Женитьба Эйлемберта

      Тана до сих пор не уставала удивляться странному городу, куда занесла ее судьба после падения из замка Фэйда (чтоб ему, Фэйду то есть, ни дна ни покрышки, хотя о мертвых или хорошо, или ничего). Город был населен исключительно нежитью — скелеты, зомби и вампиры спокойно расхаживали по улицам по каким-то своим делам; вечное тускло-красное освещение, вне зависимости от времени суток, словно время тут остановилось, окутывало полуразрушенные дома. В центре города высился алтарь, где демоны-ловчие приносили в жертву гоблинов, а в квартале зомби, куда неугомонная Тана уже успела сунуть нос, стоял странного вида механизм, похожий на мельницу, вращаемый все теми же гоблинами-рабами и неутомимой нежитью — там перемалывали кости, даже у скелетов был свой срок жизни, точнее, не-жизни.       Но не это изумляло странствующую волшебницу — она уже успела побродить по миру, и повидала не менее поражающие воображение вещи: красочный подводный город Кзуко, где вместо деревьев цвели яркие водоросли, белые башни Ситэ-дель-Мара, сады камней в Царстве Воздуха. Дело было в том, что, опиши она кому-то увиденное, любой бы содрогнулся — что за адское место? Но, находясь в Проклятом Городе, Тана не чувствовала ни малейшего страха или отвращения (хотя ее вообще мало чем можно было испугать — на шестом-то десятке лет). Это не было место бесконечных страданий, мрака и безысходного ужаса, как могло показаться со стороны — нормальное селение с давно устоявшимся бытом. Зомби и скелеты абсолютно ничем не отличались от жителей родного для Таны Эйвона, несмотря на то, что были давно мертвы и прекрасно это осознавали — они сплетничали, дружили, покупали и меняли товары (даже косметику, которая пользовалась здесь немалым спросом!), работали…       И, как выяснилось, даже влюблялись.       Гуляя по городу, Тана увидела скелета, нервно переминающегося с ноги на ногу. За время, проведенное здесь, она хорошо научилась их различать, вспомнив и уроки анатомии в Академии Магии, и рассудила, что перед ней юноша (на это указывала и одежда — скелет был облачен в кожаные штаны). Несмотря на беспокойное поведение, немертвяк дружелюбно поздоровался:       — О, привет, живая. Что ты тут делаешь? — на этот вопрос, нередко задаваемый местными, Тана ничуть не обижалась. В конце концов, угоди какой-нибудь зомби в центр Эйвона, его бы и спрашивать не стали, забив топорами и вилами, а она среди местных обитателей выделялась не меньше.       — Да так, есть делишки, — уклончиво ответила женщина — не рассказывать же, что она здесь, чтобы сорвать печать с цитадели Модо и уничтожить его. — А ты чего такой нервный, будто завтра на Мельницу отправляешься?       — О, — если б скелеты могли краснеть, этот бы пунцовел ярче мака. — Вот ты-то наверняка меня поймешь. Люблю я одну девушку, жениться на ней хочу, — Тана чуть не поперхнулась воздухом. Хотя, с другой стороны, ничего странного — обыкновенное человеческое желание, и какая разница, что человек давно мертв? Любви такой пустяк не помеха. — Вот только боюсь ей об этом сказать. Может, ты мне сможешь помочь?       — Почему бы и нет, — с готовностью откликнулась Тана. В роли свахи ей еще выступать не приходилось, тем более для четы скелетов. Интересно, а как у них свадьбы гуляют? — Сейчас схожу и разузнаю.       — Попробуй. Она во-он там живет, — парень указал костлявой рукой в сторону одного из развалившихся каменных домов, где бродили местные девушки. — Самая красивая. Ты ее сразу узнаешь.       Тана сильно сомневалась, что сможет оценить красоту избранницы скелета — ее познаний в анатомии для этого было явно недостаточно. И, скорее всего, здесь совершенно другие мерки, чем у живых. Только подойдя к нужному дому, она вспомнила, что забыла спросить имя невесты, да и прочих характеристик не хватало для успешных поисков — впрочем, две девушки-зомби охотно показали ее Тане; они, как видно, давно были в курсе этой истории. Звали скелета Бертой, а прозвище «Маленькая» ей дали из иронии — она была заметно выше того парня (Эйлемберта, как подсказали все те же зомби) и шире в плечах. Но кости ее отличались особой белизной — наверное, не обошлось без специальных средств.       — Привет, теплокровная, — поздоровалась Маленькая Берта. Едва Тана ответила и начала прикидывать в уме, как бы вывести разговор на нужную тему (скорее всего, Берта и не подозревает о наличии воздыхателя, что чаще всего и бывает), она сама заговорила об этом:       — Ты видела это нелепое чудо, что скелетом себя зовет? — Тана не успела ничего сказать, а скелет продолжала: — Как он меня достал! Пытается за мной ухаживать.        «Да, Эйлемберту здесь явно ничего не светит» — подумала волшебница. Ни о каком сватовстве и заговаривать смысла не было, и потому, перекинувшись с Бертой еще парой слов о пустяках вроде погоды и растущих цен, она отправилась назад — к скелету, трясущемуся вдвое интенсивнее.       — Ну как, сходила? Что она сказала? — с видом утопающего, цепляющегося за соломинку, спросил Эйлемберт.       — Да уж, сходила, — хмыкнула Тана. — Может, другую себе поищешь? Ты ее явно не интересуешь.       — Но ведь должен же быть выход! — Эйлемберт обхватил череп руками, напряженно думая, и наконец родил идею: — Я знаю, что нужно делать. Сходи к Полумедузе, возьми у нее боевую косу, скажи, что я попросил, потом рассчитаюсь. А косу подари Берте.       — Вы, скелеты, явно не в себе, — покачала головой Тана, хотя она немало повидала примеров такого поведения и среди живых людей. — Зачем ей коса? Но раз ты думаешь, что это поможет…       И женщина отправилась в центр города — к Полумедузе, местной торговке, почти единственной, что позволяло ей безнаказанно устанавливать цены по своему усмотрению. При такой практически полной монополии никто не возмущался, да и Полумедуза старалась сильно не наглеть. А столь экзотическое прозвище получила она за свой головной убор — черную шляпу с очень широкими полями, сильно загнутыми книзу, чем-то напоминавшую зонтик медузы… Торговала сия особа всем и понемногу: магические свитки, амулеты, оружие, снадобья и товары повседневного обихода (предназначенные для нежити, разумеется) лежали на прилавке, причудливо перемешавшись. Но Полумедуза прекрасно в них ориентировалась, и боевую косу достала почти сразу. Вот только расплатиться пришлось Тане (в долг Полумедуза никогда ничего не продавала), что та и сделала не без зубовного скрежета — стоила коса немало. Ну да ничего, влюбленный Эйлемберт, надо полагать, возместит ей затраты. Вооружившись косой, Тана снова двинулась к дому, рядом с которым гуляла Берта.       — В общем, меня тут Эйлемберт послал, — не без смущения сказала женщина, протягивая косу. — Вот, подарок тебе. Ты выйдешь за него замуж?       — Ах он скотина! Еще и засланцев с подарками начал присылать! — Берта в ярости швырнула ни в чем не повинное оружие наземь, едва не угодив в сваху. — Вот мой ответ! Так ему и передай!       Подобрав косу, Тана спешно ретировалась. Она не слишком удивилась такой реакции — честно признаться, чего-то в этом роде и следовало ожидать. Но попытаться все-таки стоило, хотя Берта придерживалась другого мнения.       Эйлемберт при виде Таны, несущей на плече косу, понурился, но встрепенулся с новой надеждой, едва та подошла ближе:       — Ну как?       — Ой-е! — разочаровала его волшебница. — Знаешь, если она теперь при встрече попытается убить тебя или меня — я не удивлюсь…       — Так в чем же дело? Может, коса ржавая? Или сломанная?       — Да нет, коса-то отменная. Вот только Берте она не понравилась, я бы тоже такое не оценила на ее месте… — впрочем, Тана все же считала, что проблема не в неуместном подарке, а в самом Эйлемберте.       — Во имя всех уже умерших, что же делать?! — если б на черепе скелета росли волосы, им был бы нанесен непоправимый урон. Но очередная гениальная идея не заставила себя долго ждать: — О, я знаю! Сходи к тетке Полумедузе, никого мудрее ее в округе нет. Спроси у нее совета — если она не поможет, то и никто уже…       Тана скептически отнеслась к этой затее — она полагала, что, получив двойной отказ, Эйлемберту следовало бы остыть и оставить предмет воздыхания в покое. Но Полумедуза наверняка скажет то же самое — можно и сходить, успокоения несостоявшегося жениха ради. Заодно и косу вернуть…       — Терзает меня один вопрос, мать, — подала голос из заплечного мешка Говорящая Медуза — почти тезка торговки. — На кой ляд мы приперлись в эту долбаную Палестину?       — Сама удивляюсь, — фыркнула Тана. Говорящие Медузы не были разумными и выдавали, словно обученные говорить птицы, ограниченный набор когда-то заученных фраз, хотя волшебница нередко в этом сомневалась — уж очень к месту всегда вещала ее собственная медуза, подобранная в окрестностях Кзуко. — Что бы я без тебя делала, — улыбнулась женщина. Тана странствовала в одиночку, и чужой бодрый голос всегда грел ей сердце.       — Амулет! Тебе срочно нужен новый амулет, — заботливо напомнила Медуза — если вдуматься, не так уж и невпопад. Амулет Тана и в самом деле подумывала менять, вот только подходящий все никак не находился.       Полумедуза, конечно, косу приняла, вот только вернула не все деньги, придержав четверть стоимости товара — за аренду, как объяснила она, и за царапины на древке… Тана отлично знала, что падение не оставило на косе следов, но спорить не стала, а вместо того изложила просьбу Эйлемберта.       — Ой, да сама Маленькая Берта за него замуж хочет, — вкрадчивым голосом промурлыкала Полумедуза. — Только Эйлемберт подойти боится и шлет дурацкие подарки, вот она и злится… На вот, передай ей и скажи, что от него, — торговка подала Тане венок из крупных ярких цветов — и откуда только, неужели здесь растут? — распространяющих сильный, почти удушливый, липкий аромат. Глаза ее при этом как-то загадочно сверкнули…       Поверить в слова Полумедузы было нелегко после общения с самой Бертой, но Тана рассудила, что торговка давно наблюдает за этой драмой и, уж конечно, располагает более точными сведениями, собирая все городские сплетни. А веночек отнести — минутное дело, хотя даже коса, на ее взгляд, была лучше.       От аромата цветов у нее скоро закружилась голова, но, несмотря на это, хотелось нюхать еще и еще. Окончательно одурманенная Тана, с трудом осознавая, что делает, нацепила венок на голову… и по-дурацки захихикала, а потом, почти в то же мгновение, с ужасом осознала, что все слова заклинаний выветрились у нее из головы.       — Срочно прокачай интеллект! Прямо сейчас! — истошно завопила Говорящая Медуза.       Протрезвев от страха, Тана молниеносно содрала головной убор и, к счастью, вспомнила все.       — Так вот что за веночек подсунула Берте Полумедуза, — сказала она вслух. — Ну уж нет — такую дрянь даже врагу на могилку положить совестно.       И, добавив к заклятию огненного шара крепкое словцо от себя, Тана тут же испепелила венок — так, убедиться, что магия по-прежнему ей подвластна. Заодно и избавиться от мерзости… Отряхнув ладони, волшебница пошла дальше, сама не зная куда. К Берте идти с пустыми руками было бессмысленно, к Эйлемберту без ответа — тоже. Но по пути ей снова повстречалась Маленькая Берта, ничуть не подозревающая, какой опасности избежала.       — Опять ты? — девушка подпрыгнула на месте, бряцнув костями. — Только не говори ничего об этом…       — Ты точно не хочешь за него замуж? — глупо поинтересовалась Тана — видимо, цветочные испарения все-таки еще действовали на мозг, но следовало развеять мельчайшие сомнения.       — Конечно, нет! — топнула ногой Берта. — Я вообще… рисовать хочу, — вдруг печально сказала она, остыв от гнева. — Только кисть в пальцах удержать не могу, и научить меня никто не хочет. Может, ты умеешь, живая?       — Увы, нет, — протянула Тана. — Извини, если чем обидела. Надеюсь, тебе повезет.       Эйлемберт, услышав неблагоприятные для него вести, совсем поник — даже кости вроде бы поблекли. О венке Тана рассказывать не стала, хотя, пожалуй, стоило бы — ее терзали смутные подозрения, что именно такой помощи неудачливый влюбленный и хотел от Полумедузы; но огорчений скелету хватало и без того. Без возражений возместив убыток, понесенный из-за косы, Эйлемберт сказал:       — Ну, раз она даже слышать обо мне не хочет, больше не буду свататься. Мне давно следовало оставить ее в покое, но я еще на что-то надеялся… Спасибо за помощь, живая.       — Берта хочет научиться рисовать, — сообщила Тана.       — О! — воспрял скелет. — Так у меня же тетка рисует, прямо пальцами — в краску окунает и по холсту водит. Она на Утренней Печати служит, когда вернется, я ее попрошу, пусть поучит…       — Мне передать Берте?       — Нет, я сам скажу. Заодно и извинюсь за свое поведение.       Мурлыча под нос незатейливую мелодию, в приподнятом настроении Тана отправилась дальше. Проблема уладилась, пусть и не так, как ожидалось, но тоже совсем неплохо. Жаль, не спросила у Эйлемберта приметы его тетки — Тана как раз собиралась на Утреннюю Печать. Ну что ж, оставалось лишь надеяться, что скелет не попадется ей под руку и благополучно вернется домой…