Док
Я сидел на траве и задумчиво кусал спелое красное яблоко, свежее и сочное, собственно, как и вся еда, которую поставляли в лагерь — здесь это контролировалось строго. Сейчас костровая поляна пустовала. Вокруг лишь деревья, поляны да кусты. Прилегающую к лагерю часть оставили как есть — не стали даже скамейки строить, отдыхающие тут могли посидеть на поваленных стволах деревьев, коих было немало, а вместо асфальтовых дорог — вытоптанные тропинки. Ближе к природе — чем не лозунг? Пионеры периодически приходили сюда, разжигали костры, пели песни — всё это преимущественно вечером, под романтический лунный свет и аккомпанемент жужжания комаров с соседнего озера. Можно бы и осушить его к чертям, но атмосфера уже будет не та. В построенном мною лагере отдыхала уже далеко не первая смена. Дети выбирались случайно, и билеты практически никак нельзя было купить или получить по блату. «Совенок» стал воплощенным уголком мира и покоя. Большая территория лагеря надежно охранялась, да и отсутствие поблизости населенных пунктов тоже сказывалось благополучно: ни пионеры не бегали в соседнее село, ни гости не таскались к ним — два родительских дня в смену и всё, больше посторонние личности в пионерлагерь «Совенок» ни ногой. Дышалось легко, весенний воздух, несущий с собой ароматы трав и цветов, словно наполнял изнутри теплом. Особенно ярко чувствовался запах цветущих одуванчиков, чьи желтые верхушки были практически везде. Живностью окрестности тоже не были обделены. Чуткий слух улавливал копошащихся в траве мышей, до которых ещё не успела добраться одна моя хвостатая знакомая. В кронах растущих неподалеку сосен прыгали белки — слышно, как их коготки стучат по древесной коре. Это всё было на фоне птичьих трелей и жужжания разнообразных насекомых. Моё восприятие было непростым: благодаря своей аномалии я мог видеть, слышать, чуять, осязать намного лучше, чем большинство живых организмов. Можно сказать, аномалия постепенно усиливала моё тело и разум, а так как она изначально зародилась в моём Я, вреда не наносила — наоборот, гармонично улучшала все органы и системы. Виола рассказывала про носителей, что пострадали от своего же собственного дара, или от приобретенного — кому-кому, а мне такое точно не грозило. В конце второй смены мы с Алисой переехали сюда, в «Совенок». В административном корпусе была построена специальная жилая часть. Поначалу организационных проблем навалилось немало, начиная от поставок продуктов и заканчивая отоплением и прочими хозяйственными мелочами. Виола и аналитики здорово помогли с планировкой. Лагерь стал многофункциональным, как и тот, в котором я познакомился с Алисой. Спортивные площадки, музыкальный клуб, теннисный корт, причал — в Совенке имелось всё, чего только душа пожелает, только в небольшом объеме. В отличие от морского лагеря, в котором наша компания и перезнакомилась, «Совенок» вмещал немного людей — десять отрядов на смену, вожатых, охрану и пару поваров. Все уютно, лампово и со вкусом. Единственной проблемой стала та, что находилась здесь с незапамятных времен, возможно, задолго до человека. Я прикрыл глаза, отдаваясь легкому майскому ветерку, слушая шелест листьев и стрекотание кузнечиков — память вновь проматывала недавние события…***
Старый корпус. Лагерь, стоявший тут задолго до «Совенка». Обветшалое, заброшенное уже много лет, но ещё довольно прочное здание. Стены крепкие, построенные в далекое советское время, когда работу делали на века. Разбери это здание, и из основных стройматериалов можно небоскреб строить — такое качество! Однако, во всем свои нюансы: хоть фундамент и стены почти не пострадали, безжалостные время и коррозия сделали своё дело. Целых окон не было, большинство дверей висело на добром слове, остальные валялись на полу, упавшие с ржавых петель. Облупившаяся много где краска и