осуждением, затягиваясь дымом почти докуренной сигареты. Как можно не знать таких приличных мест, как можно быть таким скучным. - Клуб «Розовый Кадиллак». Всем фанатам нормальной музыки нравится. Подколку Отабек предусмотрительно пропускает мимо ушей, в конце концов, он на работе. Если Юра хочет развлекаться – нужно развлекать, если Юра хочет гулять – нужно сопровождать. Если Юра хочет провести вечер в забегаловке – нужно ему этот вечер предоставить. Отабек сдается заранее, но всё же предпринимает вялую попытку избежать молочных коктейлей и рок-н-ролла. - Может, лучше съедим где-нибудь по стейку? - Здесь тоже можно заказать стейк. Не будь таким унылым, - лениво хмыкает Юра. Он тычет окурок в пепельницу и решительно дергает за ручку дверцы, определяя судьбу этого вечера. - Ну, как скажешь… Остается только последовать его примеру. Отабек идет по стоянке рядом с Юрой, засунув руки в карманы и провожая взглядом мотоциклы, паркующиеся ближе к клубу. Странная публика здесь бывает. К ночи заметно холодает, а на Юре только рубашка и тонкий вельветовый пиджак. Отабек уже знает, что куртку позже придется отдать, но никаких возражений эта мысль у него почему-то не вызывает. Внутри «Кадиллака» оказывается ещё цветастее, чем снаружи. Это один из тех ресторанов-клубов-баров, где играет живая музыка и не узнают возраст у посетителей. Зато интересуются тем, могут ли они себе позволить не спрашивать о цене выпивки. На ресепшене возле входа у них спрашивают, заказывали ли они столик. - Да, на фамилию Никифорова, - Юра пытается быть громче, чем живая музыка, но получается плохо и он, видимо, начинает раздражаться: - Мы машину заказывали! Парень на ресепшене ищет фамилию в своём списке слишком долго, Отабек видит, как Юра хмурится, но разозлиться тот уже не успевает. - Да, точно. Саш, отведи наших гостей к «Крайслеру». На фоне звучит старый-добрый рок-н-ролл, достаточно бодрый, чтобы поддерживать атмосферу, но не достаточно выразительный, чтобы запомниться. Пока их провожают к столику, Отабек рассматривает обстановку – взгляд цепляется за музыкальные автоматы у стен, пластинки в рамках и яркие, сияющие кузова автомобилей в зале. Здесь собрано больше раритетных американских скелетов, чем он когда-либо видел в местах их естественного обитания. Больше, чем можно увидеть на воскресных распродажах подержанных автомобилей в Лос-Анджелесе. Немного непривычно, но и знакомо, как будто никуда и не уезжал. Есть в этом что-то жестокое, бесчеловечное – вынимать внутренности из кабриолетов шестьдесят четвертого года выпуска и превращать в кабриолет всё, что старше шестьдесят седьмого. А потом красить и тащить в Питер, чтобы есть в них клубничное мороженое. Это хорошие машины, они могли бы ещё жить. Всё можно исправить и заменить. Даже если придется собирать из частей, как конструктор. Но этим уже не помочь. Официант открывает дверцу «Крайслера» неистово-мятного цвета и Отабек успевает мысленно почтить память американской классики, закончившей свою жизнь в питерском баре. Ему даже становится немного грустно, но ровно до того момента, как он занимает своё место напротив Юры и ловит его взгляд. - Ну, что скажешь? - он опирается локтями на стол, подтягиваясь ближе, и Отабек откидывается на мягкое сиденье автомобиля. - Как в музее автотехники. Юра хмыкает и, похоже, собирается выдать что-то очень едкое, но его прерывает официант – молодой паренек в очках, типичный стажер: - Что будете заказывать? Несколько секунд Отабек занимается изучением содержания местного меню, надеясь найти в нём что-то съедобное. Юра его не обманул – стейк действительно находится и Отабек заказывает его, а заодно стакан колы. И с чувством выполненного долга откладывает меню в