Границы разума (зарисовка)

«Если нападаешь на короля, тебе остаётся только убить его» Ральф Уолдо Эмерсон

Тусклый коридор был слабо освящён. Некоторые лампы вышли из строя, а другие продолжали то зажигаться, то гаснуть, оповещая меня о предстоящей угрозе. Я ничего не знал об этом мире, кроме того, что успел мельком прочитать на страницах газеты одного пожилого человека, но мне стало страшно. Я всё понял, ведь я видел взгляды всех этих незнакомых мне людей вокруг меня. Они все смотрели на меня испуганным взглядом, словно я мог их убить. А потом я услышал звук машины, блокирующей итак останавливающийся поезд, в котором я находился, свет погас, и началась паника. Люди кричали и толкались, было практически не развернуться. Не знаю как, но мне удалось выбраться, и я побежал. Я надеялся остаться незамеченным в этом беспорядке, но встретился взглядом именно с теми, кого так сильно боялся, но кого одновременно и ожидал увидеть. — Подними руки! — прозвучал холодный голос инспектора, и я повиновался, убирая руки за голову. Нобучика Гиноза навёл на меня свой Доминатор, и я услышал явный приговор: «Коэффициент преступности 698. Это превышает доступную норму. Цель — серьёзная угроза для общества. Доминатор автоматически переходит в режим ликвидации цели». — Извини, ничего личного, — но разве мог я так умереть? Умереть, так ничего и не поняв? Ведь я даже вспомнить ничего толком не мог. Ни то, кем я был, ни то, как здесь оказался. Совершенно ничего, так что ждать мгновенной реакции мне долго не пришлось, и я быстро побежал, спрыгнув с невысокого моста и завернув в высокое здание. Я знал, что они последуют за мной: такова их работа. Я бежал по тусклому коридору, отчётливо различая звуки их шагов, и отчаянно старался хоть что-то вспомнить, но память меня предательски подводила. Помнил я лишь своё имя — Акаши Сейджуро, так, кажется, меня звали. Я не знаю когда точно, но я всё же догадался разглядеть себя, свою одежду, было ли при мне оружие, и к своему удивлению обнаружил такой же Доминатор, болтающийся на моём поясе. Он явно был выключен или бы я уничтожил сам себя. Неужели я был одним из них? Но почему тогда они стараются меня ликвидировать? Какое преступление я совершил? Голова была тяжёлая и не хотела работать. Я, конечно, мог задать все эти вопросы преследователям, но этим бы я явно подписал себе смертный приговор. Я знал, что они знают, где я, отслеживая моё перемещение на мониторах. Думаю, что они сейчас разделяются, составляя стратегию, чтобы загнать меня в тупик. Мне же нужно будет время, чтобы удалить все датчики передачи, а затем спуститься на этажи, где нет камер наблюдения, одновременно запутав все следы. Ведь если я попаду под камеру, то цвет моего психопаспорта сразу же меня выдаст. Я вроде был спокойным, так почему цифры показателя преступности были настолько высокими? Неужели кто-то читал мои мысли? Но даже если и так, что они могли понять, если я и сам ничего не помнил? Я быстро спустился вниз на несколько этажей. Многие лампы на этих этажах вышли из строя, но это меня не останавливало. В кармане я отыскал тонкое лезвие ножа. Оно прекрасно подходило для осуществления задуманного, оставалось только проверить месторасположение датчика. И тут память мне помогла. Я вспомнил какой-то размытый кусок, где странная женщина в красном говорила мне именно про датчики отслеживания. Это было как раз то, что мне было нужно. Я быстро удалил датчик, а затем затаился в грузовом помещении. Инспекторы долго меня искали, но найти так и не смогли. Я удачно ушёл от преследования, хоть мне и было невыносимо страшно всё это время. Но что я сейчас буду делать? Куда я смогу направиться? Жить, как обычный гражданин, я уже не смогу. Хотя и искусственно созданная утопия этого мира меня всё больше и больше отталкивала, когда ко мне возвращались куски непонятных воспоминаний. Но как бы сильно я ни старался вспомнить, воспоминание о моём преступлении ко мне так и не вернулось. Думаю, что мои шаги нарушали ночную тишину, особенно, когда я ступал на небольшие лужи, оставленные недавним дождём. И отчего только этот мир казался мне настолько чужим? Был ли здесь хоть кто-то, к кому я мог обратиться за помощью? Мои ноги сами привели меня на железнодорожную станцию. Не знаю почему, но мне для чего-то было нужно посмотреть