Послушный мальчик?

Арсений проснулся от того, что в дверь кто-то тарабанил. Не в коридоре, не в зале и даже не в дверь в его комнату. Тарабанили в хлипкую деревянную дверку ванной с самым шатким замком в квартире. И что прикажите делать подростку с головной боли от похмелья с выпитого «Старейшины»? Конечно же, идти разбираться. Голоса он слышал еще в кровати, но чьи это были голоса разобрать не мог. В пределах черепной коробки штормило похуже, чем в кульминационных сценах фильмов про карибских пиратов, парень даже чуть не поцеловал пол, стоило ему перевести тело в вертикальное состояние. И спрашивается, а чего это так плохо? Но звуки из коридора интересовали Арсения больше, чем неспособность управлять собственным организмом, и тело инстинктивно бросилось на шум. Стоящий с перекошенным в недовольстве лицом Сережа, прожигающий взглядом темных глаз дверь ванной комнаты, обратил свой гнев на заспанного бледного друга. — О, Арс, — не поменявшись в лице, но искреннее дружелюбно отчеканил Серега. — Доброе. — Доб… Еще три стука в дверь отплясали удачное пенальти в ворота мозга Арсения. — …рое… — Этот длинный хуй не хочет выходить, — указав на дверь продолжил Матвиенко, специально не замечая похмельного настроения Попова. — Закрылся и уже полчаса там сидит. В доме такая холодрыга, а он там жопу намывает! Открывай, Шаст! — И-ди на-хуй! — нараспев раздалось из-за запертой двери. У Арсения, если честно, головоломка не складывалась, а пазлы не находили решения, но он напряг извилины, отодвигая Серегу от двери в ванную комнату. Для достоверности тоже дернув ручку и убедившись в том, что засранец Антон действительно забаррикадировался, Арсений устало прижался горячим лбом к холодному дереву двери и еле слышно просипел: — Одно… или два… Серега удивленно глянул на друга, Шаст, до этого издававший непонятные звуки, похожие на плеск и бульканье воды, затих. — Чего? — переспросил он. — Одно… или два? — Чего два? — Яйца два, — грозно рыкнул Попов в дверь. Секундное молчание прервалось очень истеричным криком: — ДА ОТЦЕПИСЬ ТЫ ОТ МОИХ ЯИЦ. — Значит, два, — закрыв уши руками, Арсений двинул на кухню. Сережа побежал за ним, не понимая, почему справедливость в его пользу все-таки не восторжествовала, но на восклицания типа: «Иди разберись с ним, любовник херов. Мне пиздец как холодно!», Попов ответил: «Возьми шубу». Серега не дурак, пошел и взял. Шуба все равно не Арсения и даже не дядь Сережи. Алексей привез ее с севера, теплая, жаль, выглядит, как потоптанная тряпка. Но халфлингу Матвиенко укутаться в шубу, по размерам подходящую двухметровому мужику, было в наслаждение, он так и уселся на табуретку в кухне, с ног до головы укутанный в меха. Пока на сковороде скворчали яйца и бекон, а чайник медленно подходил к точке кипения, послушался звук открытия замка, Шастун все-таки решил выйти. На пороге кухни, откуда доносился чудный аромат настоящей еды, парень появился полностью красный и распаренный. Эта краснота полностью перекрыла обычный бледный оттенок кожи, но Арсений был уверен — Антон смущен. Серега тут же напал на Шастуна, отвешивая последнему смачный пинок и раздраженный, но в шубе, поперся в сторону ванны. Неловкая пауза между двумя парнями на букву «А» повисла моментально. — От вчерашнего отмывался? — с желанием начать разговор и одновременно пытаясь подловить, спросил Арсений, не отрываясь от сковороды. — Отъебался нахуй, пидорас. — Понял. Не трогаю. Обидно было. Причем обидно и Арсению… и Антону. Шастуну казалось, будто над ним смеются. То притянут, то оттолкнут, ему эти хреновы качели в принципе были не нужны, да только он как наглухо отбитый ребенок, десяток раз с этой качели навернувшийся, снова на нее лез. И даже смотреть на спину Попова было волнительно. Он хотел уйти рано утром, убедившись, что Арсений спит, но как только начал собираться, зазвонил будильник в комнате у главы Поповых. «Кто работает в ебанную субботу?», — подумалось сначала Антону и только потом он понял, что каждый второй, скорее всего. Когда за дядей Сережей закрылась входная дверь, Антон предпринял вторую попытку побега — проснулся Леша. Он ходил по квартире как брошенная без дела охотничья собака, выискивая какое-нибудь занятие для утренней пробежки, но так ничего и не найдя, тоже покинул дом. Антон наконец-то смог выйти из комнаты. Он почти дошел до входной двери и только звуки шагов из зала заставили парня ретироваться, а главное куда — в ванную. Лучше, чем включить воду и сесть на бортик ванны в ожидании возможности уйти, Шастун больше ничего не придумал. Так и сидел… полтора часа. Сначала на бортике