Загородный дом хорош по многим причинам. Одна из них: конфиденциальность. Многие политики скрываются на окраинах городов или в многоквартирных домах с надлежащей охраной, чтобы скрыть свои секреты. Но у секретности есть оборотная сторона: тебе некуда бежать. Длинные коридоры замка превращаются в лабиринт при первой же опасности, тёплое свечение настенных ламп обращается в сигнал тревоги, гнетущий и настигающий на каждом шагу.
Никакой охраны не достаточно, если тебя преследует Шерлок Холмс, если он
хочет добраться до тебя. Майкрофт никогда не думал, что до этого дойдёт, ему казалось, что он всё держит под контролем. Но теперь, когда дрожащие и нездорово бледные пальцы впились в стенки, давно уже пустого, бокала, политик собирался пересмотреть своё решение на этот счёт. Он подошёл к окну, услышав глухой удар за ним, и от увиденного ослабил туго затянутый на шее галстук — периметр вокруг дома был пуст. Уязвимость ощущалась сначала точкой на затылке, а потом заполнила всё тело, от неё нельзя было укрыться ни в одной из спален, ни под одним костюмом.
Он ощутил сверлящий взгляд на затылке слишком поздно: спустя мгновение он ощутил уже горячее дыхание на своей шее, настолько обжигающее, что только оно могло оставить следы на светлой коже. Политик не шелохнулся, крепче впиваясь в стеклянное изделие в своей руке; чужие руки скользнули по его предплечьям, запястьям, насильно заставляя разжать напряжённые пальцы.
- Мы же не хотим, чтобы ты его разбил, — раздался низкий голос прямо над ухом, из-за чего волоски на затылке мужчины зашевелились.
Майкрофт всё ещё не верил, что это действительно происходит с ним. Но бокал оказался в руках детектива, тот осторожно отставил его на край стола, глухой стук стекла о дерево доносился будто бы из сна, мужчина с трудом не обернулся на звук. Его страх прослеживался в сдержанной позе, в вытянутой спине, в ослабленной на шее удавке, Шерлок наслаждался, наблюдая за братом в столь непривычной для него роли. Его нетрезвый рассудок стал лишь удачным оправданием, он бы никогда не пренебрёг каждой волнительной деталью этой ночи; он собирался запомнить их все.
- Майкрофт, — прошептал он, не без удовольствия отметив затаившееся дыхание, — посмотри на меня.
Это не звучало, как приказ, но это, определённо, был он. Человек, который отдаёт приказы сам, не шелохнулся, и резким движением Шерлок
заставил его сделать это, до боли сжав запястье и дёрнув его на себя. Синие глаза распахнуты, зрачки расширены, дыхание неглубокое, частое, — столь редкое зрелище, и потому столь же соблазнительное.
Майкрофт молчит, ибо знает, что не совладает с голосом. Он делает вид, что не участвует в том, что происходит. Он обхватывает запястья брата, когда тот выпутывает пуговицы из петель его жилета, но убирает руки, когда тот срывает их резким движением. Звонкие, но тихие удары пуговиц разносятся по гостиной, на губах Шерлока застывает почти довольная ухмылка, он наклоняется к губам брата, но замирает, отказав себе в поцелуе. Он хочет, чтобы Майкрофт поцеловал его сам, чтобы он признал, что тоже
этого хочет.
Сейчас у Шерлока находятся более интересные занятия: он проводит кончиком носа по шее, вдыхая запах дорогого парфюма, касается кончиком языка солоноватой кожи и отстраняется, снова впиваясь пытливым взглядом в лицо старшего брата. Майкрофт наблюдает за ним, не переставая, он не смыкает глаз, он смакует происходящее, пусть и не признаётся в этом себе.
Шерлок отходит на несколько шагов, он пробегает пальцами по обтянутому чёрной рубашкой торсу, запрокидывает голову, демонстрируя безупречно-уязвимую шею, не торопясь расстёгивает рубашку; Майкрофт думает, что снова хотел бы услышать звук рассыпающихся по полу пуговиц, но детектив не торопится. Когда чёрная шёлковая ткань скользит по его молочно-белой коже, политик делает шаг навстречу. Шерлок запрыгивает на стол, и отставленный бокал валится на пол, рассыпаясь на осколки. Однако, никто не слышит звука разбившегося стекла, Майкрофт слышит неустанное биение собственного сердца, Шерлок поглощён затянувшейся синевой холодных глаз. Их губы снова находятся на катастрофически близком расстоянии.
- Если ты хочешь меня поцеловать, сделай это, — произносит брюнет; Майкрофт вплетает пальцы в тёмные кудри, тянет до боли, и в этом чувствуется надрыв, вся его внутренняя борьба. Он проигрывает. Впивается в чётко-очерченные губы, ощущает горячую влажность языка, скалится, пытается укусить, и Шерлок не остаётся в долгу. Он соблазнительный, желанный, он сочетает в себе всё то, чего Майкрофт когда-либо хотел, чего он мог бы захотеть, если бы подумал об этом. Он вжимается в стройные бёдра и почти стонет, но вовремя отстраняется и отворачивается.