сторону. - А что будете вы? Юра покусывает нижнюю губу, скользя взглядом по строчкам меню с самым серьезным видом на свете. - Мне бургер. С кровью. И… коктейль за пять баксов, - наконец-то решает он. - Предпочитаете «Мартин и Льюис» или «Эймос и Энди»? - «Мартин и Льюис». Сначала Отабеку кажется, что ему послышалось. Но потом он понимает, что всё-таки нет. - Ты только что заказал коктейль за пять долларов? Правда? – спрашивает он. - Ага, - как ни в чем не бывало, кивает Юра. - Это просто коктейль? В смысле – мороженое, молоко и всё? Он стоит пять долларов? Здесь. В Питере. Такого он не помнил даже в Америке. - Безалкогольный? – на всякий случай интересуется Отабек. - Насколько я помню, да, - неуверенно сообщает официант, начиная нервничать. Отабек понимает, что не был в Питере слишком давно. Но сочувствие к человеку на новой работе побеждает. - Ладно, я просто так спросил. Когда официант уходит, приняв заказ, Отабек оглядывается в поисках знака с перечеркнутой сигаретой, и, не найдя его, достает из внутреннего кармана пиджака мятую пачку «Лаки Страйка». Юра провожает её очень заинтересованным взглядом и быстро облизывает губы. - А меня не угостишь? - Держи, - Отабек пожимает плечами. Протягивает Юре уже добытую из пачки сигарету, щелкает зажигалкой, дожидаясь, пока тот прикуривает. Юра с легко читаемым удовольствием затягивается и внимательно наблюдает. Под этим взглядом становится как-то не по себе, и Отабек вертит в пальцах зажигалку, разглядывая блики неоновых огней на её гладких боках. - Виктор сказал, что ты недавно вернулся из Лос-Анджелеса, - произносит Юра спустя несколько долгих секунд. - Да, недавно, - Отабек кивает, всё ещё чувствуя себя неуютно под пристальным взглядом. Но вопросы на этом не заканчиваются. Юра снова затягивается и выпускает дым уголками губ. Чуть сужает глаза, глядя как будто насквозь. - И сколько ты там прожил? - Немного больше трех лет. Юра усмехается. - Я бываю там раз или два в год, - говорит он, - езжу… развлекаться. Он подвигает ближе прозрачную пепельницу и, зажимая сигарету между тонкими пальцами, стряхивает с неё пепел. Отабеку почему-то трудно отвлечься от того, как Юра опять подносит её к губам. - Правда? – он сглатывает и говорит что-то, просто чтобы продолжать разговор. – Я не знал. - А откуда тебе знать? Юра усмехается так, словно только что выиграл миллион долларов в лотерее. Отабек понимает, что ляпнул глупость, но, как обычно, слишком поздно. Наконец-то закуривает, спешно переводит тему. - Я слышал, ты участвовал в ледовом шоу. - Да, это была вершина моей фигурнокатательной карьеры. Юра смеется и его смех ещё какое-то время эхом отдается в голове Отабека. - И что за шоу? - Да идиотская история о четырех героях с суперспособностями, спасающих мир, - Юра фыркает. – Ну, знаешь, со всеми этими световыми эффектами, музыкой и дымом… Мы типа были очень крутыми. Рыжая Милка у нас была профи по огневой мощи, Гога – невъебенный спец по всякой магии, япошка – мастер самурайского меча. История совершенно безумная, и Отабеку отчего-то смешно. - А какая у тебя была специализация? – спрашивает он. - Холодное оружие, - Юра с довольным видом сжимает сигарету губами, затем выпускает дым, не спеша продолжать. – По сценарию я умел обращаться с кучей всякого железного хлама. И если бы мы выступали, то в каждом шоу у меня был бы выход под разную музыку и с разным оружием. Отабеку неожиданно трудно представить Юру с холодным оружием на льду. Даже бутафорским. Он знает его не так давно. Интересно, сойдут ли за оружие коньки? - И под какие треки ты выходил? Реакция Юры совершенно непредсказуема – он почему-то тушуется, вертит сигарету в руке, нервно постукивая по ней указательным пальцем. - Ну, вообще-то, всего