The Real Future

       Сириус и Сирена ввалились в дом с первыми лучами солнца. Учитывая то, что на дворе март, и солнечный день начинается поздно (или рано?), то пришли они поздно (или всё-таки рано?).        Отказавшись что-либо комментировать, Сирена ушла в комнату. Как настоящий джентльмен, которым его научила быть мать (может не очень гуманным способом, но научила), Сириус взял всё дело на себя.        Рассказ получился и вправду печальный, хотя в начале звучал как подающий надежды. Но итог поиска, разумеется, был печальный. Причем не тем, что цели поиска не достигли, а тем, что погиб человек. Никто не хотел, чтобы из-за них погибали люди.        Но Сириус очень удивил положительным финалом истории. Он не мог терпеть самого факта существования этого гнилого цирка, где волшебники использовали заклинания на животных и особенно на людях, а уж как он сильно не мог мириться, что такой нелюдь, вроде этого Рене, ходит по земле, что они с Сиреной сделали всё, чтобы это фрикшоу закрыть.        По секрету, Сириус бы не улетел. Он действительно хотел развернуть мотоцикл и сам стереть на молекулы этого урода-клоуна, чего бы ему это не стоило. Но мысль о том, что сейчас на мотоцикле не он один, и что эмоционально-раздавленная Сирена была бы сейчас легкой мишенью, помешала ему сделать этот опрометчивый поступок. Поэтому ему пришлось вмешаться в это дело, не вмешиваясь в него. Даже удивительно, как знание о своих будущих ошибках отражается на поведении сейчас.        Они послали анонимную наводку в Министерство Магии об этом цирке, где издеваются над животными и людьми, и конкретно описали того самого «Мэрлина Мэнсона».        Прошерстив интернет, ребята обнаружили, что Министерство отлично сработало. И как обычно, все лавры за поимку злодеев достались Гарри, на что Джей-Си хмыкнул, но решил не начинать истерик. Он выглядел очень безразличным.        Вообще, чем дальше, тем он выглядел безразличнне. Не было уже прежних истерик, не было уже прежних бросаний из огня да в полымя. Сигареты для Джея казались ерундой: если раньше он выкуривал пачку в день, то теперь и одну не мог докурить. Да даже от мысли об огневиски стало воротить. Всё вокруг стало бессмысленным.        После того случая с цирком ребята стали осторожнее относиться к своей миссии, но попытки не прекратили. Сирене через пару дней стало лучше, хотя на ней словно остался какой-то отпечаток. Даже Сириус удивлялся: почему она не надевает маску безразличия, которая на ней была во время их знакомства. Но, видимо, что-то заставляло её быть самой собой, не бояться своих эмоций.        С каждым днём Фиалайт становилось всё лучше и лучше. Благодаря замечательным зельям Лили температура совсем спала, начал появляться аппетит, а вместе с ним даже пухлые румяные щечки — разве не признак выздоровления?        Казалось, работа над делом её хорошо отвлекала от неприятных мыслей, коих было пруд-пруди. Если в этой компании и был кто-то, кому больше всех было, о чем беспокоиться, то это была именно она.        Фиалайт сканировала интернет в поисках маглов, взламывала разные системы и сайты, делала всякие графики и таблицы сутки напролет. Она до такой степени себя загружала, что часто засыпала прямо на рабочем месте. Зато у неё не оставалось времени для грусти и отчаяния. Она нашла, чем занять себя последние недели перед смертью Джеймса, а вот он сам не нашёл.        И чем дальше продвигался поиск, чем больше появлялось этих уже до болезненной скуки надоевших иероглифов у него на позвоночнике, чем ближе была дата «X», тем больше ему было плевать.        Нет, ну он следил за развитием событий, внимательно слушал каждый день историю поиска, и даже приметил для себя, что из всех этих историй можно такой шикарный сборник экзистенциальных рассказов написать. Вот только он прекратил смотреть на всю эту ситуацию с присущей только ему эмоциональностью. Он больше не стремился показать все свои эмоции или убежать от них, посредством каких-то развлечений. Полное умиротворение. И это вовсе не означает, что он не собирается бороться со смертью или смирился с ней. Джей-Си просто отдал свою жизнь в руки судьбе.        Смирившись с тем, что он обычно всё портит, поэтому его не пускают в Поиск, он даже не был угрюм каждый раз, когда ребята уходили и приходили с новостями. Вовсе нет.        