***
Затылок болит, как от тупого удара. Майкрофт чувствует себя в безопасности собственной постели, потому не торопится открывать глаза. Однако, постепенно ощущения наполняют его тело, и он снова с ужасом ощущает себя уязвимым. Его запястья скрещены над головой и туго перевязаны его же галстуком, оплетающим к тому же и изголовье кровати. Занятно, но за годы в стенах этого дома ему не приходило в голову использовать кованный узор изголовья подобным образом. Он напрягает руки, но становится больнее. Постепенно становится очевидно, что лишней одежды на нём тоже не осталось, — только тёмные облегающие боксёры.
За окном всё ещё темно, в комнате свет приглушён. Майкрофт пытается осмотреться, но в его положении это оказывается безнадёжной затеей. У него не слишком много вариантов, он ждёт.
Шерлок приходит совсем скоро, он с улыбкой осматривает творение своих рук. Безупречно-порочный, он раздевается медленно, будто бы у него есть всё время мира, он не сводит взгляда с плотно сжатых губ брата, подходя к нему и нависая над ним. Он знает, чего он хочет. Он знает, что они оба этого хотят.
Майкрофт закрывает глаза и отворачивает голову: он будто бы отрицает происходящие, но вместе с тем подставляет шею и скулы под горячее дыхание, позволяет оставлять отметины на своей шее, признаётся в своих пороках. Он чувствует, как мускулистое, но тощее тело брата прижимается к его собственному, как тот коленом разводит его ноги, и почти не сопротивляется. Он не позволяет себе говорить, потому что всё сказанное сегодня будет обращено против него, он не спрашивает, спал ли Шерлок с кем-то прежде, потому что лишь один ответ приемлем. Ему нравится концентрироваться на горячих и влажных поцелуях на собственном теле, Майкрофт жалеет лишь о том, что он не может надавить на острые плечи брата и склонить его к определённого рода деятельности. Ему приходится довериться, приходится подчиниться.
Когда губы Шерлока прикасаются к его члену, не стонать не возможно. Майкрофт никогда не думал, - или не хотел думать, - что будет так хорошо. Он толкается бёдрами вверх, за что детектив награждает его прикосновением зубов, и теперь он стонет по другой причине. Все ощущения концентрируются на кончике языка Шерлока, слишком умелого для того, кого называют девственником, в какой-то момент политик встаёт на лопатки и изгибается дугой, не в силах сопротивляться, возбуждение никогда не было
настолько сильным.
- Прекрати, — шепчет Майкрофт, жмурясь. — Пожалуйста. Пожалуйста, Шерлок...
Его голос тонет в его сбившемся дыхании, но Шерлок отстраняется и снова прижимается к его губам. Он произносит что-то прямо в губы, нечто понятное на интуитивном уровне, нечто очевидное в сложившейся ситуации.
Следующее, что он чувствует: прикосновение холодных и влажных пальцев к сжатому колечку мышц. Майкрофт хочет отстраниться, но галстук лишь сильнее впивается в его запястья, и он даже не думает, как пойдёт завтра на работу, потому что совершенно точно не пойдёт. Он слушается безмолвных приказов, не замечая, что почти не дышит, не издаёт никаких звуков, прячет глаза в сгибе локтя, поджимая пальцы на ногах от
особенно резких прикосновений.
«Трахни меня», — Майкрофт Холмс оставляет при себе. С другой стороны, Шерлоку никогда не нужны были слова.
- Посмотри на меня, — произносит он, прежде чем толкнуться в жаркую глубину его тела. Он не хочет причинить ему боли, но тихий стон, сорвавшийся с пересохших губ, служит ему наградой. Кто бы мог подумать, что Майкрофт так красиво стонет, что он умеет отдаваться, пусть и не отдаёт себе в этом отчёт. С каждым движением Шерлок становится всё более уверенным, он ловит дыхание брата, он чувствует его тело, как своё, он трахает его в погоне за собственным оргазмом, обхватив его член грубой ладонью.
Майкрофт заставляет себя открыть глаза, он глядит в глубину знакомых ему глаз, впервые, кажется, в жизни, позволяя себе чувствовать. Он тянется за поцелуем, который заслужил по праву. Он запрокидывает ногу на бедро Шерлока, притягивая его, позволяя ему
быть внутри. С каждым движением он приближается к черте, он видит её отчётливо даже сейчас. Но ослепительная вспышка оргазма выбивает все мысли из его головы, оставляя только разливающееся тепло в глубине собственного тела и звенящую темноту.
***
Наутро остаются лишь синяки на запястьях, пылающие стыдом отметины на шее и смятые простыни. Шерлок лежит на плече Майкрофта, беззаботно закинув на него ногу, пренебрегая одеялом. Его спокойное, мерное дыхание обезоруживает. Политик вплетает пальцы в тёмные кудри брата и улыбается уголками губ.
