Ну и... ты, Уизли!

Все началось… Да, пожалуй, с той вечеринки у Дина. Они собрались просто так, потому что была весна, пятница и завтра никому не нужно было рано вставать, а динова мама куда-то делась на выходные, вот он и позвал их к себе. Просто так. Он позвал — они пошли. Рон, Гарри, Невилл, Симус и девчонки. Сначала Рон просто помалкивал, сидел себе в кресле, удобно вытянув ноги, и смотрел по сторонам. На ручке его кресла устроилась Гермиона, и это было здорово, потому что он мог незаметно поглаживать ее бедро. Она не возражала — спорила с Дином и Симусом по какому-то Очень Важному Вопросу, Рон не слушал. С другой стороны, приходилось сидеть, как дурак, с бутылкой сливочного пива. Напиваться при Гермионе… нет, Рон, конечно, придурок рыжий, но не до такой же степени. Знаем, проходили. А потом девчонки ушли по домам, оставив их впятером. То есть вчетвером — Невилл тоже свалил, ему нужно было обязательно завтра какую-то очередную хрень пересаживать, для чего требовались твердая рука и холодная голова. Так он, по крайней мере, заявил, слегка покачиваясь — ему-то никто пить не мешал. И пришлось извлеченную Томасом пузатую бутылку делить на четверых… С чего они вообще заговорили про это, Рон не очень понял. Хотя с другой стороны — четыре здоровых молодых лба, у которых с личной жизнью все в порядке. Про Томаса с Финниганом Рон, правда, был не очень в курсе, но у него ведь точно! В какой-то степени. Частично. Да. А про Гарри и говорить нечего — они с Джинни весь вечер друг от друга не отлипали. Скорей бы уже поженились, что ли, может, успокоились бы тогда! Это называлось “порно". У магов тоже похожее было, картинки в журнальчиках, которые Рон, конечно же, лихорадочно листал, наложив на дверь заглушающие, чтобы не узнала мама. В Хогвартсе было сложнее, но, в общем, все этим занимались и все знали, что другие тоже это делают. А как вы хотите — пятеро парней в одной спальне? Происходящее на широком плоском экране не слишком отличалось поначалу от тех самых картинок, разве что фантазия у магглов была богаче и как-то разнообразнее, что ли. Дин и Симус ржали, как два пьяных фестрала, и наперебой комментировали происходящее, а потом ржали еще громче от своих же комментариев. Гарри — Рон, будучи ревнивым старшим братом, время от времени кидал на него настороженные взгляды — фыркал в стакан, но выглядел вполне заинтересованным. Рон тоже смотрел — а чего, раз все смотрят? Не то чтобы ему было вот совсем неинтересно… Но то ли он никак не мог расслабиться в компании, то ли грудастая брюнетка, которая как раз широко развела пухлые бедра, показывая все, что между ними находилось, им и украшенному татуировками мускулистому типу, была не совсем в его вкусе — в общем, интересно скорее на “просто посмотреть”. Тип, пристроившийся между ногами брюнетки, закинул одну себе на плечо и ме-е-едленно погружал свой большой перевитый венами член во влажно-розовое… э-э-э… отверстие. Брюнетка стонала и выгибалась, Финниган свистел, Дин еще раз наполнял стаканы, Гарри что-то громко и не очень отчетливо ему доказывал. Рон решительно встал. — Ты куда это? — Отлить пойду. А чего ему, на трясущиеся груди брюнетки смотреть? То есть можно и посмотреть, конечно. Потом. Никуда эта стонущая баба с экрана не денется, пока он ходит. Громкий хохот и улюлюкание Рон услышал еще в коридоре. Разобрать ничего не удалось, но, кажется, парням в комнате было весело. Рон захотел, чтобы ему тоже было весело, и вернулся. — А похож, скажи, Поттер? Рон посмотрел на экран — брюнетки там больше не было, были два типа. Голых. Худощавый блондинчик с забранными в хвост волосами и еще коренастый такой, коротко стриженный. Типы упоенно целовались, коренастый тискал блондинчика за тощую задницу, тот терся об него, как большой