под один. Шоу так и не пошло, поэтому… - Так какой? – теперь Отабеку очень интересно. - Да ну, там глупая песня была, - Юра трет переносицу костяшками пальцев. - Я хотел бы знать. Отабек чувствует, как губы сами собой растягиваются в улыбке. Смущенный Юра – это не то, что он рассчитывал увидеть в этот вечер. Пусть и на миг. - Нет, я расскажу, ты подумаешь, что она дурацкая, и я буду чувствовать себя идиотом, - отмахивается слишком быстро, дернув плечом. Отабек придвигается ближе к столику, удивленно наблюдая за ним. - Ты готов был кататься под эту музыку перед тысячами зрителей, но не можешь сказать мне название песни? - Теперь точно – нет. Мы слишком долго об этом говорим. Отабек чувствует укол разочарования и вздыхает, снова откидываясь на сиденье «Крайслера». От неожиданно повисшего молчания их спасает официант, принесший колу и коктейль. Коктейль за пять долларов, к трубочке которого тут же прикладывается Юра. - Это охрененно, - говорит он. Со вкусом облизывает губы, явно удовлетворенный заказом, после чего неодобрительно косится из-под челки на колу. Отабеку становится невыносимо интересно, что такое можно налить в стакан за пять долларов и чему так радуется Юра. Он недолго сомневается, но всё же решается: - Ты не дашь мне попробовать? - Да пожалуйста. Юра решительно подвигает стакан по столу в его сторону. Отабек тянется за своей соломинкой, но его останавливает недовольное хмыканье. - Бери мою, я не заразный. - Может, я заразный. - А я не боюсь. Юра глубоко затягивается, докуривая до окурка, и выдыхает дым сквозь кольцо плотно сжатых губ. Отабеку требуется несколько секунд для того, чтобы вспомнить о коктейле. Но тот оказывается действительно хорошим. - Не уверен, что это стоит пяти долларов, но правда вкусно. Он возвращает стакан, подвинув его обратно. Между ними повисает тишина. Из головы почему-то не выходит, что только что Юра касался той же соломинки. Отабек чувствует, что ему нужна ещё одна сигарета. Проводит языком по губе, забирая остатки вкуса коктейля, а заодно и Юры. Запивает глотком колы со льдом. Но помогает не очень. Тогда он снова выуживает из кармана пачку и быстро закуривает. Напротив него сосредоточено и неспешно пьет свой коктейль Юра. Подцепляет кончиками пальцев с горы мороженого вишенку, облизывает её, сжимает губами, словно пробуя на прочность. Какое-то время задумчиво держит у рта, водя по ней языком, затем выпускает. - Тебя это тоже бесит? – неожиданно спрашивает Юра. - Что? – Отабек напрягается, замирает. Он очень надеется, что на его лице не читается ни одна из мыслей, проскочивших в голове в тот момент. - Эта неуютная тишина, - в голосе Юры отчетливо слышно раздражение. - Почему обязательно нужно трепаться о какой-нибудь хуйне, чтобы было нормально? - Не знаю. Но вопрос хороший, - Отабек немного расслабляется. Юра некоторое время разглядывает свой коктейль, катая по губам вишню, после чего продолжает: - Поэтому сразу становится понятно, когда находишь своего человека. С ним можно молчать сколько угодно и всё равно будет классно. - В нашем случае так точно быть не может. Мы ведь только сегодня познакомились, - зачем-то говорит Отабек. Юра смотрит на него с недоверием. Бросает вишню в стакан с коктейлем и заявляет: - Знаешь, что? Я сейчас отойду отлить, а ты пока придумывай тему для разговора. А потом подмигивает и встаёт из-за стола ещё до того, как Отабек успевает что-то ответить. Остаётся только смотреть ему в спину, но взгляд скользит куда-то вниз, к бесконечно длинным ногам, задерживаясь примерно на уровне бедер, обтянутых узкими черными джинсами. Сколько людей полегло за эти ноги – страшно представить. Юра легко лавирует между столиками-машинами. Отабек упускает его из