***
Накахара Чуя, покручивая тонкую ножку бокала с вином, оглядывал поверх прозрачной грани второй по популярности клуб Портовой мафии. Как всегда шумный, многоголосый, переполненный подростками: вчерашними школьниками и теми, кому удалось пройти контроль на входе, подделав удостоверение или накрасившись до неузнаваемости. Сотрудники на таких внимания не обращали, если попадут в беду — их проблемы. Как-то же надо приобретать суровый жизненный опыт. Исполнителю, если честно, компания «молодежи» претила: те были слишком болтливыми и пустоголовыми. Не то, чтобы в клубах можно отыскать интеллектуала, но… после дня, переполненного заботами теневой стороны мира, как-то не хотелось обсуждать сериал, про который даже не слышал. Однако жизнь преподносит сюрпризы, и Чуя в очередной раз убедился в собственном везении, ведь если бы он не послушал сегодня интуицию, поленился оторвать задницу от дивана и отправиться в клуб, никогда бы не встретил ЕЕ. ОНА была прекрасна словно рассвет. Чуя встречал много красивых женщин: напомаженных шлюх, продающих свои выгодные черты, куртизанок, умело балансирующих на грани соблазна и невинности, изысканных гейш, способных покорить одним взмахом ресниц. Не со всеми он спал, но отметить манеры, поведение или просто привлекательные нюансы успевал. Эта девушка была особенной. На фоне индиговых стен клуба, мечущихся теней она выделялась подобно жемчужине в объятиях дивана-раковины. Ангел, по какой-то неведомой ошибке попавший в пристанище разврата, пропитанной запахами пота и духов жары. Дуновение свежести, воплощение невинности. Если существовало физическое воплощение чистоты, то это определенно была она. Светлое платье с кружевами и рюшами по подолу и горловине напоминало скорее блузку, достигало только середины бедер, скрывая свободным кроем фигуру, но открывая восхитительно утонченные ноги с совершенно неповторимой линией лодыжки, косточкой щиколотки, охваченной ремешком туфельки на каблуке. Чуя не раз и не два проскользил взглядом по трогающим нутро линиям в объятиях черных плотных чулок, чтобы после вернуться к красивому овалу лица, где мерцали неуверенно самые глубокие на свете сиреневые глаза. Черные линии подводки оттеняли их так умело, что можно было взгляду приписывать некую долю прелестного лукавства, кокетства, скрытого за якобы ложной скромностью. Но Чуя шляпу готов был заложить, что девушка впервые очутилась в подобном месте, обстановка ей непривычна, тревожит и даже… пугает. Исполнитель сделал еще глоток, довольно облизнув губы. Особенная, выделяющаяся из всех. Хорошая девочка, таким не позволено ходить по клубам, но раз уж заглянула… Она внезапно поднялась, слегка покачиваясь на каблуках — непривычная, юная, свежая, как весна, случайно заглянувшая на огонек. Чуе, особенно после пары бокалов хорошего вина, было не чуждо ничто поэтическое и иносказательное. Этой девушке хотелось посвящать стихи, шептать на красивое ушко нежные глупости, чтобы оно очаровательно покраснело. Девушка свернула к лестнице на второй этаж вполне уверенно, хотя немного все же — сомневаясь. Как будто знала лишь в теории. Чуя помнил: помимо личных помещений начальства там имелись дамские комнаты, дабы гостьи клуба могли привести себя в порядок, не толкаясь в душном, тесном для большого количества посетителей туалете перед зеркалами. Пуфы, раковины, графины с ледяной водой — все, чтобы прелестницы могли блистать на сцене дальше. Разумеется, стоимость комфорта включена в цену пропусков. Ангел поднялась наверх, проявив внезапно кошачью грацию, не сгорбив ни на миг точеные плечики. Чуя не сомневался: половина клуба жаждет заглянуть под кружева юбки, которая, к несчастью, слишком плотно прильнула к чулкам. Вторая половина же уверенно хотела стянуть с шеи широкую ленточку, завязанную бантиком. Зубами. Она вернулась буквально через десять минут, слегка покрасневшая, еще больше взволнованная. Что же увидела там, в зеркальной глубине? Ангел села обратно за столик, скрестила ноги и, казалось, вздохнула с облегчением. Неуверенный и в то же время наполненный легким вызовом сиреневый взгляд пьянил не хуже вина, Чуе хотелось попробовать на вкус бледные губы, что то и дело облизывал острый язычок. Интересно, так ли нежны и шелковисты платиновые локоны на ощупь, как кажутся на вид? Ухоженная, красивая, домашняя… Она даже не подозревала, какой интерес возбудила в завсегдатаях клуба. Такую девочку хочется развратить. И Чуя собирался стать у нее первым.***
