Шестой выстрел

Липкий холод дрожащими пальцами бродит под рыжей тонкой и измятой робой обладателя таких же рыжих и измятых волос, выдергивая его из блаженной темноты. Из-под медленно поднимающихся и темно-синих век выглядывает потухший взгляд. Зрачки тут же сужаются, болезненно реагируя на лунный свет, который падает на лицо Разумовского увеличенной дифракционной решеткой. Рука, обтянутая почти прозрачной, но исцарапанной кожей, будто двигаясь сама по себе, соскальзывает с потрепанного матраса и натыкается на жесткий пол, усыпанный мелкими и острыми камушкам вперемешку с черным песком. До Серёжи не сразу доходит происходящее вокруг; он собирает горсть темноты в ладонь, стараясь сфокусировать взгляд на осыпающемся потолке. — Где я? — разрезает тишину даже не шепот и даже не хрип: тьма поглощает тихое мычание и ничего не отвечает. Сергей глухо кашляет и жадно втягивает ртом воздух, пахнущий застарелой сыростью. И снова кашляет, закрывая лицо руками и царапая его камушками, которые впечатались в ладонь. Отдышавшись, он с трудом поднимает корпус, часто моргая, будто это может помочь ему осознать происходящее. Ему всё ещё кажется, что вокруг очередной кошмар, а за дверью его поджидает Птица. — Дверь? — в тишину озвучивает свои мысли Разумовский, запоздало понимая, что его страхи думают наперед него самого. Резко подскакивая, он чуть ли не валится с ног, ругая предательски дрогнувшие колени. Сжимая голову руками, Сергей пытается вспомнить хоть что-нибудь. Сплошной вакуум вопреки всем законам давит изнутри. Нарастающий звук шагов становится для него катализатором, паника охватывает всё его тело, что аж волосы на руках встают дыбом. Тяжелая дверь со скребущим мозг звуком медленно открывается, впуская в помещение жалкие крупицы света. Сергей кидается ему навстречу, но, будто обжигаясь, тут же прячется от него, закрывая глаза рукой. Непривычный свет мешает рассмотреть фигуру, подсвечивая её со спины. Сергею кажется, что он встретил Тень. — Кто здесь? — убирая руку от лица, спрашивает он, с трудом подчинив себе собственный голос. Черный человек с грохотом кидает ему что-то под ноги. Глядя на жалкий кусок пирога и бутылку воды, Разумовский чувствует тошноту, режуще подступающую к горлу. Его бросило в жар. — Где я? Прошу, скажите мне, — он снова предпринял попытку поднять глаза, сильно щурясь. Из легких будто выбили весь воздух. Он всё-таки умер? — Олег? — почти одними губами проговорил Сергей, судорожно бегая взглядом по до боли знакомому лицу. Живой. Из плоти и крови. Лицо Волкова исказилось от того, что его позвали по имени: брови нахмурены, а взглядом можно резать сталь, но никак не холодные невидимые стены, окружавшие его. Несколько долгих секунд они смотрели в глаза друг другу. Это были секунды, за которые Сергей успел несколько раз прокрутить у себя в голове ту самую сцену с литрами крови на полу и одним почти мёртвым человеком. Почти. Мысли просто не успевали за потоком ужасающих и пугающих воспоминаний, которые вскрывали горло изнутри. — Но как? — очередной вопрос был обращён к Олегу, который наблюдал за ступором Сергея. На его лице не дрогнул ни один мускул, когда теперь уже бывший заключенный бросился к нему. Но Олег, пихая как можно глубже всё увиденное и особенно чувствительное под замок, запрятанный на километры под сердцем, с недовольным фырканьем резко захлопывает дверь прямо перед носом Разумовского. «Убегаешь», — звучит неприятно знакомый голос в голове. У Сергея плывёт перед глазами та самая громко хлопнувшая дверь, а вместе с ней размывается всё вокруг, превращаясь в одно большое черное пятно. Ему вдруг становится очень жарко, дышать снова трудно, а щёки начинают пылать — горячие слезы ничуть их не остужают. Он резко подрывается к двери, долбя по ней отчаянно и со всей силы. Ладони от сильных ударов краснеют, а лёгкие начинают болезненно сжиматься при каждом вздохе — Разумовский беззвучно рыдает, лишь с шумом втягивая ртом тяжелый воздух, который ничуть не разбавляет ноющую боль в груди. — Прости меня, — снова и снова орёт он в равнодушную ко всему дверь, — прости, Олег... — судорожно выдыхает в последний раз и валится мешком на жесткий пол, упираясь лбом в проржавевший и холодный металл. Сергей зажмуривается до боли и ярких звёздочек, пальцами путаясь в грязных и сальных волосах. Солёные капли падают вниз, из-за чего штаны в районе коленей становятся ещё грязнее и неприятно мокрыми. Он обнимает их руками, подтягивая к себе, весь сжимается, желая исчезнуть или просто никогда не существовать. Этажом выше Волков в очередной раз заливает в себя терпкий алкоголь, перебирая в руке несчастные помятые пули.