белый кот, разве что не мурлыкал. Извивался и постанывал. Зрители ржали и подбадривали их криками и свистом. — На кого похож? — на автомате спросил Рон, переступая через вытянутые симусовы ноги. — На Малфоя. Ну ты посмотри, вылитый Хорек! Такой же… — А про Малфоя и говорили, что он такой, — Дин сидел рядом с Симусом на полу, привалившись к его плечу. — Что? Мне пацан один рассказывал с Рейвенкло, как Хорек его клеить пытался. Не, чем кончилось, не знаю. — Да ладно, — Гарри повернулся к Рону. — Тебе еще налить? Рон молча кивнул. Почему-то зрелище целующихся мужчин его зацепило куда больше, чем разведенные бедра и прыгающие груди той брюнетки. Потому что… Нет, сам Рон никогда, даже не задумывался. Но был дядя Биллиус, про которого всякое рассказывали. И еще Чарли, который однажды ворковал с кем-то в Норе через камин — вроде как по-румынски, Рон ничего не понял, но голос на той стороне был явно мужской. И говорили они как-то так, что Рон развернулся, тихо закрыл за собой дверь и пошел к себе. Подумать. А сам он никогда, нет, и у него же Гермиона… На экране коренастый оторвался от блондина и надавил тому на плечи, принуждая опуститься на колени. Блондин бросил взгляд через плечо — у него были серые прозрачные глаза и белесые ресницы, и правда совсем малфоевские. Только Малфой всегда смотрел на всех, как на дерьмо на палочке, а у этого глаза горели такой страстью… И тут Рон почувствовал, что у него встает, неотвратимо и неудержимо, как в первый раз с Гермионой. На Малфоя. Ну то есть не на Малфоя, а на белобрысого хлыща, который стоял на четвереньках, широко расставив ноги и прогнувшись в спине, а коренастый зарылся лицом прямо ему между ягодиц и чего-то там делал, сопя и причмокивая. Блядь! Рон закрыл глаза и принялся представлять себе флобберчервей, соплохвостов и тетушку Мюриэль в неглиже. Помогало плохо, наоборот, с закрытыми глазами доносящиеся с экрана стоны и всхлипы, перемежающиеся с комментариями Дина и хихиканьем Гарри, воспринимались особенно остро, рисуя в воображении картинку чего-то уж совсем непристойного. Малфой так не раскорячится! Рон открыл глаза — нет, именно так и раскорячится. — Смотри, как он его! Не переломился бы, бедненький… — Да не, вроде не возражает. Давай уже, вставь ему как следует! Глубже, ну. Рон резко поднялся: смотреть, как коренастый приставляет красную головку члена к заднице распластанного на ковре блондина не было никаких сил. Ему нужно было в туалет. Срочно. Очень срочно. — Пива перепил, да? — Гарри подвинулся, пропуская его. — Ну давай быстро, самое интересное пропустишь! Слушайте, а ведь больно, наверное, так... Заперев дверь на задвижку, Рон расстегнул молнию и спустил штаны вместе с трусами. Нет, дрочить на… на Малфоя он не будет, еще чего! Не будет. Не будет! Но кулак уже скользил вдоль члена, быстро и резко, задевая головку и сжимаясь у основания. А в голове застрял взгляд серых глаз с расширенными зрачками и узкий розовый язык, быстро облизывающий бледные губы. И широкие ладони, надавливающие на затылок, прижимающие светловолосую голову к паху. И толстый член, скрывающийся во рту этого, который так похож на… на… на Малфоя, мать вашу! На Малфоя. Рон кончил, больно закусив свободную руку, вытер испачканную ладонь, спустил воду, чувствуя себя последним мудаком. Кончил на Малфоя. Пить надо меньше, Рон Уизли, вот что! Когда он вернулся, те двое уже тоже заканчивали, блондин с искаженным лицом прыгал на члене лежащего навзничь партнера, короткий стон, вскрик — и потоки спермы, заливающие все вокруг. Блондин облизнул пальцы, глядя прямо на Рона. Пожалуй, пора было идти домой. Дома сонная Гермиона его отругала и отправила спать на диван — Рон не возражал, ему снова надо было подумать. Думать мешали вертящиеся в голове картинки… На