Только песня не прощается с тобой.

Лунный свет озарял город с недосягаемой вышины. В эту тёплую июльскую ночь на улицах было многолюдно. Жители Парижа в такие ночи предпочитают дома не сидеть. В самых живописных местах, таких как парк Бельвиль и сад Тюильри было просто засилье парочек самого разного возраста. И их не пугали даже вездесущие туристы, которые вроде-бы приехали за романтикой, но сами слепили всех и каждого вспышками камер. В такую ночь попрание атмосферы любви, кажется немыслимым. Но всё же, в одном из многочисленных закоулков улицы Риволи, куда несмотря на оживлённость движения никто не заглядывал, вспыхнул яркий голубой свет. Можно было подумать что такая яркая вспышка неизбежно привлечёт внимание, но этого не произошло. Тут вспышка повторилась. И в тёплом воздухе стало нарастать гудение, как от трансформаторов, что подобным низким плачем возвещают о своей неисправности. И вдруг… Звук оборвался. Тишина. Казалось нечто набралось мощи и готово к решительным действиям. Ожидание не подвело бы наблюдателей, будь они хоть немного заинтересованы происходящим в теперь ярко освещённом переулке. Ярким светом газового огня светился диск, что возник у кирпичной стены, напрочь перерезая стоящий рядом блестящий мусорный бак. Этот диск переливался разной яркостью от голубого огня до слепящего белого пламени, а его поверхность колыхалась подобно воде в стакане от сильной тряски. И, вдруг,... из этого огня со сдавленными ругательствами выпрыгнул человек и со смаком впечатался в стену дома напротив. Ярко синий диск, словно приняв все пожелания молодого человека на свой счёт, оскорблённо распался на медленно тающие языки, уже не такого яркого пламени. Вновь звуки ночного города заполнили несчастный переулок. Стойкий запах озона медленно смешивался с ароматами большого города, а рослый человек с копной светло-русых волос, одетый в тяжёлое чёрное пальто поверх странного облегающего костюма, сделанного словно из многочисленных неровных полос, отлепился от стены. Его яркие жёлтые глаза внимательно осматривали место прибытия в поиске нежеланных свидетелей. Не найдя таковых он неспешно отряхнул длинные полы своего пальто от свежей городской пыли и, гордо выпрямившись, неспешно пошёл в сторону улицы. Стоило пришельцу выйти на оживлённый бульвар, как над его виском сверкнула серебром тонкая нить и из того конца её, что перевит волосами ровно напротив уха, донеслась чистая французская речь, с акцентом коренной парижанки возвестившая: - Лингвистическая модель полностью загружена. Параметры мира соответствуют запросу. Приступаю к мониторингу местной сети, в поисках ключевых маркеров. - Не стоит, – глубоким баритоном ответил парень. – Я и так вижу, что попали мы по адресу, – заметил он, проводив цепким взглядом тоненькую девичью фигурку, обтянутую в красный костюм в чёрный горошек, с гиканьем перепрыгнувшую через крышу дома напротив. Видение было мимолётным, но только не для него, привыкшего к гораздо более высоким скоростям. - Лучше подыщи мне приличное место для отдыха, – задумчиво проводив взглядом светловолосого парня в чёрном костюме, следующего по пятам за «его» леди, потребовал он. - Провожу поиск. Найдено двести сорок семь подходящих квартир. По каким признакам начать отсев? – Женский голос в наушнике был совершенно бесстрастным. - Сдаётся на долгий срок. Оплата сразу. В пределах пяти тысячных мегаметра…. Тьфу! – Аж запнулся он, но заминка заняла едва секунду, и снова парень целеустремлённой походкой движется в сторону станции метро Сан-паул. – Слышала? Уже заговариваюсь. - Да. Возможно акклиматизация к планетарным расстояниям займёт больше времени. – Безэмоциональный голос звучит, как раньше, хотя фраза подразумевает дружеское участие. Молодой парень в пальто лишь вздохнул. И в тысячный раз пообещал себе не включать эмоциональный модуль. Что произошло шесть лет назад он помнил превосходно. – Под запрошенные параметры подходят три квартиры: шестой дом по улице Мэтр-Альбер, шестьдесят седьмой по набережной Турнелль и в соседнем доме от булочной Дюпен-Чен. Места приведены по убывающему расстоянию. -Кхм. Значит никакого метро. Прогуляемся ножками. – И, взметнув полами, парень резко повернул направо (Как раз через мост будет набережная Ла Турнелль). - Кстати, Ава, какой нынче час? – Уже переходя набережную Селестен спросил он. - Местное время : Двадцать два часа, семь минут. Я уже отправила на электронную почту хозяевам квартир предложение об аренде и встрече завтра. - И где-же ты сняла мне кубрик на эту ночь? – Вопрос прозвучал с искренним интересом. (С местной валютой у пришельцев проблем вообще не было (не от её отсутствия. Прим.авт.), а главным было удобство и, если можно так выразится, подлётное время), - парню было любопытно. Что-же учудит его верная компаньонка на этот раз? - Отель «Мела Кольбер». Четыре звезды по местным стандартам. Один рубин по стандартам… - Бесстрастный тон дал сбой. На сухой статистике Аврора съела целую стаю диких псов, и могла перечислять сравнения графиков и диаграмм часами. Даже если дело касалось лишь комфорта её напарника. - Ава, мне это не интересно. – Твёрдо и по словам прервал её компаньон. – Меня интересует какое имя ты мне подобрала, и забронирован ли ку… номер. - Разумеется. Бронь уже оформлена и оплачена, месье Ренард Дюма. - Ну и за что на этот раз? – С грустью в голосе и тоской во взгляде вопрошал свеженаречённый Ренард. Страсть к именам, псевдонимам и прозвищам осталась с Авророй даже несмотря на вырванный с мясом эмоциональный модуль. Месье Дюма прекрасно знал как она обожает называть кого ни будь в строгом соответствии со своей машинной логикой и строгими вычислениями. - Ренард – это двойная анаграмма вашего истинного имени. А фамилию я вычислила… - Прошу, не надо. – Почти взмолился хозяин своевольного ИИ. - Принято. – Как показалось холодный голос похолодел ещё немного, но пришелец тут-же отверг все подозрения как несостоятельные. Серебряная горошина модулятора эмоций осталась гореть на погибающей в короне звезды станции в тысячах парсек и сотне миров отсюда. Спокойно и с наслаждением вдыхая тёплый воздух с тысячами запахов, что не идёт ни в какое сравнение с привычной стерильно-безвкусной атмосферой, месье Ренард Дюма углубился в тонкие улочки бульвара Сен-Жермен.