Виверровый кот, или Искусство соблазнения. Пособие для чайников

На часах было полтретьего ночи. Я сидел за компом и экстренно ваял свой диплом. Время-то поджимало, сдача через две недели, а у меня и конь не валялся. Рядом на пуфе нагло дрых мой Девайс — виверровый кот. Эта огромная зверюга в такую жару спал денно и нощно, просыпаясь только для еды. Что интересно, его мне подкинули котёнком, принесли в коробке прямо под дверь, и наше знакомство началось в шесть утра. Я тогда был сильно не в духе, что меня разбудили громким мяуканьем, т. к. сам вернулся только два часа назад после отмечания успешно сданной сессии. Потому просто затащил коробку домой, налил в блюдце молока и отрезал шмат сыра, и снова завалился спать. Меня разбудили ближе к обеду маленькие лапки, безбоязненно шагающие по мне. Я открыл глаза и посмотрел на своего нового жильца. Он был всего с ладошку размером, с огромными, чуть ли не на полморды, зелёными глазами, с мягкой шерсткой пятнистого окраса, чем весьма напоминал леопарда. А чуть позже пришёл мой старинный друг детства, работающий сисадмином, и, увидев котёнка, спросил: — А что это за новый девайс у тебя? Так котёнок и стал Девайсом. И сейчас я ему отчаянно завидовал. — Хорошо быть котом! — я решил, что на сегодня хватит и выключил комп. — Ешь, спи и всё. И я бы так пожил. *** Классно я выспался! Ощущения были странные: будто кто-то грыз мой хвост, если бы он у меня был. Я скосил глаза вбок. Там сидела какая-то мелкая тварюга, по-другому и не скажешь, похожая на нашего тасманийского дьявола, только в чешуе. И грызла пятнистый хвост. О! Хвост нашёлся. Только почему мне-то больно? Я проследил глазами за пресловутой конечностью. Она плавно перетекала в широкую спину, две задних лапы лежали спокойно, двинулся взглядом дальше, но застрял на плечах, все-таки, не удобно рассматривать самого себя. Черт побери! Я вскочил на лапы. На четыре лапы! И хвост оказался моим! А я сам — неким представителем семейства кошачьих. Го-о-споди божечки, кто-нибудь, родите меня обратно-о-о!    — Чего трепыхаешься, кошёлка? — послышалось тут же за спиной.   Чего-чего? Ошарашенно фыркнув, я закинул голову назад, пытаясь обозначить причину столь странного и ничем не обоснованного обращения, а, между тем, мои новые конечности, все четыре, так плавненько разъехались в разные стороны. Выдав из довольно не маленькой пасти истошный взвизг, наблюдающая за моим фееричным пробуждением чешуекрылая (да-да, она ещё и с крыльями!) тварька снова страстно накинулась на мой виляющий хвост, заставив меня мысленно взвыть от острой боли и послать к чертям весь мир. Вот за что-о-о мне всё это?   Гадина, так ее и раз эдак! Прижав хвост к земле, я затих. Удавлю, чупакабру грёбанную! И я, резко дернувшись, схватил мелкую чешуистую живность поперек тела, перекусив махом хребет. Позвоночник глухо хрупнул на моих зубах, а я облизнулся, почувствовав кровь. М-м-м. А чё, вкусненько. Там и пообедать можно. Только вот разберусь с одной наглой особой, что шифруется за моей спиной.   И я, рыкнув, с разворота прыгнул на стоящего там человека в темно-сером, почти антрацитовом, плаще.    Все получилось само собой. Хвост дернулся, ловя равновесие, сильные задние лапы оттолкнулись от земли, подкинув поджарое тело в воздух, миг — и я стою на груди лежащего наглеца, имевшего неосторожность обозвать меня «кошёлкой» и смотрю в его глаза.   Хм-м. Ну ничё так. Для человека пойдет. Конечно, со мной не  сравнится, ни великолепной пятнистой шерсти, ни зеленущих глаз, ни длинного хвоста… но что еще взять с человека? Пахнет вкусно вроде. Или это я просто голодный?   На тёмном, в сумеречном мраке, лице, кажется, отразилась мимолётная тень усмешки. Забавляешься, сволочь? Ну-ну, посмотрим ещё!    Презрительно сморщив носик, я плутовато облизнулся и удобненько уселся на груди незнакомца, с важным видом принявшись прилизывать свою золотистую шёрстку, усеянную чёрными колечками леопардовых пятен. Ну а что? В любой ситуации я должен быть неотразим. И если уж приходится быть котом, я буду неотразимым котом.   Покончив с причёсыванием, я вновь обратил внимание на свою живую подстилку. А, собственно, живая ли она? За всё это время человечишка не сделал ни единого движения. И будто не дышал даже. А может, не устоял перед моей красотой и испустил дух с досады? Он-то наверняка пострашнее будет.   Так-с. Надо как-то возвращать к жизни эту бледную немочь: когда он падал, капюшон слетел с головы, и я мог наблюдать  внешность моего человека.    Я снова потоптался по его груди. Не ал-лё. Чё делать-то? Я и будучи человеком, не знал-то, как оказывать первую помощь. А уж котом… и подавно. И я его лизнул. Вполне, между прочим, естественно. Для кота. Мой мягкий, но слегка шершавый, язык широко прошелся по щеке коматозного человека, чувствуя, как тот буквально оживает. О да! Не стоит благодарности.    Я расслабился. А потому человечишка, что-то там взревев, что есть силы столкнул меня с себя и вскочил на ноги, гневно сверкая своими глазами-вишнями. А я шмякнулся на твердую землю, больно ударив переднюю лапу и прищемив мой и без того многострадальный пожёванный хвост.   У-у-у!!! Вот же ж собака сутулая! Я для чего облизывался? Чтоб вот так все пропало всуе? И, встав на четыре лапы, слегка прихрамывая на переднюю, я двинулся на этот лысый мешок с костями.   Тот, ожив на глазах, выпрямился во весь рост, вытянув ко мне одну руку. Ой, ну прям красавец писаный! Растрепавшиеся тёмно-каштановые волосы, резко контрастирующие с мертвенно бледным овалом лица, прищуренные яркие вишнёвые глаза, прямой неширокий нос, сильно выделялись едва приоткрытые губы, а на левой щеке зияла длинная царапина. А в руке что? Палка? Светится? Вообще круто. Мечтал в детстве о такой. Зачем — уже не помню, но мечтал.   Между тем, человек двинулся навстречу, на ходу размахивая своей светящейся палкой и что-то нечленораздельное бормоча себе под нос. Невольно поджав всё ещё ноющий хвост, я зарычал в ответ, аккуратно пятясь задним ходом и морщив розовый нос. Сволочь неблагодарная! Валялся бы себе сейчас… хотя нет. Я бы съел его! Между прочим, он просто потрясающе пахнет. Да-а-а.   Так нет… а что же теперь?  Бормотания сумасшедшего человечка постепенно перерастали в завывания. Остановите землю, или куда я тут попал, я сойду! Мои нежные уши этого не выдержат! Пока он ещё бормотал себе под нос ахинею — нормальный же голос был, чуть хрипловатый. А щас? Это что за наказание?! Боги и демоны этого мира, за что-о-о? В монотонном речитативе проскальзывали визгливые нотки, как, если бы рэпняк читал подросток с неоформившимся голосом. Не выдержав сей изощренной пытки, я сел на пушистую попу, свернул хвост кольцом и зажал уши передними лапами. Чуть полегчало. Но не до конца. Настырный мучитель поднажал, и хриплые ноты заменились на жуткий скрежущий дисбаланс, пробиваясь в мой мозг и вгрызаясь в него острыми молоточками.   Буду убивать. И я приготовился к атаке.  Напружинив сильные лапы, резко зажмурился на мгновение и сорвался с места. Только вот внезапной атаки не вышло. Уже в самом прыжке подушечки пальцев обожгло острой болью, и я, неуклюже повернувшись, больно шмякнулся на спину. Нечестно! Колдун чёртов!  Судя по всему, последняя мысль не удержалась в моей голове, отчаянно вырвавшись наружу. Стоп, погодите. Так я и говорить могу? Человечишка вдруг опустил свою палку, прекратив похоронную арию и медленно подходя ко мне. Что это? Мой шанс?  Напрягшись всем телом, я замер на месте, подпуская врага всё ближе. Ближе, ближе… да, именно сейчас!  Усевшись рядом, он склонился надо мной совсем низко, протянул руку, дотронувшись кончиками пальцев до шёрстки на моей щеке… что ж творится? Внезапно накатила тяжёлая усталость. Кажется, последний раз я так уставал только после сессии…  *** Я вешу три тонны. Я чуть приподнял голову. А нет. Четыре. Что этот грёбанный ведьмак сотворил со мной? Расчленил, что ли? Не могу шевельнуть ни рукой, ни ногой. Тьфу ты, чёрт, ни лапой, ни хвостом. И пить хочется, аж невмоготу.   Лю-юди-и! Спаси-ите кто-нибудь почти вымирающий вид говорящего кота-а-а!  Тело, будто дроблёное, отказывалось воспринимать сигналы, посылаемые моим мозгом, и лежало мёртвым мешком с картошкой.  И где я? Был вроде на весёленькой полянке, солнышко светило, травка зеленела и всё такое. Я судорожно вдохнул воздух. Ноздри тут же забил запах моего человека. Куда он додумался меня притащить-то?   Скосив глаза, я попытался разведать обстановку. Та-а-ак-с. Что мы имеем. Судя по тем обрывкам, что были доступны моему взору, я в личной спальне означенного колдуна. Или кем он тут является. Надо выяснить. И как звать.   Стоп. А меня как звать? В прошлой жизни был Максимилианом. А в этой? С одной стороны, к своему имени я привык. С другой — вдруг тут такие имена не приняты? Да уж. Дилемма.  Ещё вопросы. Кой чёрт я ему понадобился? Вдруг он надругаться хочет над бедненьким несчастненьким мной? Снимет шкурку и постелет её у камина. И будет холодными вечерами завывать на ней противным голоском своим? Шёрстка-то у меня мя-ягонькая, приятная на ощупь, тёплая и красивая. А ну как польстится на неё, а я и лапой не шевельну в ответку?  — Очнулся? Я прижал уши. Чё орёшь-то, болван! И так голова на колокол больше похожа, так ещё и этот… подкрадывается сзади, как… кошак в засаде, чтоб ему…  — Да, — хрипло вырвалось из моей пасти.  Он обошел кровать, на которой, оказывается, я лежал, и присел на корточки, чтобы видеть моё лицо. Или морду?  — Ты кто?  — Ты кто?  Мы уставилась друг другу в глаза. У человека, несмотря на то, что он не был котом, глаза были красивые. И в их глубине виднелись вишнёвые всполохи. Хм-м… затягивающий взгляд. Демонический. Если не признается, как зовут, буду звать Бесом.   Так мы и играли в гляделки, ожидая, кто сдастся первым.   Конечно же, человечишка. Человечишкам моргать надо. А я могу пялиться сколько влезет. Бе-бе-бе. Мог бы, показал язык.  Эм-м-м… а почему бы и нет? И я, придав морде лица снисходительный вид, вывалил свой язычок.   Человек дёрнулся и, не удержавшись на корточках, завалился на задницу, смешно вскинув руками. Вот чесслово, мог бы — заржал, а так просто протяжно рыкнул, имитируя смех. Ну а чё? Человечек-то попался презабавный. Местами.  — Я некромант. А ты?  От оно как. Это он разберёт щас меня на составляющие и будет варить из моего сердца в черном котле зелье, бормоча очередную абракадабру и устраивая вокруг пляски с бубнами? Ну нет. Я на такое не согласен. Мне моё сердце как бы и самому пригодится. Желательно, целым и невредимым. Я, может, к нему душой прикипел. И ещё, к остальн…  Я сбился с мысли, заметив, что чёртов некромант ржет во весь рот, закинув голову и уперевшись ладонями об пол по бокам. Больной некромант? Избави местный пантеон меня от такой чести! Что смешного-то я сказал?  Эм-м-м… сказал? Я что, вслух это рассуждал? Ну-у, про сердце. По-моему, я покраснел, что было заметно даже сквозь шерсть. Неловко-то как вышло…  Неловко, да и обидно тоже.  — Э-э, ржать хорош, хреномант чёртов, — со злостью вспыхнул я, чуть покачнувшись и пытаясь принять обычное положение, то бишь на четыре лапы. – Чё я тут делаю вапще, скажи на милость? Чё тебе надо, а? — с трудом тело начинало обретать самостоятельность.  Некромант, пытаясь натянуть серьезную мину, кривился и так и эдак, и, не выдержав, расхохотался в голос.   Скотина! Ведь надо мной же ржёт!  — Попить дай, живодёр доморощенный!  Некромант кивнул и, подняв руку, крутанул пальцами, сказав пару слов следом. И… на меня вылилась бочка воды. Холодной! Что за… ф-фак…  Я выдал тираду в духе лучших слесарей и грузчиков всех времён, народов и миров разом, то есть, банально обложил гада матом. Хватая пастью воздух, я пытался встать или хотя бы отползти из скопившейся подо мной лужи воды. Но лапы постоянно разъезжались, что вызывало ухмылку на морде хреноманта, которая, в свою очередь, будила во мне грязные желания… ой-ёй. Тёмные и грязные желания. Я просто горел в их пламени, чувствуя, как они заполняют каждую клеточку моего промокшего насквозь, вплоть до костей, тела. Ощущая, что еще одна ма-аленькая капелька — и всё, моему ангельскому терпению придет конец. Да и некроманту, в принципе, тоже, когда эти самые жгучие желания — убить и сожрать — вырвутся наружу.   Набрав в легкие воздуха побольше, я приготовился сказать, что думаю, этому мучителю котов, но гадский человечек меня опередил. Он резко поднялся на длинные ноги, и, сквозь зубы процедив извинение, так, что я сразу и не понял, что это было, подхватил меня на руки и вышел из комнаты.  Ну силё-ён, однако! Как бы, я ж не домашний котик, чтоб меня вот так вольготно хапали, кто хочет. Но хреномант, даже и не пикнув, прошествовал со мной на руках в соседнюю комнату. В ней наличествовал камин, горящий причем. Кстати, место перед ним было занято шкурой неизвестного мне животного, увидев которую, я украдкой вздохнул, втайне надеясь, что крокодилу, ой, то есть некроманту, она здесь нравится: серого цвета, с дымчатым налетом и почти белыми кончиками длинных волосинок, она была очень красива, так, что я пожалел бедное животное, которое её носило при жизни. Ну, как есть живодёр!   