Платье, по сугубо личному мнению Ацуши, являлось чересчур коротким и открытым, воздух задувал под него, становилось непривычно… свежо. От каблуков болели ноги, жутко ныла спина, чесались подмышки и проклятая линия бикини, а коллеги в наушнике, помимо ценных указаний, ржали, практически не скрываясь. Никогда еще Ацуши не было столь страшно, пребывание в мафиозном клубе вгоняло в пучину отчаяния. — Теперь я могу уйти? — жалобно спросил он, прикрываясь бокалом с соком. — Не сметь, шкет! Завалишь нам всю миссию! — Еще десять минуточек, Ацуши, — пододвинул Куникиду-сана Дазай-сан, — иначе это будет выглядеть подозрительно, а нам твое прикрытие может еще пригодиться. От подобной перспективы Накаджима содрогнулся. Он уже успел пообещать себе мысленно, что никогда и ни за что в жизни не прикоснется к этим тряпкам. Даже если ему пригрозят Акутагавой. Который будет ржать вечность, если застукает тут своего противника. — Вам холодно? Лучше бы Ацуши сматывался вместе с похищенной девчонкой, через окно, потому что перед столиком, улыбаясь оскалом голодной пираньи, стоял один из тех, кто был внесен в список Куникиды-сана под короткой, но емкой характеристикой: «Никогда и ни за что! Беги, если жизнь дорога!» — Н-нет… благодарю… Мамочка, папочка, которых он никогда не знал… — Могу я присоединиться? — К-конечно… …глава приюта, которого он лучше бы не знал, Дазай-сан… — Вы впервые в нашем клубе? — Д-да… …Есано-сан, Куникида-сан, директор Фукудзава… Кто-нибудь, помогите! Потому что с ним за столиком, сияя голубыми глазами, чернея запоминающейся шляпой, сидел Накахара Чуя, гравитационный манипулятор и не последнее лицо в рядах мафии. — В таком случае, позволите угостить вас… — Ацу. — Ацу. Какое прекрасное имя. Так позволите угостить вас коктейлем? — Скажи: «Не вижу, кто это тут с пола спрашивает». — Не… Нет, спасибо, — Ацуши вовремя спохватился, пока в наушнике за место у микрофона боролись Дазай-сан с Куникидой-саном. — Мне уже пора… да, надо бежать. Извините… — Но вы же только недавно пришли! Неужели не понравилось? Сказать члену мафии, которой принадлежит клуб, что не понравилось данное заведение? Ацуши не был готов стать единомышленником Дазай-сана в суицидальных склонностях. — Понравилось, что вы, конечно, понравилось, просто… Улыбка мафиози стала шире и опаснее. — Вот и отлично, подождите меня здесь! — Что мне делать? — горячо зашептал в микрофон Ацуши, как только Накахара удалился в сторону барной стойки. — Лучше бы ты так страстно от Чуи отбивался, — хмыкнул Дазай-сан. — Да отшей ты его, — перехватила беседу Акико. — Неужели ни разу мужиков не отшивал? — Нет! В том-то и дело, что мне мужиков отшивать не приходилось! — Какие твои годы, — фыркнула в ответ медик. — Я верю в тебя, Ацуши-кун, — патетично провозгласил Дазай-сан. — Кто, если не ты? — И помни: ты — девушка! Одобрение и уверенность наставника безусловно грели, но лучше бы какой-то реальный план предложил! Ацуши попытался улыбнуться приближающемуся Чуе-сану, но выходила все время какая-то жалкая гримаса. — Прошу, для земного Ангела только лучшее. Жаль, у них нет моего любимого вина… Впрочем, я всегда храню дома бутылочку-другую… Хватка и скорость Накахары приводила в ужас.***
Ангел был безупречен буквально во всем: каждое слово, каждый жест пронизан искренностью настолько чистой, что окружающие казались Чуе грязными. Даже он сам со своими дурными ранневечерними помыслами. Нет, в самом деле, почему он не встречал эту девушку ранее? И как можно было решить ее просто соблазнить? Нет, Ацу заслуживает большего! Впрочем, она быстро прояснила ситуацию: сирота, только недавно прибыла в Йокогаму в поисках работы. И даже нашла подходящее место, где ее любили и ценили коллеги. На последних словах девушка чуть не заплакала, губки ее подрагивали весьма многозначительно. Прелестная, возвышенная и при этом такая земная. Хрупкое совершенство, воплощенная женственность. Чуе доставляло удовольствие целовать косточку на тонком запястье, вдыхая ненавязчивый аромат цветочных духов. Голова кружилась от вина, от музыки, и он чувствовал себя влюбившимся по уши. С первого взгляда, как в романах. Создание напротив исключительно, второго такого нигде не найдешь, природное совершенство линий, грация движений. Если бы еще так не стеснялась, не зажималась. Накахаре доставило бы удовольствие покружить ее в медленном танце на зависть всем присутствующим. Несмотря на современность обстановки, настроение было по-дурацки старинным и романтичным. Чуя даже подумал, что, если девушка не сбежит сразу, узнав о его работе, у них будут прелестные дети. Ацу… Кроткое, славное имя, как она сама. Чуе хотелось быть во всем первым: в ухаживании, в комплиментах, в поцелуях. И это пока что удавалось — милая Ацу призналась, что мужчины никогда еще за ней не ухаживали. Он вновь поцеловал запястье, смотря, как пунцовеют щеки, как еще один слой румянца накладывается на предыдущее смущение. Интересно, способна ли она покраснеть еще больше?***