следующую ночь прощенный Рон попытался сделать то, на что раньше никогда не хватало смелости, хотя очень хотелось. Он аккуратно перевернул Гермиону на живот — худая узкая спина, выступающие лопатки, тонкая талия, круглые белые ягодицы… Отвел в сторону заплетенные на ночь волосы и принялся целовать шею, плечи, спину вдоль позвоночника, спускаясь все ниже. Гермиона расслабленно выдыхала с каждым поцелуем, и Рон, совсем обнаглев, очень нежно и легко коснулся ее… там. И чуть не взвыл — Гермиона, резко выскользнув из-под него, села, и ее макушка врезалась ему прямо в подбородок. Стало стыдно. На то, чтобы успокоить Гермиону, убедить ее, что больше никогда, и все-таки заняться с ней сексом, обычным, нормальным, уже привычным, но все еще классным, ушло много времени. А потом Рон никак не мог заснуть — нет, не потому, что Гермиона ему туда не дала, он и не рассчитывал, не с ней же. Просто не спалось. Насмотрелся тут всякого. Все бы обошлось. Все бы наверняка обошлось и закончилось, не начинаясь — мало ли, какие у кого сексуальные фантазии! Подрочил и забыл. Если бы Рону не приходилось постоянно сталкиваться в Аврорате с Малфоем. После того, как отшумели торжественные похороны павших героев и прошли бурные процессы над Пожирателями, жизнь вернулась в привычное русло. Как Малфоям на этот раз удалось выкрутиться, Рон не знал и не хотел знать. Их ограничили в правах, Люциус был приговорен к конфискации и домашнему аресту, а Малфою-младшему определили место работы и предписали дважды в неделю являться в аврорат для отчета и проверки волшебной палочки. И он являлся. К Рональду Уизли — сначала стажеру, а потом и младшему аврору. Видимо, наверху сочли, что невелика птица, зачем занятых людей от важных дел отрывать, Уизли справится. Малфой слегка присмирел — ровно настолько, чтобы не выступать и не нарываться на неприятности, он приходил ровно в назначенное время, протягивал Рону палочку и, покачиваясь на стуле, ждал, пока тот проверит ее Приоре Инкантатум. Что-то насвистывал — Рон мог бы поклясться, что смутно узнает навеки врезавшееся в память “Рональд Уизли наш король...” Потом лениво рассказывал о том, чем занимался всю неделю, очень подробно, издевательски глядя прямо в глаза. Или это Рону так казалось? Ну, что Малфой над ним издевается? После той вечеринки и особенно после слов Дина, что Малфой “такой”, Рон невольно стал приглядываться — такой или нет? Не то чтобы его это интересовало. Разве что чисто теоретически — аврор же должен развивать наблюдательность, да? Вот Рон и развивал. И чем больше смотрел, наблюдал, присматривался, тем больше замечал признаков того, что Дин был прав, ну, не может нормальный парень так себя вести! Все эти малфоевские ужимочки, ухмылочки, прищуренные глазки, тягучее “Уи-изли” и манерные жесты тонких длиннопалых рук получили свое объяснение и уложились в абсолютно логичную картину. Еще Малфой отрастил волосы, и вместо прилизанных патлов, как в школе, теперь у него был хвост на затылке, делавший Хорька еще более похожим на… на того, в фильме. Рон сходил с ума. Он никогда не думал, что его будет так разрывать от эмоций — принял когда-то на веру слова Гермионы про “диапазон чайной ложки” и честно считал себя в эмоциональном плане полным чурбаном. Это было похоже на действие проклятого медальона, тогда, в лесу, когда его распирало от страха, ревности, обиды и еще всякого, чему даже названия не было. Но то крестраж, а тут… Малфой. Всего лишь Малфой. Да черт побери, он ему даже по ночам снился! В расстегнутой рубахе и спущенных штанах. Стоящий на коленях или лежащий грудью на столе в Аврорате. Покорный или сопротивляющийся. Всякий. — Рон, с тобой все в порядке? — спрашивала Гермиона, обеспокоенно заглядывая в глаза. Рон кивал и обнимал ее