Он, с лёгкостью наклонившись, сложил меня на эту самую шкуру и снова приподнял руку, опять щёлкнув пальцами и сказав два слова. Я, наученный горьким опытом, накрыл лапами голову, чтоб, если что, не попало в глаза, уши и рот.   Но, к моему безмерному удивлению, меня окутал тёплый воздух. Пробираясь между мокрыми прядями шерсти, он вбирал в себя влагу, отчего становилось легко и хорошо: тяжёлая набрякшая шерсть не раздражала, наоборот, я чувствовал себя очень комфортно. Муркнув от удовольствия, я повернулся на другой бок, чтоб некромантский ветерок посушил и его. Ну, а чего теряться-то?   Окончательно разомлев, я катался с боку на бок, играя лапами с собственным хвостом, урча, словно объелся втихаря сливок, и, тарахтя как трактор, я выгибался дугой на мягкой шкуре неизвестного мне зверя и тянулся в длину, пытаясь словить кончик хвоста. И да, потерявшись в ощущениях, я пропустил момент, кода ко мне присоединились руки некроманта. Мне было хорошо-о-о: он поглаживал местечко за ушком и незащищённое пузико, почёсывал подбородок и приминал шёрстку на боках. Поняв, что он меня гладит, я вытянулся струной и затих. Видать, хреномант тоже это понял и — снова глаза в глаза, он даже так и не донес руку до моего загривка.   Я зарычал, обнажая вершковые клыки.  — Понял, не рычи: ничего не было, — и некромант поднял обе руки вверх. — Нам бы поговорить, а?  Ишь, простой какой, как карандаш прям, поговорить ему. А мне б вот поесть не помешает! Вот что за люди в этом мире? Ни накормить, ни баньку истопить, ни сказку рассказать… хотя… подобие баньки было — избави боже от такой!  В желудке заурчало. Чтоб тебе стыдно было, невежда!  — Оу. Котя кушать хочет, – и, поиграв бровями, эта некромантская зараза удалилась из комнаты, надеюсь, за едой для  меня.  К-как он меня назвал? Котя? Котя?! Вот же ж, свалился Бес на мою голову! В общем, этот день так и закончился ничем: пригревшись на шкуре у камина, я уснул, притомлённый вихрем обрушившихся на меня событий, так и не дождавшись еды. — Ки-и-ис…  Я с трудом разлепил тяжёлые веки, раздражённо вильнув мохнатой кисточкой хвоста. Ну что опять-то, ну? — Поспать дай, — сердито буркнул в ответ и отвернулся, но тут же резко отскочил в сторону, перевернувшись меховым шариком с одного бока на другой и невольно оскалившись, потому как эти наглые длинные пальцы вредного человека совершенно беспардонно взъерошили шерсть на моём загривке. Не люблю так. Терпеть не могу! — Не рычи, фамильярчик дорогой, — выдавил из себя некромант, снова силясь и потряхиваясь на месте, прижав тыльную сторону правой ладони к подрагивающим губам. Достал ржать уже, шут гороховый! Так, придержите лошадок малёк. Чё-чё он там вякнул? Как это понимать? — Братец Чебурашка из мелового периода, ты с какого КВН вылез? — взъерошив золотистую шерсть, я смотрел на него вполне себе серьёзно.  У некроса отвисла челюсть. Ого! Да у него клыки! Красавчег! И я, совершенно  непосредственно запустил лапу ему в рот, чтоб придержать его и внимательнейшим образом рассмотреть. Утышка! Вверху не так хорошо видно, а вот внизу — зачётные зубки! И я оскалился, чтоб обозначить свою территорию. Мои больше! Верхняя губа приподнялась, в горле зарождалось глухое рычание… и тут я заметил взгляд некроманта. В нем читалась паника, граничащая со страхом. Вишнёвое пламя залегло на дно глаз, выпячивая наружу совершенно иные эмоции, которые тот безуспешно пытался подавить.  Что не так? А. Ну да. Чего это я разошелся. Мы ж не территорию делим. Я захлопнул пасть и скромно потупил глазки. Ну, сорри, чё. Дя, я скромняфка, уж какой есть. Я нежненько лапкой закрыл его ротик —, а то муха залетит. И к его лягушкам в голове, судя по его поведению, прибавятся ещё и насекомые.    — Как тебя звать-то, наказание моё?  — Террариум! — и он с гордостью посмотрел на меня.  — Очень приятно, — я величественно наклонил голову, — а меня Мак… ф… пф-ф…  К-к-как? Террариум?! Я подавился словами, и, хватая воздух открытой пастью, сел на пушистую попу, пялясь на него во все два глаза. А потом… взорвался смехом, гогоча, аки коник. Это было впервые в истории – кот, ржущий как конь. Серьёзно? Террариум? Я вытирал лапой набегающие в уголках глаз слёзки и заново начинал угарать. Держитеменясемеро-о-о!!! Террариум! Мне тут же представился парень с необъятным пузом, где плескалась различная морская живность.   — Что смешного я сказал?  — Террариум! Угх… Пф-ф… — внятного слова я вымолвить не мог, постоянно заходясь в смехе.   Я всё ещё тихо похихикивал, переживая, что смех перерастет в икоту (а икающие коты вообще есть?), как вдруг ощутил, что меня сверху придавило тело, между прочим, сильное, гибкое и жилистое.   Я распахнул глаза.  Шерсть натянулась, сжатая мелкими мягкими комками в цепких пальцах, по коже прокатилась волна боли, шея начинала ныть.  — Стой-стой-стой. Тер, полегче, а? — вот чё он так. Сам ржёт, почти каждые пять минут, а мне нельзя?  — О чём ты, кис? — мои уши дёрнулись, опалённые горячим дыханием, а хватка на мимолётное мгновение стала сильнее.   Человек мягко прошёлся ладонями по моей спине, заставив её выгнуться под лёгким напором, и совершенно неожиданно схватил вильнувший хвост. Ох, нет… нельзя хвост! Протяжно рыкнув, я зажмурился от мгновенно накатывающих невообразимых ощущений. Всё смешалось воедино: непонятный страх, лёгкое наслаждение, плавная приятная тяга и… возбуждение? Что-что?! Безусловно, от моего человека не ускользнуло ничто.   — Ки-и-ис… тебе ведь нравится? — победно усмехнувшись, тот продолжил небрежно заигрывать с мохнатым хвостом, ловко перебирая кончиками пальцев от кисточки до основания и наоборот. Мерзавец. — Теперь ты мой.  Резко тряхнув головой, я выдернул свою собственность из наглых конечностей, смотря на некроса с толикой возмущения. Совсем стыд потерял? Хотя… имел ли он его вапще — вот это вопрос.  — Фамильяр ты мой, — словно нехотя добавил парень, бросив скучающий взгляд куда-то в сторону. Н-да. Будто мне это чем-то помогло. Если б я хотя бы знал значение сия определения, то, конечно, может быть, и помогло бы. — Эм-м… это как? — Это так. Исполняешь все мои желания. Абсолютно все. — А жирно не будет, парниша? — у меня аж в зобу дыхание спёрло от такой наглости! Какой он, к чертям собачьим, Террариум?! Он Бес самый натуральный! Блин, в тридцать третьем поколении! — Никаких желаний, усёк? И вапще. Я есть хочу. И поплавать. Только чтоб водичка тёплая была. Я не люблю холодную. — Разрешите исполнять, о фамильяр моих очей? Чётападазрительна. В чём подвох? Но я величественно, не теряя достоинства, кивнул. Еда! Меня покормят! И я помоюсь, а то вся шкура чешется. Может, вчерашняя чешуистая тварюшка меня чем-нибудь заразила? Блохами, к примеру. Тут водятся блохи? Я замер, не иначе как прислушиваясь к собственному телу и намереваясь услышать топот маленьких ножек. Вроде, никто по мне не бегал, но поплаваю я всё равно с удовольствием. Вот много ли нужно человеку для счастья? И пусть я был котом, но и мне хватало такой вот маленькой радости. Меж тем, из глубины дома послышался голос моего человека: — Ки-ис! Ко мне! Еда! Офигел, паршивец? Я ему ж не охотничья собака! Грызануть бы его за пятку, скотиняку такую! Знал бы! Ну, никакого уважения к фамильярам! Но на голос пошел. Есть-то хочется, однако. Какой тут рацион, интересно? Может, м-м-м… печенюхи шоколадные? Или оладушки? Я б от мороженки не отказался… или курочка запечённая, по-французски, с корочкой сырной… так, пребывая в мечтах о прекрасном, я автоматически шёл на его запах, и в итоге оказался в просторно кухне-столовой. В углу, у окна, стоял высокий стол из тёмного дерева, не иначе как из дуба. Рядом расположились три стула. Я с места вспрыгнул на первый попавшийся. Так-так, что тут у нас? Мои глаза медленно, но верно приобретали квадратную форму. Это он серьёзно? Мстит, гад? Сволочь патлатая, да чтоб ему на триста лет вперёд икалось! Как он мог? И главное — за что? Я ку-у-ушать хочу-у-у, нормальную еду, между прочим, а не это! На глиняной тарелке лежал шмат сырого мяса. С-ы-р-о-г-о. Да-да, у вас не глюки. Он не помещался весь в тарелку, и его край свисал на стол, куда натекла небольшая лужица крови. Я брезгливо все это обсматривал. Хреномант, по ходу, совсем полюса попутал — потому как сам собирался откушать неким запеченным пирогом, с м-м-м… — я втянул носом — какой-то сладкой начинкой, судя по запаху. — Эй! К тебе там пришли! — и я ткнул лапой предполагаемо туда, где находилась дверь. — Я ничего не слышал. — Н-да. Старость-то не радость. Стучали, говорю. Иди, проверь, — и я лапой повернул к себе тарелку с мясцом, чтоб кровь стекала в его сторону. Ну не эстетично, что уж теперь… Тер сощурил глаза, но послушно встал и направился на выход. Ага, давай, шевели батонами. То-олько он за порог, как я —  хоп! — и схарчил пирог. Ом-ном-ном, вку-усненько! Да мой человек — талант. Надо ещё попросить его испечь такое чудо. Самому-то несподручно. Чтоб он особо не обижался, я придвинул к нему тарелку с мясом. Свисающий кусок прочертил красную полосу через весть стол. Кушай, не обляпайся, дорогой мой человек! И довольный и сытый, я направился в комнату, где проснулся. Я почти дошёл, почти, но… на пороге меня настиг истошный крик. Чё орать-то, как будто тебя ограбили? Всего-то… пирог какой-то. Я сыто облизнулся, и… на меня налетел чёрный вихрь. Злой, как сто чертей. — Ах ты, поганая драная кошка! Боже! А хреномант-то страшен в гневе! Я в первый раз видел, как глаза мечут молнии — в буквальном, заметьте, смысле! Маленькие синие молнии разбегались в стороны от его глаз, издавая легкое пощелкивание. Взмах руки — и я обездвижен, и не понадобилось вчерашней палки. — Ну, держись, гадёныш мохнатый! — и он подхватил меня на руки. Чё-та страхово, я вапще выживу? Куда он волочёт любимого меня? Я ещё и сказать-то ничего не могу — всё парализовало. — Поплавать, говоришь, хочешь? Будет тебе плавание, будет-будет. Как-то он не комильфо говорит это своё «будет-будет». Прям как в кино: будет-будет, шашлык из тебя будет! — Хорошее озерцо, как раз для таких драных кошаков, как ты. Он быстрым шагом обходил дом, углубляясь в прилегающий лес. Я висел кулем на руках. Наконец, мы дошли до озера. Красивое. Овальной формы и зеленовато-розового цвета. Он размахнулся и… не-е-ет! Я же шевелиться не могу! И зашвырнул меня на глубину. Уши тот час же залило водой, я чувствовал бурление потоков, горячих, кстати, как на заказ, вокруг моего тела. Я пытался отталкивать от воды и лапами и хвостом… хвостом? Где мой хвост? Верните, сволочи, я к нему душой прикипел и телом привык! Быстрые и сильные взмахи руками — и вот я ощущаю дно. Медленно выпрямился и пошел к берегу, глядя на квадратеющие глаза некроса. — К-к-киса? Это ты? Я, я. Кто ж еще. Озерцо-то волшебное оказалось: зашёл котом, вышел — человеком. Эге-ге-е-ей! Я снова человек! Правда, без грамма одежды на теле, но… это уж вопрос пятый. — Что, не понравилась киса? — зло прошипел я в ответ, разведя дрожащие руки в стороны, без тени стеснения показывая себя во всей красе. Пусть полюбуется вот, что он сделал со мной, Чебурашка КВН-нная.  Длинные рыжие волосы мои свалялись в мокрую мочалку, прилипнув к груди и шее и больно покалывая кожу, по всему телу била паническая дрожь. Ухмыляется. Сволочь. А я ещё должен и желания его исполнять! Да с какой такой радости, позвольте узнать? Подобных издевательств и на родной земле хватало. И без всяких хреномантов. И палок светящихся. И пирогов… вкусных, сладких… соблазнительных… ну не виноват же я, что голоден был! Оступившись на скользком камне, я не удержал равновесия и под пристально наблюдающим взглядом тирана-некроманта снова плюхнулся в воду, вскрикнув от острой боли в лодыжке. Вечно мне везёт! Неловко как-то… перевернувшись в воде, я посмотрел на стоящего на берегу человека. За всё это время тот не сделал ни малейшего движения. Окаменел, что ли? Впрочем, это даже к лучшему. Превратившись обратно в кота, я-таки смогу его съесть. Предварительно поперчив и поджарив на открытом огне. М-м-м… потрясающе. Вкуснятина ведь. Готовлю я первоклассно, пусть не сомневается. Будет скушан по всем правилам. Эх, мечты-мечты… По ходу, калеченная лодыжка начала опухать. Я, превозмогая боль, попытался подняться. Да точно, аж три раза. Злые слезы чуть не брызнули из глаз. Только не плакать. Не при этом. Он не увидит моей слабости. И я запрокинул голову, как делал в детстве, что слезинки вкатились обратно.  Между тем, за всеми манипуляциями, я не заметил, как человек подошел ко мне. Остатки совести выбрались наружу и дожрали его душонку? Кто где сдох-то без разрешения?  Тер протянул мне руку: — Держись.  Чё-та я ему не верю. Вот нигде не верю. Потому как глазки его масляно поблескивали, когда он взглядом окатывал мое тело, да так, что в прохладной воде становилось тепло. Идет он лесом со своей помощью. И я гордо покачал головой.  — Вот же болван! Вставай давай! Нельзя в этой воде долго находиться! — и некромант, нагнувшись, подхватил меня под мышки и поставил на ноги. Боль прошила всё тело, огненной волной пройдясь от лодыжки вдоль позвоночника, шибанула в голову и срикошетила в обратку, возвращаясь к своему источнику. Блять! Демоны всех миров!! Да что я такой невезучий! И сломанной куклой начал падать, готовясь плюхнуться в воду и стопудово свернуть себе, если не шею, то что-нибудь не менее жизненно важное. Но сильные руки удержали меня от эпического падения. Некрос, с абсолютно серьезным лицом, то есть, даже без своей выбешивающей ухмылочки, взял меня на руки, жинтельмен фигов, и потащил на берег.  