Накидывая на голову капюшон, он частенько выходил просто развеяться, посмотреть город. Не влезал в драки и споры с прохожими, не пытался навестить знакомых — всё равно его никто видеть не рад, — даже не устраивал сцен в забегаловках, когда бургер стоил на двадцать пять центов дороже, чем его себестоимость. Парень просто позволил жизни идти мимо него. Какой смысл ему теперь пытаться что-то изменить или чего-то достичь, даже побеждать в чем-то, если вся его жизнь больше не в его руках?        Джей-Си чувствовал себя таким ничтожным. Как никогда. Всю свою жизнь он считал, что его мнение очень важно, что он сам определяет свою судьбу, что только он решает, кем ему быть и как ему себя вести. Он никогда не знал, к чему приведут его действия, именно поэтому ему нравилось вести себя так вызывающе (по мнению многих) и ярко.        Потому что исход был всегда неизвестен.        Ему нравилось влипать в дурацкие и сложные ситуации. Нравилось, когда его ругают, когда он вызывает в других бурю эмоций. Ему нравилось быть непредсказуемым, нравилось быть пугающим и чертовски особенным.        А потом его звездный финал выгравировали в календаре жизни. И дальше всё потеряло смысл.        До тех пор, пока ты не увидишь на горизонте свой финиш, ты делаешь, что тебе хочется. Ты чувствуешь себя живым и особенным. Ощущаешь свою силу и возможности. А потом…        А потом ты осознаешь, как было это всё бессмысленно. Твои попытки чего-то добиться, кому-то что-то доказать и кем-то стать. Ведь всё равно сука судьба не даст тебе достичь чего-то. Она сама решила, что ты слишком много хочешь, слишком на многое надеешься и просто слишком много думаешь о своих возможностях. Поэтому она решает приструнить тебя самым легким способом — убрать с дороги.        Судьба не любит, когда ей перечат. Она не любит людей, которые берут свою жизнь в свои руки. Слишком яркие и интересные люди — для неё сущее зло, которому нельзя давать много свободы. И единственное, как она может её лишить — назначит вам прием к доктору Смерти.        И вот после такого просто попробуйте иметь желание с ней бороться. Сука играет по своим правилам, и ничто не сможет её остановить.        Именно поэтому Джеймсу стало всё равно. Если ему всё равно суждено сгореть раньше времени, стоит ли приглашать весь этот мир на свои похороны?        Иногда парню даже хочется, чтобы Мародеры вернулись наконец в свое время и больше не парились о нем. Хочется объяснить Тэду, Алу, родителям и особенно Фиалайт, чтобы они прекратили суетиться. И просто смирились бы с тем, с чем смирился он сам.        Ведь, если судьба решила его убрать, и при этом дала шанс на исправление ситуации, то она в любом случае дала эту надежду для хохмы. Она хотела смеяться над ними всеми, над их стараниями, над их слезами. Она просто гребанная любительница драмы. Как ни крути, исход всё равно тот же. Можно, конечно, попытаться её отсрочить, но стоит ли дальнейшая жизнь того, чтобы в любой момент бояться, что смерть попытает счастье ещё раз? Ведь с этим снятием проклятием всё и так ясно: эффект временный. Рано или поздно случится что-то, что воспоминания о том, как они сейчас парятся, ища магла, покажутся сущей глупостью. Мол, зачем так утруждались?        В то воскресное утро завтракали всей компанией. Довольно часто так выходило, что кто-то из группы не просыпался к завтраку: кто-то сова по натуре, а кто-то дурак, который всю ночь занимался всякой ерундой, поэтому утром проснуться не смог. А сегодня, как никогда за эти три недели, что они сбежали из школы и прячутся здесь, они собрались все.        Снег совсем растаял за последние несколько дней. Солнце поднималось над горизонтом, добродушно даря своё тепло и свет сидящим за большим столом ребятам. Белые тарелки словно светились от счастья, что на них обратило внимание само Солнце.        За столом был ленивый и хрипловатый утренний гул. Первые утренние слова всегда сиплые и медлительные, словно им очень не хочется покидать рот своего хозяина. Вот Сириус просит передать соль, а у Джеймса с громким звоном упала вилка на пол. Лили его пожурила под усмешки друзей. Да, было очень приятное воскресное утро.        С одной стороны стола сидели хозяева дома, которых толпа людей в доме не просто не смущала, а была словно даже была в радость.        