Ханами

Годовщина смерти прошлого босса каждый год отмечается всей мафией с большим размахом. Под предлогом поминок почившего руководителя все до самых мельчайших сошек пируют за счет щедрости господина Мори. Ичие появилась в мафии уже при его эре, но до нее доходило множество слухов об отрицательных сторонах старых распорядков. Так что она не могла осуждать бурную радость некоторых коллег, что царила обычно на подобных пирушках. К тому же, старый босс почил в самое волнующее, самое многообещающее время года. В середине весны, когда раскрываются бутоны цветов, когда сердца начинают стучаться чаще навстречу теплу. Когда даже самым угрюмым людям иногда украдкой хочется улыбнуться. И просоленная припортовая часть города опьяняюще подслащена ароматом садов. Но в заполненной людьми и шумом банкетной зале он совершенно не ощутим, и смесь запахов из крепкого парфюма, алкоголя, яств и сигарет кружит голову. Ичие после нескольких порций выпитого совершенно не хорошо и немного неловко. В большинстве своем потому, что ее, так долго продумывавшую наряд, так старательно потрудившуюся над прической и макияжем, никто не приглашает на танец. Словно отчужденность ее личного руководителя, Акутагавы, неким образом перешла на нее саму. Хотя именно нынешним вечером Ичие дала себе нерушимое слово временно не беспокоиться об его интересах и вдоволь повеселиться. Или иначе, не выходя из постоянного напряжения, она своей излишней суетливостью доведет себя до лечебницы. И тогда станет еще бесполезней обычного. Ну вот, снова она думает непонятно о чем! Бесспорно, следует глотнуть воздуха, дав себе передышку, а затем напиться до беспамятства, чтобы все лишние мысли хотя бы на время ушли. По дороге Ичие подмечает, что походка ее уже потеряла твердость. Кто-то неброский галантно приоткрывает перед ней дверь, но теперь Ичие уже не жаждет компании. Раз она явно лишняя — ничего страшного. Побудет и одна, ей к такому не привыкать. Она медленно бредет вперед, нетвердо цокая каблуками. Крупная сакура, растущая на огороженном газончике за парковкой привлекает ее внимание. Отголоски музыки и сказочный свет, орошающий яркое дерево — вот все, что остается Ичие. Но это не так уж и мало. Может быть, однажды у нее появится нечто большее. Разумеется, когда Ичие научится правильно выбирать друзей и мужчин. Пора бы уже, совсем скоро наступит ее ежегодный праздник, прибавляющий год. Да и возраст уже обязывает наконец-то научиться жить. В высоких туфлях непривычно и неудобно. Достигнув цели, Ичие останавливается, чуть прогибаясь вперед, касаясь ладонями гудящих коленей. Видимо, не заметив, все же перебрала. Иначе с чего ощущение, будто она несколько кварталов бежала? Ичие глубоко вдыхает ночную свежесть и яркий, одуряющий аромат. Они немного отрезвляет, но все же Ичие едва не валится с ног, услышав громкое: — Привет! — Вы… — изумленно лепечет она, тут же распрямляясь, глядя вверх, на старую крупную ветвь, где в окружении россыпи мелких цветов удобно устроился Чуя-сан, как на скамейке. Как же это Ичие, при своей тренированности и должности, не заметила его раньше! Просто позор. Впрочем, его сегодняшний костюм почти сливается со стволом. Но теперь, когда он немного выдвинулся навстречу и приподнял в знак приветствия край шляпы, в глаза сразу бросилась яркость его волос и взгляда. — Я, — весело отзывается он, болтая ногами. — Хорошее место для перекура. Не хочешь составить компанию? Хигучи Ичие-чан. Ичие обмирает, принимая чужие слова за шутку. А Чуя-сан, яркий, словно сама весна, едва ли перекинувшийся с ней раньше несколькими словами, хлопал рукой рядом с собой, едва ли не ломая при этом свою еще не зажженную сигарету. И только одно то, что он помнит ее по имени, тут же узнает, наполнило странным волнением. Даже фамильярность Чуи-сана не подавляет его, слишком уж Ичие сложно признать, что ее способны замечать вне