Эт чё щас было-то? Порыв благородства души? Меня, тем временем, уложили на мягкую травку, аккуратно, причем, стараясь не задеть больную ногу. Тер, осторожно ощупав ее, покачал головой и принялся что-то нашептывать: опять бормочет свою тарабарщину. Я б посмеялся, не будь мне так хреново. Он завывал все громче и громче, перейдя под конец на ультразвук, не иначе, и… ка-а-ак дернул меня за лодыжку, придерживая ногу второй рукой. Теперь взвыл я. С-с-у-ука!! Слезы не удержались и хлынули из глаз. Лучше б поцеловал, хоть какой-то утешительный приз. Костоправ, по ошибке названный некромантом, облизнулся. Что, еду дают? М-м-м, и я хочу. Но этот… редиска нехорошая… так смотрел на меня, что меня посетила мысль, что еда здесь как раз я и есть. Чё он хочет-то от меня? М? А Тер медленно приближался ко мне, внимательно вглядываясь в мои глаза. О! Искорки проснулись вишневые.  — Поцеловать, говоришь? Что я говорю? Да я сижу, то бишь, лежу, молчу и не отсвечиваю! Хм-м-м… или не молчу? А этот кошак недоделанный уже подобрался к моему лицу и облапил его, зафиксировав, не иначе чтоб я не отдёрнулся. И не убежал. Ну да. Бег с препятствиями — как раз для меня. Он медленно наклонялся к моим губам. Еще ближе. И еще. Тело напряглось, ожидая… чего? Кончики пальцев закололо, как от мурашек. Он навис надо мной, и я слышал его хриплое дыхание, которое он прогонял сквозь зубы. Волнуется, что ль? — Лодыжка! — крикнул я, когда между нами осталось сантиметров десять. Он непонимающе скосил глаза. — Говорю, болит лодыжка, вот ее и целуй! Он замер. Неужели послушает? А некрос, плавно, как в замедленной съёмке, стал опускаться вдоль моего тела, слегка задевая его в особо выдающихся местах, собой, заставляя меня вздрагивать и напрягаться от неизвестности. Дыхание участилось. Зажмурив глаза, я шикнул от боли, почувствовав на опухшей конечности лёгкое прикосновение. Ч-что? Неужели правда… или шуточка очередная? Между тем ощущения всё усиливались. Вконец обнаглевший некрос лёгким движением подхватил мою ногу, задрав её вверх, и… наблюдал за моей реакцией, постепенно пробираясь всё ближе к бедру, прокладывая дорожку мелких поцелуев. Боль моментально отступила на второй план, вскоре и испарившись вовсе. Ещё бы! Эта сволочь беспричинно смеялась, то и дело касаясь моей кожи, в самых разных местах, юркими пальцами и горячим языком. Дразнится? Презренно фыркнув, я издал что-то наподобие короткого рыка. Отвлёкшись от своего любопытного занятия, мой человек с победоносной ухмылочкой склонился надо мной, крепко сжав в своих кулачищах мои несчастные запястья. Мягкие губы настойчиво прижались к моим, и я с бешеным, почти животным напором ответил на поцелуй, но, тут же высвободив руки, оттолкнул героя-любовника, распахнув изумрудные глаза. Зашипел, невольно оскалившись. Видимо, мои кошачьи повадки прочно въелись в подсознание. — Руки! Он поднял обе руки вверх, обернув их ладошками ко мне. — Мыл? — спросил я тише. Некрос аж чуть не задохнулся. — Говорю, руки не распускай, а то буду царапаться, — и я, к своему собственному удивлению, выпустив коготь, процарапал его предплечье. Острый, как бритва, он легко вспорол кожу, оставляя за собой ранку, набухающую капельками крови. Ч-чё-ё-ёрт-чёрт-чёрт! Я же не хотел, правда! Я и не думал его царапать вообще, то есть, думал, но не думал, что поцарапаю именно так, до крови. Я и, не иначе как в силу своей кошачьей привычке все тащить в рот, дотянулся до него и, высунув язык, лизнул царапину. Вку-усненькая кровушка. Мря-яу! Сладенько! Лизь-лизь, лизь, мя-яу, лизь..хрясь! Хряп! Ом-ном-ой-ёй-ёй… увлекся, сорри. Я, вскинув глаза, взглянул на некроса. Ну, вдруг, он совершенно случайно не заметил, что я его жрать собрался… может же такое быть? Как оказалось, не может. Тер злобно смотрел на меня, приподняв левую бровь. — Ну, прости, увлёкся… — покаялся я, скромненько опустив взгляд. Потому что чистосердечное признание смягчает вину. О! Вон еще капелька крови осталась! И я, послюнявив пальчик, принялся оттирать уже успевшую свернуться красную составляющую нашего организма. Всё, почти как и было. Некромант же наблюдал за всем с убийственным спокойствием. — Закончил? Я резко кивнул, потому как вопрос прозвучал прямо мне в ухо. — Моя очередь теперь, — и этот мучитель принялся раскладывать меня на травушке. Ага-ага. Он вытягивал мои руки-ноги в стороны, укладывая их на земле. Да я звезда, ёпта! Щас ещё пальцы растопырю, буду ваще снежинка! — Т-ш-ш… не двигайся, лежи так. Угу? Ну-у… если уж просят, да еще вежливо. Ладно, уболтал, красноречивый, полежу. — А зачем? — Сейчас всё будет, — хм-м-м. Многообещающе. Да что будет? Меня съедят? Тер ухмыльнулся. – Ну, до съедения, думаю, дело не дойдет, но вот облиза-а-ать… — и этот чёртов некрос мурлыкнул по-кошачьи. Э-эй, это мои слова! И я опять, что ли, вслух ляпнул? Надо прекращать это дело, однозначо. И он приступил к облизыванию меня. Начал с многострадальной лодыжки. Которая, кстати говоря, благодаря его наговоренной абракадабре, почти не болела. Пососал пальчики на ногах, вызывая толпы мигрирующих в броуновском движении мурашек. Помассировал ступни, вызывая у меня приглушённые стоны. Да пофиг на его сволочной характер: если он печёт вкусные пироги и умеет делать массаж ног… он почти мой герой! А потом перешел на икры. Сильными пальцами он разминал мышцы, вызывая боль пополам с удовольствием: хотелось одновременно и лежать так же, и поджать под себя ноги. Я остался лежать. Вскоре руки переместились на бедра: сначала одно, затем другое. Такой же жестковатый массаж, но, наверное, после пребывания в теле кота, мне именной такой и требовался, для восстановления, так сказать, жизнедеятельности. Затем, движения рук изменились: в них стала проскальзывать… нежность? Серьёзно? Он просто поглаживал моё тело, надавливая лишь чуть, словно боялся причинить боль. И это вот этот бездушный бес выкинул обездвиженного меня в чёрт-те какое озеро? Может, у меня были глюки?.. К движениям рук включились губы. Поглаживая бока, он навис надо мной, наклонился и губами дотронулся до моего живота — легко, будто бабочка села на цветок и тут же вспорхнула, испуганная чьим-то резким движением. Ну, как чьим-то… Моим, конечно. Потому как я вскинул бёдра и замычал, но тут же был придавлен властными руками. — Т-ш-ш, просто лежи. И закрой глаза. Чувствуй. И Тер продолжил исследование моего тела. — Смотрины устроил? — с едкой усмешкой выдавил я, невольно отмечая про себя, что, тем не менее, кажется, эти самые смотрины идут на славу. О-о-о, ну ещё бы! Мог ли я ему не понравится? Но это тоже… смотря с какой стороны… Хрипло усмехнувшись, мой человек, несмотря ни на что, продолжал пытливо изучать меня всего (да-да, именно всего), то и дело касаясь в самых необычных местах, словно выманивая у моего тела все возможные секреты. А то нарочно отзывалось (чтоб его!), млея и тая в нехитрых ласках. Э-эй, так нечестно! Снова вернувшись к животу (видимо, уж очень он ему понравился), Тер прошёлся языком вниз, вдоль узкой, едва виднеющейся дорожки темнеющих на фоне бледной кожи волосков, при этом нарочно защемив несколько. Что за пытки таки-ие? Выгнувшись под ним, я не смог удержать возмущённого стона. В области паха стало слишком горячо. Чёрт! В следующий раз я его пытать буду! Да-а-а. Не отвертится, гадёныш! — Слушай… а ты не зоофил ли часом? — Но ты же не кот. Хотя… хочешь, проверим? — некромант пытливо облизнулся кончиком языка, продолжая мягко массировать мои бедра и, как бы невзначай, проскальзывая дальше, под них, заставляя меня заливаться краской при каждом более откровенном движении. — Знаешь, на самом деле, коты чрезвычайно чувствительны в этой области… — Извращенец фигов! Н-нин-нада проверять! Я и так тебе поверю! На слово. Авансом, так сказать. — Уве-ерен? — с придыханием протянул этот нехороший… зооофил, мечтательно закатив глаза. — Вот в бытность мною адептом, знавал я одного оборотня-я… Короче, зря отказываешься. Незабываемые ощущения. М-м-м… представь только… громадный котяра, гибкий, сильный, рычишь под моими руками, мурлычешь, как котёнок, подставляясь под мои ласки, а я глажу твою шёрстку, перебирая её пальчиками, поглаживаю животик, мягонький, нежный, подбираюсь к паху… — Да захлопнись ты! — что ж это со мной-то такое? С чего так плющит, и пальчики на ногах-то подгибаются, и хочется урчать, словно я ещё кот, и даже легкая боль приятна? Некрос же, примерившись, куснул меня за внутреннюю сторону бедра, впрочем, тут же зализывая покусанное место. Э-э, я и так весь в синяках-ушибах, а он щас и вапще сожрет и фамилию не спросит. — Не сожрет, не боись, ты мне живой нужен. Пока. Пока? Обнадёживающе, чё. И я опять говорю мысли вслух. Так и спалиться недолго! Легкие касание его пальцев сменились настойчивыми ласками, повышая температуру моего тела в общем, уровень возбуждения в крови и усиливая бешеный бег сердца. Чего он творит-то? Всё начиналось достаточно безвинно и ничто не предвещало беды. Легкие поцелуи-укусы в губы, нежное облизывание всей поверхности тела, мои тихие стоны, сопровождающие его те или иные действия. А потом… Абсолютно бесстыдный язык, настойчиво спускаясь по дорожке темных волосков к паху, словно походя задел выпирающее возбуждение, тут же убегая прочь. Всё тело прострелил молниеносный разряд. Горячее дыхание в интимной области, резко контрастирующее со стадами ледяных мурашек по всему телу, сводило с ума. Ох нет. Кажется, я уже давно перестал что-либо соображать. Только бы он не останавливался… Невесомые движения вдоль возбуждённой плоти, игривое скольжение, пошлые стоны и хлюпающие звуки — всё было словно во сне. А может, это и есть сон? Я же уснул тогда? Может, ещё и не проснулся? — Ки-и-ис, просто потрясно стонешь… Комплимент? «Спасибо» сказать? Стало действительно приятно… но, вместе с этим, в душе зарождалась горькая обида. — Сволочь похотливая, — с силой толкнув потенциального любовничка ногой в грудь, я приподнялся на локтях, сморщив нос, пристально смотря на него и чуть не хныча. А что? Иногда это срабатывало. — Ты так с каждой своей кошкой управляешься? И сколько же у тебя их было, позволь узнать? И вообще, мне холодно! На мгновение застопорившись, Тер подобрался поближе, и я, изловчившись, обхватив руками его шею, ловко перевернул его на спину, тем самым поменявшись местами и оказавшись сверху на нём. Тер, дёрнувшись было сначала, замер, тут же расслабляясь. Приготовился, типа, ловить кайф? Ла-а-адно, устро-о-оим… В предвкушении потирая руки, я окинул взглядом вверенное мне тело. Одного роста со мной, некрос сам раскинул руки-ноги и поёрзал попой по траве, устраиваясь поудобнее. Я сдвинулся вбок, ведь, наверное, надо снять с него этот балахон? Ну что за одежда такая — неудобная же жуть. Штаны, рубашка — вот это по-нашему, а не эта безразмерная хламида, скрывающая все выпуклости и впуклости. Как этот агрегат снимается-то? Жутко неудобная вещица, скажу я вам, никогда не носите эту… рясу. Оказалось, у горловины есть застежка, то бишь, завязка (или развязка?), так вот, помудрив, я её победил! И стянул эту безликую тряпку, не иначе как по ошибке названную одеждой, и откинул в сторону, О, как неожиданненько! Под хламидой обнаружились веселенькое ммм… белье? Или как еще назвать короткие кожаные шорты в облипку, с вышивкой красной нитью по краю. Я поперхнулся набежавшей слюной. Эдак и фетишистом стать недолго! Проследив за моим напряжённым взглядом, некрос издал короткий смешок. — Ки-и-с… — чуть приподнявшись, он призывно поманил меня к себе, на что я, на своё собственное удивление, с лёгкостью повёлся. Вообще, вся эта ситуация чертовски возбуждала. И от его хриплого шёпота меня уже бессознательно выгибает. Тихонько фыркнув, я, по-кошачьи выгнув спину, медленно приблизился к человеку, нависнув над ним всего в нескольких сантиметрах. Приблизился. К человеку. Моему человеку. Как-то это двусмысленно звучит… Игриво качнув бёдрами, я легонько лизнул кончиком языка уголок его нагло смеющихся губ. Всегда смеющихся. Постоянно даже. Фр-р, раздражает. Это значит, что? А это значит то, что улыбочку надо стереть. Пусть лучше… И я прикусил его мягкую губу. Отстранился чуть, наблюдая за реакцией. Улыбка растаяла, как будто её и ни бывало. Её сменило недоумение вкупе с ожиданием — а ну, что я ещё придумаю? Я хищно оскалился. И, как ни в чем не бывало, продолжил ласкать его язычком. Некромант начал подо мной подрагивать. М-м-м… отрадно осознавать, что не одного меня плющит. И я, отбросив ненужное здесь и сейчас стеснение, жадно набросился на распростёртое и податливое тело моего человека. Пусть стыдно будет после. А пока должно быть хорошо. Потрясающе. Умопомрачительно. До дрожи в коленях и полного хаоса в голове, чтоб унесло в беспамятство… Поцелуями жалил его тело, останавливаясь на выпуклостях. Например, сосочках. Они забавно топорщились, твердые, как горошинки, напряженные, чувствительные, я их задевал своей грудью, когда тянулся к небольшому ушку, чтоб пососать мочку. Тогда Тер чуть выгибался в пояснице, пытаясь увеличить площадь соприкосновения наших обнаженных тел. Ах, хитромудрый хреномант! Не