голове больно

У вас когда-нибудь было чувство, что вы потерялись? Потерялись не в лесу и не в незнакомом городе, а в себе? Что вы потерялись в своих же мыслях, с новой секундой появляется ещё одна мысль, и эта мысль может вывести вас к выходу лабиринта, а может и нет? Вы просыпаетесь утром и первым делом, прошу вас, не отрицайте, вы тянетесь за телефоном, который всю ночь стоял на зарядке. Смотрите время и молча возмущаетесь самому себе: господи, как вы могли встать так рано? Недовольно отключаете будильник, после ползете в браузер или приложение вк, чтобы проверить наличие новых сообщений. Смотрите, читаете, не открывая диалоги. О боже, думаете вы, отвечая только нескольким. Или, о боже, думаете вы и отвечаете всем. А, может, о боже, думаете вы и никому не отвечаете. Ещё есть вариант с о боже, думаете вы и грустно блокируете телефон, потому что новых сообщений нет вовсе. Поднимаетесь с кровати и идете на кухню, там вас может ждать вкусный завтрак, но чаще всего вы готовите его себе сами. Колбаса, хлеб и масло, чай из пакетика, три кубика сахара или без кубиков? Конечно. Нет времени и желания готовить что-то бóльшее, ведь это просто завтрак. Просто еда, просто утро, просто снова болит голова. Ах, таблетка, вам срочно нужна таблетка, которая сможет заглушить тягучую боль в затылке. Из-за боли мир грустный и голова тяжелая. Запиваете водой или чаем. Вы любите газированную воду? Я люблю. А вы знаете, что певцам нельзя пить газировки перед выступлениями? Они могут облажаться, может случиться неприятный конфуз. Вы бы могли так сделать при близких друзьях и не смутиться, ведь это ваши друзья, они посмеются. А публика – нет. Ещё певцам нельзя есть мороженое. Даже летом. Бывает супер-редкое исключение в виде одного шарика пломбира в год. Они, наверное, очень рады, когда едят мороженое. Не спеша кусают и облизывают белый шарик, растягивают удовольствие, кушают медленно. И так по-детски счастливы. И так за них душа радуется... Ха, шучу, ничего не радуется, вам вообще все равно. Кто они вам? Верно, никто. Они вам не нужны и вы им тоже. Дурацкие концерты, они всё портят. Вы знали сколько певцу или певице нужно летать в самолёте? Особенно во время тура. По России, Европе, Америке – не важно. Это большой стресс и это очень опасно. Это дохуя опасно... А я ведь почти смирился с этим. Зазвенел будильник, и вы невольно вздрагиваете, думаете, вы же его отключили? Но вы совсем забыли, что будильника два: первый для того, чтобы проснуться, а второй – чтобы вовремя выйти из дома и не опоздать. Моей первой парой в универе сегодня должен был быть латинский язык, но я не пойду. Мои мысли заняты другим, я на учёбу вообще не собирался, просто не хотел нарушать режим дня. Вместо универа я могу пойти на каток, это помогало мне практически всегда. Я точно знал, что меня там всегда ждут друзья, семья и коллеги. Я теперь мистер пункутальность, новый король льда, чертов... Вы были на катке? Нет-нет, вы катались именно под надзором тренеров? Накатывать круги на катке и заниматься – совсем разные вещи. Вы поймёте, если возьмете хотя бы одно занятие. Но помните, что это спорт не для слабаков. Вы прогуливали физкультуру? Плохо. Физическая подготовка тоже очень важна. Нет сил – нет здоровья. Нет здоровья – нет спорта. Всё взаимосвязано, помните это, это важно. Тренироваться с кем-то ещё на льду – охеренно. Тренер уходит и вы остаётесь одни, начинаете заниматься какой-то дурью, а может, просите друг друга помочь с прыжком или дорожкой шагов. Его фирменное – четвёртой прыжок и хочется так же парить в воздухе, как птица, крутиться и плавно приземляться на лёд. Честно скажу, это выглядело очень захватывающе, я влюбился в этот вид. Я любил смотреть на тренировки, кричал что-то с трибун, подбадривал его, хотя с первого разу не скажешь, что ему нужна