Сила

Машина ехала по гладкой широкой трассе ровно и плавно, город остался далеко позади, и над зеленой равниной медленно садилось солнце. Они направлялись строго на юго-восток - первое, что почувствовал Эрик, оказавшись вне пластиковых стен - это стороны света. Стремительный побег, ни слова объяснения от странной компании его спасителей (да и кто задает вопросы в такой ситуации?) - все это отвлекло Эрика, не дало ему понять, что произошло. Но теперь, сидя на заднем сидении широкого гулкого кадиллака, он наконец смог осознать до конца - его мир больше не ограничивали проклятые пластиковые стены. Десять лет. Правительство сделало все возможное, чтобы за это время ни единого кусочка металла не появлялось в зоне досягаемости Эрика. За десять лет - ни одного тактильного контакта, ни одного слова, ни одного письма, но все это не шло ни в какое сравнение с тем, что за эти десять лет Эрик не ощутил ни единого всплеска своей силы. Он был бессловесным - и беспомощным. Опасный зверь в зоопарке - самое страшное, и самое слабое существо на свете. И теперь все возвращалось. Эрик чувствовал, как в двигателе автомобиля вращаются поршни - его отец был механиком, и в детстве для Эрика не было ничего интересней, чем сидеть в мастерской и смотреть, как отец перебирает очередной мотор, и теперь Эрик ощущал движение разогретого металла, чувствовал его вибрацию, словно машина была живым существом. Его пальцы, отвыкшие от прохладного прикосновения металла, почти физически ощущали гладкий хромированный корпус. Он почти проводил ладонью по тонкому изгибу ручки, чтобы под его руками, под ласковыми касаниями металл запел. Эрик чувствовал, как стремительно вращаются серебристые диски, и знал, что, стоит ему захотеть, они замрут - или начнут вращаться в другую сторону. Он мог бы смять эту машину, как консервную банку, или поднять ее в воздух, увести в любом направлении, наплевав на остальных спутников. Но пока он весь был в ощущении возвращающейся силы. От машины Эрик метнулся вверх, медленно раздвигая пределы своего восприятия, границы магнитного поля. Над дорогой, перебегая от столба к столбу, гудели провода, едва слышно, как пчелиный рой в отдалении, но Эрик чувствовал, как в его тело входит ответный импульс, как, покалывая и искрясь, сила растекается по жилам, снова даря полное, безраздельное, упоительное ощущение контроля. Дальше - за пределы ровной трассы, выше гудящих, дрожащих от его касаний проводов, вперед, быстрее хода машины - искать, ощупывать, впускать в себя ослепительный поток ответного импульса, чтобы, поглотив, стремиться дальше, как изголодавшийся путник набрасывается на еду. Каждый день, просыпаясь в издевательски белоснежной камере, Эрик боялся, что лишился своих способностей навсегда. Он с куда большей легкостью отдал бы оба глаза, за единственную возможность точно узнать - его сила все еще в нем. Свернулась, уснула, но никуда не исчезла. Все было тщетно - он казался себе пустым и бесполезным, как яичная скорлупа. И теперь Эрик разворачивал кольца своих способностей, как огромная стальная змея, сломавшая эту скорлупу. Не очень высоко над землей пролетал самолет - видимо, неподалеку располагался аэропорт. Эрик ощутил вращение турбин, впустил в себя их жар, поймал кровавый солнечный блик гладким боком фюзеляжа, заставил самолет чуть накрениться - просто ради того, чтобы прочувствовать собственное усилие, убедиться - для него это все еще возможно. Тут же отпустил - и поймал всплеск паники авиагоризонта, бешеную конвульсию стрелок на бортовых приборах. Самолет выравнивался в воздухе. Дальше по равнине - вне зоны видимости, Эрик достиг своей границы - он заставлял дрожать стены грузовых контейнеров, когда вдруг ощущение контроля начало истончаться, рассыпаться, как слишком тонкая ткань или обгоревшая бумага. Эрика охватила паника - он помнил, что возможности его не безграничны, но эта внезапная потеря, это затухание силы было слишком знакомым, слишком страшным. Эрик снова вернулся в границы кадиллака - дернулся руль в руках Хэнка Маккоя, и тот послал Эрику раздраженный взгляд через зеркало заднего вида. Мотор все еще работал, диски вращались, а на гладких стенках корпуса увядал солнечный свет. Эрик устало прикрыл глаза. Слишком много событий для одного дня - особенно при том, что самым главным событием последних десяти лет был обед. Он ощущал на себе быстрые, раздраженные, тяжелые, как ядерная подлодка, взгляды Чарльза - тот явно ждал, что Эрик заговорит первым, и, вероятно, не понимал, что тот сейчас перестал быть существом из плоти и крови, оставшись одной только силой. - А, может, пиццу купим? А? Никто не хочет пиццы? Я вот хочу пиццу, могу сбегать, это мне запросто,- тараторил мальчишка на переднем сидении, закинувший ноги на приборную панель,- ты не голодный? - было непонятно, к кому он обращается, но никто его особо и не слушал. Ремень безопасности вжикнул, сам обернул тело мальчишки - тот даже не дернулся. Блестящая холодная пряжка вошла в паз, ремень затянулся. Мальчишка бросил обиженный взор назад, через плечо, но ничего не сказал. Эрик перехватил еще один взгляд Чарльза - на этот раз удивленный. Словно до сих пор Эрик не использовал свои силы ни для чего, кроме убийств и разрушений.