время ещё! И я чуть отстранялся, дразнясь. Мне кажется, кто-то из нас не выдержит, и тогда… боюсь и представить. Воображение — великая штука! От мыслей, что вот-вот произойдёт, меня самого штормит. По-моему, это заразно, и, чёрт возьми, прошибает… Как током жахнули, и все 220 прошили меня изнутри, а позвоночник резко выдернули из тела. Где-то в кроне высоченных деревьев, плотным кольцом обступивших озерцо, плаксиво вскрикнула птица. Нет, подобных звуков я раньше никогда не слышал. Но почему-то был уверен, что это именно птица. Стоп… птица? Отвлёкшись от своего интереснейшего занятия, под досадный выдох моего некроманта, я раздражённо оглянулся на резкий звук. Почему-то вновь вернулся непонятный страх. М-может, всё-таки, не нужно, а? Не нравится мне это место… нет. Да здесь вообще не место! Заниматься… этим… чёрт. Что вообще творится? Как этот зоофил совратил меня? Да что в нём такого? Зло фыркнув, я гневно сверкнул глазами на лежавшего подо мной человечишку. А тот… что? Опять ржёт? Заколебал, кретин полнейший! Дундук. И только я собирался высказать ему всё это, что жгучей агонией закипало в душе, как по носу моему хлопнула тёплая ладонь. — Ко-о-оть… покажи ушки, м-м-м? А хвостик? Покажешь?.. — юркие пальцы пробежались по моей щеке, зарываясь в рыжие волосы, убирая их с глаз и незаметно притягивая меня всё ближе. Чего-чего? Он что, издевается? Я ему не шавка цирковая! И как я это сделаю, скажите на милость? А? Вот заставлю его самого потом фокусы показывать… самые такие вот… потом придумаю, в общем. В общем, я так разозлился, что, не заметил, как перекинулся обратно в кота. Остановился, осознав, что в горле клокочет рык, по шерсти пробегают искры, а когти царапают землю. Я наступал на некроманта, загоняя его в озеро, и видок был у него… испуганный. Правильно. Бойся меня, чертяка! А то совсем попутал: я ж не карманная собачка, а дикий зверь. И зашибить могу. И, фыркнув в усы, я развернулся к дому. Пока шел, задумался о жизни своей бренной, и, в общем, закончилось все тем, что через порог я переступал двумя ногами. Ну, и нагишом, ессессно. Надо отжать у некроса хоть какую одёжу. Я и на хламиду согласен, как говорится, при отсутствии джинсов, и любая хламида — одежда. Да и парочку вопросов решить бы не мешало: как жить дальше, могу ли я вернуться домой, и, если да, то нужно ли оно мне, и что делать с Тером. Если б не птица там, на полянке, возле озера, то случилось бы непоправимое: я, честно говоря, был согласен на все. Так что, этот вопрос первостепенной важности, и решать его нужно будет в первую очередь. Теперь, внимание, другой вопрос, а как? Подойти и беспалево спросить, типа, слу-уш, а какие у тебя на меня планы, а? Да-да, я ему вчера на голову свалился, какие, к черту, планы? Хотя… некрос вроде говорил что-то о фамильярах? Фамильяр, фамильяр… вот сейчас бы здорово пригодился родной интернет. Но нет… нет джинсов — нет телефона, нет телефона — нет интернета. Впрочем, даже если бы телефон был, работал ли он? Тут, в деревне этой пигмалионской… с этим идиотом влюблённым. И влюблённым ли? Он же просто использует меня, собака! Слишком много вопросов. Кстати говоря, ни единой подходящей для себя тряпочки я в сараюшке хреномантской так и не нашёл. Где только этот хитрожопый свою одежду прячет? Ни грамма совести! Оке-е-ей… в таком случае, у меня был план «Б»: завалиться где-нибудь и поспать (наконец-то!) нормально. — Ки-и-ис! Что?! Опять он? Чё-ё-ёрт, ну за что? Зачем? Почему? Что я сделал? — Коть! Глянь, кого я принёс! Кажется, эта птичка тебе понравилась. Раздражённо выдохнув, пытаясь держать себя в руках, я на носочках повернулся на зов и… чуть не вскрикнул от внезапного испуга. В руках некроса шевелилось… такое… С-странное существо имело что-то общее с нашей, то есть, земной летучей мышью: длинные голые крылья, чёрный мохнатый хвостик средней длины, лапухообразные уши… в общем, это могло бы иметь весьма прикольный и симпатичный вид, если бы не одно НО: всё остальное. Страшная миндалевидная морда с острым длиннющим клювом, из которого постоянно выглядывал тонкий змеиный язык, уродливые лапы, все в рубцах и чёрных пятнах, заострённые когти кровавого цвета… отчаянно бившись в цепкой хватке своего похитителя, распахнув синюшный клювище, эта «птичка» выдала леденящий душу истошный крик. Господитыбожемой! Подпрыгнув на месте, я зашипел. Голову пронзила дикая боль, но, впрочем, только на мгновение. Кажется, для Тера это тоже было несколько неожиданно: вырвавшись из плена, существо завилось в воздухе, поднявшись под потолок и усевшись на деревянную полку. — Кис… ты в порядке? Я? В порядке? Да я в полном порядке! Сейчас покажу ему, в каком я порядке… Выпрямившись во весь рост, я гневно сверкнул глазами, устремив вызывающий взгляд на этого полудурка, и воинственно вильнул золотистым хвостом… стоп. Хвостом? — Ну что, показал-таки ушки? — на лице Тера отразилась коварная усмешка. — Ах ты ж, собака сутулая! Гад пархатый! Олень лапландский! Волчара позорный! Так ты специально подсунул мне это чудовище лохматое! Ах ты… — слов не хватало! И я, пригнувшись, кинулся на ухмыляющегося гада, стоящего в дверях. Эта сволочь патлатая, не ожидая нападения, грохнулся на пол, загремев костями. Ручонками добравшись до его шейки, я вцепился мертвой хваткой в горло, сжимая изо всех сил, выплескивая свой испуг, злость и напряжение. Убью! Убью хреноманта грёбанного! Потом оживлю и снова убью! И съем! Беспременно съем! Сожру его сердце без соли и без перца! Сырьем! Тер захрипел. Я ослабил хватку. Он выпучил глаза и раскрыл рот, жадно хватая воздух. — Ты чего, полудурошный? Сбрендил? — Ты на себя посмотри, по тебе все психушки плачут! На кой-хрен ты приволок чудище в дом? В детстве игрушками обижен был и не наигрался? — Это приём такой: лечение испугом. Зато у тебя ушки. И хвостик. — Себя полечи, болван! — и я, переполненный праведным гневом, снова кинулся в бой. Но, наученный горьким опытом, некрос был готов к такому развитию событий. Перехватив мои руки, он повалил меня на бок и — вуалля! Циркач фигов! — вот уже он сидит на мне, придавив, между прочим, мой родной хвост, кончик которого выглядывал из-под тела и конвульсивно дергался. — Бо-ольно! — прошипел я сквозь зубы. — Где, Коть? — Хвост, твою ж дивизию, прищемил, наглая ты бесовская морда! — боль прошила позвоночник, я прикусил губу, тут же почувствовав кровь. Блин, зубы тоже, что ль, кошачьи? — Прости-прости, малыш, — и Тер, приподнявшись сам и подхватив меня под бёдра, завёл мне руку за спину, расправил аккуратно хвост, попутно помацав меня за попу. Я зашипел. Озабоченный гад! Но прия-ятно. — Мря-я-у-у! — ой. Это я? Две руки, обхватив полупопия, ласково поглаживали их, задевая временами основание хвоста и шкрябая его ноготками. Я снова взвыл, вскидывая бедра. Кайфово-то ка-а-ак! В глубине груди зарождалось урчание, которое выплеснулось наружу, когда некрос одной рукой почесал за ушком. Потрясающе. Хочу ещё. Снова и снова. До пленительных стонов. До дрожи предвкушения по всему телу. — Да, киска… — сладко прошептал он в моё бархатное ушко, которое игриво дёрнулось, повернувшись навстречу тёплому дыханию, и вновь продолжил с каким-то откровенным приятрастием, чертовски приятно поглаживать ягодицы. — В наше время просто жизненно необходимо уметь правильно успокаивать вдруг ни с того ни с сего взбесившихся котят. Ни с того ни с сего? Ну погоди же, дождёшься ты у меня… Ох нет. Только не снова. Ещё совсем чуть-чуть — и я опять возбужусь до предела. Не выдержу подобных издевательств. Хотя… но что же будет потом? Нужно будет устроить ему грандиознейший скандал. Крики и конфликты, драма, трагедия — всё как в лучших голливудских фильмах. А пока что… я хочу большего. Потерявшись в ощущениях, я упустил тот момент, когда он, осыпая лёгкими поцелуями мою шею, сделал усилие, толкнувшись пальцем… в меня? Чего? Вдруг вмиг протрезвев, я отчаянно зашипел, судорожно отталкивая вконец обнаглевшего человечишку и пятясь как можно дальше. — Т-ты что творишь, извращенец чёртов?! — Т-ш-ш, ну не убегай, ну, пожалуйста, — он рванул за мной следом, поймав за ногу. Пятиться дальше не представлялось возможным. — Ну доверься… Котя, я не обижу. Он загнал меня в угол! Я, вжимаясь в стенку все больше и больше, начал подниматься, в конце концов, выпрямившись в полный рост. Этот озабоченный тут же накинулся на меня. Схватил за руки и прижал их к стенке, а сам, глядя глаза в глаза, ме-едленно приближался к моему лицу. Я зажмурился. С его стороны донёсся смешок, который он, впрочем, попытался проглотить, и моего уха коснулся влажный язычок. А так же жаркое дыхание. Он находился так близко, что я слышал, как стучит его сердце, гоняя кровь по телу. Красивому, к слову сказать, телу. Он провёл языком по краю моего мохнатого ушка, вызывая дрожь желания, бо-оже, сделай так ещё, и я прощу тебе всё на свете, уши — эрогенная зона у котов всех миров! Словно услышав мои мысли (надеюсь, я снова не вслух это ляпнул!), Тер, прижавшись ко мне обнажённым телом, на котором были только эти его блядкие кожаные труселя, засунул свой язычок мне в ухо, дыша с перебоями, и мурлыкнул прямо в ушную раковину. Крупная дрожь накрыла всё тело. Я закинул голову, слегка ударившись об стену затылком и распахнул глаза. — Я отпущу руки, не убежишь? Я резво помотал головой. Не убегу. Пока. — Спасибо, Котя, — и он отпустил мои руки, тут же переключившись на тело. Чёртово возбуждение не спадало ни на миг! Я хочу именно его, или я просто хочу? Прикрыв глаза я перебирал в голове бывших однокурсников с планеты Земля. Ну, симпатичные на морду лица, все красавцы удалые, великаны молодые, и равны, как на подбор… но отклика никакого. Вот и проверил. Значит, хочу именно этого… блин, хреноманта. — Расслабься. Ты чего там, мировые проблемы решаешь? Или расскажи, решим вместе. Нам ещё всю жизнь вместе… Я резко пришёл в себя. Скока-скока? Всю жизнь? Да он не мелочится, как я посмотрю! — Чего? — Говорю, некромант и его фамильяр связаны навечно. Навечно — это значит навечно, а не только на эту жизнь. И мне очень повезло, что ты превратился в человека. А так бы… или пожизненное воздержание, или… Хотя, сдерживаться было тяжело. Даже когда ты был котом, я все равно видел твою человеческую сущность. Я хлопал своими глазами в обрамлении чёрных ресниц. Вот это поворот. Внезапно, как говорится. А Тер, не теряя времени, полез целоваться. От неожиданности я ответил на его напор, пуская проворный язык к себе в рот, посасывая в ответ и тихонько урча от удовольствия. — Стоп-стоп! А вдруг ты щас мне всё врёшь? Попользуешь и бросишь? — Вот же ж! Смотри! — и он обернулся ко мне спиной. Тут же захотелось провести по ней ладонями, с силой, задерживаясь на соблазнительно обтянутой черной кожей попе. Ну красота же! Хвост же, зараза, меня не спрашивал и взметнулся сам, тихо поглаживая поясницу. Теперь застонал некрос. А на той самой пояснице чуть светилась татуировка. Красивая. Огромный котяра, пятнистый, вытянул когтистую лапу, которая уходила под бельё. Я не удержался и приспустил его: О-о! Это надо видеть! Когти, как вживую, впились в левое полупопие, словно охраняя, или ставя печать «моё!» Я проследил за татуировкой пальчиком, отмечая пробежавшую дрожь по стоящему спиной ко мне телу. — У тебя, скорее всего на том же месте, моё изображение. Узнаваемое должно быть. Я резко втянул воздух сквозь зубы. К моей первой руке присоединилась и вторая, совершенно бесстыдно стянув до конца белье, которое повисло на ногах, и поглаживал такие притягательные половинки. Некрос, шагнув пару раз в сторону, вытянул руки и опёрся ими о стену. — Слушай… — тихонько помурчал я, уже неосознанно всем своим телом прижимаясь к его, не убирая рук и игриво проводя языком вниз, вдоль чуть выпирающих шейных позвонков. — А если ты вдруг, ну просто к примеру, сбежишь от меня-я, — плавно вытянув последний слог, я опускался на колени, попутно спускаясь поцелуями по обнажённой спине некроманта, — если вдруг, то эта котяра тебя за… за задницу цапать начнёт? — не сдержав смешка, я проследил язычком за причудливым рисунком, затем, словно в подтверждение своих слов, несильно впившись зубами в нежную кожу. Увы, на мой любопытный вопрос Тер так и не ответил. Зато наградой откровениям моим послужил тихий протяжный стон. Ур-р, потрясающе… но ты должен делать это громче. Гораздо громче. Не отвертишься, хреномант озабоченный. — Те-е-ер… а можно, я сверху бу-у-уду? Ай-яй. Сволочь. Ну, кто же знал, что он так отреагирует? Резко обернувшись, некрос сжал в руках мои запястья и дёрнул в сторону, таким образом, снова вернув свою главенствующую роль. А в глазах его плясала… похоть? И какие-то нехорошие искорки. Ой, блин. Кажется, я маленько попал. Хотя нет. Не маленько. Судя по бешеному взгляду моего человека, попал я по самые ухи, и меня щас будут по меньшей мере съедать. Ну, в крайнем случае, понадкусывают, стопудово. Быстрее бы, а то уже хочется, аж неможется! Возбуждённое тело вздрогнуло в предвкушении, когда Тер потащил меня к стоящей в углу кушетке. Или софе? Или диванчику? Да мне уже пофиг куда, лишь бы получить желанное! — Бу-у-удешь сверху, будешь, обяза-а-ательно, только я пе-е-ервый, — растягивая гласные, шептал он мне на ухо. — По-старшинству, так сказать… — и он завалил меня на