Аппетит у Виктуар был зверский. При каждом приеме пищи Тедди накладывал ей в тарелку больше еды, чем всем остальным, а иногда даже отдавал своё. Парень выглядел очень счастливым, когда она была рядом. Мародеры помнили, каким метаморф был закрытым и иногда даже угрюмым осенью. А сейчас, рядом с женщиной всей своей жизни, в доме своей мечты, в ожидании первенца, он был поистине счастливым.        Даже просто ходя по дому, эти двое всегда ходили друг за другом. Когда Тэд уходил по утрам, Мари очень долго и чувственно с ним прощалась у двери, иногда даже плакала так, словно на войну его отправляла, а не деньги делать или маглов искать.        А руки Тедди? Они всё время инстинктивно тянулись к уже неприлично выпирающему животу будущей матери. И даже сейчас за завтраком, правой рукой от уничтожал кашу, а левая заботливо поглаживала живот беременной.       Прокашлявшись в кулак, Фиалайт отвлекла его:        — Тэд, Ремус, сегодня ваша очередь идти в Поиск. Я составила план, сходите проверите сегодня вот этих троих.        — А чего всего трое? — с полным ртом спросил Сириус. — Мы вчера к пятерым ходили, и ничего.        Фиалайт недовольно закатила глаза, убрала столовые приборы, отодвинула в сторону тарелку и поставила на её место своего лучшего друга и любовника — ноутбук.        — Потому что всех маглов из ближайших районов мы уже посмотрели, — смотря в экран, ответила она. — Теперь придется ездить чуть дальше, поэтому и количество заданий на день снижается. Так что...        Прервала монолог самая неожиданная вещь сейчас во вселенной — кто-то позвонил в дверь.        От непривычности звука, все ребята повскакивали с места. Джей-Си подавился, Сириус ударился коленкой об стол, а Мари-Виктуар сразу заявила:        — Это не я!        У неё были основания оправдываться. Сами посудите, молодая семья ждет первенца, живут далеко от всех знакомых: разумеется, все родственники так и норовят прийти и помочь по дому, дать советов будущим родителям, поделиться мудростью и всё такое. Но стоило кому-то из родни по телефону заикнуться о том, что они хотят прийти в гости, как Мари придумывала причину, почему им не стоит приходить: то крыша текла, то дом был атакован докси, то просто ремонт. Да и девушка говорила, что ей самой легче прийти к ним, чем встречать сейчас гостей дома. А всё потому, что она укрывала беглецов. Но этого она никому не говорила.        — Сидите тихо, — приказал Тэд, — я разберусь.        Давать приказы Мародерам? Да, не лучшая идея. В общем, когда метаморф был у входной двери, готовясь ко всему, в арке столовой виднелось несколько любопытных голов. Тэд шикнул на них, чтобы они исчезли. Но они исчезли ровно на то мгновение, пока парень на них смотрел.        Когда метаморф открыл дверь, ему дружелюбно улыбнулись и поздоровались две знакомые женщины. Он им только улыбнулся, а потом закрыл перед из лицами дверь.        — Тэд, с тобой всё хорошо? — спросила Виктуар, видя его очень странное поведение.        — Кто там? — изумленно выпучил глаза Сириус. — Это за нами?        Осознавая, что так просто отвязаться от крестной матери и матери жены её старшего сына он не сможет, Тедди глубоко вздохнул, а затем открыл дверь ещё раз.        — Привет, Джинни! — достаточно громко поздоровался он, чтобы ребята поняли, что надо прятаться. — Миссис Малфой, какими судьбами?        — Тедди — душка, — сказала Джинни Астории, проходя в дом. — Просто иногда немного нервничает и ведет себя странно.        Джинни ласково поцеловала Тедди в щеку.        — Да, бывает немного, — оправдался он. А затем заметил, что Астория вся в черном и выразил ей свои соболезнования. — Да, весь интернет говорил об этой потере. Наверное, мне, как родственнику, стоило позвонить моей двоюродной бабушке и пособолезновать, но я что-то об этом раньше не подумал…        — Ничего страшного, дорогой, — Астория начала элегантно стягивать перчатки с пальцев. — Думаю, это нам стоило проявлять родственную инициативу. А вообще, ты мог попросить номер у Фиалайт.        Тэд очень натурально удивленно округлил глаза.        — Фиалайт? Сто лет её не видел. Как только узнал, что…        На помощь ему пришла любимая. С распростертыми объятиями она вышла из столовой и направилась обнимать Джинни, переводя тему в другое русло. Женщины уже начали говорить про всякие штуки беременных, и Тедди готов был свободно вдохнуть, как Астория вновь обратилась к нему:        — А в какой из комнат я могу найти свою дочь?        — Вашу дочь? Я же сказал, что…        — Мы знаем, что они тут, — Джинни закатила глаза. — Все они тут, потому что больше им быть негде. Так что, ВЫХОДИТЕ ВСЕ!        Никто не вышел. Тедди смотрел на Джинни так, словно думает, что она немного того.        — Да бросьте, я не собираюсь сдавать вас Министерству! — Джинни начала прохаживаться по большой прихожей. — Я пришла сюда как мать, посмотреть, как живут мои дети. На тебя, Тэд, в первую очередь. Я сомневалась, когда Флер сказал, что ты купил дом в этом районе, но теперь прошу извинить меня за мои сомнения. Хотела лично глянуть на это. — Женщина залетела на кухню и громко крикнула: — Да хватит вам прятаться, в конце концов! Я вижу накрытый на семерых стол!        Под строгим взглядом многодетной матери вчерашние школьники начали вылезать из своих убежищ. Джеймс, Сириус и Сирена вылезли из-под замечательного подола скатерти на столе, Ремус вылез из-за правой колонны, а Лили и Фиалайт из-за левой: обе невинно улыбались. А в финале из нижней дверцы сервизного шкафа выпал её старший сын.        Лежа на спине, Джей-Си видел белый потолок с узорным плинтусом, а потом этот чудесный вид загородило веснушчатое лицо недовольной матери.        — Ну и кто меня сдал? — фыркнул он, лежа на полу. — Не верю, что Ал теперь на такое способен.        — А вас никто и не сдавал, — ответила Астория, обнимая дочь. — Я прекрасно знала, куда уехала моя дочь после похорон деда.        — Ты следила за мной! — Фиалайт даже оттолкнула мать, будучи оскорбленной.        — Нет, не следила. Просто знала, что ты здесь. Дорогая, в этом районе все друг друга знают; все знают, у кого и кто был в гостях, а так же, кто и когда выходит из дома. — Астория обернулась к Мари-Виктуар и Тэду: — Вы привыкните к этому.        Осознавая, что гости никуда не уйдут, Лили решила поставить столовые приборы и им.        — А Гарри знает, что мы здесь? — сразу спросил Сохатый.        Джинни ожидала этот вопрос, но не от молодого отца мужа, а от сына. А сам Джей-Си лишь безразлично мешал в чае сахар, который и так давно растаял.        — Если бы знал, он бы сам сюда пришел и забрал нас, — предположила Лили.        Джинни кивнула:        — Перво-наперво, когда мы поняли, что вы ушли из Хогвартса, Твой отец, Джеймс, начал обыскивать все места, где ты любишь тусить. — Джей-Си даже не посмотрел на мать, только хмыкнул. — Отец заглянул ко всем твоим друзьям-маглам, спросил о тебе у всех наших соседей. Даже у Хью: он, кстати, очень расстроился, когда узнал, что ты пропал, сынок.        У сына было ноль реакции, но Джинни сдаваться не собиралась.        — Гарри есть Гарри, ему довольно сложно мыслить более масштабно и разносторонне, когда он на эмоциях. А он почти всегда на эмоциях, когда на работе. Поэтому он обыскал всю страну, кроме дома своего крестника. — Джинни обратилась к Сириусу: — Он в первую очередь заглянул на Гриммо и в Блэквуд, хотя и так было понятно, что там бы вы не прятались. Кстати, мог бы сказать, что пустил жильцов в Блэквуд.        — Да, отец рассказал, что пришлось долго объяснять, что они там живут по разрешению владельца, — улыбнулась Сирена. — Я заглядывала к ним пару недель назад.        — Хочешь сказать, что твои родители знали, где ты, когда ты в розыске? — уточнила Астория, удивленно подняв идеальные брови.        — Они не знают, где я конкретно. Им достаточно знать, что я в порядке, чтобы не беспокоиться обо мне. — Сирена довольно хмыкнула, прикрывая глаза.        А дальше за столом началось будничное обсуждение. Ребята на раскрыли, чем они занимаются, но сказали, что дела у них продвигаются хорошо. И всё это время Джинни пялилась на безразличного сына, сидящего напротив. Он не был угрюмым или злым, он не пускал язвительные комментарии и даже ни разу не засунул своё никому-не-нужное мнение в разговор. Ей не нравилось это безразличие.        Джинни даже специально говорила о Гарри, надеясь, что хоть в этом обсуждении сын примет участие. Но Джеймсу было всё равно. И этим он очень злил мать. Она даже не могла отругать его за то, что тот женился без её ведома! Ведь хочется получить в ответ бурю эмоций, негодование, речь, льющуюся от сердца, а не пару тухлых слов и мутный уставший взгляд.        — Джеймс, милый, покажи маме дом, — обратилась она к нему так неожиданно, что Сириус оборвал шутку на самом интересном месте.        Сын ответил, продолжая рассматривать чаинки на дне кружки:        — А чего я-то? Это дом Тэда. Ну или Мари возьми.        — Я хочу, чтобы это сделал ты.        Под пристальными взглядами присутствующих, Джей-Си со скрипом отодвинул стул, а потом лениво с него поднялся. Засовывая руки глубоко в карманы, он произнес:        — Это столовая.        А потом пошел в арку, даже не посмотрев на деда, который жестами пожелал ему удачи.        Джинни пошла за ним следом, решив пристроиться к его ленивому темпу. Она не подгоняла его, не торопила, не ругала за то, что тот мямлит (И ведь никогда не думала, что этого своего ребенка за такое придется ругать!), не ругала за руки в карманах, ничего не сказала про мятую футболку и про то, что он не причесался. Судя по состоянию волос, он в них даже руку не засовывал, пару дней так точно. Словно ему было всё равно, как он выглядит в глазах окружающих. Это так не похоже на её Джеймса. И Джинни это злило.        — А это кладовка. Тут есть… пауки и немного картошки, которую мы почти съели, — рассказывал про маленькое помещение со стороны кухни Джей-Си.        — Слушай, а тут случайно нет какого-нибудь большого пустого помещения? — нетерпеливо спросила Джинни, смотря пристально в полуоткрытые глаза сына. — Знаешь, в котором нет мебели и где толстые стены.        Впервые за всё утро она увидела на лице сына улыбку. Точнее, ухмылку.        — Хочешь убить меня? Что ж, хорошая идея. Да, есть такое место. Холода не боишься?        Пожав плечами, Джей-Си вывел её через черный ход на кухне. Они пошли по тропинке под навесом, с которого падали одинокие капли тающего под солнцем снега. Обойдя чуть ли не весь дом, Джей завел мать в подвальное помещение. Нащупав выключатель, он позволил свету пролиться в помещении.        Джинни ожидала что-то вроде захламленного гаража, вроде того, что у них дома, где обычно хранятся старые вещи, которые выкинуть жалко, но и в доме они не нужны. Но ей предстал очень большой и отделанный зал. На полу был дощатый паркет приятного рыжего оттенка, стены были фактурно покрашены в мягкий лаймовый оттенок. На потолке были длинные лампы взрывозащищенного исполнения. И, в общем, тут не было больше ничего.        — Тэд хочет сделать здесь комнату отдыха, — прочитав мысли мамы, произнес Джей-Си. — Ну, знаешь, чтобы собираться всей семьёй, играть в настольные игры и смотреть кино на большом эк… Ауф!        Джеймс согнулся пополам от неожиданного удара под дых от матери. Держась за живот, он сделал пару шагов назад, но не успел он открыть рот, как Джинни заехала ему левой ногой по предплечью.        — Ау, мам ты чего?! — удивленно выкрикнул парень, блокируя её следующий удар ногой.        Решив не тратить силы на разговоры, Джинни сделала ещё несколько наступающих ударов. Полетевший в грудь кулак, Джей схватил рукой, а вот полетевшую в обратную сторону коленки ногу он не заметил, поэтому с грохотом рухнул на паркет.        — Вставай и дерись, Джеймс-Сириус Поттер! — жестко отчеканила мать, сбрасывая свитер через голову, оставаясь в одной белой майке.        — Да не хочу я с тобой драться, — простонал он в потолок.        — С чего это? Ты всегда любил драться. Ну же, поднимай свою задницу и дерись со мной, как делал это раньше!        — Мам, мне тогда было десять, — напомнил Джей-Си, устало смотря в грозные глаза матери. — Тогда я согласен был драться, потому что знал, что не смогу сделать тебе больно.        Джинни на это только громко рассмеялась. От такого смеха ноги у Джея неприятно загудели.        — Плебей! Думаешь, сейчас в состоянии сделать мне больно?        Джей-Си закатил глаза и фыркнул.        — Завязывай, мам.        Джинни пнула сына по ногам. Он взвыл.        — Тряпка. Кряхтишь и ноешь как старик. Такое ощущение, что семнадцать мне, а не тебе!        На секунду показалось, что провокация сработала. Сильно сжав зубы, Джей-Си готов был выплюнуть что-то гневное и язвительное, но огонь в его шоколадных глазах потух так же быстро, как зажегся. Он продолжал лежать на полу, потому что знал, что мать слишком гриффиндорка, чтобы бить лежачих.        — Не хочешь драться — не дерись! — плюнула ему в лицо мать. — Встань хотя бы с пола и дай мне тебя поколотить. Ты прекрасно знаешь, что заслуживаешь.        Что ж, он заслуживал. Поэтому он медленно сел, а затем поднялся на ноги. Но не успел он принять полное вертикальное положение, как получил в грудь от маминой левой ноги. А затем правым кулаком в правое плечо и в живот. На этот раз живот он напряг: сопротивляется. Хороший знак.        — Где твои фразочки? — со следующим полетом кулака, спросила Джинни. — Где твоё : "Спасибо, что не в лицо!"        Ещё один летящий в грудь кулак был остановлен. Джей-Си крепко сжал руку матери, чтобы она почувствовала боль.        — Где твоё: "Ты дерешься как девчонка, мам! Стыдно за тебя!"        Джинни продолжала наступать, заставляя сына пятиться к противоположной стене. Её огненно-рыжие коротко-стриженные волосы были мокрые от пота, лямка от майки упала с плеча, оголяя его, она была такая злая, что веснушки словно расплодились, настолько её лицо потемнело.        — За всё утро я не услышала ни одного тупого вопроса от тебя!        Только что Джею удалось схватить оба кулака матери, но она была достаточно находчива и ловка, чтобы согнуть ногу и коленкой заехать ему между ног (не достаточно сильно, разумеется).        — А где твои извечные ужасно неловкие и неприличные вопросы, от которых мне хочется краснеть? — возмутилась она, пока сын приходил в себя от удара.        Джей-Си смотрел на мать из-под опущенных бровей, он так сильно стискивал зубы, что был слышен скрежет. Отросшие из-за безразличия к внешнему виду волосы закрывали пол вида, а в глазах уже мутнело, настолько жизненно-важные органы задевала мать. И не только физически.        Ряд метких и точных ударов матери привел Джеймса к стене. Неожиданно ударившись спиной и затылком, у него конкретно потемнело в глазах. Мутное пятно, которое было матерью, крепко держало локоть у него на груди, мешая поступлению воздуха в легкие.        — За всё утро ты не сказал ни одной вещи, от которой я бы так сильно разозлилась, что хотела бы тебя убить! — прорычала Джинни в лицо сына. — Ты не мой сын. Мой сын бы сделал всё это, как только увидел бы меня на пороге.        В глазах стало очень темно. Голос матери звучал таким искаженным, словно она говорила по телефону, звоня из королевства Посейдона на дне морском. Джинни так сильно давила на грудь, что воздух не поступал в легкие парня. Он уже готов был вырубиться и упасть в обморок, как она бросила ещё одну фразу:        — И уж точно мой сын не стал бы терпеть, когда его избивают. Мой сын не тряпка, мой сын не козел отпущения, мой сын не позволяет ездить на нем. В отличие от тебя.        И почему в нём было так мало сил? Как его могла избить мама до такой степени, что он готов позорно вырубиться на её глазах? Как трус.        — Я не… — прохрипел Джей-Си.        — Что? Извини, я не расслышала.        Джинни только сильнее надавила на грудь сына. Он был такой бледный, что мог бы потягаться в бледности с вампирами.        — Я не трус, — выговорил фразу Джеймс. А вместе с ней появилась сила, благодаря которой он смог оттолкнуть мать, позволяя себе дышать. — Я не позволяю на мне ездить. Может быть, я тот ещё козлина, но я уж точно не козел отпущения.        Картинка перед глазами резко прояснилась. Грудь высоко вздымалась, жадно наполняя блаженным воздухом легкие. Стало вдруг так жарко, что Джей-Си стянул с себя футболку и вышвырнул в сторону. Легким движением руки он убрал надоевшие волосы назад, а затем, сжав руки в кулаки, готов был нападать.        — Что ты там хотела, мамочка? — последнее слово он произнес так, словно хотел обозвать её, но не позволил себе ругательства в адрес матери. — Хотела тупой вопрос? Вот тебе мой тупой вопрос: Если отец и вправду такой безмозглый и недалекий, не умеющий контролировать свои эмоции, то какого хрена ты за него вышла?        Джей-Си сделал три удара, два из которых Джини парировала, а третий кулак полетел ей в ключицу. Она зашипела от боли, но улыбаться не перестала.        — Встречный вопрос: почему ты женился на Фиалайт?        Джеймс искренне удивился сравнению. На секунду он остановился, а потом, оскорбленный, начал наступать.        — Как ты вообще можешь нас сравнивать?! Мы такие разные пары. Фиалайт была единственной, кто был со мной всегда. Я женился, потому что она была единственной, кто знал меня настоящего, и при этом всё равно любила меня.        — Ну так и я была одной из немногих, кто знал твоего отца, как вспыльчивого и недальновидного обычного парня, а не как всеобщего героя. — Джинни тяжело дышала, блокируя удары сына, но улыбка на её лице становилась всё шире. — Я знала его таким и любила именно за это. Не так уж наши пары различаются.        На секунду остановившись, Джей-Си ещё раз запустил руку в волосы, чтобы убрать взмокшие локоны назад. А затем опять пошел в бой.        — Что ж, ты хотела вопрос, от которого тебе будет неловко? Чтобы ты покраснела и застеснялась? Что ж, я много лет пытаюсь узнать ответ на один подобный вопросик. Я знаю, что батя в школьные годы был слишком занят всякими Темными Лордами и крестражами, знаю, что до тебя у него была лишь одна девушка, с которой он едва ли один раз поцеловался. Его первый секс был с тобой, но ты… — Джей-Си схватил мать за ногу и легким жестом уложил её на лопатки, — ты в Хогвартсе зря времени не теряла. И мне не интересно, сколько у тебя было парней, мне просто надо знать… поправочка, я точно знаю, что так оно и было, просто хочу, чтобы ты это признала...        — Хочешь знать, был ли у меня опыт с девушками? — опередила его вопрос Джинни, чувствуя, что краснеет уже не от физической нагрузки. — Да, как ты выразился, я в Хогвартсе, в отличие от твоего отца, времени зря не теряла.        — Я знал!        Джеймс от радости и неожиданности получения ответа на этот вопрос так просто аж подпрыгнул. Но он отвлекся, поэтому бойкая мама быстро встала на ноги и несколькими точными ударами сама положила его на лопатки, а затем приставила руку к горлу.        — О, за мной ещё один должок, — оскалился он, заворачивая руку матери за спину и вставая с пола в таком положении. — Ты хотела, чтобы я сказал что-то провокационное, от чего тебе захотелось бы убить меня. Если честно, это моё любимое в меню от матери.        Джинни подрезала сына ногой, а затем перекинула его через плечо и швырнула на пол.        — Ахеренеть! — вырвалось у него от неожиданности. — Как ты это сделала?        — Ты, сыночек, совсем форму растерял. Я нокаутировала тебя уже три раза.        — Ну уж нет! — Джеймс рывком встал на ноги, а затем сделал несколько наступающих ударов, а в конце ударил по внутренней части коленки матери, чтобы она упала.        — О, нравится подрезать?        — Меня мама научила, — ухмыльнулся он ей в лицо, смотря сверху. Блестящая от испарины грудь часто вздымалась. Джею пришлось убрать мокрые волосы с лица ещё раз. — Итак, вопрос. О, да, вещи, от которых тебе захочется долбануть меня столом по голове или авадой в сердце, никогда не иссякнут.        — Говори уже, чтобы я не думала, что бью тебя зря.        Он улыбнулся одним уголком губ, уперев руки в бока.        — У тебя была карьера в Холихедских Гарпиях. Ты любила отца — о'кей, не понимаю, но не осуждаю, — поэтому вышла за него. Потом ты забеременела мной и… твоя многообещающая карьера была на волоске. Но после родов ты вернулась, нагнала команду, снова стала одним из ведущих игроков команды, вы вышли в финал Кубка Мира, а всё благодаря тебе, а потом... Альбус. — Джей сел на корточки, чтобы смотреть в пылающее от злости и драки лицо матери, чтобы видеть, как она бесится от его вопроса. — Объясни, какого черта ты пожертвовала своей карьерой ради нас? Ради меня. Объясни, почему ты просто не избавилась от нас, как от мешающих факторов, и не стала лучшим охотником в истории Холихедских Гарпий. Какого черта вообще ты сдалась каким-то гребанным семейным ценностям, пожертвовав своим золотым будущим? Объясни, почему такие неблагодарные мы лучше, чем слава, богатство и самореализация?        Зрительный контакт сохранялся очень долго. Такое ощущение, что Джей-Си правда задел какую-то больную тему, словно Джинни и вправду размышляла на эту тему, и сама думала, почему же она сделала такой выбор. Очень резко её рука взметнулась, и лицо Джеймса загорелось от боли. Он рассмеялся, придерживая разбитый нос.        — Обожаю выводить тебя из себя!        