Прикажи мне

Но не будь один — она просила Не летай один Ты и я — так много было и будет Здесь и сейчас, что никогда не наступит… (Timelord and the TARDIS, «Geronimo»)

      «Ты говоришь от лица человечества, поэтому слово за тобой. Просто отдай мне приказ».       Билл пугают подобные формулировки. Ее вообще многое пугает в поведении этого безумного старика. Он пытается это скрыть, отговариваясь дурацкими шуточками, но безумие и впрямь то и дело скользит в его воспаленном взгляде — взрывное, опасное, порой насмешливое…       Неживое.       Она пытается отогнать эту мысль, что, собственно, в нем не так. Доктор похож на ураган, и годы никак на это не влияют. Он по-прежнему ищет путь, по которому смогут бежать его усталые ноги (в кедах ли или в высоких армейских ботинках — какая разница). Он по-прежнему делает вид, что ему интересно.       Но на самом деле (и Билл это пугает больше всего) старик сломан. Давно уже и неизлечимо глубоко. Даже в ничего не значащих разговорах, под налетом сарказма и детской непосредственности, Билл то и дело натыкается на эти шрамы. Казалось бы, две тысячи лет должны были положить конец любым страданиям — даже самое мягкое сердце может зачерстветь за этот срок. Однако каждый раз боль от старых ран отражается в его выцветших глазах. Мимолетными паузами посреди смеха. Дрожью пальцев посреди гитарного перебора.       Доктор часто стоит у окна в спальне своей ТАРДИС, которое неизменно выходит на заснеженную долину, где далеко-далеко, у самого горизонта, возвышаются две гигантские башни. Это его отдельная вселенная, которая никуда не девается, пролети он хоть сотни парсеков в пространстве-времени. Он стоит и мучает струны своей ненаглядной «Ямахи», и воздух в комнате сотрясается, и мириады золотистых пылинок оседают с потолка. Они кружатся и танцуют, невесомой взвесью паря над небольшим столом красного дерева, по которому разбросаны исписанные маслом холсты… Билл застает его там, когда приходит на его зов.       Конечно, ему понадобится много времени. В масштабах жизни Доктора эта фраза кажется смешной и неуместной — что значит время для существа, способного уместить в один миг каждую секунду вечности? Он старается как может, но старику нужна помощь. А Билл не знает, что именно ему нужно. Знает только, что, уже однажды прикрыв спину Доктору, она не имеет права отойти в сторону.       «Ох, ну что ты понимаешь? Ты всего лишь девчонка с жидким мозгом!» — Доктор привычно отмахивается и бежит распутывать новое дело с кучей инопланетных убийств. Бежит смешной своей пингвиньей походкой, будто в заднице пригорело…       Будто игрушка, у которой вот-вот кончится завод.       Доктор мог сжигать целые вселенные, уничтожать огромные армии и убивать направо и налево тех, кто рискнул пойти за ним, но самое ужасное из его умений (и Билл определенно не хочет его осваивать!) — это умение стремительно переключаться, отсекая, словно нож хирурга, все, что не имеет значения в данный момент. Он так и учил их — когда-то давно, вечность назад, старый профессор, вещающий с кафедры, — что нет ничего ценнее, чем «здесь» и «сейчас». И путешествия в ТАРДИС показали его юной ученице, что, в общем-то, ничего другого у Доктора и нет. Вся жизнь Повелителя времени — это коллекционирование моментов, к которым он может возвращаться, рассматривая пристально со всех сторон. Его единственный дар, награда и проклятие.       Однажды даже это становится слишком скучным.       Ее учитель суров и жесток. Он не прощает обид и не дает второго шанса — на самом-то деле. А к тем шансам, которые дает ему сама судьба, относится с печальной иронией. Он все отшучивается — щелкает Билл по носу, улыбается своей невозможной, до боли грустной и одновременно такой теплой улыбкой, легкомысленно насвистывает или мучает гитару — но неизменно уходит, растворяясь в паутине минут.       Которые без него ползут издевательски медленно.       Билл всегда старалась быть оптимисткой. После смерти матери это стало чем-то вроде ее жизненного кредо — улыбаться даже тогда, когда резонов для этого нет. Хотя многие говорят, что улыбка у нее ужасная — и этих Билл посылает куда подальше и с большим удовольствием. Она никогда не думала о том, что жизнь ее пуста и бессмысленна. Конечно, раздача картошки в студенческой столовой института Святого Мунго — не бог весть какое занятие. Но Билл получала от этого удовольствие, а на все остальное ей, в общем-то, было плевать. Пока судьба вдруг не сделала ей подарок — в виде седовласого мальчишки в дурацком костюме, который даже кофе себе не мог налить, чтобы не навлечь неприятностей на свою голову. И на парочку чужих в придачу.       