софу (пусть будет софой, да), забираясь следом ко мне. Некрос навис надо мною, а я чувствовал жар его тела, мне казалось, он так и пышет, поднеси свечу — загорится. Не знаю, как там свечка, но мне передалось. Волна жидкого огня пронеслась по венам сверху вниз, приливая в область паха и заставляя до боли напрягаться и без того возбуждённую плоть. Он стоял надо мной на коленях, оглядывая меня всего такими голодными глазами, останавливаясь на особо выдающихся частях моего тела… что, мне кажется, я краснел вслед за его взглядом. Хвост нервно метался подо мной, выдавая моё состояние, а в такт ему нервно подёргивались ушки. Предатели. Хотя… чего уж тут притворяться. И я, и он — видно невооруженным взглядом наше обоюдное притяжение и желание. Не теряя даром времени, Тер прилип к моим губам, погружая меня в водоворот наслаждения. Люблю целоваться! Мне кажется, что поцелуй гораздо интимнее секса: как говорят знающие люди, трахаться — много ума не надо. Целоваться, конечно, тоже, но поцелуй задевает душу, в то время как секс просто даёт разрядку телу. Я прикрыл от удовольствия глаза, полностью отдавая инициативу некроманту, пусть его, хочет первым сверху — флаг в руки, по мне хоть всегда. В ход пошёл язычок: нежно касаясь моего, он дарил неприкрытое наслаждение, заставляя задерживать дыхание от напряжения. Я вцепился руками в плечи Тера, судорожно сжимая их, до синяков, и от нетерпения ёрзал попой по простыне, чуть потираясь пахом о лежащего сверху некроса. Тот застыл на мгновение, а затем шумно выдохнул в мое шерстяное ухо: — Ко-отя-я… Я лизнул его в ответ и прошептал: — Развернись. В меня упёрся непонимающий взгляд и очень даже понимающий… сами знаете что. — Как? Я потянул его, помогая принять правильную позу, а затем провел рукой по возбужденному стволу, большим пальцем размазывая каплю выступившей смазки. Он застонал и опустил голову, лизнув меня. Я толкнулся в нетерпении в его рот, но был остановлен сильными руками: некрос придавил меня к софе, не давая двигаться. Ла-а-адно, пусть так. И я вобрал в себя его возбужденную плоть, сжимая губами и слегка помогая себе руками, поглаживая отставленную попу, проходясь пальцами по татуировке. Мы ласкали друг друга, даже, по-моему, двигаясь в унисон. Голова одного двигалась в такт бёдрам другого, тем и хороша классика жанра-69, что кайф можно ловить одновременно. Не знаю, как у Тера, но у меня в висках стучала кровь, словно там завелся свой маленький барабанщик. Казалось, ток крови слышим по всей комнате. Влажный умелый рот то вбирал мою плоть, то выпускал полностью, то задевал лишь головку, а руки поглаживали бедра, доходя до хвоста. Вздох, глубокий, во все лёгкие… хорошо-то как! Я наслаждался каждым моментом, даря ласки в ответ, так же облизывая и посасывая, возвращая наслаждение. Некромант, в последний раз встряхнув мои бёдра, развернулся ко мне лицом. — Ки-и-ис! Промурчав в ответ что-то неразборчивое, я чуть не вскрикнул, когда юркий палец, очертив на моих вздымающихся ягодицах плавный круг, мигом и без всяких помех проскользнул в меня. Я же не выдержу… Где-то сверху послышались шуршащие звуки, перемешанные с тонким свистом. Неужели эта зверюга всё ещё здесь? Ну да… конечно… где ей ещё быть?.. потом устрою на неё охоту, ур-р… только потом. Глубокие и страстные поцелуи от губ до паха, дразнящие ласки, граничащие со звериным началом. Всё словно сводило с ума. Я давно уже ничего не соображал. Мысли беспорядочным роем витали в голове, с невообразимой скоростью сменяя друг друга, и в этом водовороте просто невозможно было что-либо понять. Как же хочу… — Ки-и-ис… безумно хочу тебя… — потрясающе. Мой хреномант и мысли умеет читать? В таком случае, нужно мыслить в гораздо больших масштабах! К первому пальцу присоединился ещё один. Тихо фыркнув, я ещё больше прижался к моему человеку, потираясь откровенней, с наслаждением жмякая его мягкие волосы и обхватив ногами вздрагивающую поясницу, время от времени приспуская руки и в отместку царапая коготками широкую спину. Кстати говоря, Тер особо не возражал: он прогибался под моими руками, чуть постанывая в такт своим пальчикам, которые двигались во мне, даря наслаждение. Я вытащил хвост и слегка поглаживал им поцарапанные места. Стоны со стороны Тера усилились. М-м-м… нравится? Наверное, ощущения на грани боли — офигительны! Когда тело прошивает удовольствие пополам с болевыми ощущениями, и не знаешь куда деваться, то ли кайфовать от наслаждения, то ли кричать от боли, и в итоге кричишь то кайфа. На периферии краем уха я улавливал пощелкивающие звуки: зверюга не дремлет? Но тут же меня уносило в другую реальность: руки и губы хреноманта не давали расслабляться, закручивая всё больше и больше сжатую внутри пружину. Боже. — Большего хочу-у-у, — и Тер добавил третий пальчик. Я вскрикнул и замер, а некрос подался вперёд, захватывая в плен мои губы и поглаживая их языком. Лёгкий дискомфорт отступил, и я толкнулся бёдрами к нему навстречу, задевая своим возбуждением его. К чёрту все прелюдии, я хочу этого Беса прямо сейчас! А он пальчиками прошёлся по бугорку простаты, срывая с моих губ протяжный стон. Да я чуть не заорал! — Ещ-щё так сде-елай, — захныкал я. — Та-ак? — и он двинул внутри меня пальчиками. И снова удовольствие ударило в тело, разнося волной наслаждение от кончиков пальцев по всем конечностям. Я не выдержал и закричал, выплескивая напряжение последних часов. Хочу-хочу-хочу его в себе-е-е! Мой хриплый стон заглушился посторонним пронзительным криком, резанувшим слух. Ну что ещё? Меня вообще седня, блин, отлюбят, или я сдохну прям тут от неудовлетворённости? С потолка метнулась чёрная молния, мелькнули сложенные крылья с загнутыми когтями на длинных пальцах и уродливая морда, и забытая всеми зверюга камнем упала на моего хреноманта, впиваясь зубами и когтями в его левое полупопие. И, думается мне, как раз в то место, где находится татуированная кошачья лапа. Тер взвыл. Бо-ожечки, дай мне сил не заржать! — Кажется, эта птичка ревнует твою попу к нарисованной киске! — откинув голову на подлокотник печально скрипнувшей при этом софы, я расхохотался в голос. Однако некроманту моему было не до смеха. — Может просто твою жалеет? — с нескрываемой злостью выдохнул он, выпрямившись и пытаясь схватить отчаянно нападавшую зверюшку. А та всё не давалась, ловко выскальзывая из хватки, либо и вовсе увиливая от проворных пальцев. Аккуратненько сползя на пол, я своей мягкой кошачьей походочкой обогнул вокруг данного зрелища, остановившись сзади и выбирая наиболее подходящий момент для неожиданного нападения. Благо, надоедливое животное, неистово пища, было сплошь поглощено своей охотой. Так. Ещё чуть-чуть. Тихо и осторожно. Несколько промахов, падений, неловких движений, и… Попалась! Торжественно размахивая руками, я с гордостью маячил пленницей над своей головой. О да. Со мною шутки плохи. И, как бы ты не старалась, милочка, от меня уж сбежать не получится. Надеюсь, и Тер это тоже понял. Кстати о нём. Пожалуй, оставлю эту прелестную зверушку у себя. Заместо основного оружия. У-ух, пригодится на будущее! И в плане хреноманта моего тоже. — Дай коробчонку какую ни есть, — недоумённый взгляд в ответ. — Что? У меня новая домашняя зверушка. Милая, улыбчивая и, главное её достоинство — ласковая, — и я улыбнулся, двигая бровями и взглядом намекая на его покусанную задн… эм-м… попу. Я поглаживал уродливую голову по мягкой короткой шёрстке, а зверь, распластав крылья, довольно щурил чёрные глаза-бусинки, вцепившись в мою руку острыми коготками. — Домашняя зверушка? Да она меня чуть не сожрала! Полфилея отхряпала, скотина! — И не скотина вовсе. Во, глянь, какая прелесть! — и я сунул прибалдевшую а-ля летучую мышку под нос хреноманту. Тот зашипел и, отпрыгнув на софе в сторону, зафигачил маленьким пуфом в моего питомца, сбив его с рук, который брякнулся на пол, краем крыла свалив с тумбочки стакан с некой жидкостью. — Живодёр чёртов! Почто зверушку обидел, скотина ты бесчувственная! Вон, и стакашку разбил! Спасибо, там хоть не виски был! А то б убил! — не то чтобы я имел серьёзную тягу к алкоголю. Но к истинному шотландскому напитку относился как-то особенно. — Виски? Это что? — Э-эх-х… темнота… — я чуть не выпал в осадок. — Как можно не знать, что такое виски? — собираясь с мыслями, я уже готов был продолжить, но тут обратил внимание на то, что зверёнок при каждом повторении этого слова приподнимает головку, внимательно вглядываясь в меня умными глазками, и, чтоб проверить свои теорию, снова повторил: — Виски! Виски!! Ко мне! И вправду откликается. Я рассмеялся. — Что ржёшь? — Смотри! Виски! Виски! Зверюга зашевелился на полу, и, смешно перебирая всеми конечностями, включая крылатые, двинулся на мой голос. Я подхватил его под пузико и поднял с пола. Он перевернулся у меня в руках на спинку, подставляя мягкий животик, который я стал почёсывать. Оглядев комнату, я увидел в углу стоящий короб, достаточно большой. — Там что у тебя? — Клеть, для ловли… — он помялся, — м-м-м… животных. Да. — Это ж короб, а не клетка. — Тебе видна только задняя стенка. Спереди забрано решеткой. Вот. То, что доктор прописал: и не потеряется, и не задохнётся. И я направился к означенному углу. Поднял клетку, засунул туда мышь (или какой он породы по-местному?) и вынес в соседнюю комнату. — Мы можем продолжить? Я замер на пороге. — Знаешь, не думаю, что сто-о-оит, — нарочно выделив последнее слово, я несколько неуверенно вильнул кончиком хвоста и посмотрел на удивлённого некроманта. Не то чтобы я не хотел… но от осознания того, что может случится непоправимое, невольно бросало в лёгкую дрожь. Хотя, в моём случае это самое непоправимое неизбежно, но всё-таки… торопиться не хотелось. — Охота прошла, знаешь ли. К тому же, теперь у меня есть зверюшка, и она наверняка голодная. И пить хочет. У тебя вода есть? Помедлив пару мгновений, Тер начал медленное движение навстречу. Пальцы моего человека сжались в кулаки сами собой. Было видно, что его нехило так потряхивало. То ли от злости, недобрыми огоньками плескавшейся в тёмных вишнёвых глазах, что можно было разглядеть с необычайной лёгкостью, когда между нами оставалось каких-то двадцать сантиметров, то ли от нарастающей обиды. «Жалкое животное» — единственное, что незаметно слетело с полураскрытых губ. Какая трагедия. Честное слово, расплакался бы. А между прочим, он сам виноват! Приволок несчастное существо в свою берлогу доисторическую, ушки ему подавай! Вот теперь пускай помучается. Этому самовлюблённому кретину профилактика только на пользу пойдёт. Будет учиться себя контролировать. И я, чинно фыркнув, сложил руки крестом под грудью и отвернулся к ближайшей стенке. Мимо меня с ветерком пронёсся некромант. Остановившись у стены, в которую я смотрел, он с силой саданул по ней кулаком и вышел вон, аккуратно прикрыв за собой дверь. По ходу, мой отказ сильно задел его — обида прям так и пышет. Блин, а если он навсегда обиделся? Я вспомнил про его «навсегда — это навсегда» и вздохнул. Стало как-то холодно и одиноко. — Одежду дай! — заорал я что есть силы. Некоторое время ничего не происходило. Потом дверь резко распахнулась, и в меня полетел ком тряпья, который я еле успел поймать. Хамло, ёмана! Но одежду я взял и оделся, так как рассекать нагишом по дому… это не комильфо, однако. Чревато, знаете ли, сверкать обнажёнкой при наличии озабоченного Беса. Э-эх… пойду покушать приготовлю, что ли. Ну там, путь к сердцу мужчины и всё такое… вот и проверим на практике. *** «Ну ты, кошёлка! Котяра! Мешок блохастый! Спросить не мог прежде?!» Чуть дыша, я неподвижно сидел под кухонным развалюхой-столиком, вынужденно выслушивая все возможные оскорбления, на которые, к слову сказать, мой дорогой некрос не скупился. А там, сверху, витал сладкий запах только что испечёного пирога… что за невезуха-то! Ну откуда же я знал, что яйца на выращивание? Где это написано было, а? Сжав пальцами подрагивающие от резких звуков уши, я зажмурился. Неправильно. Опять неправильно. В висках бешено пульсировало. — Я же хотел приятное сделать… Чёртово Мракобесие наконец окончило наяривать круги по мрачной комнате, освещающейся лишь одним-единственным крохотным окошком, и плавно опустилось на колени прямо передо мной. — Коть, — холодный голос опустился до хриплого шёпота, и я невольно вздрогнул, напряжённо вильнув мохнатым хвостом, к которому я уже мало-помалу начал привыкать. Сделав глубокий вздох, Тер выдержал паузу и мягко взял меня за руку. — Я ведь больше не достану этих экземпляров. Понимаешь? — М-может, хоть попробуешь? — несмотря на всю кипевшую в душе обиду, я смог выдавить из себя лишь хрупкую надежду. — А яиц тебе Виски нанесёт. Сколько хочешь! — Не нанесет. Яйца были элитные, а не этого… недоразумения природы… — А где ты их взял? — я робко притих, чуть млея от поглаживания его пальцев, по ходу, он и сам не осознавал, что гладил мою руку. — Недалеко тут гнездовье. Помнишь озеро? — я вздрогнул. Я помнил. — За ним обрыв, где они и устроили себе жилище. Там тропинка есть, спуститься можно, просто… Они по сути безобидные, страуверны то есть, но не в период высиживания своих птенцов. — А зачем они тебе были? Ты их… — я опустил голову, — ешь? В меня метнулся бешеный взгляд: — Сдурел? Они используются как ездовые животные. Или