штукатурка. По толстому слою пыли я шел в сопровождении Виолы и Юли. Юлю простые люди не могли видеть, даже если девочка прогуляется у них под носом, гордо задрав хвост (учитывая, что платье она носит довольно короткое, зрелище получается — ух…). Однако это не мешало Виоле, да и некоторым другим девочкам, общаться с невидимкой — слышно-то её было прекрасно, ну, когда ушастая не подкрадывалась. Помню, Ульяна однажды уговорила хвостатую сводить её в другой мир. Прогуляться захотелось, видите ли. И только мое своевременное вмешательство не позволило им скрыться в портале, охотно созданном Юлей. По себе знаю, не все миры одинаково спокойные… Да и порталы у ушастика не самые безопасные для всех, кроме неё… — Знаешь, Док, — сказала Виолетта Церновна, но для меня просто Виола: за последний год мы сильно сдружились, общие цели и интересы сближают людей. Дошло даже до ревности со стороны Алисы. — Ты меня прямо заинтриговал. За последний год она совершенно не изменилась: всё то же томное выражение на умном лице, выразительные гетерохромные глаза с длинными черными ресницами и грудной голос с придыханием, манера укладывать волосы в конский хвост, оставляя шею соблазнительно открытой, и пошлые шуточки. Обожаю эту даму. Нет, правда! Виола была в походном снаряжении. С собой она захватила измеритель аномалий и несколько датчиков попроще. Свободные штаны и синяя хлопковая майка не могли скрыть её большую грудь и стройную талию. Сюда мы шли с лагеря, без портала. Виола захотела размяться: из-за длительной исследовательской работы доктор долгое время не могла нормально двигаться. Это сказывалось на её выносливости: всего-то небольшая прогулка, а она уже тяжело дышит, обливаясь потом. Небольшие мокрые пятна на майке девушки заставляли мои чуткие ноздри непроизвольно трепетать и дышать глубже. Виола, прекрасно зная особенности моей аномальной физиологии, нарочно обмахивалась руками, направляя дразнящий запах прямо в мою сторону. Зар-раза. Второй наш спутник — Юля. Удивительная девочка-аномалия, от просто красивой миниатюрной шатенки её отличали настоящие кошачьи уши и хвост, покрытые густой шерстью предметы гордости своей хозяйки. Лицо у Юли от человеческого отличалось только глазами. Зрачки у неё вертикальные, хищные, а радужка неестественно яркой и насыщенной желтой окраски. Но даже не это самое невероятное: Юля — невидимка, запечатлеть её не могли ни глаза, ни камеры, лишь носители аномалий могли узреть её облик, да некоторые животные. Мыши, например, сразу драпали, стоило на горизонте появиться пушистому хвосту. Хорошо хоть слышать девушку мог любой, независимо от способностей, благодаря этому она и общалась с людьми. В своем неизменном, слегка потрепанном, платье она шла налегке, если не считать за груз небольшой пакетик с чипсами, честно скоммунизженный из Ульянкиных запасов. Хотя ушастая и не раз наведывалась в домик к новоиспеченной вожатой, рыжая вовсе не протестовала. Ульяну все отряды обожали: несмотря на показную строгость в общении, с порученными под её ответственность пионерами она оставалась всё той же шалопайкой. Тем не менее, её подопечные всегда были образцовыми, на линейки не опаздывали, в клубах активно занимались. Алиса подозревала, что провинившимся ребятам она подкидывает жуков. В сугубо воспитательных целях. Сейчас ушки, волосы и хвост Юли лоснились особым блеском и объемом. На солнце и природе кошкодевочка буквально расцветала. Или дело в шампунях с кондиционерами, которые в большом количестве презентовала невидимке Алиса? Даже шагала Юля слегка вприпрыжку, что-то мурлыкая себе под нос. Только когда мы зашли в само здание старого корпуса, она немного притихла, поджав пушистые локаторы к голове, даже припасы перестала грызть. Кроме того, от неё явно пахло шоколадом… «Подозреваю, — вмешался внутренний голос, — что девочки