покрепче. Джинни вот уже три недели как щеголяла колечком на безымянном пальчике и вовсю готовилась к свадьбе, Гарри несколько раз намекнул, что пора бы и Рону тоже, можно двойную свадьбу сыграть — и веселее, и расходов меньше. У Рона даже кольцо было куплено давно, в кармане таскал! И Гермиона ждала, явно ведь ждала, когда он решится. А он все не мог… В нем поселился Малфой, заполнивший мысли и сны. Надеть колечко на палец Гермионе той же рукой, которой он судорожно дрочил в ванной, представляя разведенные малфоевские ягодицы? Ну нельзя же так. В общем, с Малфоем надо было что-то делать, никакой жизни Рональду Уизли не стало! На полноценную слежку, разумеется, не было ни времени, ни ресурсов, но несколько раз Рон выходил из Аврората вслед за Малфоем, придумав какое-нибудь объяснение. Как ни странно, ему верили — он был на хорошем счету. Малфой ничего особенного не делал — шлялся по Косому переулку, в Лютный не совался, отрабатывал положенные часы в “Флориш и Блоттс”. Раза два Рон засек его в Дырявом котле с каким-то мужиком, ничего такого, просто сидели и разговаривали, но сидели при этом как-то так, что Рон почувствовал нечто похожее на ревность. Это его Малфой, какого черта он тут с посторонним сидит, да еще так близко? И руки, руки соприкасаются на столе! И тот что-то на ухо Малфою шепчет, сволочь! Рон обругал себя всеми услышанными когда-то от старших братьев словами, но помогло плохо. Малфой поднял голову и улыбнулся, глядя прямо туда, где прятался Рон, словно видел его. На следующей неделе Малфой его поймал — перед входом в Дырявый котел. — Уи-и-изли… О, прошу прощения. Младший аврор Уизли… Ты зачем за мной таскаешься, Уизли? Думаешь, я тебя не замечу? Тебе чего вообще надо? Рон молчал, как идиот последний. Чего ему от Малфоя надо? Вот того и надо, но не говорить же об этом вслух! Мол, трахнуть тебя хочу, до такой степени, что яйца трещат? Ни спать, ни работать толком не могу, с невестой своей быть не могу, совсем спятил! Так, что ли? А Малфой скажет: мудак ты, Уизли, и будет прав. Мудак, еще какой! — Хм-м… — Малфой, чуть покачиваясь с носков на пятки и заложив руки в карманы, с усмешкой смотрел на него. Казалось, эти серые глаза видят его насквозь. — Знаешь, Уи-изли… младший аврор… Меня терзают смутные подозрения. Ты так на меня в последнее время смотришь. И преследуешь… Следишь. Уж не запал ли ты на меня, Уизли? Рон почувствовал, как краснеет. Горячая волна поднялась с шеи, залила щеки, заставила вспыхнуть огнем уши. Валить отсюда надо, вот что! И сказать… сказать главному, что не будет больше работать с Малфоем, пусть другое, пусть что угодно! — Ты куда это? — Малфой схватил его за руку, вроде не сильно, а не вырваться. — Неужели и правда запал? Рон дёрнулся, и Малфой рассмеялся, выпустил его руку, обошел кругом, осматривая и словно оценивая. Рон застыл на месте, желая изо всех сил, чтобы его здесь не было… и в то же время замирая от ожидания того, что может произойти. Малфой стал его навязчивой идеей и наваждением, и вот теперь это наваждение стояло перед ним, задумчиво его рассматривая и что-то для себя решая. — Ну пошли тогда. — Ку… куда? — Не в “Котел” же с тобой идти, Уизли. Мне моя репутация слишком дорога. Малфой, развернувшись на каблуках, зашагал в сторону Лютного. Рон следовал за ним как книззл на веревочке, в голове было абсолютно и феерически пусто. Вообще. Из всех и без того небогатых мыслей осталась одна: какого хрена я делаю? Какого. Хрена. Я. Делаю! Куда Малфой его привел, Рон не очень понял. Какой-то то ли притон, то ли кабак на самой границе Косого и Лютного. Название в аврорских сводках не мелькало, и то хорошо. В комнате с низким потолком и плотно зашторенными окнами были, кажется,  кровать, массивный стол и еще что-то. И они с