виду, только когда он скрывается за дверью в конце зала. Подпирает лоб рукой, глядя как тает в стакане лед. Пытается собрать мысли в хоть какое-то подобие порядка. Затягивается почти погасшей сигаретой и выдыхает дым сквозь неплотно сжатые зубы. Заказ приносят практически перед возвращением Юры, чему тот, похоже, искренне радуется. Отабек вполне его понимает. - Круто вот так вернуться, а жратва тебя уже ждет, правда? – он с довольным видом подтягивает к себе тарелку с бургером. - Тебе просто повезло вовремя прийти, в этой секции не очень хорошее обслуживание, - размышляет вслух Отабек. – Наверное, нужно было сесть в «Кадиллак». Юра, как раз обильно поливающий свой бургер кетчупом, останавливается и осматривается вокруг. - В который из них? Здесь целых два «Кадиллака», - говорит он, тыча по очереди вилкой влево и вправо от себя. Отвлекшись от стейка, Отабек тоже оглядывается, но взгляд натыкается только на один «Кадиллак». И он действительно розовый. - Нет, вот это – «Кадиллак». А вон то – «Форд Мустанг», - объясняет Отабек, кивая в сторону ярко-красного кузова слева от них. Взгляд Юры становится оценивающим и Отабек снова возвращается к стейку, глядя на всякий случай только на него. - Разбираешься в тачках? – интересуется Юра перед тем, как откусить огромный кусок от своего бургера. - Да так… немного. Отабек старательно жует, заодно быстро пытаясь придумать, о чём они могли бы поговорить. Нужна какая-нибудь очень безопасная тема, но в голову как назло не приходит ни одной такой. А Юра словно умеет читать мысли. - Так ты придумал, о чём мы будем говорить? Он совершенно точно не придумал. Они знакомы пару часов, у них не так много общих тем для обсуждения. Но признаваться в этом не хочется, поэтому Отабек цепляется за первую попавшуюся мысль. По крайней мере, это ему интересно. Хотя определенный риск всё же есть. - Придумал, - сообщает Отабек, откладывая вилку и нож. – Только… знаешь, мне бы не хотелось тебя обидеть… - Ого, - Юра оставляет в покое свой бургер и хитро прищуривается, - не похоже на ниочемный треп. Есть что сказать? Отабек не уверен, что стоит об этом спрашивать. Но попытаться всё же можно. - Думаю, есть. Только ты пообещай сначала, что не обидишься. Юра нетерпеливо ерзает на своём месте, ему явно хочется узнать, о чем речь, но сдаваться тоже, видимо, не привык. - Ну, нет! Сейчас ты спросишь что-то такое, на что я просто не смогу не обидеться и мне придется нарушить обещание не по своей вине. Отабек уже почти жалеет, что начал и достаёт новую сигарету. - Ладно, забудь. - Вот это уже нечестно. Заинтриговал меня и надумал слиться? Тогда не надо было начинать. А теперь уже – говори! Тем более, без разрешения всё делать интереснее. Он так усмехается, что Отабек не уверен, говорят ли они всё ещё об одном и том же. Но это тот случай, когда лучше согласиться, чем объясняться. - Хорошо, - он вздыхает, коротко затягивается для храбрости и быстро выдыхает, - ты что-нибудь слышал о случае с Леруа? - С каким ещё Леруа? - С Жан-Жаком Леруа, думаю, ты его знаешь. Нет, наверняка знает. А уж про тот случай в их кругу точно знают все. И Отабек уже не уверен, что не повторит судьбу Жана. С каждой минутой этого вечера – всё больше. Юра на секунду задумывается, его брови сдвигаются, а потом говорит, словно вспомнив: - Леруа, который выпал из окна? Отабек кивает. - Да, можно сказать и так. Вернее… его выбросили из окна, - он делает ещё одну быструю затяжку перед тем, как продолжить, - а если точнее… его выбросил Виктор. И… если уж совсем начистоту, то Виктор выбросил его из окна из-за тебя. Юра продолжает улыбаться, молча указывает на пачку «Лаки Страйка» на столе, и Отабек протягивает ему сигарету. Отвечают ему только после