Намджун влюбился, как только увидел его через герметичное стекло кабинета директора. Привязался пока что, но заметил точно.
Хмурый мальчик колупал дырку в уже давно вышедших из моды джинс и смотрел в пространство куда-то, надув губы и болтая иногда ногами, недостающими до пола. И выглядел так умилительно по-детски и даже младше самого Намджуна, что он не мог не подойти и поздороваться.
Хоть и проигнорировали, но он же попытался.
Намджуна наказали за постоянные опоздания в крыло школы, и он вынужден был мыть классы, возмущаясь мысленно, почему это не могли сделать роботы — так же быстрее и тщательнее. Хмурый мальчик оказался вместе с ним, смотря холодно и презрительно даже, кажется.
Мальчик неожиданно краснеет, протягивает тонкую руку и бормочет куда-то в пол — Мин Юнги.
Оказывается не презрительно смотрел, а взгляд такой просто сам по себе.
И хеном оказывается неожиданно тоже.
Намджуну всего восемь и у него детская наивность, что все в жизни будет хорошо, и представления о мире тоже детские до крайности. Намджун видит сны о цветущих полях (которые никогда не видел), и о шуме синих волн (который никогда не слышал). Получает каждый день поцелуй в щеку от мамы и горячий тост на завтрак. У него радость жизни неиссякаемая и красочные мечты, которые должны сбыться обязательно, несмотря на все. Намджун общается чуть ли не с каждым в классе и радуется до боли в щеках хорошей оценке.
А у Мин Юнги поломанная улыбка, похожая больше на звериный оскал, и рваные джинсы. Ему уже целых десять лет, он хен, но не похож немного, правда, мечты уже поблекли и стерлись, и глаза уставшие тоже. В цвете воспринимать — сил нет, поэтому все серое-серое и пустое.
Но Намджун как свет для мотылька — притягивает наивностью своей и яркой улыбкой, поэтому Юнги прилипает намертво, рискует обжечься. Юнги за Намджуна держится всеми силами и даже не успевает заметить, как дружится с самым общительным мальчиком в школьном крыле.
И подписывает им обоим пожизненный приговор. Такой, чтобы друг за друга горой и с уроков сбегать вместе.
Скучные уроки эти, что поделать. Учителя говорят о своем чем-то, непонятном, политику обсуждают, как на других кораблях — обсуждают, поэтому не интересно, кому это надо вообще.
Лучше же в сто раз лежать на кровати, представляя солнце и целые поля цветов. Представляют, как жилось (на самом деле, а не как в книгах по истории пишут) на планете, каково было купаться в море и видеть не неоновый — настоящий — свет.
Не представляется иногда, но уроки все равно прогуливать интересно, увлекательно и адреналина, из-за того что легко поймают, навалом.
Юнги учит Намджуна курить и избегать детекторов дыма.
Хен из него так себе, но Намджун не жалуется.
У Юнги губы пекут из-за ужасной еды в столовой и часто попадающего на них табака по вечерам, и затылок чешется от внимательных взглядов военных, стоящих по всему периметру — детей охраняют, говорят. Юнги думает, что и сегодня их обойдет с легкостью, потому что правила эти пресловутые не уважает.
Система охраны тут дерьмовая, хоть и «высокие технологии», андроиды и все такое. Но андроидов можно перенастроить, а высокие технологии не высокие совсем. Даже непонятно, как корабль еще держится и не ломается (хотя может и ломается потихоньку, но говорить никто об этом не хочет, чтобы панику не создавать).
Юнги бы не паниковал, не метался бы по палубе — ему бы было совершенно плевать. Смысла существовать так жалко, не имея возможности даже расслабится — нет и не появится (Намджун не спасает тоже).
Коробку с сигаретами он находит случайно и прячет лучше, чтобы наверняка.
Выкуривает по одной в день на заброшенном складе, где камеры выведены из строя (полностью в мясо и непонятно, кто их так).
Юнги улыбается и глазами сверкает, потому что никто не замечает — настолько на себе сосредоточены.
А сам в Намджуне тонет безнадежно.
Хен из него так себе, все же.
Когда Намджуну пятнадцать, он впервые целуется.
С какой-то девочкой из класса, которая одевается по-богатому и вся из себя принцесса/королева/любите меня. И зачем — не знает. Или признавать не хочет.
Потому что тогда Юнги-хен психанул и обиделся страшно непонятно на что. А ему же тоже обидно и как бы, эй, ты чего, ну вернись. А Юнги фыркает и уходит — игнорирует.
Поэтому вот тебе месть, хен.
Девчонка целуется ужасно, противно и слюняво, с привкусом приторной помады — не так, как себе представлял уже давно. И не красивая она вообще — глаза слишком большие, как будто удивленные вечно, нос огромный и волосы жесткие, как солома.
