О содомитах и колдунах

В чем смысл его существования? Криденс не знал этого, ведь мать никогда не говорила ему о настоящем смысле. Изничтожить ведьм? Разве это могло быть причиной появления Криденса на свет?! Это было бы смешно и глупо, ведь в ведьмах не было ничего дурного. Сестры тоже не задумывались над этим вопросом. В чем? В чем был смысл всего, что они делали?.. Продвигать идеи матери? Открывать глаза слепцам, которые чаще смеялись над митингами семьи Бэрбоун, чем прислушивались к сказанному? Криденс провел не один вечер, раздумывая, зачем же он родился, но в эту ночь он забыл об этом напрочь. Руки у мистера Грейвза были холодные, а мать часто говорила, что холодные руки — у добрых людей. Таких, как она. У мистера Грейвза они были просто ледяные, так что мать была, наверное, права. Мистер Грейвз был лучше, чем Мэри Лу Бэрбоун. По крайней мере, в его руках Криденсу было лучше, а это значило многое. Криденс понятия не имел, что с мужчиной может быть так хорошо. Он не мечтал даже о том, чтобы попробовать с девушкой, не то что подумать, что когда-нибудь станет содомитом. Но вышло именно так. Наверное, со всеми подобными ему это происходило так же — случайно, ненамеренно они открывали для себя целый новый мир. В одной из книг, что сожгла мать, его звали миром невиданных наслаждений, и эти слова подходили как нельзя лучше. Чувствовать в себе холодные пальцы мистера Грейвза было так приятно. Он использовал что-то, что вылилось из его волшебной палочки — Криденс уже не мог дождаться, чтобы получить такую же и выучить это заклинание, — чтобы Криденсу не было сильно больно, и медленно, но уверенно толкал пальцы в его узкое отверстие. Была ли то магия?.. Криденс не знал. Он чувствовал, как внизу живота тянуло, как туго расходились внутренние стенки, расширяясь с каждым движением мистера Грейвза, привыкая, приспосабливаясь. Было немного боли, но совсем чуть-чуть. Похоже, мать лгала о содомитах так же, как о ведьмах и колдунах. Как много неправды несла в себе Мэри Лу? Криденсу было страшно представить, но конкретно сейчас он не мог думать ни о чем. Пальцы были приятны, но ничто не могло сравниться с тем, что Криденс испытал, когда почувствовал в себе член мистера Грейвза. Он его видел, он его даже рассматривал: этот член был длинным, толстым, с набухшими венами. Головка была ярко-розовая, а он сам прижимался к животу мистера Грейвза так крепко, что у Криденса не осталось шанса: он был и испуган, и очарован. Честно говоря, когда он увидел член мистера Грейвза, в первую очередь ему захотелось его лизнуть — захотелось настолько, что его бесцветные губы налились кровью, а во рту стало так много слюны, что, кажется, при желании Криденс смог бы удовлетворить пять взрослых мужчин. Но его мужчина, первый и пока что единственный мужчина, стоил пяти. Криденс в один миг понял, что его рот не смог бы дать мистеру Грейвзу того, что дала задница, а еще — что было бы глупо самому отказываться от удовольствия. В чем была прелесть сосать этот огромный член, задыхаясь и захлебываясь слюной, если его можно было принять иначе?.. По крайней мере, Криденс мог точно сказать, что чувство максимально глубокого проникновения ему было ни с чем не сравнить. Мистер Грейвз заполнял его своим членом туго, сильно, не позволяя сопротивляться, он сжимал его снаружи — ладонями обхватывая за талию, давя пальцами на живот, — и расширял изнутри, методично двигаясь в Криденсе. — Ты хороший мальчик, — пророкотал мистер Грейвз, и Криденс рад был это слышать. Еще он был рад тому, что мистер Грейвз кончил в него, кончил сильно, и это было самым странным, что Криденс испытывал в своей жизни. Его телу не хотелось отпускать член мистера Грейвза, но пришлось — но Криденс все еще будто ощущал его внутри. Он чувствовал себя открытым, и это была правда: вытекшая сперма холодила его бедра, а мистер Грейвз просто смотрел. Должно быть, ему нравился вид того, как его семя вытекало из алого сжимающегося отверстия, а у того все продолжало крепко стоять. От осознания подобного Криденсу стало стыдно, и он попытался прикрыться, пусть в том и не было уже смысла. — Ох, нет, мы еще не закончили, — недовольно процедил мистер Грейвз, хватая его руки, и завёл их Криденсу за голову, удерживая оба запястья всего одной рукой. Второй он снова направил свой член в него и вошел одним толчком: волшебным образом он снова был тверд, и для Криденса это было важнее своего удовольствия. Он не знал, в чем был смысл его существования, но вряд ли это было так важно. Однако, если все, что должен был сделать в этой жизни Криденс — лежать под мистером Грейвзом, то… Он был не против. Совсем не против.