того, как щелкает, закрываясь крышка зажигалки, и в воздухе становится ещё больше дыма. - И ты считаешь, что это правда? - Не знаю, - Отабек поглаживает большим пальцем прохладный металлический бок зажигалки, всерьез не рассчитывая услышать правду. – Просто… мне так сказали. - И кто сказал? – не унимается Юра. - Да не важно, сказали и всё. Он смотрит так хитро и с таким подозрением, что тема кажется Отабеку всё более глупой. - Эти, которые сказали, явно слишком много чешут языками, да? - Точно. - И что ещё тебе наговорили? За что Виктор выбросил его? Давай, не стесняйся. Там было слово на букву «е»? - Нет, ничего, такого. Сказали… за то, что Леруа делал тебе массаж стопы. Юра наверняка ожидал чего-то большего. Его улыбка вянет быстрее, чем Отабек успевает подумать, что Виктор бы не одобрил этот разговор. Но Виктор сам отправил его сюда. - И всё? – Юра какое-то время молча курит, а потом продолжает: - То есть, тебе сказали, что Виктор выбросил Леруа из окна за то, что тот дотронулся до моей ноги? И ты поверил? Отабек пожимает плечами, проворачивает зажигалку пальцами. Люди из его окружения болтали о вещах и похуже. От Виктора можно было ожидать чего угодно, особенно в моменты не лучшего настроения. Полет из окна в их мире не такая уж редкость. - Звучало правдоподобно. - Придурок Леруа дотронулся до меня всего один раз в жизни. Это было на нашей с Виктором свадьбе. Он пожал мою руку. Юра отводит взгляд, смотрит куда-то в сторону небольшой сцены в центре зала, словно именно в этот момент музыканты заинтересовали его больше всего. Отабек не знает, не задел ли он что-то неприятное или личное. Поэтому предпочитает закрыть тему. - Значит, неправда. Он не рассчитывает на ответ и не собирается продолжать. Но Юра выпускает дым уголком рта, и отвечает. - Правда в том, что никто не знает, за что Виктор выбросил Леруа из окна. Никто. Кроме Виктора и Леруа. А когда вы собираетесь в компанию больше двух, то треплетесь хуже баб. Они снова замолкают. Отабек думает о том, что сказать, вполуха слушая, как объявляют о конкурсе твиста. Взгляд Юры устремлен поверх его плеча туда, на сцену. И от этого вечера можно было бы ожидать что угодно. Но только не то, что в следующую секунду Юра бодро вскинет руку, вызываясь первым принять участие в конкурсе. А заодно втянуть в это и кого-нибудь ещё. Отабек танцует чуть лучше, чем никак. И мысль о том, чтобы демонстрировать это всем вокруг нисколько его не радует. Но меньше всего почему-то хочется демонстрировать это Юре. То, что он чувствует в тот миг подозрительно и позорно напоминает панику. - Нет-нет, Юр, я не танцую. - Да-да! – Юра уверенным движением давит сигарету в пепельнице и склоняется над столом, оказываясь совсем близко. – По-моему Виктор – мой муж и твой босс – сказал тебе составить мне компанию и делать то, что я захочу. А я хочу танцевать. Хочу победить. И хочу этот приз. Так что, танцуй хорошо! Это примерно, как если бы Виктор сказал ему взять и застрелиться на месте. Что в принципе не было чем-то невозможным и даже гораздо лучше вписывалось в ход жизни Отабека, чем то, что от него требовал Юра. И однажды так и случится. Или он повторит судьбу Леруа. Потому что просто не может отказать. Потому что соглашается и встаёт из-за стола. Они выходят на сцену – небольшой помост в центре этой пестрой стоянки раритетов – и Юра представляет их обоих, и держится так, словно на этой сцене всю жизнь провел. Отабек понятия не имеет, о чем Юра думает, когда называет их настоящие имена. Зато он сам думает о том, насколько танцы вписываются в список обязанностей на этот вечер. И почему он вообще на это согласился. И почему до сих пор об этом не жалеет. Юра резво выпрыгивает из своих черных кед, закатывает