Малфоем, который, заперев дверь, подошел к нему вплотную. — Значит, так, Уизли. Слушай внимательно… младший аврор. Один раз, потом разбегаемся. Ничего лишнего. Я снизу. И я кончаю первым — у тебя, я надеюсь, с выносливостью все в порядке. Или, — Рон судорожно вздохнул, когда уверенная рука Малфоя опустилась прямо на вздувшуюся ширинку, — помочь? И если ты кому-нибудь когда-нибудь… Рон не дослушал. Он притянул Малфоя к себе, рванул из штанов рубаху — прикоснуться к коже, такая же гладкая, как в его больных фантазиях, или нет? Принялся расстегивать пуговицы, путаясь непослушными пальцами в петлях. Малфой подставлялся под ладони — гибкий и гладкокожий, он ощущался совсем иначе, чем Гермиона, но сравнивать их было как-то совсем мерзко, и Рон перестал. Просто трогал и пытался запомнить ощущение прохладного и гладкого. Опустил руки на ягодицы, сильно сжал, притискивая еще ближе, еще плотнее. Больше всего он боялся опозориться, сделать что-то не так и нарваться на насмешливый отпор. Но вроде пока все шло хорошо: у Малфоя потяжелело дыхание, на щеках горели розовые пятна, он быстро расстегнул ремень на Роновых джинсах, вжикнул молнией, вытащил твердый как никогда член и сильно сжал у основания. Рон закусил губу, чтобы сдержать стон. — Ну что, Уизли? Не передумал пока? Рону казалось, что все его мозги — те немногие, что у него вообще были — стекли в пульсирующий под холодными твердыми пальцами член. Он готов был вот сейчас на что угодно, лишь бы получить Малфоя, все равно, как именно, сверху, снизу, хоть вверх ногами на потолке! А потом… это потом. Разберемся как-нибудь! Рон толкнул Малфоя вперед, к кровати, но стол оказался ближе, Малфой уперся в него задницей и остановился. — А ты, оказывается, горячий! — Малфой усмехнулся, быстро и изящно стащил с себя штаны, вытащил что-то из кармана, аккуратно сложил их на стуле и прямо в расстегнутой рубахе уселся на стол, расставив ноги. Рон уставился на его торчащий член — у Малфоя стоял. То есть Малфой тоже… хотел? С ним? Или это просто так? — Малфой, а ты… — Держи! — Рон поймал на лету маленький белый тюбик. — Я так понимаю, ты у нас в этом деле новичок, младший аврор? Надо смазать и растянуть. Как следует, у меня давно не было. Ну давай, чего стоишь? Теперь, когда все стало так реально и на самом деле, Рон растерялся. Наверное, еще можно было отступить, обратить все в шутку, сказать, что Малфой не так все понял. Одно дело — что-то такое себе воображать и представлять, а другое — вот так вот взять и… да блядь, взять и трахнуть Драко Малфоя на столе в каком-то притоне! Малфоя, который смотрит на него с таким прищуром — осмелишься или нет? Сидит, задрав одну ногу на край стола, легонько поглаживает свой член, и от этих ленивых движений в голове мутится. Да, Рон мудак. Но он это сделает! Малфой оказался удивительно тугим — смазанный палец с трудом проник внутрь, Малфой зашипел, откидываясь назад. — Легче, Уизли! Но легче получалось плохо, хотя Рон старался. Малфой постепенно расслабился, впустил его, и это движение пальца — пальца! всего лишь! — в тугой заднице было самым охренительным, что Рон когда-либо пробовал. Без шуток. То ли потому, что задница была малфоевская, то ли еще почему… Он был совершенно уверен, что позорно кончит, как только перейдет к главному, но Малфой, приподнявшись, протянул руку и снова резко стиснул прямо над яйцами. — Не вздумай кончить! Я первый, помнишь? Рон кивнул. Толкнул Малфоя в грудь, заставляя снова лечь на стол, и медленно, считая про себя локотрусов, буквально по сантиметру стал протискиваться в тесное, сжимающее член почти до боли отверстие. Даже первый раз с Гермионой был не таким — тогда он больше всего боялся сделать ей больно, что-то повредить, порвать, никак не мог толком войти, чувствуя себя полным