Они ни разу и не поговорили толком. Едва лишь Билл заходит в ТАРДИС, Доктор тут же дергает рычаги, лишь на полпути удосуживаясь обронить пару слов о цели их нынешнего путешествия. Сухие длинные пальцы летают по панели управления, слова льются непрекращаемым потоком — в них мало что понятно, но от этого все равно не менее интересно. А глаза его остаются неподвижны. И если они не цепляются за одну, лишь одному Доктору видимую точку между стеной и потолком, они задерживаются на лице Билл. И в такие моменты она чувствует себя на экзамене, будто хриплый шелестящий голос в пустой аудитории спрашивает ее:       «Что ты отдашь мне взамен?»       А что она может дать, бедная девчонка с окраины Лондона, без образования и будущего? Лишь немного разнообразия. Шерстяной коврик, чтобы ТАРДИС мягче стоялось в углу перед очередным приключением. Вагон и маленькую тележку неприятностей. Но, кажется, именно это Доктор ищет все время?..       Билл увидела его случайно. Он сидел за дальним столиком в их столовой и с аппетитом поедал картошку-фри из большого бумажного пакета. На нем был строгий синий костюм, спортивная толстовка и свитер с оленями — близилось Рождество. Билл прыснула в кулак: уж больно забавным показался ей этот старикан, ему только рожек оленьих на голове не хватало. А он вдруг обернулся и посмотрел прямо на нее. Густые седые брови сдвинулись на переносице, высокий лоб пересекла глубокая морщина. И… будто сразу приглушили свет в зале и повеяло холодным декабрьским ветром из раскрытого окна. Но наваждение длилось всего пару секунд, старик отвернулся и невозмутимо продолжил есть, а Билл… Билл была очарована, сама не зная почему. Уже позже она узнала, что зовут его Доктор и это старейший преподаватель в их университете, уже позднее услышала его лекции, захватившие ее пытливый разум. А тогда девушка испытала лишь ужас и восхищение. И ей захотелось испытать его еще раз.       …а во сне он кричит, и из-под опущенных век текут слезы. Горькие старческие слезы, которым уже нет утешения. Билл узнала об этом случайно — просто довелось однажды зависнуть у черной звезды, чтобы дать ТАРДИС время для перезарядки. После нескольких часов игры в покер, за которые Доктор обобрал ее до нитки, но ничего не взял, поскольку денег у нее все равно не было, Билл отправилась в гостевую спальню. Посреди космической ночи она проснулась и отправилась на поиски кухни, в которой, гипотетически, мог бы быть холодильник с гипотетическим бутербродом, но кухня так и не нашлась. Вместо нее была темная комната с приоткрытой дверью, а за ней… Билл даже не сразу поняла, что это за звуки. Думала, что найдет подсобку со множеством труб, в которых свистит, остывая, газ, но никак не постель со смятыми простынями и съежившееся на них существо…       Так непохожее на ее учителя.       Билл убежала к себе тогда и всю ночь просидела, раскачиваясь на кровати из стороны в сторону и до корней сгрызая ногти. Ей было нечего сказать. Она не знала, что достаточно лишь тихого и властного голоса, который прикажет ему бежать и никогда не оборачиваться. Бежать и побеждать. Билл не знала, что упрямый и непреклонный Доктор прямо сейчас выполняет еще один давний приказ: не летать одному. Однако Нардола в их путешествиях нет — несчастный так и ждет их на чашку чая через пару минут…       Билл не знает, что сказать Доктору. И ей остается только делать. Хватать его белые пальцы (всегда такие холодные!) и убегать от его очередной навязчивой идеи в виде трехголового токсерианского монстра. Эти существа, при всей их смертоносности, ничто перед теми, что таятся в голове у Повелителя времени. Они как тот голем из страшной сказки, которую он так любит рассказывать детям всех миров: как бы быстро ты ни бежал, он будет идти за тобой и рано или поздно настигнет. И положит покрытые струпьями руки тебе на горло.       Только если ты не птица, сточившая своим клювом алмазную гору.       Однако до таких сказок Билл еще не доросла. Пока. Доктор снова ухмыляется на ее невысказанный вопрос. Его забавляют ее жалобно округлившийся рот и приподнятые брови — на ее фоне он просто Мистер Невозмутимость.       — Так какие будут твои приказания? — он открывает на мониторе карту всех вселенных, и Билл ничего не остается, кроме как выбрать точку назначения.