просто домашние, для красоты. Не то, что твой… твоё… Виски! — Не обижай зверушку! Он хороший! — Эм-м-м… смею тебя расстроить, но это не он, — и парень улыбнулся клыкастой улыбочкой. — Не он? А кто? — Она, болван! Я таращился на него, не понимая ни шиша. Кто он, а кто она? — Твой Виски — девочка! — Нет! — Да! Сам же говорил, что он яиц нанесёт. А мальчики яиц не несут, да будет тебе известно. Только девочки. Однозначно. — Ну не-е-ет, я не хочу девочку-у-у! — блин, да что за невезуха! — Всегда можно выкинуть ненужного зверя и найти того, кто нравится… — и он хитро прищурился. — Да я тебя щас выкину быстрее! Живодёрина натуральная! — я в возмущении попытался вскочить, совершенно забыв, что сижу под столом. Результаты этой забывчивости не заставили себя ждать: я хряснулся затылком об грёбанную столешницу, больно ударив голову, так что слёзы прыснули из глаз. — Уу-у-уй!! — раздался по комнате мой скулёж. Опустившись на четвереньки, я помотал головой, пытаясь разогнать боль. Хвост заметался, а ушки прижались к голове. Демон всех раздери к чертям собачьим, как же больно-о-о!! Я выполз из-под стола, где меня ждала протянутая рука Тера. Ухватившись за неё, я с трудом поднялся, тут же оказавшись в сильных объятиях некроса. — Тш-ш-ш, не плачь, Коть, к чёрту все яйца мира, обойдусь без ездовых страуверн. Хочешь, полечу? Я кивнул. Я хотел. И мой хреномант, придерживая одной рукой за подбородок, не-ежно коснулся моих губ своими. Яхуе… фигею без баяна! Ахрененное лечение! Но, не обращая внимания на мой убийственный взгляд, некрос углубил поцелуй, воспользовавшись моей заминкой, и скользнул языком в мой рот. Ч-чёрт-те что! Да что ж меня так штырит-то нехило? Так вообще бывает? Или он меня того этого… как это… приворожил, во! За своими размышлениями я, почти пропустил, как боль, грызущая голову стальными зубами, отступила. Видать, выражение моего лица было соответствующим, потому как этот вомпэр хитренько прищурил свои вишнёвые глазищи и вновь приник к моему рту, шепча прямо в губы: — Я же не совсем озабоченная сволочь, как ты подумал. От меня и польза бывает. Двойная, я бы даже сказал: и покайфовал, и боль прошла. Крутячно! *** Я пробирался по адовой тропинке к гнездованию страуверн. Дождался, когда некрос отчалит «по делам», и ринулся исправлять косяк. Я, конечно, не знал, что те яйца для выращивания, но, в принципе, и Тер прав: находясь в чужом доме, мог бы и спросить. В руке у меня было два холщовых мешка: в одном лежал кусь мяса — для страуверны, на всякий случай, а в другом — кусок пирога, для меня. Но, как ни странно, искомое животное я так и не нашёл. Ни в гнезде, ни около. Куда ж они подевались, чёрт возьми? Сделав немаленький круг, я всё равно вернулся на место гнездовья. Никого. — А ну, может, и фиг с ними? — рассудительно пробормотал я, устало опустившись в полне себе уютное гнёздышко, и, улёгшись на спину, растянул руки в разные стороны. — В конце концов, бессмысленно шататься туда-сюда порядком поднадоело. Тер же сказал, что и без них проживёт? Мысленный поток прервало глухое шуршание. Лениво повернув голову на звук, я невольно замер на месте. Из высоких кустов высунулся волосатый шар. С глазками. И морщинистым клювом. И… Как-то странно квакнув, шар всё приближался. Причём, сам он оказался гораздо больше всего остального. В среднем, животное напоминало обычного страуса. Только чуть-чуть меньше. Такого страуса-наоборот. Чё, серьёзно? Вот на ЭТОМ он кататься собирался? И как только бошка на шейке держится? Между тем эта бошка с наиумнейшим видом осматривала меня, постепенно подбираясь к одному из мешков. Да только к совсем другому. С пирогом. Ну не-е-ет, только не мой пирог! Мясо жри, страус недопеределанный! И я вцепился что есть силы в свою еду. Страус тоже. Вцепился клювом в мою еду. Мешок с мясом, совсем неполярный, валялся рядом. И началось перетягивание каната. Угадайте с трёх раз, кто победил? Да-да. Чёртова скотина, троглодит хренов. Ну и демон с тобой, яйца отдай, а? Мне немного, всего-то пяток штук… Означенный страуверн (или страуверна? Это вообще самец или самка?) между делом, разодрал мощными лапами мешок и в один присест схарчил мой пирог, вкусненький, сладенький, м-м-м… щас слюнками захлебнусь… и уставился на меня. Эм-м-м… Что? У меня тут больше нет еды. Не считая меня самого. Меня же не будут есть? Нет? Мясо ж не тронули. А я не вкусный… надеюсь, для страуверна. Нет, конечно, Тер говорит, что я вкусный и сладкий, но, то, что делает со мной он, не будет делать страуверн. Шагнув мне навстречу, он заквакал (заклекотал?) и расправил крылья. Ой, байюсь-байюсь. Я на попе отодвинулся вглубь гнезда, цепляя руками за ветки и шаря в поисках более-менее увесистой, чтоб, если что, зарядить этому чудовищу между глаз. Как вдруг… в самом дальнем уголке, прикрытые мягкими перьями, лежала кладка яиц. Вот оно счастье! И некрос перестанет злиться и метать гром и молнии, и, может даже, избавится от мысли придушить меня… за похарченные яйца… Тихо-онечко заведя руки за спину, чтоб чудовище не поняло, что я тырю щас его яйца, я нащупал близлежащие и взял в каждую руку по паре — больше не поместится. Интересно, а как из таких мелких яиц вырастают такие вот чудища? Спрятав руки за спину, я ме-едленно стал пятиться на попе к краю гнезда. Острые сучки впивались в филей, больно царапая. Уу-у, живодёр блин, я еще припомню ему мою попорченную шкуру! Да ещё на таком нежном месте! Дополз я до края и стал осторожно вставать. Вы пробовали подняться с пола без рук, боясь хряснуть яйца? Незабываемые очучения, скажу я не таясь! Кое-как приняв вертикальное положение, я, бочком-бочком, стал продвигаться к пресловутой тропинке. Уф-ф, вроде пронесло. И я, отойдя к краю, снял верхнюю одежду с себя и с облегчением сложил яйца неё, завязав узелком. Поднимая самодельную корзинку, я столкнулся взглядом с хреномантом. В его глазах полыхало пламя, пополам с болью, страхом и паникой. Да что опять-то не так? А он подскочил ко мне и сжал в объятиях, что-то неразборчиво бормоча. Оу! Медведь, ёмана! Сломает и фамилии не спросит! — Отпусти-и-и, — прохрипел я задушено. — Цел? Жив? — он заполошно меня оглядывал и ощупывал. — Кой-демон тебя туда понёс! Они ж сожрут за нефиг делать! И всё! И нет тебя! — снова медвежьи ребродробильные объятия, а затем добавил тихо, так, что я еле расслышал. — Да и мне тогда незачем жить. Я зажмурился, сделав глубокий успокаивающий вздох. — Та-ам это… Тер! Яйца, говорю! Раздавишь же, ну! — и тут же, вторя мне, сзади раздался громогласный, леденящий душу, болезненный вопль. Тер моментально отпрянул в сторону. Что, всё? Обнимашки кончились? — Нужно уйти подальше от мамаши, — коротко и едва слышно бросил он, своей железной хваткой вцепившись в моё мгновенно побелевшее запястье, и рванулся с места. Мы бежали. Только ёжику известно, куда и сколько. Но клянусь, ноги мои были готовы отвалиться, так и не донеся хозяина до пункта назначения. У меня всегда с физкультурой было… мягко говоря, не очень. А уж тут… Вскоре и деревья будто сменились. Из всякой сборной солянки осталась лишь парочка видов. Беленькие такие, высокие. На берёзки похожи. Только хвойные почему-то. Тихо застонав, я опустился под одним из растений, наконец-то почувствовав живительное облегчение. Теперь-то уж, надеюсь, мы достаточно далеко? Победоносно подняв над головой наспех сваленный мешочек, я достал оттуда один тёпленький рябой шарик, весь в крохотных чёрных пятнышках, и дразняще повертел им перед носом моего изумлённого некроманта. — Смотри вот. У тебя было три. А теперь стало четыре, — хитро прищурившись, показал ему язык, мягко намекая на то, что простых извинений маловато будет. — Чувствую, не расплачу ́сь, — лукаво улыбнулся мне некромант. — Спасибо тебе. Но давай мы договоримся, что без меня ты никуда не ходишь, ладно? Я надулся. Я же не ребёнок, в конце-то концов! Но какое-то рациональное зерно в его словах наблюдалось: я пока не в курсе местной флоры-фауны, поэтому просто коротко кивнул. — Отдохнул чуть? Ну не-е-ет! Снова бежать — я не выдержу! Похороните меня под кустиком, я и с места не двинусь! Но спорить вновь не стал — думаю, Тер знает, что говорит, а не просто, чтоб загнать меня. И снова кивнул. — Тогда пошли. Бежать уже не надо, но территорию желательно покинуть, — и он протянул мне руку, помогая встать. — Отойди в сторонку. Я сделал, как сказано, а некрос полез в карман, достал какой-то мешочек, из него — порошок серого цвета. Он сыпал порошок на то место, где я сидел, бормотал свою абракадабру, размахивал руками, снова бормотал… дунул, плюнул (чур, не ржать! Я серьёзно!) и… порошок вспыхнул, собираясь в кучу, и вот, по тропинке, по которой мы прибежали сюда, уносится вдаль скелетоподобный я, только в уменьшенной копии. Вот же… некрос! Он такой… некрос!! — Собьёт со следа. — ответил он мне на мой немой вопрос. — Они мстительными бывают, эти зверюги. Всё, двигаемся! Я, кряхтя, как двухсотлетний старик (я говорил, что не люблю физкультуру?) – ну, вдруг, подействует, и меня как-то транспортируют без усилий с моей стороны — пошёл прямо, и… — Не туда! — настиг меня в спину крик Тера, но было поздно. Нога съехала по рассыпчатой горной породе, и я затарахтел вниз. — Ко-о-отя-я! Падая спиной, я смотрел в удаляющиеся глаза моего человека, в которых горел синий огонь. М-м-м… Такого я еще не видел. Я приготовился к смерти. Попрощался мысленно с моим некросом и Виски. Ну, всё. Не хочется, хоть, а надо. И, ожидая удара о землю, я, как и все коты, упал на четыре лапы. *** Чёрт. Когда я очнулся? Не помню. Но первое, что радостно встретило меня живым, была дикая боль. Вечно мои конечности страдают. Невольно сморщив переносицу, я не смог сдержать вырвавшегося из сокращающихся лёгких стона. В поле моего зрения появилась мохнатая голова. Острый клювик чуть приоткрылся, чёрные глазки-бусинки пристально всматривались в мои. — Что, очнулся, котострофа ходячая? — снизу послышался печальный смешок. Да-а. Я постоянно попадаю в какие-нибудь глупые ситуации. Похоже, за последние сутки показатели моей удачливости и вовсе упали ниже нуля. Тер копошился около моей ноги, лёгкими движениями касаясь моего коленного сустава, который, при каждом прикосновении, словно пронзала тысяча мелких иголочек. Виски показушно щёлкнула клювом и благополучно сбежала, испуганная моим очередным резким движением. — Послушай… Те-е-ер, — слабо выдохнул я, стараясь успокоить рваное дыхание. Парень неспешно приблизился, склонившись надо мной. Вопросительный взгляд вишнёвых глаз заставил вздрогнуть. — Я же всё время мешаю, разве нет? — нечитабельный взгляд стал ответом. — Добей меня, а? Чтоб и сам не мучился, и тебя не мучил? — протянул я то-оненьким голоском, вызывающим жалость. — Серьёзно? Я драматично кивнул и всхлипнул для пущей картины, боясь, не переиграл ли? А то ну его, взбредёт чё-нить в голову его бесовскую, да и вправду добьет меня. Глаза некроса зажглись вишнёвым пламенем, а лицо перерезала саркастическая ухмылка. — Добить? Я кивнул уже не так уверенно, а то он как-то слишком рьяно воспринял мою просьбу. — Ладно. Как скажешь. — пожал плечами хреномант и принялся споро связывать меня невесть откуда взявшейся верёвкой. Справившись, он просто взял меня на руки и пошёл. Воу-воу! Мы так не договаривались! Куда он меня потащил, чёртово отродье?! И я завопил что было силы! — О! Забыл! — некрос, отпустив меня на землю, вытащил из недр кармана какую-то замызганную тряпицу, засунул мне её в рот, снова поднял меня на руки и двинулся дальше. Да это какой-то капец капецовый, ёпта! И истерику-то не устроить, с заткнутым ртом! Что делать-то? М-м-м… поспать? Вы будете смеяться, но я и вправду заснул, убаюканный ровной пружинистой походкой некроса. А вот пробуждение было фееричным. Каково проснуться, распятым на кровати, привязанным за руки-ноги и хвост, без одежды и с повязкой на глазах? Я ощутил все прелести положения, когда, дёрнувшись пару раз, не смог пошевелить и кончиком хвоста. С-скотина! Гад!! Озабоченная сволочь! Идиот хренов и хреномант идиотский! Страуверна ему в половые партнёры! Да на три жизни вперёд! Дёрнувшись для острастки, я стал крутить головой. Чёрная повязка беспомощно сползла с глаз. Вот же, криволапый, тряпочку даже правильно завязать не может. О! Знакомая комнатка! На этой самой кровати меня поливали водой. А что сейчас день грядущий готовит? Или ночь? Сейчас вообще что? Света не было, окна — плотно зашторены. А где сам домомучитель? — Эй! Ты где, гад ползучий? Выходи, подлый тру-ус!! Н-да, нагрубил я. Язык болтает поперёд меня. Но в доме стояла тишина. Ну, и где мы? Так и будем в прятки играть? Мне-то как-то несподручно, будучи привязанным-то. Азарт, так сказать, пропадает. А в ответ — тишина. Маринует меня? — Врагу-у не сдается наш го-ордый варяг! — Котя, не гомони, и так голова раскалывается! — в комнату ввалился некрос. О! Это и вправду он? Чё та ему поплохело, аж с морды лица спал. Надеюсь, это его совесть замучила, за то, что меня привязал, скотина непарнокопытная! — Ты помираешь? — спросил я с тайным опасением в голосе. А ну как щас кони двинет, и кто меня отвязывать будет? — Не дождешься! Откат, — пояснил он коротко. Я недоумённо нахмурился. Какой такой откат? — Когда убегали, я колдовал. А! Вспомнил: милейший