устроили в лагере незаконный бартер, из вкусностей. Ульяна хоть и стала старше, а дитя дитём». Моё альтер-Я, который отзывался на «Шиза», был прав. Я невольно хмыкнул, представив эту картину: под дождем встречаются две мелкие девочки в черных пиджаках и брюках, укрывшись большими черными зонтиками, и с темными очками на лицах. Почему черными? А фиг его знает — классика жанра! — Где товар? — сурово спросит Юля, нетерпеливо дергая хвостом: кошачьи гены в ней дружно протестовали против нахождения под дождем. — Сначала деньги, — ухмыльнется наглая рыжая моська, зажимая в одной руке ручку от зонтика, а в другой — пакетик конфет. «Конфетно-булочная мафия, ха!» — Шизу тоже позабавила картинка, возникшая в моей голове. На правах родного психического расстройства, он разделял все мои мысли и ощущения. — «А впрочем, — вдруг сказал Шиза, — Ульяна не такая уж и мелкая стала, хвостатая вообще не меняется, а рыжик подросла в нужных местах, ммм… Скажешь нет?» «Ты опять за старое?» — подумал я про себя. Хотя, черт подери, он был прав: мелкая бандитка, гроза жуков и первая непоседа, из милой маленькой девчонки выросла в настоящую красавицу. Возле люка в подвал Юля в нерешительности застыла. Запах многолетней сырости и пыли сильно чувствовался её и моим обонянием. Он буквально давил на нос! Виоле в этом плане было легче. Если не считать выдающегося ума, она, в отличие от нас, была простым человеком. — Одна я бы туда ни за какие шиши не полезла, — фыркнула Юля, глядя на уходящую вглубь лестницу. Продвигаться было непросто, мы подсвечивали себе дорогу в катакомбах с помощью фонариков. Пол был неровным, много где попадались куски обвалившегося бетона. Юля недовольно морщилась, когда блики попадали ей в глаза: мы с ней могли обойтись и без искусственного освещения, но Виола бы не оценила. Наконец мы добрались до пролома в полу, он вел ещё глубже. Я спрыгнул в него первым, и земля под ногами недовольно дрогнула, когда на неё обрушился вес почти двухметрового здоровяка. Но были и плюсы — я легко поймал сиганувших следом Юлю и Виолу. — Дальше — строго за мной, — предупредил я свой небольшой отряд, — шаг в шаг, и не вздумайте отходить. Когда-то тут была шахта. Шахтеры разрабатывали её в советское время, копали-копали и докопались… Под ногами проходили рельсы, в нескольких местах даже валялись брошенные вагонетки с необработанной рудой и землей. Затхлый воздух и тишина ощутимо действовали на нервы. Луч фонарика Виолы вырывал из темноты земляные своды, укрепленные балками. Я уверенно вел нас к цели, точнее, МЫ вели… Шиза обладал сверхъестественной фотографической памятью, вовремя подсказывая куда сворачивать. — Вот мы и у цели, — я обвел руками конец коридора. — Прошу любить и жаловать. В конце подземного туннеля зиял провал в реальности — просто обычная штольня обрывалась, а за ней начиналась бесконечность, будто шахта вела в открытый космос. Не просто портал, не просто аномалия — это был клубящийся сгусток того, чему не было названия в нашем мире. Во время моего вынужденного скитания, когда вошедший в резонанс с аномалией портал отправил меня в никуда, я видел такую материю. Из неё состояла сама ткань междумирья, то, что является бесконечным источником энергии. Годы, или века — не знаю точно, время вне миров странная штука — я блуждал в том месте. Это абсолют — суть мироздания, исток всего сущего. И вот такой кусочек находится в реальном мире. В каждом мире, где я побывал, есть такой постоянный проход, всегда единственный. — Невероятно, — Виола с придыханием осматривала разлом в реальности. Я готовился подхватить её, в случае, если любопытство мудрейшей пересилит её здравый смысл. Виола переводила взгляд с разлома на меня и обратно. — Док, а это не то… — Именно, про что я и рассказывал, — я положил руку на изящное плечо девушки, оттаскивая её подальше — разлом манил своей глубиной, иссиня-черный, в нем, казалось, отражаются звезды и космические туманности. — Твоя аномалия, — Виолу осенило, так что она хлопнула себя по лбу. Проявление столь бурных эмоций для нее было редкостью. — Змеи приобретали такой же цвет, когда ты восстанавливал лагерь! — Похоже на ясное ночное небо, только без луны, — вмешалась в разговор Юля, из нас всех единственная совершенно равнодушно смотревшая на разлом. Она путешествовала между мирами с легкостью, с которой Ульяна таскала котлеты из моего холодильника в лагере. Нет, я разрешал ей брать что хочет и в любое время, но рыжику это было не интересно — пропадал дух авантюризма, обязательно надо стащить! В провале сияли мелкие звезды, стоило протянуть руку — и, казалось, можно было их коснуться. Но разлом нес опасность. За годы скитаний я заметил, что это пространство тянется ко мне, стремясь поглотить. Одно дело просто портал в пределах своего мира — за мгновение ничего не происходит, — но в другие реальности Док больше не путешественник. Стоит мне задержаться в межпространстве — и оно реагирует на чужое присутствие и тянется ко мне. Только ко мне! Юля спокойно гуляет в нем, как та кошка из мультика, которая сама по себе! Хвостатую оно считает за свою. Может, за долгое время я надоел ему, и бесконечность просто отвергает само моё присутствие? Жаль, большей частью своих способностей я обязан этой Бездне, бесконечному дыханию Вселенной, пути, связывающему миры. — Для лагеря она безопасна, — нарушил я воцарившееся молчание. Разлом как таковой не издавал звуков, пока не окунуться в него. — Эта брешь в реальности здесь давно, и пока ведет себя тихо. Виола, из всей организации про разлом теперь знают только ты и я. Юля, не фыркай, ты официально там не состоишь. Исследовать его нельзя, сама видела — на измерителе глухо. Проходить внутрь тоже — смертельно опасно. Знаю, организация находила много аномалий-порталов, но этот особенный. — Зачем тогда ты его показал? — возмущение Виолы, было сродни ребенку, которому дали в руки торт, большой, вкусный и красивый, а потом сказали, что у него обнаружили диабет. — Затем, что если со мной что-то случится, эта штука должна быть под надзором. Входы я запечатаю, шахту завалю, но рано или поздно разлом расчистит к себе путь. Он как живой, ждет чего-то или кого-то. Только тебе я доверяю абсолютно, подруга, как доверил однажды жизнь. Если я не смогу, ты позаботишься, чтобы никто посторонний не попал в него? И ещё… — И ещё, — перебила она меня, в глазах коллеги светилось понимание, — это портал, он как дверь. А в дверь… — Можно войти и с той стороны, — спокойно закончил я. Спустя долгую минуту тяжких раздумий она кивнула. Просто кивок — не обещание, не клятва, но я поверил. Для Виолетты Церновны это было непростое решение — отказаться от использования автономно существующего прохода между мирами, от кусочка вечности, рядом с которым все наши исследование — копошение муравьев. — А вообще, ты пробовал закрыть его, специалист по порталам? — спросила вдруг Виола. — Этот разлом возник сам. Он, вполне вероятно, существовал тысячелетия, пока его не откопали. Один такой всегда попадался мне в каждом из миров. Кто я такой, чтобы нарушать законы мирозда… — начал было я толкать речь, но вновь был перебит. — Он пытался, — выдала хвостатая предательница, — много раз пробовал, но ничего не вышло. «Так. С ушастой в разведку не ходить», — сделал заметку Шиза.***
