Черлидерша

      Ненавижу отчима! Мать знакома с ним всего год, а уже успела затащить его в ЗАГС. Или я просто чего-то не знаю? Мой (как я ненавижу это слово!) биологический отец несколько лет назад погиб от передозировки наркотиками. Да, не повезло с родственниками. Отчима я стал называть отцом всего через пару месяцев после их свадьбы. Она была простенькой и со вкусом. По крайней мере, так говорят в таких случаях. Вообще, с отцом отношения у нас были нормальные, как и во всех семьях. Я не устраивал скандалы, просто принял, что у них, возможно, уже был роман до смерти отца. Тогда я впервые подумал, что отец не случайно погиб, но эти мысли не были подкреплены аргументами. Отчим, ныне отец, был довольно известным музыкантом, родом из прекрасного города Парижа. Он не пытался навязываться, понравиться, он просто сказал, что до смерти любит мою мать и «какой-то ребёнок не сможет помешать их любви». Мне уже тогда было всё равно на них.       После смерти биологического отца мне пришлось лечиться от депрессии. Это были самые ужасные моменты в моей жизни. Глотком свежего воздуха стала Тереза, блондинка с задорными хвостиками. С ней мы редко виделись и ещё реже — гуляли по городу. Лишь недавно я узнал, что они с её отцом, с которым я познакомился неделю назад, скрываются от полиции. Знать причину их преследования я не хотел, возможно, потому что боялся разочароваться в них.       Тереза была необычной, чуток сумасшедшей, но в то же время разумной девчонкой. Она начитанна, если ей необходимо, обаятельна и совсем немного капризна. Внешностью, я подозреваю, она пошла в мать, которую сбила машина, когда ей было пять. Отец Терезы пытался выяснить, кто мог поступить так с его супругой. Он сутками напролёт искал любую зацепку, лишь изредка отвлекаясь на дочь. Спустя десять лет девочке тоже пришлось лечиться от депрессии. На этой почве мы с ней, кстати, и познакомились. Я подозреваю, что отец подруги всё-таки нашёл убийцу и расплатился с ним по-своему, а Тереза обо всём знала, но это лишь подозрения. Если они правдивы, то девушка всё равно мне ничего не говорила. Виделись мы с ней обычно по ночам. И никакой романтики! Мы были просто друзьями, так считал я, и так считала она.       Совсем недавно я познакомился с её отцом. Он оказался очень дружелюбным и милым человеком. (насколько милым может быть убийца) Он пригласил меня на чаепитие. Помниться, в тот вечер я всё время думал, что в кружку мне подмешали яду, причём самого страшного и опасного, я шарахался от любого звука. Тереза весь вечер хохотала над моими дрожащими руками и озадаченным и напуганным лицом. От этих воспоминаний я поежился. Бр-р-р…       Сегодня подруга сообщила, что они улетают в Париж. У них не было другого выхода. Побег в Париж — единственная надежда на спасение. Почему в Париж? Не знаю… Но это в любом случае лучше, чем какая-нибудь там Африка! Постойте, Африка — это континент… Ну, да и ладно! Я поговорил с отчимом, попросил его о просьбе переехать в город влюблённых. Одними из важных аргументов были «это же твой родной город!» и «maman будет счастлива жить в любовной атмосфере Парижа!». Естественно ни слова о подруге и её отце-преступнике, убегающих в этот же город. Отчим сказал, что подумает. Обычно, он не отказывает, не говорит твёрдого «нет», а просто сообщает, что подумает об этом, а на самом деле тут же выбросит этот разговор из головы. Я взбесился…       Впервые за время нашего знакомства я поругался с отцом и позволил себе припомнить все его косяки, о которых мать не в курсе, и ушёл, громко хлопнув дверью, как в какой-нибудь мелодраме. Кажется, что я даже кричал что-то про то, что улечу в Париж и без них! О Боже, как я опозорился… Но результата добился. Уже на следующий день родители пытались завершить главу о жизни в России и начать новую о жизни во Франции. Я же просто поделился радостной новостью с Терезой. Она ужасно обрадовалась. Мы оба понимали, что если я не полечу в Париж, ей будет одиноко там. Хоть её отец и будет пытаться скрасить ей будни, но он пропустил довольно большой отрезок в её жизни и догонять это уже слишком поздно.       «Париж — прекрасный город,» — так твердят все люди, побывавшие в столице Франции. Для меня это был просто очередной городок на карте мира. Видеться с Терезой и её отцом мы могли лишь в безлюдных местах: правоохранительные органы России узнали, что они покинули страну. Этим местом мы выбрали парк. Он находился неподалёку от коллежа, в котором мне придётся обучатся, и был безлюдным, особенно по вечерам и ночам.       Идея учится в коллеже меня абсолютно не воодушевила. Благо я смог отвоевать один выходной у родителей «на экскурсию по Парижу», поэтому пошёл в учреждение лишь на следующий день. В первый же день обучения я увидел её. Она что-то весело обсуждала с соседкой по парте. После наши взгляды пересеклись. Она сразу разбудила во мне неподдельный интерес. Её тёмные волосы, её глаза цвета спокойного моря, бледная кожа — всё это вместе создавало образ богини. Я видел, что вызвал у неё интерес к своей персоне, и это не могло не радовать. Весь урок я просидел, наблюдая за ней и пропуская мимо ушей тему урока. Она вела себя замкнуто, не знаю от моего взгляда или, может, она постоянно себя так ведёт. Я не рисковал подходить к ней в первый же день: её гиперактивная подружка постоянно пыталась что-то получить от меня. При том она надвигалась с таким страшным видом, словно была на охоте, а в роли жертвы выступал именно я. Весь день я провёл в бегах от этой шатенки.       Спустя несколько дней обучения я узнал, что её подругу зовут Алья Сезер, и она просто хотела попросить автограф моего отца. Впрочем, она его получила. Также я узнал, что лучше сторонкой обходить мою одноклассницу Хлою Буржуа. Но что было важнее, я узнал её имя. Маринетт. Маринетт Дюпэн-Чэн. Мы довольно неплохо сдружились. Но, как я выяснил, она была влюблена в Адриана Агреста. Удивительно, как он до сих пор не заметил этого, или этот парень просто притворяется?       Алья рассказала мне о героях Парижа. ЛедиБаг и Кот Нуар. Ну, если посмотреть на их костюмы, то ответ на вопрос о странных прозвищах больше не нужен. За пару дней я пересмотрел весь Леди-Блог, собрал кучу информации. Если бы я знал, как скоро эта информация пригодится мне! Мы с Терезой продолжали встречаться в парке. И тот день не стал исключением… Я ждал свою подругу, когда меня окликнул её голос. Что она делала так поздно в парке? Почему одна возвращалась домой? Неужели ей не страшно?       Мы с ней разговорились, и я проводил её до дома, где мы распрощались. Я отправился обратно в парк. Тереза уже успела прийти на место встречи. Она заметила, что я опоздал. Я признался, что встретил одноклассницу, а после вспомнил, что до этого именно она задерживалась, о чём я ей тут же и напомнил. В этот же день (или правильнее сказать «ночь»?) моя подруга решила показать их укрытие в Париже. Я был удивлён и довольно долго не мог понять причину: мы договорились ограничиться ночными встречами. Их укрытие было похоже на логово злодеев из фильмов Marvel или DC, или же русских преступников, на которых они были похоже гораздо больше. (это если не являлись ими на самом деле) Мистер (или как принято во Франции, и Париже в частности, месье) сидел за столом и аристократически попивал чай, на секунду отвлекаясь от него после нашего прихода.       