Встав на колени, разгневанная Джинни взяла сына за грудки. Из его носа лилась струя соленой крови, но ничего не останавливало её, чтобы ответить на провокационный вопрос:        — Я не могла стать лучшим охотником в истории Холихедских Гарпий… Нет, ты ошибаешься. Было кое-что получше: мне предложили стать участником сборной страны, но из-за тебя мне пришлось взять декрет. Моя родная команда с удовольствием мне предоставила декретный отпуск, а после твоего рождения я вновь вернулась на поле. Я трудилась не покладая рук. Сборная страны не делает предложение дважды. А мне сделали, но…        — Ал, — прохлюпал Джей ртом, полным собственной крови.        — И как ты хорошо предположил, я бы могла просто избавиться от него, чтобы сделать карьеру. У нас с Гарри уже был ты, так что можно было не переживать, что будем одинокими в старости или останемся без внуков, но… — Джинни сглотнула ком в горле. Сын от её слов стал очень белым, а глаза блестели так, словно они смотрели на монстра. Она взяла с полу футболку сына и бережно вытерла ею кровь с его же лица. — Я и вправду могла сейчас быть одним из самых знаменитых игроков в квиддич в мире. Могла бы иметь тонны наград и кубков. Могла бы разъезжать по миру с командой. Я могла бы добиться всего. И как ты часто любишь говорить, я могла бы не выходить за твоего отца. И не заводить вас. Но я не жалею, что выбрала семью…        — Нет?        — Нет. Но я точно знаю, что если бы я выбрала карьеру, я бы жалела, что не выбрала вас. Я бы каждую секунду своей жизни думала, что было бы, если бы я не избавилась от ребенка и позволила бы ему жить.        — Да мы же сплошное разочарование! — вспылил Джей-Си.— Я один чего стою. Зачем ты выбрала все эти мучения с воспитанием детей, которые, по определению, не воспитываются, когда могла выбрать лёгкий путь?        На лице матери дрогнула улыбка.        — Ты сам ответил на свой же вопрос, — она нежно убрала его мокрые волосы с глаз. — Другой путь был бы легким. А легкий путь всегда таит в себе опасности в виде соблазнов о пустых размышлениях о прошлом, о настоящем, о будущем, которое могло бы быть. Легкий путь всегда кажется каким-то фиктивным, словно кто-то пошутил над тобой, и ты это знаешь, поэтому ждешь подвоха. Но когда ты выбрал сложный путь, ты точно знаешь, что каждая боль, каждая кочка на пути, принесшая страдания, была настоящей. Каждый глупый поступок твоих несносных детей был настоящим; каждый раз, когда ты краснеешь из-за их неловких вопросов — он был настоящим. Чем больше эмоций ты испытываешь, тем труднее твой путь. А раз он трудный, значит правильный. Поэтому я хочу, чтобы ты был собой, сынок. Кричи, протестуй, борись — будь собой.        Джинни потянулась к сыну, чтобы поцеловать его в лоб. Джей-Си всё ещё держал руку у кровоточащего носа (хороший удар), а мать прижала его к груди, как в детстве перед сном, нежно поглаживая по голове, плечу.        — Я очень долго ждала, чтобы ты был достаточно взрослым, для разговоров о таких вещах, — нежно произнесла мать, ещё раз поцеловав сына в лоб. Он по старой детской привычке схватился за её руку как детеныш коалы за свою мать. — И каким бы ты ни был, что бы ты ни делал, как бы я на тебя не злилась, я хочу, чтобы ты всегда был самим собой. А ещё хочу, чтобы ты всегда слушал свое сердце, свои инстинкты. Есть вещи непостижимые нашему уму, поэтому стоит поступать по сердцу.        — Знаешь, я как-то не особо мозг в своей жизни использую, — отшутился парень, радуя мать вернувшимся чувством юмора. А затем отстранился. — И да, какого черта ты ударила меня в лицо, мам? Оно у меня и так не очень.        Джинни рассмеялась. Громко, от чего так приятно участилось сердцебиение.        — Красивое у тебя лицо, дурила! Ты на меня похож. Кто бы что ни говорил, но ты похож на меня. Ты больше чувственный и решительный Уизли, чем безрассудный и узколобый Поттер. И да, я всё равно люблю твоего отца.        Джей встал с пола, протягивая руку матери, помогая подняться.        — Это лучшее, что я слышал в жизни! — лучезарно улыбнулся он, показывая окровавленные зубы. — Нет, я не про то, что ты отца любишь, а про то, что я похож на тебя, мам. Спасибо.        Державшись друг за друга, они поковыляли в сторону выхода.        — Если в следующий раз надо будет тебя избить — не стесняйся, зови.        — Обязательно, — душевно отозвался сын. — И да, отличный удар!