Воспоминания прервали мягкие ладошки, закрывшие мне глаза. Их хозяйку я заметил уже давно, она старалась двигаться бесшумно, но шелест примятой травы и запах выдавали её. — Ульяна, — одно ловкое движение корпусом и руками — и, пискнув от удивления, рыжая девушка падает мне на колени. — Подкрадываться ко мне трудно, знаешь же. И почему ты не с отрядом? Будешь отлынивать от обязанностей вожатой — уволю. — Тихий час же, — пожала она плечами без намека на раскаяние, — мелкие спят, пообедать я успела. Дай, думаю, прогуляюсь, а тут как раз ты сидишь. Настроение при появлении Ульяны уже привычно поползло вверх. Где я только не побывал, а последний год вкалывал как проклятый, зачастую пачкая руки в крови по локоть, но, пока мы можем обнять любимых, пока можем защищать их будущее, — будем держаться. Таков уж человек: дай ему стимул — он горы свернет и скажет, что так и было. Порхающие вокруг бабочки со всей поляны начали слетаться к нам с Ульяной. Не то чтобы у них был выбор, просто я накрыл всё вокруг кинетическим куполом и постепенно сужал его. Вообще, именно эта способность моей аномалии была очень многогранной и исключительно полезной: кинетический покров, изначально защищавший тело при ускорении, мог быть и щитом, и инструментом, а в самое тяжелое время он превращался в ударную волну, сносящую всё вокруг. Сейчас насекомым и природе это не вредило — просто не касающийся земли полукруглый полог, едва заметный по ряби в воздухе. Но мелкой понравилось. Она с удовольствием наблюдала за разноцветными крыльями, мельтешащими вокруг. Правда, скоро пришлось купол развеивать: на поляне были ещё и пчелы, а слушать их назойливое жужжание — то ещё удовольствие, ещё и укусить могут. «Пчелы не кусают, — буднично вставил пять копеек Шиза, — пчёлы — жалят.» Идиллия — сидеть на теплой траве и обнимать красивую девочку. Хотя за прошедшее время девочкой её теперь называю только я: рыжик стала очень красивой, настолько, что просто страшно! Не приведи господь её кто-то обидит… Сожру. Живьем! Угловатость фигуры исчезла, Ульяна могла похвастаться вторым размером и шикарными округлыми бедрами. При всём при этом, её ясные голубые глаза, в которых сейчас отражалось небо, не утратили ни капли озорства. Талия осталась тонкой, кисти и лодыжки, хоть и были ловкими, смотрелись хрупко. Нежная кожа и звонкий голос дополняли картинку: эдакого взрослого ребенка. Да и вожатая из нее получилась неплохая, других в «Совенке» не держим. Та же Ольга, хоть и тиран в юбке, но искренне заботится о детях в «Совенке». Попутно с обязанностями вожатой рыжая комета штудировала педагогическую литературу, занималась спортом и собиралась сдавать экзамены в педагогический. Ульяна — учитель! Надо же… — Отпускать не будешь? — задала она риторический вопрос, а сама поерзала, устраиваясь поудобнее на коленях, сорвала травинку с ближайшей кочки и начала задумчиво её жевать, смотря на весеннее небо. С утра оно было полностью голубым, а сейчас уже было видно несколько ползущих по нему кучевых облаков, медленно и лениво плывущих по небу, как паруса над океаном. — Нет, мне и так хорошо, не часто последнее время удается тебя потискать, — я улыбнулся, глядя, как двигающиеся тени листьев играют её лице, и демонстративно пощекотал беззащитные бока, заставив рыжика извиваться и тонко хихикать. — Алиса готовится к концерту, ты возишься с отрядом, да и у меня в последнее время куча дел. Что правда — то правда, но почти каждую свободную минуту мы старались проводить вместе. Иногда к небольшой компании присоединялись и другие наши друзья. Славя, которая стала неотъемлемой частью организации, ценным кадром. Блондинка много тренировалась и училась, выкладывалась по полной программе на работе. Валькирия уже водила отряды на полевые операции, учения, разведывательные вылазки и даже на спасательные миссии, однако она находила время, чтобы провести его с друзьями. Ей очень нравились закаты на море, часто красавица брала с собой доску для серфинга. Алиса и Славя последнее время стали даже соревноваться, кто изящнее оседлает волну и у кого круче купальник. Лена стала интендантом, в прямом смысле этого слова — девушка отвечала за контроль и обеспечение ресурсами половины организации. Втянулась