Он пил чай постоянно. Ну, по крайней мере, при мне. Мужчина пил его шесть раз за день, не меньше! Столик, за которым он проводил своё время был заставлен всевозможными угощениями. Сам месье (надо привыкать! я теперь всё-таки в Париже) оправдывал эту зависимость от чая другой зависимостью. Он так и говорил: «Я одержим английской традицией пить чай!» И если бы всё ограничилось известным на весь мир «five-o'clock»! Так нет! Он тщательно изучил культуру английского чаепития. Чай для пробуждения в шесть-семь утра, после, в восемь, за первым завтраком чай с молоком, чай в полдень с различными закусками, tea brea или небольшой перерыв на чай, вышеупомянутый чай в пять часов и, наконец, «высокий чай» с закусками, атмосферой уюта и тепла и разговорами о том, как прошёл день. Об этом мне поведала Тереза. После её красочного рассказа я ещё долго не мог смотреть на то, как Мистер пьёт чай.       Он предложил нам «чашечку чая, от которого нельзя отказаться!» Я знал английские традиции лишь поверхностно, поэтому не мог даже предположить, что меня ожидает. Но это был простой разговор о том, как прошёл день, об учёбе, о погоде, о пользе смены «декораций» и прочей неважной ерунде. После разговор незаметно пошёл о героях Парижа.       — Ты ведь знаешь о них, так ведь? — поинтересовался Мистер, отодвигая свою чашку чая, показывая таким образом, что чашка опустела. Тереза, тоже как и я, увидевшая это, закатила глаза, но поднялась и наполнила её горячим напитком.       — Да, мне рассказывали знакомые из коллежа.       — Так вот, нам нужны их талисманы.       — Но зачем они вам?       — В них огромнейшая сила! — он произнёс это таким тоном, будто говорит маленькому ребёнку, что если он тыкнет пальцами в розетку, мультики не покажут.       — Ладно. Пускай так. Но зачем я вам?       — Нам нужен человек, который может без риска идти на контакт с людьми, — вставила свою реплику подруга.       Я мог лишь улыбнуться. Азарт от происходящего уже тогда зародился во мне. Мне рассказали много нового о героях и их талисманах. Также мне рассказали, что от мне требуется.       Вскоре, на тренировке, случился скандал. Адриан растянул мышцу. Хлоя свалила всё на меня, но, клянусь, я ни при делах! Но мне никто не поверил: при падении Агреста я пробегал мимо, а рядом никого из однокомандников не оказалось. Мне не поверила даже она. Это больно ударило по мне… Я был уверен, что хоть она решит разобраться во всем основательно! Происходящее после я не помню. Сознание вернулось ко мне, лишь когда всё закончилось. Передо мной ЛедиБаг приглашала на свидание Кота. А мне говорили, что она к нему безразлична… В любом случае это был мой шанс. И я не мог его упустить. Я последовал за супер-героиней. Она забежала в раздевалку. И я увидел то, о чём не мог даже предположить. Увиденное шокировало меня. Как? Почему именно она? Почему не кто-нибудь другой? Как она могла оказаться ей? Как?! Она оказалась ЛедиБаг. Несколько дней ушло на осваивание этого факта.       Тереза и Мистер уже знали об этом. В тот день я, шокированный, с распахнутыми глазами, бледным лицом и трясущимися пальцами на руках, завалился к ним в убежище. Тереза удивлённо и, кажется, оценивающе посмотрела на меня. Мистер не обратил на меня никакого внимания. Он вновь пил чай. Только после того, как его дочь испуганно спросила о моём самочувствии, он соизволил посмотреть на меня. Кажется, в будущем он пожалел о сделанном глотке мятного чая. Глаза его мгновенно расширились, лицо исказилось, словно увидело привидение, а чашка с успокаивающим напитком в его руках начала заметно подрагивать.       Я рассказал им о случившемся. Они долго не могли понять мою реакцию… Я был напуган и огорчен, а должен был радоваться и светиться от счастья, что именно я узнал тайну века. Но они всё равно напоили меня мятным, успокаивающим чаем. Кажется, я тогда понял, почему Мистер постоянно пьёт чай. Так гораздо легче смотреть на вещи. Мята успокаивает, а сам напиток греет горло и разгоняет кровь по организму. Мы обсудили наши дальнейшие действия. Нужно было добыть номер телефона Дюпэн-Чэн. Чтобы осложнить им поиски было решено спрашивать его у разных людей. Для этого Тереза даже решила выйти из тени.       