придурком. А сейчас… — Двигайся, Уизли! И он задвигался — теперь было можно. Мешала дурацкая футболка, которую он так и не снял, расстегнутый ремень путался где-то в ногах, а Малфой под ним стонал и тихо бормотал что-то сквозь стиснутые зубы, становясь еще больше похожим на того чертова блондина из того чертова порно на той чертовой вечеринке. И это все было настолько охуенно круто, что Рон, наверное, кончил бы почти сразу, как и боялся, но Малфой каким-то образом каждый раз чувствовал, что он вот-вот. — Не вздумай кончать, Уизли! — и цепкие пальцы снова больно пережимали основание члена. — Не вздумай! Всего было слишком — слишком много Малфоя, слишком горячо, слишком туго, слишком долго. Рону казалось, что он сейчас взорвется, его просто разнесет на куски по всей комнате! Он все сильнее вколачивался в худую растягивающуюся под его членом малфоевскую задницу, теряя последние остатки самообладания — как будто там чего-то оставалось, ага. Но каждый раз его собирало в кучку резкое “Не вздумай!” Рон никогда, никогда и ни с кем не чувствовал себя… так. Малфой быстро водил рукой по собственному члену, розовая головка мелькала в кулаке. Рон завороженно смотрел, как меняется его лицо: глаза плотно зажмурены,  острые зубы прикусили нижнюю губу, на щеках яркие пятна. Самому ему хотелось уже только одного — кончить. Или не кончать, так и трахать Малфоя, грубо складывая почти пополам, до тех пор, пока тот не… Малфой гортанно вскрикнул, выгнулся на гладком столе и выплеснулся прямо себе на кулак. Можно? Теперь, значит, можно? — Ну держись, Малфой! Рон, пользуясь моментом, перевернул Малфоя — грудью на стол, вот так, как виделось в фантазиях. Ну да, не Аврорат, но стол же! И резче, сильнее, с каждым разом вбиваясь так, что яйца с непристойным хлопком шлепаются о покрасневшие ягодицы. И впиться пальцами в бедра, и пускай остануться синяки. И трахать его. Трахать-трахать-трахать… Рон понял, что ни хрена не знает ни о чем. Теплая волна поднялась от живота, затопила всего, от пальцев на ногах до мочек ушей, даже волосы на голове, казалось, зашевелились, пальцы свело судорогой. Он действительно взорвался внутри Малфоя. В тех самых журнальчиках писалось еще что-то про “звезды перед глазами” — ну да, так Рон и кончил. Со звездами. И, собрав все, что еще осталось от младшего аврора Рона Уизли, отступил в сторону, вытирая не желающий опускаться член полой футболки. Он это сделал. И что теперь? Малфой слез со стола, брезгливо осмотрел себя, махнул палочкой, что-то невнятно пробормотал. Влез в брюки, слегка поморщился и направился к двери. Что… все? Почему-то Рон вдруг отчетливо понял, что его использовали, не он трахнул Малфоя, а Малфой его поимел. А еще… еще — что ему все равно. — Мы… — в пересохшем горле запершило, он откашлялся. — Мы можем увидеться еще? Малфой? Малфой остановился, медленно развернулся, смерил Рона очень малфоевским хоречьим взглядом. — Еще? Хм-м-м, дай-ка подумать, Уизли. А какая мне, собственно, радость с тобой… видеться? Рон молчал — потому что Малфой был прав. Никакой. Что он, собственно, мог предложить кому бы то ни было? Особенно Малфою? Чем заинтересовать? — А как ты думаешь, Уиз-з-зли... — Малфой подошел ближе. От него все еще пахло сексом — пахло Роном. — Что скажет твой драгоценный Поттер, если узнает? Я не говорю уже о твоей обожаемой Грейнджер! Ну и мудак же ты, Уизли… Я сову пришлю. Сам не вздумай, понял? Несколько минут Рон тупо смотрел на захлопнувшуюся за Малфоем дверь, чувствуя себя никак. Даже мудаком он себя больше не чувствовал. Пусто. Но нужно было возвращаться в Аврорат, объяснять, где он столько времени шлялся, получать втык за прогул — нормальная обычная жизнь младшего аврора Рональда Уизли. В которой, кажется, теперь снова появился Малфой…