Пуфик

«Какой Пуфик очаровательный…», «Я его сегодня поймаю», «А я Пуфика видел!», «Ох, смотри, Скотт! Там Пуфик идёт…» — эти и ещё сотен десять подобных фразочек донимали Скоттфорда последние несколько недель. Одержимость его товарища всё больше становилась похожей на фанатизм. И вот чего Скотт реально не мог понять: — Почему «Пуфик»-то? Мне казалось, имя у него есть. — Ну-у… — Френк всегда мечтательно закатывал глаза. — Он такой кругленький, мягонький… податливый, я знаю, и смотрит так… — О да, ты уже спишь и трахаешь во сне этого кабанчика, и имеешь во всех позах, и вертишь-крутишь, как на вертеле, — Скотт с усмешкой отмахивался, тут же переключаясь на другой разговор, но через несколько дней всё повторялось по кругу. Френк не обижался. Он сам понимал, что вся его лепта в рьяно обожаемый образ имела, как минимум, странный характер. А предмет этого самого обожания — и вовсе пугающий. Обычный, ничем не примечательный омежка, выглядящий всегда одинаково и не цепляющий альф. Но когда он появлялся в поле зрения Френка, тот просто терял голову. Розовенькие пухлые щёчки, что делало его лицо более похожим на детское, не тонкие, но и не толстые ноги, невыделяющиеся прямые бока, округлая попа — всё, что остальные считали недостатками, влюблённый альфа видел идеальным. Нельзя сказать, что омега был толстячком, но можно было с абсолютной точностью подметить, что отказывать себе в лишней вкусняшке он не любил. В результате чего и подвергался всяческим насмешкам. Да только не трогало это его никоим образом: казалось, всем альфам мира и десятку свиданий парень предпочёл бы коробку шоколадного печенья. *** — У нас сегодня физ-ра последним уроком… вот я его и подцеплю! — с горящим взглядом объявил товарищу Френк. Тот даже оторвался от тарелки с супом: — Серьёзно? Слушай, тебе самому не надоел этот бред? Ешь лучше, перемена заканчивается. Но Френк словно не слышал, витая в облаках со своим пухлым омежкой. — Как думаешь, ему понравятся хризантемы? Розы — слишком официально. Полевые — слишком простые. Каллы или орхидеи — слишком вычурные. А вот хризант… — А ты — слишком дебил. Подари ему букет шоколадок! Актуальнее будет. Или тортик, килограммов на семь, — и этот друг в кавычках неприлично заржал, скотина! — Да ну тебя! Ни грамма романтики! Всё о жратве да о жратве! Скотт в притворном удивлении вытаращил глаза: — Это я-то о жратве? Я стройный, как горная лань! — Лань женского рода. А ты — как козёл! — Попомни мои слова про торт! И семь килограммов! Так оно и будет! Прозвенел звонок. Френк тут же вскочил с места и вприпрыжку побежал к выходу из столовой. *** — Берти! Омега удивлённо обернулся, окинув сощуренным взором источник резкого оклика. Френк, запыхавшись после пятиминутной пробежки, приблизился к скромно стоявшему в уголочке парнише и, без всяких романтических и заманивающих вступлений, выпалил: — Айда в кино! В альфу упёрся холодный сардонический взгляд. Не произнеся ни слова, Берт накинул на плечо свою кофту и выскользнул из класса. Но Френк выскочил следом: — Эй! Так какой твой положительный ответ? — Мой положительный ответ — нет! Альфа шумно втянул воздух: — Ты ведь ни с кем не встречаешься. Ну так что? Берти с избитым вздохом глянул на Френка: — Слушай. Не смешно, право дело. Пригласи вон… хоть бы… да кого угодно! — Хочу тебя! Омега насмешливо взглянул на него, приподняв бровь. — Пригласить тебя, в смысле! При-гла-сить! — То есть, ты меня не хочешь? — Я хочу, но сначала кино! То есть… ты меня не понял. Я не то имел в виду! С фальшивой сочувственностью покачав головой, Берт презрительно фыркнул: — С тобой всё ясно. Выбери другого идиота для своих приколов, угу? — Это кино просто! Кино! И всё! Просмотр фильма с попкорном и колой! — Да-да! Я понял. Но, пожалуй, откажусь. Не хочется, знаешь ли, ждать час в зале, чтобы увериться, что ты не пришёл, — Берт исчерпывающе махнул рукой и скорым шагом направился прочь. — А впрочем, — омега неожиданно обернулся и бросил на поникшего альфу сердитый взгляд, — если