Вскоре у нас был номер телефона девушки. Дальше мы действовали по плану. Строго по плану. Давать волю эмоциям — вот ошибка большинства злодеев. Месть. Боль. Азарт. Чувство превосходства. Не важно что. Оно будет мешать. В бое нужно это отключить, иначе появятся проблемы. Но злодеями я нас не считал. Скорее преступники, сумасшедшие, но не злодеи. Злодеями движат чувства, преступниками — разум. Вот и всё разница. На первое сражение я выходил в одиночку. Мистер оставался в тени, изучая информацию и оценивая наши шансы, строил план. Тереза помогала связывать и прятать подростков. К сожалению, первый бой не был за нами. ЛедиБаг и Кот Нуар. Они взяли первенство. Вопрос смогут ли они удержать его? Первую битву мы не старались их одолеть. Мы должны были просто посмотреть, на что они способны. Ничего боле. И с этим мы справились.       В следующий раз мы собирали информацию об их действиях в критических ситуациях. С этим мы справились. Но мы могли забрать эти талисманы ещё тогда! Почему Мистер велел вернуться?! (а сделал это именно он: Тереза сама была не довольна этим указанием, но после смирилась с этим) Почему он не мог поставить точку прямо сейчас?! Что за игры?       Мы вернулись в укрытие. Вновь отступаем. Иногда мне кажется, что я на войне. Отступления, нападения, тактика боя, сам бой, проигравший отступает, выигравший чувствует короткое облегчение и эйфорию от чувства собственного достоинства. Но сегодня мы проиграли. Ни о какой эйфории не может идти и речи. Зачем нужно было отступать? Я мог снять эти серьги прямо сегодня! В обиде я плюхнулся на диван, отвернувшись в сторону. Прятать своё разочарование от этих людей не имело смысла. За всё время они стали дороже семьи, но некоторые их поступки вызывали недопонимание и раздражение. Например, этот.       — Зачем нужно было отступать?! — недовольно спрашиваю, казалось, пустоту. Обычно подобные вопросы оставались без ответа.       — У нас есть план. И чем реже мы будем отступать от него, тем лучше для нас, верно, отец? — в этот раз соизволила прояснить ситуацию Тереза.       Её отец важно и задумчиво кивнул, угукнув. Сделал он этот скорее по инерции и, наверняка, даже не расслышал вопроса, поскольку Мистер тут же сделал медленный глоток из чашки с чаем, оставляя чашку в руках на уровне подбородка, и продолжил буравить затуманенным взглядом камин, расположившийся прямо напротив стола, за которым мужчина пьёт чай.       — Мы могли взять талисманы! Какой, к чёрту, план?! Он бы даже не пригодился!       — Нам нужно узнать о талисманах как можно больше! Нельзя действовать опрометчиво!       — Почему ты постоянно печёшься о мелочах?! Если бы мы взяли талисманы, то эта история закончилась бы сегодня!       — А ты хочешь, чтобы она закончилась?.. — как-то отчаянно спросила она, видимо, набираясь сил для новой тирады.       — Я хочу побыстрее перейти к жизни обычного подростка. И хочу поскорее забрать эти чёртовы талисманы.       — У нас есть план! И спешка может только навредить!       Мистер вздрогнул, удивлённо посмотрел на нас, хлопая глазами, отставил чашку на стол, протёр глаза, будто только что проснулся после долгого сна. Думаю, ему стоило неимоверных сил удержаться от потягиваний, иначе бы моя подруга просто поняла, что он всё прослушал, и начался бы новый скандал, а этого не хотел никто. Мужчина продолжал смотреть на наши пререкания, пытаясь, вроде бы безуспешно, вникнуть в их суть.       — Хватит вам! — наконец вмешался он и тут же разразился в страшном кашле.       