Намджуну она не нравится. Первые ощущения не нравятся тоже, поэтому, когда слышит на фоне раздраженный хлопок двери из класса, отстраняется быстро и трет губы, отплевывается втихаря. Девчонка призывно ресницами длинными (искусственными) хлопает и ждет. Намджуну больше не надо. Он прощается вежливо, встает и идет за Юнги — точно знает, куда пошел.
На складе темно и пусто как всегда, только хен(хотя и он может за коробку или мебель сойти с легкостью). Юнги держит сигарету крепко в тонких пальцах и внимания не обращает, бесит нарочно.
Намджуну врезать хочется очень, что на чувства так плюет, но он же хен и хороший пример надо показывать (Юнги не показывает).
Намджун подходит бесшумно и опускается рядом, голову кладет на чужие бедра (как раньше) — извиняется. Юнги прощает сразу же, усмехается про себя и показывает, как надо. Наклоняется и в поцелуй увлекает — уверенный, теплый, п р и я т н ы й до дрожи.
Намджун думает, что может проваляться в темном, холодном складе вот так, головой на бедрах и мягкими губами на губах, щеках, лбу — вечно.
Юнги двадцать, и ему приходит повестка от военных — забирают в армию. Служить родине и оберегать космическое пространство от пиратов, говорят. Благородное дело, говорят.
Юнги считает — нахуй все, и напивается.
Где достает алкоголь — Намджун не знает, но присоединяется за компанию. Ему не жалко (хочется видеть Юнги всегда/вечно/как можно дольше).
А у Юнги звезды перед глазами и надежда, что до завтра он не доживет.
Он смеется хрипло, пьяно, затягиваясь последний раз и тушит окурок о металлическую стену:
-Теперь мы никто, Намджун, — и получает моральное удовольствие от этого. Целует тоже со вкусом алкоголя на губах, отчаянно, как будто в последний раз.
На следующий день Юнги забирают военные.
Намджун ждет исправно и надеется, что вернется, учится, высшую степень получает, награды зарабатывает.
Через три месяца родителям офицера приходит письмо о том, что их сын попал под вражеский обстрел, отделался серьезными повреждениями и впал в кому. С многочисленными извинениями и просьбой посетить госпиталь.
Намджун тогда бьет стену иступленно, комнату громит и первый раз в жизни плачет тихо, глотает слезы и сжимает кулаки в гневе и до боли в груди.
Но сделать ничего не может.
И понимает, что тот пьяный поцелуй и касание рук — было последним.
(Но поверить никогда не сможет).
Намджун дорвался до лаборатории быстро (по сравнению с остальными) — не зря учился на все это долго и нудно.
Намджун теперь ученый с неисполнимыми совсем надеждами и потрескавшейся грудной клеткой, почти сломанной, помятой.
Ничего, кроме воспоминаний и забытой на стуле футболкой (и складом с сигаретами где-то далеко), больше не осталось.
Ученые пытались, конечно. Напрасно, но с завидным упрямством продолжали — подопытный нужен был очень (науку надо развивать).
Намджун тоже и больше всех, потому что уже устал и надеяться хоть на что-то было необходимо.
Когда приходит оповещение из лаборатории, он чуть ли от счастья не прыгает.
Они смогли. Наконец-то. Пока не доказано, правда, но есть высокая вероятность.
Поэтому Намджун садится за записывающую аппаратуру и пытается не зарыдать в голос — дорвался, соскучился сильно, устал надеяться в пустую.
«Если ты читаешь это, ты в коме уже почти 10 лет, и сейчас мы пробуем новые технологии. Мы не знаем, на чем закончится сообщение в твоем сознании, но мы надеемся, что достучимся до тебя. Особенно я. Юнги, пожалуйста, очнись. Мы скучаем по тебе.»
Намджун все же рыдает и даже не пытается остановить слезы, закусывает ладонь до крови, чтобы не было так слышно всхлипы.
Врачи говорят, что безнадежно — Намджун воспринимать не хочет.
И записывает еще и ещё.
«Хэй, Юнги? Я надеюсь, что ты все-таки слышишь или читаешь, или что-нибудь там еще. Я просто хотел тебе сказать то, что не говорил никогда. Мин Юнги, я тебя люблю. Люблюлюблюлюблю. Когда встретил первый раз влюбился сразу же, и сейчас тоже постоянно, когда вижу. Так что пожалуйста, возвращайся. Я все еще тебя жду.»
«Юнги, это опять я. У нас все хорошо, но твои родители переживают и беспокоются. Как ты? Что ты чувствуешь? Мне без тебя плохо, Юнги. Очнись.»
Аппаратуру от Юнги отключают в среду.
В четверг некий сотрудник экспериментальной лаборатории по имени Ким Намджун увольняется со своей должности.
Через день в космосе военные находят безвольное тело. Личность опознать не могут.