тебе уж так очень хочется… можешь побегать со мной. — Побегать? — Да. Побегать. Сегодня в семь вечера, вокруг стадиона. Френк чуть не подавился воздухом. — Ты бегаешь? Берти раздражённо закатил глаза и продолжил свой путь по школьному коридору. *** — Ха! — Заткнись. — Ха-ха! — Рот закрой! — Аха-ха-ха!! — Тихо, я сказал! Или я тихо сказал?! Френк и Скотт шли домой из школы. Френк — злой, как тысяча чертей, Скотт — согнувшись в три погибели от разбирающего его смеха. — Сорри, друг, но это не укладывается у меня в голове: бегающий Пуфик. Аха-ха-ха! Как в мультяшке — ножками по бокам перебирает, бедняжка, и пыхтит. Аха-ха-ха!! И тут Френк взорвался. Он остановился и резко дёрнул на себя Скотта, выворачивая ему руку, зарычав в самое ухо: — Не. Смей. Над. Ним. Издеваться. Ни. Ког. Да. Скотт опешил. Что случилось с его брутальным другом? Совсем мозги поплыли, как и его толстячок? Или всё настолько серьёзно, что тот готов кинуться в драку? — Да ради бога! Раз ты шуток не понимаешь! Я могу молчать как рыба! Хотя… всё могу. Молчать — нет! — и Скотт вновь завёл свою волынку. — Бегать! Аха-ха-ха! Держитеменясемеро, я хочу это видеть! Френк бросил на товарища едкий взгляд и ускорил шаг. Ну и пусть ржёт. Сколько душеньке угодно! Он же всё равно придёт сегодня на школьный стадион. И даже заставит себя, несмотря на усталость, пробежать несколько кругов со своим омежкой. Просто потому, что в представившейся ситуации нельзя упускать ни единого шанса. Потому что, вдруг, эта пробежка приблизит его к Берти, хоть на чуть-чуть? Только вот… дилемма… это же типа свидание? Значит, цветы нужны? Но, если они будут бегать, получается, что не нужны? И что делать? Прийти с букетом, положить на скамеечку, а потом подарить? Не, лучше спрятать в кустах, чтобы их не увели под шумок. Да и есть шанс получить этими самыми цветами по морде лица, если судить по общему настрою омеги. Зато Френк окончательно определился — не розы. Однозначно, не розы. *** — А я надеялся, что ты всё-таки не придёшь. Приветствие так себе. Френк одарил хмурого омежку изнурённым взглядом. — Зачем же приглашал тогда? — Побежали уже, — сухо буркнул Берт и рысцой потрусил по круговой дорожке. Альфа, чуть отставая, искренне удивлялся выносливости омеги: тот наяривал круг за кругом, хоть и не быстро, но мучительно долго и много. Бесконечное количество раз. И, в конце концов, Френк не выдержал. Сделав усилие и догнав неутомимого бегуна, спросил как можно громче: — Зачем ты это делаешь? — Что? — Ну… бегаешь, говорю, зачем? Ты же так похудеешь! Берт аж остановился и посмотрел на альфу, как на дебила. Он реально не замечает или притворяется? — Слушай. Посмотри внимательно на меня. Что ты видишь? Френк посмотрел. Видел он прекрасную картину: растрёпанные от бега волосы мокрыми колечками прилипли ко лбу и обнажённой шее, так, что хотелось отвести их пальчиком; блестящие глаза смотрели с небольшим укором — откуда? что такого он сказал? — румяные щёчки, которые хотелось потрепать, ярко выделялись на бледном лице; пунцовые от облизывания губы так и ждали его поцелуя; вздымавшаяся грудь и хриплое дыхание — альфа даже глаза прикрыл, представляя, в какой ситуации мог бы омега так горячо дышать; торс, обтянутый борцовкой, без излишней сухости и худощавости; округлая попка в коротких шортах открывала простор для воображения, и красивые ножки в кроссовках — предел мечтаний любого альфы. Обо всём этом он и сообщил запыхавшемуся омеге. — Чё? — Могу повторить. — Я толстый! А не та чушь, что ты сейчас наплёл! И именно потому бегаю! Чтобы похудеть! Понял? — Но… — Френк запнулся на полуслове, в непонимании нахмурив брови. — Тебя же это никогда не волновало. Что случилось? Берти тяжело выдохнул, невольно склонившись, и собирался продолжить забег, опять оставив альфу без ответа. Но тот крепко схватил его за руку, чуть выше локтя, и настойчиво повторил: — Что случилось? — Люди следят и ухаживают за собой, чтобы нравиться окружающим, — небрежно пожал плечами омега, смотря