скелетик, вдруг восставший из пепла, то бишь, из серого порошка. И знаете что эта морда наглая некромантская сотворила? Он завалился на кровать ко мне под бок, оплёл меня руками и ногами и самым наглым образом задрых! Я в ауте! Вообще, как так можно? Я уже был готов на всё… но в итоге пришлось пролежать таким образом ещё несколько часов. Если бы мы находились в моём, обыкновенном мире, можно было б подумать, что он просто напился. Конечно, отбрасывать эту возможность в любом случае нельзя. Но как-то… не верится, что ли. Вся ситуация забавляла и бесила одновременно. Я снова пытался дёргаться. Мурлыкать. Мяукать. Орать. Вопить. Нихрена не помогло! Пришлось смириться. Но и заснуть больше не вышло. *** — Хей, красавица спящая-я! Слышишь? Расшевелилось мирно сопящее брёвнышко, распахнулись светлые очи, рученьки сами поднялись да отвязали несчастного Котеньку! — Котя. Заткнись, — мягкие губы коснулись моего виска, обжигая кожу горячим дыханием. — Это заводит. Заводит? Это заводит?! Я фыркнул от распирающего негодования. — Да ты уже целые сутки взять меня не можешь, маньяк озабоченный! — А чьими молитвами-то? — А и правда, чьими? — и я добавил: — развяжи, мучитель! И на фига связывал, если не хотел… — голос мой сошёл на нет. — Ну ты же просил тебя добить. Вот. Грех не попугать. Да и хотел тоже. Но не рассчитал. Чертов откат все планы попутал. Но… — и он окинул горящим взглядом моё распятое тело, как бы походя оглаживая его, — можно догнать прямо сейчас… — Я тебе щас догоню! Тресну и снова догоню, чурбан бессовестный! Развяжи! У меня затекло все! Нет, конечно, тело отозвалось на его заигрывания, но, по-моему, еще пять минут, и у меня начнутся судороги! Некрос вздохнул и принялся меня отвязывать, бормоча себе под нос: — Ну такое тело пропадает всуе! Готовенькое! Бери — не хочу! Ничё-ничё, будет и на моей улице праздник, —, а руки спешно разматывали ремни, которыми я был прикручен. Свобода! Сво-бо-да!!! Но, черт, я и пошевелиться не могу! — С тебя массаж! Только поворачивай меня сам, я не транспортабельный. — Массаж? Это что есть? — Вот же шь тундра ходячая! Мышцы мне разомни! — Массаж, говоришь… бу-удет тебя массаж! — и он, хищно улыбнувшись (блин, это язык меж зуб у него промелькнул — змеиный?) стал переворачивать меня на спину. — Осторожней там только, — я едва выдохнул, морщась от колкой боли во всех конечностях. Ну уж нет, Бесёнок. Ты мне по-хорошему десяток массажей должен. Блаженно прикрыв глаза, я чувствовал, как по спине вальяжно прохаживаются сильные руки, скользя и то и дело усиливая нажим. Я вздрогнул. Вот же чёрт. После такого массажа мне действительно дополнительный десяточек ещё нужен будет. Потому как это просто потрясающе. Почти на грани. Как будто внимая моим внутренним порывам, Тер чуть сильней надавил в области лопаток, пробежался пальцами по пояснице, опускаясь всё ниже и ниже… Сволочь. Нереальная сволочь. Ленивые пальцы, так и не добравшись до кульминационного пика, отступили обратно. Я готов был разорваться на мелкие части от досады. Так нечестно, ну! — У нас всё по-честному! Упс! Мысли вслух? Ну, а чё он дразнится, паршивец? И так всё тело закаменело, так ещё и этот… га-а-адство как хорошо-о-о!!! Он-таки внял моему крику души, и дошел до кульминационного пика, то бишь, пятой точки, и обе ладони, широкие и сильные, с достаточным нажимом, разминали затёкшие половинки, массируя основание хвоста, урр-урр, разгоняя кровь в застывшем теле и поднимая уровень возбуждения. Хорошо, что лежал я на пузе, и этот уровень визуально не был виден. А бес сел на меня сверху, аккуратно отведя хвост в сторону, чтоб не придавить, и им же, зараза, гладил мою же спину, вызывая сотню марширующих мурашек. Чуткие пальцы, с силой проходясь по спине, дарили просто незабываемое ощущение. Чёрт, если я вернусь в свой мир, заберу некроса с собой: такой талант массажиста не должен прозябать в этой забытой всеми богами этого мира деревеньки. К телу постепенно возвращалась чувствительность, мышцы приходили в форму, всё ещё ноя, но уже не было той ломоты, от которой скручивали судооги. И… эм-м-м… я вот щас стесняюсь спросить… а что я ощущаю своими полупопиями? М-м-м? Руки на спине, значит… — Т-тер… — я чуть не задохнулся от потрясных ощущений, — у-у тебя… реально… За спиной послышался смешок. А я почему-то залился краской, тихо простонав и спрятав лицо в подушку. Все здравые мысли улетучились моментально, уступив всё моё бренное тело растекающемуся внутри желанию. Предатели. Но изнываю я не один. Это прибавляло смелости. Гуляющие по вспотевшей коже руки плавно переместились на плечи, не переставая делать непринуждённые круговые движения. Почти улёгшись сверху, хитрожопый некромант, без тени малейшего стеснения, заигрывающе потёрся возбуждением о мою попу. — Да, Киска, — мохнатое подрагивающее ушко обожгло рваным дыханием, по самому краю пошло прошёлся кончик языка. — Ты такой охренительно возбуждающий… — Взаимно, бесёнок, взаимно… — и я, приподняв попу, сам потёрся об него. Тело, лежащее на мне, замерло, затаив дыхание. — Не провоцируй. А то трахну сходу. Насмешливо фыркнув, я чувствовал, как в горле клокотало тихое урчание. — Ты мурчишь? — Я выражаю свои эмоции… Массаж закончился. Начались откровенные ласки. Те же движения, но более нежные, призванные приносить удовольствие, оглаживали спину, бока и хвост, а я чуть ли не мурлыкал в голос. Ещё-ё-ё хочу-у-у!! К рукам добавились губы. Ёрзая на мне вперёд-назад, Тер покрывал мою спину поцелуями, покусывая ушко, пробираясь руками под живот и лаская там. — Ко-отя, я б тебя сожрал! Но прежде отлюблю! Это хорошо, что отлюбит, я уже давно готов быть отлюбленным. И я толкнулся навстречу его возбуждению, в подтверждение своих слов, так сказать. Или мыслей… я уже сам не соображал, что думаю или говорю. Кровь с новой силой стучала в висках, играя на бис барабанное соло. А ведь если к этому добавить ещё гитару… да. Обязательно захвачу в свой мир моего некроманта и научу его играть на гитаре. Спустив с губ протяжный стон, я сильно прогнулся в пояснице, запрокинув голову назад и призывно всматриваюсь в блеснувшие в полумраке глаза. Между тем моя пятая точка так же подскочила вверх. Сама собою. Вот честно! Совершенно не спрашивая разрешения. Мохнатый хвост сломанным маятником метался из стороны в сторону, игриво задевая моего человека в самых разнообразных и неожиданных местах. Если бы не дикое возбуждение, мне бы точно стало стыдно. Но ты ведь в любом случае не можешь отказать мне, верно? Хорошо. Чертовски хорошо. Вогнав в меня сразу два пальца, Тер растягивал упругую дырочку, одновременно проходясь по приятному местечку, словно насильно вытряхивая из меня громкие стоны, другой рукой поглаживая мой колом стоящий член, небольно кусаясь и шепча разнообразные пошлости. Просто с ума схожу. Неужели наконец-то? Если б не его сильные руки, я бы растёкся бесформенной амёбной массой по кровати, но Тер не давал окончательно потерять себя, и лаская, и поддерживая одновременно. Я упёрся разрумянившимся лицом в подушку, постанывая в неё и двигаясь в такт пальцам внутри меня. Мурашки с топотом скакали по мне, вторя пресловутым бабочкам в животе. — Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйта-а-а-а, — горячо шептал я, сам насаживаясь на чужие пальцы. Я мелко дрожал и, по-моему, пульсировал в ритме сжимающегося колечка мышц. Просто потрясающе-е-е!! Было чудесно млеть в сильных руках, отдаваясь откровенным ласкам и зная, что меня ждёт большее. В голове промелькнула мысль, а не превращусь ли я в кота при неконтролируемых эмоциях, но тут же пропала. Но это же будут уже не мои проблемы, правда? Кайф-то я словлю. Ягодицу обжёг легкий хлопок ладонью, от которого я вздрогнул и двинул бёдрами резче. Больше. Сильнее. Жёстче. Было мало всего. Внутрь легко проскользнул ещё один палец, и я рефлекторно сжался, свернув кончик хвоста колечком. Резко вытянув вперёд уже порядком затёкшие руки, судорожно ухватился одной за острый край прикроватной тумбоки, и затем раздался звонкий пугающий лязг разбивающегося стекла. Чёрт. Там стоял стакан? — А если бы это был виски? — смеётся, да? Смейся. Наверное, нужно было бы подумать о предстоящей мести. Но я немогунемогунемогу, чёрт возьми! Не могу. Господибоже. Ещё несколько столь желанных и потрясно пошлых движений, повторяющихся снова и снова. Я уже готов был улететь в оргазм…, но внезапно чудодейственные пальцы исчезли. Зарождающееся в горле урчание вылилось в возмущённый стон. — Коть, повернись на спинку, — горячий и влажный поцелуй за ушком вызвал очередную волну дрожи. И он потянул меня, помогая перевернуться. Я опять звезда в постели — руки-ноги нарастопырку и весь просто свечусь от кайфа. Тер приподнял мои ноги, потеревшись распухшей головкой о раскрытый и готовый ко всему вход. Бо-ожечки-и-и, счастье так близко! Толкнись — и оно прошьёт тебя до самого позвоночника, унося в свой яркий мир. Но, нет, этот садюга всего лишь наклонился ко мне, почти лёг, и смачно засосал мой рот, с причмокиванием облизывая губы. Я с остервенением ответил на страстный порыв, урча в поцелуй, выгнувшись навстречу и прижавшись к разгорячённому телу. Обвив ногами его напряжённые бока и ещё более открываясь перед любовником, предлагая себя. — Сделай это. Пожалуйста-пожалуйста! Прошу… — свой беспрерывный шёпот в приоткрытые соблазнительные губы я слышал будто откуда-то со стороны. Да и сам не понимал ничего. Шептал всякую чушь. Невозможный бред. — Прости. Прости, я всегда несу бред… Тер усмехнулся. Бред-бред-бред. Но теперь всё совсем не так, господи… Только бы он не остановился. Он словно издевался: никогда еще в моей жизни не было таких длительных томных прелюдий, каждый сантиметр моего тела был вылизан, чуть покусан, тут же заласкан… и все это по два раза. Но, как только меня начинало предоргазменно потряхивать, этот нехороший человек, редиска эта… некрос, одним словом, тут же прекращал ласки, отсрочивая момент моего наивысшего блаженства. — Сволочь, — в конце концов, я не выдержал. Набухший член неумолимо болел, перед глазами взрывались радужные фейерверки. — Ты можешь меня просто… Договорить я не смог, прервав фразу своим же резким вскриком. Позвоночник пронзила дикая боль. Господибожеправый. — Котя. Не ори. Рвано дыша, я хлюпал и хрипел. Вот же скот, прабабушку твою… как тут не орать?! Вогнал чудовище своё сразу на всю длину, без всяких предупреждений! Чё-ё-ёрт! Я не Котя сейчас. Я рыбка, которую выкинули на берег: так же выпучил глазки свои зеленые и раскрыл ротик в немом крике. — С-су-у-ка-а, — прошипел я сквозь зубы, — я буду мстить и мстя моя будет страшна! Благо, этот демон в бесовском обличии застыл обнажённым изваянием самому себе, давая мне времени свыкнуться с его чудовищем во мне. Но недолго. Он в нетерпении чуть подавал вперед бедрами, а я чувствовал, как меня распирает изнутри. Сквозь боль пробивалось вожделение. Ощущая его горячие ладони на своем теле, бесконтрольно ласкающие меня, я начинал заводиться еще больше. Первые осторожный толчки словно погружали меня в горячий шоколад: сладко, вкусно, тягуче, и хочется еще и еще, всего и сразу и побольше! Пытаясь первое время сдерживать крики, я кусал свои губы, а потом руку, но Тер, приостановившись, шепнул мне хрипло: — Кричи, Котя, кричи… И я кричал. Пока не сорвал голос. Потом хрипел, потому что кричать уже не мог. Я понял одно: я потонул в его тихом омуте, он просто засосал меня, и его черти, бесы, тараканы и лягушки, и кто там еще водится, сожрали меня со всеми потрохами… Никакой тут драмы нет: я не умру без него. Но и жить не буду. Так, лишь жалкое существование… А пока меня уносило в другую реальность: Тер, меняя ритм, то медленно втрахивал меня в кровать, то срывался в дикий танец, а я подавался ему навстречу, раскрытый перед ним, оплетя ногами его талию. Хвост, как неприкаянный, легко поглаживал поясницу некроманта, спускаясь ниже, лаская его, и срывая приглушенные стоны. Наверное, я что-то шептал в его губы, а он, наверное, что-то мне отвечал, я не отдавал себе отчета в происходящем, я словно был одним участником, но, в то же время, наблюдал со стороны. Напряжение нарастало, я видел, как изо всех сил сдерживался Тер: искажённое наслаждением лицо было прекрасным. — Да, Киска… ты такой узкий, горячий, — безусловно, мой человек чувствовал своё превосходство. Это у меня с геометрией всегда было туговато, а он сразу, и без всяких синусов-косинусов, нашёл правильный угол, при каждом толчке задевая простату, заставляя метаться под ним, скулить и стонать, цепляясь неслушающимися пальцами в мускулистые плечи. Просто терять контроль. Сходить с ума. Чувствуя приближающуюся разрядку, я бессознательно вцепился острыми зубками в основание его шеи, прокусывая мокрую разгорячённую кожу и ощущая металлический привкус на языке. И тут же, с бешеным пристрастием, принялся зализывать кровоточащую ранку. Губы мои жадно словили чужие, вовлекая в тягучий поцелуй, в который я снова почти кричу, жмурясь и изливаясь себе на живот. — Кис… — горячая жидкость, обжигая нежные внутренние стенки, заполняет меня изнутри. Устало щурясь, некромант щекотливо скользнул языком вдоль (а затем и поперёк) моего живота, слизывая капельки спермы. — Фетишист чёртов, — я усмехнулся в ответ, вздрагивая от удовольствия, зарываясь