Никогда еще Ацуши не чувствовал себя так… неуютно. З-за ним ухаживает Накахара Чуя-сан! Перестать заикаться не получалось даже в мыслях. Было страшно и немножечко… обидно. Видимо, в коктейль было добавлено спиртное, потому что Ацуши вдруг стало жаль себя. На него никогда не обращали внимания, но стоило побрить подмышки, надеть парик и линзы, как тут же практически с небес свалился шикарный мужчина, готовый вести под венец. Целый вечер Ацуши убеждал себя в том, что он девушка. Он бесконечно повторял мысленно на все лады: «Я девушка, я девушка, я девушка», — и, по-видимому, сам в это поверил. Потому что было ну реально обидно. Ацу мало от него отличалась: локоны того же оттенка, глаза всего лишь чуточку более сиреневые, правда черты лица замаскировали — мама родная не узнала бы. Но в общем… Макияж, платье — и Ацуши сказали больше ласковых и добрых слов, чем за всю предыдущую жизнь. Хотелось расслабиться и получить удовольствие, согласиться на все, что Чуя-сан попросит… Алкогольная дымка на затуманенном сознании улетела в миг, когда коленки коснулась горячая ладонь. Ацуши пришел в ужас, когда вспомнил, ЧТО скрывается под платьем, протрезвел в мгновение ока. — Эм… Чуя-сан, мне нужно отойти… ненадолго… В дамскую комнату… — Конечно-конечно, но возвращайся, мой Ангел. Да черта с два! Что бы он еще раз… — Да, Чуя-сан. По ступенькам Ацуши практически взлетел, «бдительная» охрана еще не обнаружила пропажу важной пленницы, а потому можно было воспользоваться той же пожарной лестницей. В каблуках, балансируя на скользких, шатких прутьях, Ацуши чувствовал себя самоубийцей и сумасшедшим одновременно. Ветер заглядывал под юбку, охлаждал все, что горело там после депиляции, и здорово прогонял алкоголь из частей тела повыше. Зачем вообще там понадобилась депиляция?! Ах, да, для достоверности! Наличие члена при этом явно не учитывалось. И нет у него зоны бикини! — Все, хватит! Раньше Ацуши помыслить не мог говорить со старшими коллегами вот так: дерзко, прямо, даже грубо, — но теперь, видя их нахальные, веселые лица, не мог подобрать другой интонации. — С меня достаточно! — он сорвал парик с головы. — Больше никогда и ни за что! — Конечно-конечно, Ацу-тян, — Дазай-сан подошел, обнял буйного, красного подчиненного, только что пробежавшего половину города босиком, по крышам, с туфлями в руках, погладил по голове, как маленького. — Как скажешь. Но парик убрал аккуратно, в отдельный пакетик. Ацуши, которого впервые в жизни гладили, пусть даже с издевкой, не заострил на этом внимания. Сидящий на подоконнике Нацуме-сенсей посчитал, что зря.***
— Мя-а-ау, — Нацуме-сенсей, лежащий в пятне солнечного света, зевнул во всю пасть и вцепился когтями, чтобы не свалиться с места от хохота. В прошлый раз подобное оживление агентства вокруг его почти-кошачьего собрата закончилось весьма весело. Хотя и травматично для детской психики. — Ацуши-кун, ты же знаешь, что стал незаменимым членом нашего агенства? Накаджима поднял голову от документов и круглыми глазами уставился на подошедшего директора. Фукудзава-доно прятал руки в рукавах и вроде бы… слегка смущался. Любопытные лица за его спиной не добавляли уверенности. Если бы с этой фразой подошел Дазай-сан, Ацуши сто процентов заподозрил бы неладное, но если подошел директор… Пиши пропало, выпрыгивай в окно и плыви в другую страну, потому что здесь тебя все равно достанут. — Так вот… кхм… ты же знаешь, что мы заключили перемирие с Портовой мафией? — Да, директор. — Поэтому на следующее задание ты идешь с напарником от босса Огая. Акутагава? И что в этом странного? — Вам нужно проверить одно место, но светиться особо тебе нельзя, поэтому будешь работать под прикрытием. И директор достал из-за спины знакомый блондинистый парик. Сказав самое трудное, он просветлел лицом и вернул былую уверенность. — Сопровождать тебя будет бывший напарник Дазая. Дазай-сан, как чертик из табакерки, выскочил из-за спины директора, помахал забинтованной рукой. — Специально для твоей безопасности попросил помочь Чую-куна. Он так искал милую Ацу-тян. И до сих пор ищет. Ты счастлив? Не-пе-ре-да-ва-е-мо. Ацуши ощутил, как кровь отливает от лица, а на место сбежавшего тем временем директора пришла Есано-сан с улыбкой и знакомой уже косметичкой. — Ну, что, идем готовиться, Ацуши-кун? Не должен был ты за три месяца успеть зарасти… — Но я же мужчина! — Заткнись, шкет! — посоветовал Куникида. — И помни: на сегодняшний вечер ты — девушка!