куда-то в сторону. — А тебе? Тебе кто-нибудь нравится? Парниша взглянул на него несколько испуганно и нервно облизнул пересохшие губы. Конечно, нравится! Но мог ли он признаться, что именно тот самый, кто нравится, сейчас стоит и пристальнейше смотрит на него? Наверное, мог. Только боялся почему-то. Френк приблизился к его лицу, заискивающе вглядываясь в широко распахнутые омежьи глаза и мягко поглаживая его щёку большим пальцем свободной руки. По телу прошлась лёгкая дрожь. Слишком близко. Всего какой-то ничтожный десяток сантиметров, но и это расстояние альфа стремительно сокращал, скользя беглым взглядом по пухлым губам… неловко отшатнувшись, Берт неожиданно ляпнул: — Скотт! Френк, моментально очнувшись, ошарашенно округлил глаза: — Что? Скотт? Значит, говоришь, тебе нравится наш Скотти? — Ага! — тут же закивал омега. — Он самый! А может… ты поможешь? Вы же общаетесь… и ты знаешь, какие ему нравятся. Мне ещё много худеть? Ох и Скотт! Настоящая скотина! Он поможет! Так поможет! — Слушай, не надо тебе худеть! Скотт любит… м-м-м… пышек! Ага! Берт невесело усмехнулся, вырвав из железной хватки затёкшую руку, и, бросив напоследок короткое «Пока», побрёл в сторону своего дома, оставив альфу в гордом одиночестве стоять посередине громадного стадиона. *** Скотт? Значит, так, да? Ох нет, если бы ему действительно нравился этот заносчивый бугай, на самом деле ахренительный, но всё равно бугай, омега вёл бы себя совершенно по-иному. Френк точно знал и отступать не собирался. Последующие несколько недель он всячески цеплял Берта, пытаясь вытянуть того на свидание, но омежка всегда ловко выпутывался, придумывая разнообразные отмазки. Между тем приближался конец мая. А вместе с ним и день рождения Берта, о котором Френк внезапно вспомнил ровно за пять дней. Пришлось всерьёз задуматься: хватит ли оставшегося времени, чтобы осуществить задуманное? Надо призвать Скотта и поручить и ему что-нибудь. Да, точно, так он и сделает. Берт, кстати, чем ближе был его день рождения, тем он становился угрюмее: отрывисто отвечал на вопросы, иногда грубил и хамил. Может, после оттает? Сюрприз обещал быть знатным! И в один вечер (всего-то часика два ночи, что уж там) Френк позвонил Скоттфорду: — Слушай, дружище, ты мне вообще должен, как земля колхозу, поэтому, слушай задание, — и, не обращая внимание на возмущённое квохтанье, Френк перечислил всё то, что его товарищу нужно было сделать. — Да офигеть! Дожили! Я? Я помогаю делать сюрприз! И для кого, спрашивается? Для нашего толстячка Пуфа! Если я это переживу, с тебя памятник, друг. — Ой, много не говори — зубы вылетят! Всё, отбой, позёр чёртов! Так. Одного организовали. Теперь нужно заняться, собственно, самим виновником предстоящего торжества, пока тот не надумал куда-нибудь преждевременно слинять. *** — Я не думаю, что это действительно хорошая идея. — Но Берти… — Нет. Я никуда не пойду. Не могу, прости. — Знаешь, что? Хватит щетиниться. Я столько всего пытался сделать для тебя, просто так, потому что, на самом деле, ты реально классный! Но ты постоянно, несмотря ни на что, отталкиваешь меня, грубишь и к чертям посылаешь. Почему? — Френк взял за руку хмурого омегу и попытался вытянуть того из квартиры. — Сейчас ты пойдёшь со мной, и никакие претензии и отмазки не принимаются. — Да не могу я! Говорю же тебе! Не не хочу, а не могу! Разницу чуешь, а, дубина ты стоеросовая? — Да ну что тут такого? Пошли! Недолго, пара часов всего. И всё-таки, Берту пришлось сдаться. Это был конец. Плечи омеги опустились, взгляд потускнел, и он просто шёл следом за альфой. Чёртов день рождения! Чёртова сущность! Чёртовы альфы! Да и весь мир — чёртов! — Не бухти, любимый, — победоносно улыбнулся Френк, крепко держа того за чуть подрагивавшее запястье и задавая нужное направление. Они пересекли соседний переулок и остановились перед домом, в одной из квартир которого проживал альфа. — Ну и что дальше? — Дальше? А дальше — на крышу! — Ты меня решил скинуть? О, знаешь, это будет как раз