рабочих нужд. Но… Вот и первое приглашение за вечер! Неожиданное, от которого, безусловно, нужно немедленно отказаться, вернувшись обратно в банкетную залу. Только вот — почему она стоит, позволяя довольно свежему ветерку трепать свои подвитые на вечер у концов волосы? Ичие зябко поводит плечами, в смущении не зная — как поступить. Собственное платье вдруг показалось ей слишком открытым. А погода — чрезмерно прохладной для такого наряда. — Я не курю, — как-то совсем беспомощна отзывается она, но это ничуть не помогает. — Ну это же просто предлог, — с обескураживающей откровенностью сознается Чуя-сан, тем самым напоминая Ичие, что та не слишком-то искушена в общении с мужчинами, — чтобы побыть с такой прекрасной девушкой. Идем? Комплимент не звучит фальшиво. Столь редкий по жизни, он легко вскружил голову, будто несколько новых порций выпивки. А произнесший его голос звучал так твердо, что Ичие, привыкшая к приказам, невольно ступает в траву. И точеный каблук легко скользит по, видимо, чуть влажной земле. Ноги неловко разъезжаются, Ичие вскидывает руки, пытаясь держать баланс. Вот и все, она смешна и нелепа, сейчас над ней… Но над ней слышится только шорох, не громче шелестящего ветвями ветерка, и мига не проходит, как чужие руки обвивают ее под грудью. От неожиданности Ичие охает, почти повисая на них. — Осторожно, — произносит Чуя-сан прямо над ухом, и его смех тепло скользит по скуле. — Ну, я бы пригласил тебя полетать со мной, — тут же добавляет Чуя-сан. Его руки почти едва ли не касаются Ичие самым неприличным образом, но их твердость и сила до того приятны, что не хочется ничего возражать против их присутствия на себе. Полетать… В это слово включено нечто двусмысленное, но вместе с тем — обещающее то, чего она и искала. Легкость, полное кратковременное забвение, расслабление… Ичие запрокидывает шею, чтобы почти прижаться губами к чужим. Неужто Чуе-сану совсем ничего не стоит стоять на ветке вверх ногами, опираясь ботинками на ближнюю к земле сторону? Что ж, этого не узнать, когда сам не имеешь способности. Дыхание Чуи-сана источает запах более крепкого алкоголя, чем тот, что пила Ичие. А его лицо вблизи кажется слишком располагающим, чтобы вызвать и малейшее опасение по поводу того, что его обладатель сделает что-то насильно и без спросу. — Удивительно, что такая девушка одна, — говорит Чуя-сан, и, вопреки благоприятному впечатлению, кончики его пальцев касаются груди Ичие. Осторожно, будто испытывающе. У Ичие лишь губы подрагивают, а все слова возражения застревают в горле. Да, она одна. И так и будет одна, черт возьми, если будет упускать каждый свой шанс! — Ведь холодно, — продолжает Чуя-сан и заразительно усмехается. — А я готов хорошенько тебя погреть. Усажу рядом и сразу сниму пиджак… И не только пиджак, затуманено думает Ичие, шокировано понимая, что хочет этого. Хочет так, что соски уже начинают затвердевать. Слишком сильный жар исходит от чужого тела. Да, Чуя-сан очень горячий. Со своей стремительностью, широкими улыбками и умелыми прикосновениями, тут же подавляющими комплексы. И почти поставившую на себе крест, как на девушке, Ичие внезапно окрыляет его желание до себя. — Холодно, — подтверждает она, сближая их лица. Так, что у Чуи-сана возникает шанс мягко, почти невинно соединить их губы. И он тут же пользуется этой возможностью. — Но теперь я с вами, — продолжает она, все еще позволяя их губам соприкасаться. Так мягко и невинно, будто они какие-то подростки. — Тогда полюбуемся цветами еще немного. А затем отправимся в мою машину, — раздается в ответ, прежде, чем Хигучи легко, словно дитя, утягивают наверх, помогая устроиться на довольно удобной ветке. Но до цветов уже нет никому никакого дела. Когда Чуя-сан страстно целует ее, Ичие успевает подумать о том, что эта весна удалась для нее лучше прочих. А еще о том, что она действительно будто летит.