и путаясь пальцами в его тёмных волосах. — Скажи, неужели спать со своими фамильярами входит в твои почётные обязанности? В меня метнулся недоумённый взгляд. — Совсем дурак? — Просто не хотел тебя обнадёживать. Это просто секс, не более того. — Неужели? — лицо Тера мгновенно изменилось, искривившись плотоядной усмешкой. — Посмотрим, что ты скажешь спустя девять месяцев. Меня прошибло насквозь. — Ч-чиво? — Того! — и он подхватил пальчиком вытекающую из меня сперму, поднося её к моему рту. Я на автомате слизнул. «Того» — это то, что я думаю? Н-не-ет-нет-нет! К такому меня жизнь не готовила! Я ещё молодой и красивый, и я просто морально не готов иметь детей: покупать чупа-чупс или киндер и отдавать его кому-то… это выше моих сил. Хотя… чует мое сердце, чупа-чупсов тут нет. И киндеров тоже. Но я же мужчина! Разве что в другом мире, но я ж не изменился! Или изменился?.. — А-а-а-а-а-а-а-а-а-а! — я резво вскочил с кровати, размахивая руками во все стороны, принялся нарезать круги по комнате. — Как ты мог, скотина похотливая, кончать в меня без спросу-у-у? Сволочь бесчувственная, ненавижу людей! Нельзя вам доверять! Ни на грамм!! Ты вапще знаешь, что такое контрацепция, а, кобелина? Презервативы? — я остановился возле некроса, молчаливой статуей наблюдавшего мою истерию, и потрясал пальцем перед его носом. — Говорю, знаешь, или нет, а? Отвечай, кому говорю-ю! Следующий вопрос его потряс меня до глубины души. — У тебя когда в последний раз месячные были? — медленно встав на ноги, Тер скрестил под грудью руки, то и дело потряхиваясь на месте. Изо всех сил не заржать пытается! Знаем, проходили. — Кретин, — скупо бросил я в ответ, чинно отвернувшись, и снова плюхнулся попой на печально скрипнувшую при этом кровать. Терпеть не могу эти всякие шуточки. — Ну не смешно ни капельки, знаешь ли! Буду мстить. Однозначно. — Кис, — ушко моё дёрнулось от лёгкого прикосновения. Чё ему опять неймётся? Громко зашипев, я оскалился и отодвинулся дальше. Оставил бы уже в покое, Чебурашка КВНнная. Дождётся ведь. Чего-нибудь. Вот только придумаю чего. И обязательно дождётся! — А что такое «презервативы»? Я, вздёрнув вверх брови, с сочувственным изумлением оглянулся на парня. — Серьёзно не знаешь? У вас тут вообще с производством туго, да? — ответом послужил недоумённый взгляд. Усевшись поудобнее, я пытался сформулировать адекватное определение. — Ну-у, резинка такая… на этот одевается, и… слушай, у тебя словаря толкового не найдётся? — Резинка? Словарь? Что это? Хосспадитыбожемой. — Ладно, словарь пока отменяется. А резинка… презерватив… это… ну… — да как же ему сказать-то, чтобы он понял? — Надевать надо его… на э-э-э…рекцию… перед… э-м-м-м… того… половым актом… да… типа шапочки тоненькой… ага… чтоб… ну… сперма не в меня, то есть, не в партнёра попадала, а в… ну… задерживалась в ней… да… в шапочке, то есть… По мере моего монолога глаза некроса приобретала форму правильного круга. О как! Это как он так делает-то? — А зачем? Ощущения же притупляются с этим твоим пре-зер-ва-ти-вом, — он старательно произнес слово по слогам. — Без него лучше. Быстро словил, однако, парниша. Лучше, не спорю, и кайфовее, когда — тело к телу — в тебя входит чужая плоть, раздвигая узкие стенки, ощущать в себе без преграды — это простонереальнокруто! — Слушай, а ты вапще знаешь, откуда дети берутся? — я устроился поудобнее на кровати и чинно сложил ручки на пузике. Поговорим? Тер хрипло усмехнулся. — Ты ведь знаешь, за нами чудища наблюдают. Виверны. При-и-истально следят. И после каждого совершённого полового акта проводят собрания. Дети вылупляются из их яиц. Только из одного яйца на пятьдесят обычных. Вот они детей в дома и приносят, предварительно надругавшись над ними, умертвив и оживив заново. Э-эм. Я невольно скривился, вильнув золотистым хвостом. Зашибись тут сказочки. Наши-то, про аистов которые, попроще будут. — И как вы тут живёте, свято веря, что трахаетесь под сотнями взглядов чудовищ-педофилов? — Ну, а что делать, — он пожал плечами. — Трахаться-то хочется, знаешь ли, охота пуще неволи… Я оглянулся и крикнул в никуда: — Я не отдам! За что был награждён недоумённым взглядом: — Коть. Ты как? Не ударялся головой? — Что? Своего ребенка не отдам. Он мой, и я уже его люблю. Тер поперхнулся. Затем покраснел. Потом позеленел и придушенно выдал тихим шёпотом: — Ты только не кричи, ладно? — он выставил предо мной обе ладони, словно защищаясь, — я это, как бы… пошутил… — под конец его бормотание сошло на нет. Но главное я услышал. Пошутил, значит? — Во всём? Он кивнул. — Ребёнка не будет? Ещё один кивок. И покаянный взгляд. Что ж. Жаль. — Беги, — шепнул я одними губами. *** — Ты опять неправильно его держишь. Целый месяц стрелять нормально не научишься! Не стыдно ли? Кто бы говорил. Раздражённо фыркнув, я в десятый раз натянул упругую тетиву. Направил в одиноко стоящее тонкое деревце, прищурился, задержал дыхание… — Да нет же, ну! Руку повыше и дальше! Достал. Резко повернувшись, я пустил стрелу в орущего некроса. С пронзительным свистом резанув застывший воздух, та взвилась вверх, затем исчезнув с поля зрения. Мимо, конечно. Да и он бы увернулся. Хоть орать перестал, заботливый такой. Смерив меня укоряющим взглядом, Тер с глубоким вздохом подошёл ближе. — Знаешь, что? — сердито сдув с глаз упавшие рыжие локоны, я рывком сунул ему арбалет. — Давай сам, а? Поперёк горла сидишь уже со своей стрелялкой вместе! Сил уже нет тебя терпеть, — бросив первое, что пришло в голову, я скорым шагом направился прочь. Вообще, весь этот последний месяц мы с Тером то и дело собачились. По поводу и без. Кажется, это уже вошло в неотъемлемый ритуал каждого нового дня. Хвост мой от закипающего негодования зигзагами вилял из стороны в сторону. Да, избавиться от него так больше и не удалось. Каждый раз, возвращаясь в свою обычную форму, я обнаруживал эту часть тела на том же самом месте. Как и уши. И вообще, я домой хочу. Жить тут тяжело. Ну, кроме чистого воздуха и здоровой пищи, которую, кстати говоря, чаще всего приходится добывать самому, тут ничего нет. Попытки научить меня каким-нибудь полезным навыкам закончились провалом: лопнувшей тетивой лука я порезал себе пальцы, стрелой из арбалета подстрелил местное население, при разжигании костра чур не спалил пол-леса. Зато охотился хорошо. В кошачьем состоянии, ессессно. Вот и сейчас, раздражённо шел куда глаза глядят, на ходу раздеваясь и перекидываясь в кота. Ибо бесит. Я встал на четыре лапы, встряхнул мордой и лёгким шагом двинулся за озерцо. В этот раз бежал я долго. Остановился только тогда, когда разглядел незнакомую местность. Вернуться? Да ну, к чёрту. Злоба так же клокотала в горле, срываясь протяжным ревом, никуда не девшись. Вернуться по своему же следу всегда успею. И я приступил к исследованию территории. К слову сказать, лес закончился, и сейчас моему взору предстала некая гористая местность, и тут и там покрытая подлеском. Я замер, стоя по ветру и втягивая запахи. Кто-то мясной находится правее, там, где деревьев почти нет, а лишь только одни скалы. Может, прячется в какой-нибудь пещере? И я, крадучись, двинулся по запаху, аккуратно ставя лапы среди острых камней. Вскоре я оказался вплотную к скалам. Огромные, величественные тёмно-серые камни стремились ввысь, к синему небу, рядом с которыми я чувствовал себя ничего не значащей букашкой. Мои мысли о вечности бытия прервал грозный рык, эхом отталкивающийся от гор. Ну, как говорится, если не гора идёт к Магомеду… И я зарычал в ответ. Рассыпчатая земля затряслась под моими лапами. Ух ты ж. Это я её так или она сама? Подозрительно прищурившись, я оглянулся и неуверенно оступил на шаг назад. Среди одинаковых серых скал что-то пошевелилось. Или кто-то? Или это у меня уже глюки и галлюцинации на фоне нервного расстройства? Перебирая все возможные варианты, я насмешливо фыркнул и тряхнул головой. Правда. Пора домой. Только вот как? Со стороны высоченных камней раздалось глухое клокочащее рычание, заставив меня невольно вздрогнуть. Что за чёрт? Душераздирающий звук повторился снова. Бедные мои ушки! Из однородной каменной массы наступало нечто невероятное. Прямо на моих глазах сами собой появлялись очертания углообразной неровной морды, сплошь усеянной толстыми рогами. Затем показалась широкая грудь, когтистые лапы, остроконечный хвост… Ф-фа-а-ак. Д-дракон-хамелеон? Или к-как тут по-ихнему э-это называется? Впрочем, в любом случае, выглядело оно крайне недружелюбно. Кряхтя и пыхтя, угрожающе раззевая клыкастую пасть, чудовище уверенно надвигалось всё ближе, закрывая собой яркое заходящее солнце. Я слышал, как бешено колотилось моё сердце. Отступать назад было более чем глупо — подобная махина в два взмаха своих крыльев-лопастей прыгнет на голову, раздавит и не заметит! Единственный выход — горный лабиринт. И я в самый последний момент сорвался с места, поднимая в воздух завитые клубы столетней пыли, уносясь в небольшую расщелину среди неподвижных горных пород. Отбросив прочь все мешающие чувства, я со всех ног бежал по каменному лабиринту, полагаясь лишь на свое чутьё. Сворачивая лишь интуитивно, я надеялся, что подобная зверюга не ждет меня за очередным поворотом. Дороги я не запоминал, да и к чему: главное — убежать от клыкастого чудища, а выбраться отсюда я смогу. Надеюсь. Мельком промелькнула мысль о некроманте: когда он и вправду нужен, его нет. Мелькнула да и пропала. Я вдруг по-другому взглянул на свою жизнь. Если раньше я жил по инерции, что ли, ну, жив и ладно, то сейчас я осознал, что помирать-то не хочется. И я согласен учиться стрелять с чёртова агрегата типа лука, или арбалета, но в живом виде. Сзади послышался грохот. Это что? Обвал? Или моя зверушка? И я включил шестую реактивную: бежать отсюда, хоть к чёрту на куличики! Один из широких коридоров разветвлялся на четыре прохода: куда идти? Я замер, прикрыв глаза и пытаясь хоть как-то определить, что там. Кстати говоря, грохот сзади нарастал. По ходу, не обвал. Не повезло. Всё-таки, зверушка. Ч-чёрт всех раздери! И я кинулся в крайний левый, пытаясь нагнать потерянное на раздумье время. По мере моего продвижения коридор всё расширялся и расширялся, и закончился он небольшой округлой пещерой почти правильной формы. Закончился. Он закончился. Тупик. Всё. Финиш. Я стоял посреди пещеры, ощущая как откуда-то сверху поддувает ветерок. Сзади послышался рык. Я развернулся, готовый к бою. Скорее всего, последнему для меня, но... танки грязи не боятся. Наверное, я сумасшедший, но напал первым. Меня переполняли злость и раздражение, хотелось вцепиться в теплое горло зубами, раздирая плоть, и глотать густую кровь, высасывая чужую жизнь по капле. Острые когти прошлись по морде, оставляя глубокие борозды. Пещеру сотряс рев раненного зверя. Пригнувшись, я внимательно наблюдал за чудищем, выбирая время для очередного прыжка. Вот тварь чуть развернулась, и я прыгнул. Меня в полете словила тяжелая лапа, шибанув по боку, от чего я отлетел к каменной стене, больно ударившись. Слегка расфокусированным взглядом я смотрел на приближающуюся зверюгу. Страшная рогатая морда с каждой секундой становилась ближе и ближе. Прыжок. Еще один. И еще. Я медленно поднимался на… две ноги. Не-е-ет! Человеком я не выживу, однозначно. Мне ж хана! А хищник, приблизившись, мотнул головой, насаживая меня на свой рог. И знаете, что интересно? Уши и хвост пропали. А я так и не выяснил, от чего это зависит. В следующее мгновение я оказался спиной на прогретой ласковым солнцем земле. Мучительно взвыв, зверь отшатнулся и взмыл в воздух, оставив меня в гордом одиночестве. Боли не было. Вообще. Даже странно как-то. Я неподвижно лежал, истекая собственной кровью, и не чувствовал совершенно ничего. Мысли путались. — Коть! — в поле моего расфокусированного зрения возникли испуганные вишнёвые глаза. Снова глюки? Нет. До моих плеч дотронулись дрожащие пальцы. Что-то неслышно бормоча, склонившийся надо мной Тер едва ощутимо ощупывал моё тело. — Н-нет... не нужно, — хрипло произнёс я, прерывисто дыша. Мой некромант застыл на некоторое время, затем приблизившись и коснувшись своими губами до моих, и я закрыл глаза, вслушиваясь в замедленный ритм своего сердца. — Прости меня. *** Резко подскочив на кровати, я в забытье осматривался кругом. Что, чёрт возьми, происходит? Кругом царили полумрак и гробовая тишина. Стол, стул, стакан, кресло, стена… а рядом со мной всё так же дрых мой пятнистый Девайс. Вообще не врубаюсь. Это был сон? Сбоку затрезвонил старинный будильник. Чёрт! Опять опаздываю! Наскоро переодевшись и собрав всё необходимое, я вылетел из своей квартиры, неожиданно столкнувшись в коридоре с каким-то субъектом. Что ж мне так везёт всё время? Отчаянно чертыхнувшись, я принялся поспешно подбирать разлетевшиеся по полу бумажки, которые до этого держал в руке. — Извини, — робко послышалось сверху. — Я не хотел, правда. Я раздражённо фыркнул, подняв глаза, и… чуть не поперхнулся воздухом. — Т-тер? Задорные вишнёвые глаза сщурились в лёгкой усмешке. — Я Тим. А ты… Макс, верно? Я давно уже присматривался к тебе. Давай встретимся сегодня вечером? Сходим куда-нибудь… Подкаты его, однако, так и не эволюционировали. Я выпрямился во весь рост, прикрыв один глаз и оценивающе осматривая забавного парнишу. — Непременно, киска.