кстати. Но учти: летать я не умею! — Вот откуда в таком маленьком человечке столько чёрного юмора? — Эй! Я не маленький! Я даже толстенький! — По сравнению со мной — маленький. Малыш, — и альфа дотронулся указательным пальцем до кончика возмущённо вздёрнутого носа. — Пошли! Осторожнее, ступенька! — Я не слепой и не идиот! — А я просто проявляю заботу! — Кретин. Преодолевая пролёт за пролётом, наимилейшая парочка выбралась в чердачное помещение. А затем — на крышу. Омега прикрыл глаза и полной грудью вдохнул свежий прохладный воздух. — Ладно. Признаюсь. Тут классно. Френк вытащил из кармана толстовки телефон и посмотрел на экран, отмечая время. — Сейчас будет еще лучше, подожди. — Н-да? — скептически посмотрел на него омега. Ну что может случиться за пять минут? Но альфа, как ни в чём не бывало, начал отсчёт: — Три. Два. Один! С днём рождения, Берти! И тут вверху, на ясном тёмно-синем небе, среди блестящей россыпи маленьких белых звёздочек, что-то загрохотало. Омега испуганно обернулся. Фейерверк! Яркие огоньки ракетой взмывали в воздух, чтобы взорваться на тысячу разных цветов, осыпаясь гаснущим конфетти на землю. Множество различных салютов бабахали в воздухе, словно на какой-то праздник. На какой-то? На его день рождения! — Ч-чёрт! Это всё мне? — с раскрытым ртом Берт наблюдал за цветным представлением. Зрелище было завораживающее. Потрясающее. — Разумеется, Пуфик, — подойдя к восторженному омеге, Френк мягко улыбнулся, а тот посмотрел на него несколько смущённо: — Как ты меня назвал?.. — Пуфик, — альфа улыбнулся шире. — П-почему? — Потому что ты мягонький, как пуфик, тёпленький, так и хочется обнять и погреться! — А… спасибо, — и растерянный омега приподнялся на цыпочках для поцелуя. Он хотел просто чмокнуть в щёку, но… человек предполагает, а Френк — располагает. Альфа повернулся так, чтоб поцелуй пришёлся в краешек губы. А потом, когда омега в удивлении от того, что промазал, распахнул глаза, поцеловал его сам. Совсем не в щёчку. Осторожно сминая мягкие губы, он легко обнял Берта за плечи, а тот, застыв на мгновение в нерешительности, ответил. Робко и неумело, очаровательно смущаясь и краснея скулами. Они целовались бесконечно долго. До нехватки воздуха и жжения в лёгких. Но, казалось, и этого было очень мало. — Берт… — Френк, нехотя оторвавшись от него, дышал судорожно и неровно. — Ты так пахнешь… — альфа потёрся о горячее тело. — Вкусный како-ой… — ноздри широко раздувались, втягивая пряный аромат, сам Френк подобрался, как хищник перед прыжком, и пожирал глазами стоявшего скромно омежку. — Берти, да у тебя… течка?! — Аллилуйя! Храни, господи, идиотов, им и так тяжко в жизни! Я тебе пытался сказать, что я сегодня не могу никуда ходить! Но кто ж будет слушать слабого омегу? Нет, нужно применить силу и вытащить его себе на потеху! — и Берт стукнул кулачком для пущего эффекта стоящего напротив бугая. Френк, перехватив замахнувшиеся ручонки, опять притянул парнишу к себе, приткнув того новым поцелуем. Уже несдержанно врываясь в полураскрытый рот, доминируя и подчиняя, заставляя отвечать с таким же напором. Тонко всхлипнув, омега несильно сжал чужие напряжённые плечи и в отместку мял бархатистую ткань чёрной толстовки. — Спустимся ко мне? — дрожащим шёпотом спросил альфа, жадно прижимаясь губами к подрагивающей шее. — А с крыши тебя не спустить? Йесс, ит’с спарта-а-а! — Я тебя обожаю, малыш, ты такой милый в течку! Когда злишься — особенно! Остальные омежки растекаются под ногами лужицей, а ты… ну пойдём ко мне, а? — и Френк, вперемешку с поцелуями, подталкивал его к спуску. — Ты, придурок, смотри под ноги, сейчас навернёмся и затарахтим вниз! А мне ещё детей рожать, я молод, чтобы умирать! — А ты не сопротивляйся! Пойдём! Ты же хочешь меня! И Скотт тебе не нравится, ты мне врал, родной, правда, пока не знаю, почему… Берт вырвался из бесконечных рук и чуть шагнул в сторону. — Ляпнул первое попавшееся имя, потому что испугался, но… мне нравишься… ты… — его шёпот постепенно сошёл на «нет». — Я смотрю, мы лёгких путей не ищем? Я за тобой сколько времени уже бегаю, и так и эдак! Теперь ты от меня никуда не денешься! — и альфа, устав от его зажиманий, подхватил на удивление лёгкое тело и потащил в свою берлогу. Они с горем пополам спустились на нужный этаж, чуть не пропустив дверь квартиры, в которой проживал Френк. — О чёрт, ну только не говори, что ты потерял ключи от собственной квартиры! — с убийственным фейсом протянул омега, уже несколько мучительных минут наблюдая за тем, как альфа копался в своих многочисленных карманах. Френк выдохнул и вдохнул. Прикрыл глаза. Где эти грёбанные ключи? Снова похлопал себя по карманам. В нагрудном кармане тихонько звякнуло — как он мог пропустить? Достав ключи в один момент, он чуть трясущейся рукой открыл замок: течка набирала обороты, застилавшие здравый смысл флюиды заполонили всё и вся, омега стоял, прислонившись к стене, и хрипло дышал, и сдерживаться становилось всё труднее и труднее. Хотелось схватить его в охапку и… отлюбить… как можно скорей и жёстче. Он толкнул двери, впихивая внутрь Берта и прижимая его к стене. Ногой захлопнув двери до щелчка, он впился поцелуем в жаждущего гораздо большего омегу. Тут же на пол полетела перемешанная разноцветным комком одежда — ненужные тряпки. Альфа подхватил на руки несопротивляющееся тельце, поглаживая аппетитные ягодицы и заставляя обвить ногами свою поясницу — терпеть уже почти не было сил. Его любимый Пуфик с протяжными стонами целовал, обнимал и прижимал к себе, кругленький, мягонький, податливый — такой, о котором он всегда мечтал. Берти засмеялся, и его смех тут же сменился хриплым стоном, а сам омега, ойкнув, уткнулся носом в изгиб шеи альфы. Сумасшедшая страсть, плавно перетекающая в спальню, на небрежно заправленную (а теперь уже и вовсе разорённую) кровать, по которой омежка беспорядочно метался, пытаясь сдерживать хриплые полувскрики-полувздохи. Хаотичные ласки, граничащие с игривой жестокостью, жалящие кожу поцелуи-укусы — но этого так мало. Френк растягивал его медленно, каждый раз подбирая пальцами свободной руки вытекающую из ануса горячую смазку. Берти нетерпеливо потирался о простыни, подавая бёдрами навстречу, и насаживался уже на четыре пальца — но этого так мало. Альфа вытащил из него пальцы, поднося их к своим губам и облизывая с пошлым хлюпающим звуком. Омега смотрел на него пристально, из-под полуопущенных ресниц, со смелым вызовом во взгляде и чуть приоткрыв уже порядком припухшие губы, которые Френк целовал снова и снова, осторожно входя в расслабленное тело, замирая на несколько мгновений, а затем срываясь на бешеный, неконтролируемый ритм — но этого так мало. Чертовски мало. Голос сорвался, и Берти, не имея возможности кричать, просто хрипел, выстанывая родное имя. Оно режущими обрывками впивается в застланное сознание, и это действует спусковым механизмом. Альфа, вжимая в мягкую постель соблазнительное тело, вколачивался в него, нещадно кусая раскрасневшуюся шейку, там, где потом непременно будет красоваться его собственная метка. Мелко трясло и коробило — конечно же, совсем скоро всё кончится, но… это ведь не будет концом? О нет, по крайней мере, не в ближайшую неделю. — Френк! — Берти неожиданно тонко вскрикнул, а альфа будто бы очнулся. — Бля-я… — «Бля»? Что «бля»? Какого чёрта, бля?! — разъярённо взорвался омега, пытаясь соскользнуть с его моментально набухшей плоти, но тут же всхлипнул от пронзившей позвоночник боли. — Кто тебя просил детей мне втрахивать?! Ты о предохранителях слышал что-нибудь? Кретин полнейший! Идиот! — Ну не кричи, Пуфик, — Френк дурацки улыбнулся и нежно обнял бьющегося парнишку. — Я люблю тебя. Берт тяжело выдохнул, для чинного вида сложив под грудью руки. — Слушай… а ведь если мы… ну, будем часто заниматься этим, то я же всё равно похудею. Это же действует лучше всякой физкультуры… О да, действительно, стоит же задуматься! Замкнутый круг какой-то. Но почему-то альфа совершенно не сомневается, что его выбор тысячу раз очевиден.