Первый снег

      Глубокий вдох — и я теряюсь. Я задерживаю воздух внутри лёгких, чувствуя приятную прохладу по всему телу.       Зима, прошу, не отравляй мой организм ещё больше. Мне уже достаточно яда, чтобы не жить, а выживать.       — Хэй, Джи?       Судорожный выдох. В уголках глаз непроизвольно скопилась противная влага. Какого чёрта мне всё ещё так больно?       Я сжимаюсь в комочек, до боли в костяшках притягивая тонкое одеяло к себе. Эта дрожь никуда не девается. С каждой секундой она только усиливается.       Почему я до сих пор ещё жив?       — Хэй, Джи, ты ведь согреешь меня холодным январским вечером, когда я, насквозь мокрый и продрогший, вернусь домой?       Я зарываюсь пальцами в свои сальные волосы, оттягивая их назад, в надежде привести себя в чувство. Эта головная боль… она просто невыносима. Я хочу забыться. Я не хочу ничего слышать, греясь в тёплом пледе своими воспоминаниями, но в то же время — совсем ничего не помнить. Мне нужно действенное обезболивающее от всех моих мыслей, от всех его слов в моей голове. Мне необходимо снотворное.       Мне так чертовски тебя не хватает.       — Хэй, Джи, почему ты так не любишь выходить на улицу? Тут ведь так чудесно! — Фрэнк аккуратно меня тянет за рукав к выходу из нашей пыльной квартиры. Из нашей пыльной реальности.       Он просил меня почаще бывать на свежем воздухе, почаще дышать, почаще радоваться. Фрэнку всегда было мало просто жить. Ему нужно было жить счастливо. До самого конца, каким бы он ни был.       Я стираю тыльной стороной ладони солёные дорожки от слёз. Это всего лишь мои мысли. Мои больные мысли.       Почему этот воздух так настойчиво сдавливает мои лёгкие?       — Джи, почему ты плачешь? — Фрэнк подходит ко мне, крепко-крепко обнимая.       — Это всего лишь слёзы, — я наслаждаюсь его теплом, таким невероятно приятным и просто необходимым для меня, и замечаю, что постепенно начинаю успокаиваться.       — Это не просто слёзы, это твои эмоции. Это то, чему ты не должен никогда разучиться, — чувствовать. Пока ты испытываешь хоть что-то, ты жив.       Горячий чай, иначе — я просто не смогу заткнуть свои мысли. Я, наверно, болен. Я, наверно, хочу, чтобы ты вернулся. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…       Я задыхаюсь.       — Джи, скажи, а ты умеешь быть сильным? А ты можешь загадать желанье под звездой? Побудь моим любимым чудом. Побудь моей последней надеждой. Я хочу, чтобы ты был последним, что я увижу в этом мире.       Я теряюсь, теряюсь, теряюсь… Я снова теряюсь. От зеркал в моей голове отражается твой голос, сотни твоих фраз и миллион разных моментов, проведённых вместе.       Время ни черта не лечит.       Я всё ещё сижу долгими вечерами в ожидании твоего прихода. Я всё так же записываю эти странные строки в свой блокнот и придумываю разные мелодии. Но это всё незачем: никому, кроме тебя, никогда не нравились мои песни. Даже мне. Это просто бессмысленные слова, начёрканные в порыве эмоций.       — Джи, а если я однажды не вернусь домой?..       И ты вправду больше не вернулся. Никогда больше не вернёшься. Ты остался мёрзнуть в объятиях холодной зимы, в трёх метрах под моей Вечностью, пока я саморазрушался, пока я шёл камнем ко дну, к самому концу. К самому концу, который стал моим новым началом.       Я не мог не воспользоваться этим шансом.       — Джи, не расстраивайся, если не увидишь меня больше. Значит… так должно было случиться. Но ты просто знай, что я буду приходить к тебе с каждым первым снегом, обещаю. Так что если захочешь меня почувствовать, просто хотя бы раз в год укутывайся потеплее в любимый клетчатый плед и с кружкой вкусного какао вспоминай обо мне: всё хорошее или плохое — неважно! Просто зови меня по имени. Я так не хочу, чтобы страдал. Помни, что за окном, где-то среди миллионов снежинок есть и я. Не плачь. Я буду рядом.       Тысячи иголок всё так же пронизывают всё моё тело; мои внутренности медленно сгнивают от ожидания. Я всё ещё тяжело дышу. Всё ещё жду тепла. Я всё ещё на самом дне.       Моё новое начало ещё не наступило, но если в этом сегодняшнем белом мире существует Фрэнк Айеро, если он сейчас смотрит на меня, то я найду в себе силы подняться.       — Хэй, Джи?       Потому что сейчас, в этот самый момент, он так чертовски близко.