поддержка. Я и с этим почти смирился. Привык почти до конца, возможно. Известие о том, что самолёты умеют падать и ровно час назад на границе рухнул один из таких, воспринялось не сразу. Ладно, он вылетел раньше этого дерьма. За много часов.. Звоню. Звонил. Стою в дьюти-фри такой, выбираю алкашку, а мне тут сообщают: самолёт с землёй поцеловался. Ха-ха. Страшно было, правда, я уже думал всё, думал, что пора сходить с ума от горя, но вот звонит он и говорит, что всё в порядке, полетел он совершенно в другую страну. Планы у него поменялись и он решил навестить Кацуки с Никифоровым. Блять. Как я был зол. Ты летел в Ригу, я собирался прилететь к тебе через неделю. Это должен быть наш заслуженный отдых между сезонами, там нас не должны были найти, однако, что-то в мозгу щелкнуло, да? Что же... Злиться я тогда на него не мог, смирился со всем эти дерьмом и поменял билеты. Да, в Японию пожалуйста. На катке меня не ждали. А я думал, что ждали. Нет, никого не было. Пожал плечами и встал на лёд, сразу начал накатывать огромные круги. Как быстро вы можете разогнаться на коньках? Я как-то настолько быстро ехал, что у меня из глаз текли слёзы и остановиться я не мог. Сначала я хотел так ехать, пока не остановится само, законы физики, сила трения и всё-такое? А потом я решил, что упасть будет быстрее. И соскользнул на левый бок, подогнув руки под себя, чтобы не было случайного перелома. Не было времени мне с переломами возиться. Его голос меня успокоил, когда я позвонил ему. Было хорошо на душе и спокойно. Через час уже вылет, тут я сидел дополнительных четыре и положенных два часа. Шесть часов? Не страшно, бывало и похуже. Телефон разрядился и в самолёте я решил просто вздремнуть. Хотел послушать музыку произволки, но не вышло. Я даже рад, ведь мне кататься под неё ещё целый сезон. Сезон не начался, а она уже надоела мне. В аэропорту меня встречал только Виктор. Спасибо. Прыжки – это самое любимое всех фигуристов. Все любили прыгать, даже те, у кого не получалось хорошо. Кацуки Юри не был мастером прыжков, но он говорил пару раз при мне, что это невероятное чувство, любит очень. Но падать он просто ненавидит, это больно. Ещё чёрт его знает, как упадешь. Я однажды так упал, что пришлось носить чёрные очки. Ударился головой и под глазом образовался фингал. Все спрашивали, почему я ношу очки? Если ношу, значит, надо. Что ты хочешь рассказать мне, Виктор? – Он... – Страшная пауза, я чувствовал, как холодов пробежался по спине. Он что? – Понимаешь, мы приехали за ним, встретили... – Я так же страшно молчу. – Внезапно... Вылетело... Юри, он... – Виктор, что случилось?! Говори, блять, нормально! – Я не выдерживал. Виктор закусил верхнюю губу, потом нижнюю, пожевал её. Блядь. – Джей-Джей... Не успели, Юр. Машина вылетела и сбила их... Юри в тяжелом, Леруа... Юра!? Знаешь, это так просто. Просто смириться с тем, что он в вечных разъездах из-за концертов своей группы, просто смириться с тем, что он неудачно подкатывает, глупо шутит. Даже просто смириться с тем, что ему нельзя мороженого и газировки. Мы могли бы хоть разочек напиться, поговорить и пообниматься. Хоть разочек, пьяными и довольными. Я же никогда не пил, Жан, я же боюсь пить с незнакомыми людьми. Я только тебя знаю, а? Так просто было, когда ты рядом со мной лежал. В одной кровати и обнимал одной рукой, прижимал к себе. Иногда ты отодвигался совсем на немножко, смотрел в глаза, расчесывал мои запутанные волосы пальцами, сжимал их, заправлял за ухо. Ты так любил меня. Терпел всё моё вранье, все отговорки, я же думал, что правильно поступаю, а я неправильно... И всё равно терпел, не отпускал, ведь понимал, что без тебя не смогу и ты без меня не сможешь. Я смирился с тем, что ты променял наш отдых в Риге на проклятую Японию. Но я никак не смог смириться с тем, что ты умер.