рукава рубашки так, словно готовится к бою, а не танцу. У него длинные узкие ступни с маленькими аккуратными пальцами. И преступление Леруа кажется всё более понятным и менее простительным. Отабек повторяет за ним, судорожно вспоминая, как танцуют твист. Толку от этого мало. Кто-то вообще умеет танцевать твист, кроме профессионалов? На него смотрят с таким предвкушением, что разочаровывать очень не хочется. Глаза у Юры блестят, он настроен победить. Отабек не уверен, что сможет ему в этом помочь. Но уже готов попытаться. Когда начинает играть музыка, он позволяет Юре задавать темп. И первые секунды чувствует себя невероятно глупо, пытаясь повторить всё, что он когда-либо знал о твисте. А потом Отабек понимает, что Юра точно так же понятия не имеет о том, как это танцуют. И просто отпускает себя. Музыка ведет, подсказывая и помогая. И Юра до смешного яростный и серьезный. Вертится, качает бедрами, отплясывая так, будто в последний раз. Над расстегнутыми верхними пуговицами рубашки мелькают острые ключицы, притягивая взгляд. Он то идет в наступление, заставляя уходить к краю площадки, то отходит назад, будто зовя за собой. И хочется подчиняться этому дикому ритму. Отабеку кажется, что он дышит слишком тяжело, часто и хорошо, что музыка такая громкая. Он пропускает момент, когда начинает получать от всего этого удовольствие. Повторяет чужие движения, придумывает свои. Ему смешно и хорошо. Так хорошо, как не было уже давно. У них нет ни одного шанса проиграть. И когда позже их приглашают на сцену для награждения, Отабека это ничуть не удивляет. Весь остаток вечера Юра посматривает на приз, и восторг в глазах так идет ему. Почти так же, как куртка, которую Отабек накидывает ему на плечи, когда они выходят из «Кадиллака». И он даже не сопротивляется, от чего почему-то становится ещё приятнее. На обратной дороге они говорят о какой-то чепухе, которую незачем запоминать, но уже точно понятно – забыть тоже не удастся, как и всё, что сегодня было. И после того, как Юра открывает дверь дома, они вальсируют в гостиную и смеются одновременно, будто по сигналу. И так же замолкают. - Это то, что ты называешь неуютной тишиной? – через несколько секунд спрашивает Отабек, наконец-то выпуская Юру из рук. Тот одергивает рубашку, сжимает обеими руками свой приз, как самое ценное сокровище. - Не знаю, как это назвать, но музыка лучше тишины. Выпьешь со мной? Пока Юра отпрыгивает в сторону музыкальной системы, Отабек пытается собраться с мыслями. Этот вечер уходит куда-то не туда. Явно не по тому сценарию, который писал для него Виктор. - Отойду в туалет на пару минут, - говорит он. - Ага, а я пока принесу выпивку! Отабек бывал в этом доме несколько раз. Он безошибочно помнит, куда следует идти. Вдогонку ему слышится музыка – липкая и тягучая, как жевательная резинка. Один раз прилипнет – и не отцепишься. Он закрывает дверь и встречается взглядом со своим отражением в большом зеркале на стене. Открывает холодную воду, набирает полную горсть и ныряет в неё, как в спасение. А потом долго смотрит, как в отражении падают капли с намокших кончиков волос и опирается на раковину. Теперь нужно выпить один бокал того, что нальют, чтобы не обидеть Юру, попрощаться и уйти. Это просто такое испытание на профпригодность. И верность. Нужно держать себя в руках. Всё просто – выйти, поблагодарить за хороший вечер. Нет, не лучший в твоей жизни. Просто хороший. Попрощаться и отправляться домой. А дома самоудовлетвориться и спокойно уйти спать. И на этом всё. Здесь – никаких лишних мыслей. Только работа. Отабек вздыхает, пытаясь успокоиться и расслабиться. У него получится. Всё просто. Собравшись с силами, он отворачивается от зеркала и толкает рукой дверь.