отсюда на город. — Я надеялась, что встречу вас здесь, — прозвучал сзади тихий женский голос, — но я не стану вас убивать. Вернитесь в бюро, пожалуйста. Я оглянулся. Сзади меня стояла хрупкая девушка даже без какого-либо оружия в руках. Как же жизнь иронична. — Не следуйте за мной, я бы хотел просто уйти, — ответил я, посмотрев в её огромные глаза, — Аканэ, — так, кажется, её звали. — Но… — она не знала, что следует добавить, а я потерял бдительность. Такое со мной крайне редко происходило, но, по несчастной случайности, сегодня был именно этот случай. Хотя, существуют ли случайности? Я не сразу понял, что в меня уже выстрелили, и даже не сразу увидел кто именно. Первое, что бросилось мне в глаза, был испуганный взгляд инспектора Цунэмори. Она словно закричала, но всё происходило так медленно, что я не сразу понял, что происходит, да и не сразу почувствовал боль, причинённую выстрелом моему телу. Как бы странно это не прозвучало сейчас, но перед смертью всё и правда замедляется, и ты видишь всю свою жизнь, словно запись на старом видеопроекторе. Я так и не смог вспомнить ни одного момента из моей жизни в этом мире, словно её до того и не существовало вовсе, зато, кажется, вспомнил последние моменты своей предыдущей. Мы все стояли на этой одинокой станции, правда, мир тогда казался более светлым и более красочным, хоть с неба и капали крупные капли дождя, и оно было затянуто тяжёлыми серыми облаками. Но почему? Неужели мне были дороги те люди, цвет волос которых странным образом создавал радугу? Но могло ли это быть простой случайностью? Я не мог разглядеть или вспомнить выражение их лиц, особенно глаз. Неужели это потому, что для меня это не имело тогда никакого значения? Но ведь если они мне были действительно дороги, то я не мог не обратить на это внимание? Может, я просто начинаю терять последнее сознание? Или же всё дело просто в том, что я уже мёртв? Хотя, если верить моим воспоминаниям, то мне помнится, что Тецуя смотрел на меня, но его взгляд я вспомнить не могу, а Шинтаро стоял позади него. Кажется, он клал руку ему на плечо. Но почему? А что делали Дайки и Рёта? Я не могу их вспомнить. А Ацуши? Что делал Ацуши? Кажется, я им сказал, что был рад, что они решили пойти против меня в открытую. «Ты меня достал» — это были слова Дайки? Или он сказал, что ему плевать на моё мнение? Не могу вспомнить. Мне с ним всегда было сложнее, чем с остальными. «Мы все будем наказаны, Акаши-кун» — что ты имел в виду, Тецуя? Ведь ты мне тогда это ответил, верно? Моя память меня начинает подводить, всё как во мраке. Я ничего не помню, хоть и стараюсь вспомнить. Наверное, они решили выступить против меня или даже устранить меня. Но вот за что? Для чего простым школьникам поступать так по отношению к другому школьнику? Неужели я действительно вершил их судьбы, раз они решились на такой отчаянный поступок? Ведь я умираю уже во второй раз, не так ли? И что же последует дальше? Будет ли эта смерть окончательной? И умер ли я на самом деле? Или я умираю только сейчас? Я совершенно не знал почему, но мне хотелось смеяться, ведь всё, что я делал до этого, теперь не имело совершенно никакого значения. Я больше не смогу продолжить писать историю, да и нужно ли мне это теперь? Думаю, что император мёртв. Возможно, ему уже давно было пора на покой. Но что же принесёт моя смерть всем вам, Тецуя? Не знаю отчего, но мне хочется верить, что это будет освобождение… Я почувствовал, как мои глаза наполнились тёплыми слезами, а на лице появилась непринуждённая улыбка. Впервые за всю мою жизнь я позволил себе заплакать, ведь я поверил в то, что моя смерть станет освобождением, по крайней мере, тех, кто мне действительно дорог. Моё же тело медленно начало принимать вид чего-то сильно разбухшего, эту массу сейчас даже человеком было затруднительно назвать, а затем оно разлетелось на мелкие куски, окрашивая пол и стены в тёмно-красный цвет. Вряд ли в оставшемся беспорядке кто-то смог бы опознать бывшего преступника или следователя Акаши Сейджуро, да и на чистку уйдёт какое-то время. Ведь этот новый мир должен быть утопией, в которую я никогда не смог бы поверить. По сути, мы все равны, по крайней мере, перед смертью. Все умирают одинаково. И нет разницы вершитель ты или подчинённый, умрёшь ты так же, как и все остальные.