Он, кашель, начался совсем недавно, но с каждым днём набирал обороты. Терезу это до жути пугало. Она ещё помнила ту боль после потери матери. Она помнила слёзы и отчаянье отца. Мистер, как выяснилось спустя месяц нашего с ним знакомства, не может ходить. Причины я не узнавал: не хотел жалеть его, потому что понимал, что это просто уничтожит его. Жалость он принимал лишь от своей дочери и то говорил, что это не жалость, а забота и любовь. Тогда, когда он рассказал мне о своём недуге, я понял, что теперь он считает меня за собственного сына. И я узнал многое о нём, но ещё больше оставалось для меня загадкой. Мистер не признавал инвалидных кресел, хотя одно у него было. Его он использовал лишь при перелёте, и то примерно неделя ушла на то, чтобы уговорить его посидеть в нём несколько часов! Так он вечно сидел в своём кресле возле камина. Реже Мистер использовал специальное устройство, название которого я постоянно забываю. Это устройство позволяло ему ходить. Но нагрузка на организм утомляла, поэтому мужчину чаще можно было встретить сидящем в кресле, нежели прогуливающимся по комнате с помощью чудо-техники. Он чаще передвигался при помощи Терезы, которая была только рада помочь отцу.       — Собачитесь как парочка! — мы с Терезой удивлённо уставились на Мистера. Он был примером порядочного человека (насколько мог после мести за жену), а тут вдруг «собачитесь»! Мельком глянув на подругу, заметил яркий румянец на её щеках, Мистер, видимо, понял, что сказал что-то лишнее, поэтому тут же принял решение ухудшить ситуацию, — Ладно… Я, пожалуй, пойду просмотрю материал, который вы собрали, — Тереза собиралась помочь ему, но он поднял руку, останавливая её, и для уверенности произнёс, — Сиди! Я сам схожу… Лучше разберитесь, что у вас тут происходит.       Он закрепил устройство на своих ногах и поясе и аккуратно покинул комнату, предварительно забирая флешку с материалом. Мистер передвигался медленно, боясь повредить дорогое устройство. Чашка давно остывшего чая осталась на столе среди вазочек с конфетами и печеньем, тарелками с нарезанным хлебом и баночками джема и варенья. Мужчина уходит в свой кабинет, где его уже ждёт ненавистное кресло для инвалидов. После щелчка закрывающейся двери в комнате наступает давящая тишина, продолжать спор после того, как тебя присмирили, глупо и неудобно.       — Что он имел в виду? — первым прерываю неуютное для обоих молчанье.       — Спроси у него. Чего ты ко мне докапываешься? — она отвернулась, показывая, что обиделась. Ну, вот… Теперь я чувствую себя виноватым.       — Ну, он тебе говорил… Значит, ты должна хоть что-то знать.       Тереза что-то пробормотала о Мистере, но что я не разобрал. На просьбу повторить, но погромче, она ответила отказом. Чувство вины заполняло меня с каждым мгновением всё больше. Я аккуратно подошёл к девушке. Она стояла ко мне спиной, но, я уверен, заметила моё приближение, но виду не подала. Я аккуратно, боясь отказа, обнял её со спины. Тереза напряглась и сжалась. Тихонько покачиваюсь из стороны в сторону, чувствуя, что моя подруга расслабляется. Она повернулась ко мне лицом и обняла в ответ. Повинуясь какому-то секундному порыву целую девушку в макушку. Такие объятья не были чем-то новым или необычным. Чем-то новым стало тепло, заполнившее всё нутро за несколько секунд объятий. Новым стало желание поцеловать девушку не только в макушку, но и в щёчку, в губы. Сильнее прижимаю Терезу к себе, закрывая глаза и вдыхая запах её шелковистых блондинистых волос.       — Кажется, я люблю тебя… — шепчу куда-то в висок, сильнее сжимая её в объятьях, боясь непонятно чего.       Слова вырвались быстрее, чем я сам успел прикусить язык. Мы продолжали тихонько покачиваться, я — ожидая приговора, Тереза — задумавшись о чём-то. Тишина обволакивала, успокаивала, ложилась на плечи приятной прохладой.       — Кажется, это взаимно…