Чай на троих

      Люпен осторожно поставил три чашки, чайник и вазочку с печеньем на стол. Расставив их напротив своих собеседников, мужчина сел на стул и рассмеялся.       — Сегодня так придется обойтись. Не ворчи, Джиген, потом тебе бурбон достану. И убери ноги со стола!       Люпен недовольно цыкнул куда-то в сторону, скрестил руки на груди и демонстративно отвернулся, но уже через минуту снова развеселился и начал разливать по чашкам чай.       — Да будет тебе, Гоэмон! Ладно, ладно, в следующий раз выберу японский чай, не бурчи. Сахар надо? Джиген, не кипятись. Сам ты детский сад тут разводишь! Пф.       Приятный запах недавно заваренного чая щекотал нос, а пар поднимался и растворялся в воздухе, словно мираж. Лампы тускло освещали комнату, ее серые бетонные стены и простой интерьер.       Люпен осторожно отхлебнул немного горячей жидкости и сморщился: она оказалась на редкость горькой и раскаленной. Мужчина тут же высунул язык, пытаясь как-то его остудить.       — Да не ржи ты! — продолжая отплевываться, то ли вскрикнул, то ли прошипел вор. — Сейчас его тебе на твою бородку вылью!       И ударил рукой стол, да ударил так, что одна из чашек опрокинулась, и желтоватое пятно начало расползаться по поверхности стола, а мужчина заойкал: теперь болела еще и рука.       Послышались быстрые шаги где-то далеко. Люпен тут же прекратил дурачиться и притих. Шаги все приближались.       — Черт! Сваливаем, ребята!       Так и оставив чай разливаться по столу, вор кинулся в другой конец комнаты, где стояла кровать, и молниеносно залез под нее.       Шаги стали еще громче, и вскоре через прозрачное стекло двери стали видны фигуры незнакомых мужчин.       — Отставить! — раздался знакомый голос, и к фигурам присоединилась фигура Зенигаты. Послышался звук отрывающегося замка, и инспектор вошел в помещение.       — О, это ты, Папаша! — тут же из-под кровати высунулась голова Люпена. — В этот раз ты меня не поймаешь!       Вор полностью вылез на свет и с привычной ухмылкой глянул на серьезное, с некоторой печалью, лицо своего вечного врага.       — Ну, раз я в этот раз ничего не украл, то, может, выпьем чаю? Фуджико как раз скоро придет. Фуджико… — уносясь куда-то в мечты, протянул Люпен. Зенигата все продолжал сверлить его взглядом, а фигуры мужчин так и стояли за дверью.       — Да ты садись, Папаша! — вор вынырнул из пучины далеко не самый приличных фантазий и подошел к столу. Инспектор все так же молча тоже приблизился к нему и уже собрался сесть, как его остановил Люпен:       — Нет-нет, там Джиген сидит! Джиген, убери свой револьвер. Ничего не глупо веду! Гоэмон, не надо так меч обнажать. Ну извини, что чай пролил.       Зенигата с некой печалью оглядел стол с тремя чашками, четыре стула, на одном из которых устроился продолжавший что-то говорить Люпен. На другом же стуле лежал футляр от Зантецукена, а на спинке третьего висела шляпа.       — Хэй, Папаша, садись ты, садись! Вчетвером пить чай веселее. А ведь скоро и Фуджико придет. Фуджико…       — Они не придут, — тихо, почти одними губами проронил инспектор. — Никогда.       Но Люпен этого не услышал и все так же продолжал разговаривать с друзьями, наливая чай. Жидкость переливалась через край, но вор все говорил что-то и говорил, не обращая внимания…       Зенитагата не выдержал и вышел из комнаты. А Люпен все так и продолжал пить горький чай втроем…