она быстро, да и деваться бедняге было некуда: она своими глазами видела логию, абсолютную аномалию. Подписка о невыезде, неразглашении и все дела. А тут ещё Виола взяла её в оборот. Но Лена вроде и не против: обустроила себе кабинет, заимела хобби — рисует, и весьма неплохо. Вот только часто грустит без видимой на то причины. В отличии от Слави, она больше любила тихие леса, горы, могла подолгу сидеть спиной к костру и смотреть в темноту, пока блики от огня танцевали на её спине. Лена, Мику и Славя знали про аномалии, их посвятили в тайну. Поэтому путешествовать с ними и рыжей братией можно было свободно. Порталы рулят! Жалко, что межмировые перемещения табу, мне было что показать девушкам. Мику всё набирала популярность, пока в один прекрасный день в Японии она не стала «идолом» — мега-популярной звездой экрана и радио, с целой армией фанатов. Затем её песни разошлись по всему миру, как эпидемия. Мы старались посещать каждый концерт, а порой, в свободное время, забирали певицу с собой, и тогда, где-нибудь на природе, возле костра у речки или моря… полуяпонка с аквамариновыми волосами, в компании с Алисой играла чисто для нас. Прекрасное чувство. И эта её милая привычка тараторить уже не раздражала, а только подчеркивала характер хозяйки. Знали бы фанаты, что она настолько близка к кому-то — удавились бы от зависти! Ямада после лагерных приключений ударилась в суровые тренировки и даже стала намного лучше управлять своей аномалией, правда, похудела ещё сильнее… Надо будет подарить ей хороший меч. Помню, наткнулся как раз на один необычный, современной ниндзе понравится. Пусть он и был частично сломан, но все равно — артефакт особенный. Кэп и Седой хотели завязать с военной деятельностью и принять почетные места в «Совенке», но сейчас заменить их было просто некем, так что мужики исполняли свой долг, изредка выбираясь отдыхать в лагерь. Кэп даже проводил мини-ивенты: ориентирование на местности, пейнтбол, «охота на лис». Было видно — ему нравится. Жизнь идет своим чередом. Она течет, как полноводная река: где-то спокойней, где-то — бурно и непредсказуемо. У неё свои подводные камни и омуты. И, несмотря ни на что, я наслаждаюсь ей, вместе со своими любимыми и подругами. Но лишь одно не дает покоя, ни мне, ни организации. Будущее Земли. Мир катится в пропасть, медленно и неотвратимо. В одной из реальностей я видел, что нас ждет, и подробно всё описал главам организации, так сказать, поделился головной болью. Теперь только она стоит между нами и грядущим апокалипсисом. Мирное голубое небо и миллиарды жизней — вот что мы обязаны уберечь, и если это потребует радикальных мер — так тому и быть. За этими мыслями я не заметил, как Ульяна притихла. Так и есть. Дрыхнет. Не знаю почему, моё присутствие иногда действует на неё усыпляюще, ещё со времен первого знакомства. Приятно осознавать, что такое нежное и милое существо чувствует себя в безопасности рядом с тобой. Устроилась поудобнее и спит без задних ног. Тихое сопение сомлевшей от тепла девочки действовало умиротворяюще. Часть живого рисунка на моей левой руке пришло в движение. Белая змейка подползла к лицу Ульяны, словно проверяя, что это тут лежит? Аномалия являлась частью меня и тоже неосознанно тянулась к рыжикам, она никогда и ни при каких обстоятельствах им не навредит. Погладив мягкую рыжую шевелюру, я прилег на траву, стараясь не разбудить мелкую. Для меня она всегда будет именно «мелкой», маленьким дорогим сердцу бесенком. Сделал полный вдох, от чего Ульянка, свернувшаяся на мне, слегка приподнялась, и голову посетила всего одна мысль: хорошо, когда есть такие моменты… за это можно и побороться. Алиса и Ульяна. Даже если весь мир будет считать Дока чудовищем, мне гораздо дороже теплая щека этой девочки, что удобно расположилась в моих объятиях, и биение её маленького сердца.