ванны, потом стало жарко и пришлось снять одежду, а когда парень пропотел уже третий раз, Антон плюнул на все и залез в воду. И сидел. Долго сидел. Было не по себе. Напряжение такое плотное, что хоть ножом режь, а Антон с удовольствием прорезал бы себе путь на свободу. Но готовящий Арсений, выглядящий настолько спокойно, будто бы он каждую ночь отсасывает своим одноклассникам, напрягал до изнеможения. — Что будешь пить? — спросил Попов, залезая в холодильник с головой. Антон по-прежнему видел только спину и даже был этому рад. Встречаться взглядами слишком опасно. — Значит, апельсиновый сок? — самозабвенно продолжил он, резко развернувшись. Антон тут же уткнул внимание на заставку телефона, который только что разблокировал, стараясь не замечать, как надоедливо приманивающее тело рядом наливает сок в высокий стакан. Длинные изящные пальцы взялись за тонкое стекло, медленно пододвинули напиток к Шастуну, отчего последний моментально сжал очко. В нос ударил запах легкого перегара со стороны Арсения и аромат его дезодоранта, которым так сильно пахло в ванной и комнате, а от Попова послышалось: — Один стакан апельсинового сока специально для нашего девственника. Антон вскинул брови, взглядом впиваясь в темно-синие глаза Арсения. В хитрые, гадкие глаза, которые хотелось вырвать и скормить жадным воронам, но Шастун только смотрел, чувствуя, как сжимает телефон так сильно, что ребра гаджета впиваются в ладонь. Другая рука еле тряслась от нарастающего гнева, и парень сквозь зубы зашипел: — Ты специально… выводишь меня? — По-другому ты со мной не общаешься, — уже не так довольно ответил Арсений, стыдливо отводя взгляд от разгневанных зеленых глаз. На такое проявление мнимого перемирия лишь сильнее раззадорило Антона, он был готов вспыхнуть как спичка и вылить всю свою внезапно взявшуюся ярость на Арсения, припоминая каждый косяк и одновременно с этим представляя черную макушку между своих ног, но не успел. И даже не по собственной воле. На пороге кухни, прикрываясь лишь одним полотенцем для рук сравнительно небольшого размера, с намыленной головой и прикрывая один глаз, который так сильно щипал шампунь, объявился Матвиенко. Он чуть подрагивал, наверное, от сквозняка, а вот лицо было красным и чересчур… недовольным? Антон так долго думал, но в итоге ничего не придумал. — ШАСТУН, — заорал Матвиенко, отдирая мокрое полотенце от своих гениталий и кидая его Антону прямо в лицо. — УЕБУ! За что вдруг Антон стал жертвой мокрого и дрожащего коротышки никто не понимал, но Шастун ловко увернулся от нападения Матвиенко, проехавшегося по полу на мыльных ступнях, и поспешил скрыться в гостиной. Поднимая полотенце с пола и кидая его в спину Антона, Сережа кричал про закончившуюся воду и что в этом несомненно был виноват Антон. Звуки борьбы, сопровождающиеся хлюпами и всхлипами, а также шутками про маленькую пипирку и про низкую температуру квартиры, позволили Арсению расслабиться. Он опустил до этого напряженные плечи и выдохнул, сжимая одну руку в другой. Если парень не сжимал пальцы, то они чуть потряхивались, выдавая беспокойство хозяина. Арсений не хотел, чтобы кто-то видел это. Он надеялся и дальше «держать лицо», хотя и не понимал зачем. Он в принципе не понимал большую часть своих действий, пока находился с этим вспыльчивым одуванчиком Антоном. Но пока в гостиной слышались оры, маты и неоднозначные хлюпающие звуки борьбы, а может быть, оргии, Арсений услужливо сервировал стол, накладывая еду и наливая чай. В голове крутилась какая-то незамысловатая мелодия, которую парень сочинял прямо на ходу, и казалось, от прошлого волнения не осталось и следа, но кое-что привлекло внимание Попова. Кое-что. Телефон. Телефон Антона. Не то, чтобы Арсений не знал про личное пространство — прекрасно знал и воодушевленно поддерживал, но чем черт не шутит. За последнюю минуту телефон Антона, лежащий на столе экраном вниз, звякнул трижды, и у Попова зачесались руки. Предчувствие, интуиция, да хоть шестое чувство, и на самом деле он миссия из Японии*, но в этом безобидном дребезжании гаджета чувствовалась опасность. Проверив, что Антон все еще занят полуросликом, Арсений вытер руки кухонным полотенцем, аккуратно стащил телефон со стола и прижавшись спиной к стене так, чтобы его не было видно из гостиной, нажал кнопку разблокировки. Пароля он не знал, но сообщения услужливо выходили на главный экран, давая возможность прочитать. И Арсений прочитал, инстинктивно сжимая челюсти, а вместе с ними и телефон. Сообщений было много, больше, чем три, скорее всего, — Попов поздно заметил разрывающуюся игрушку. И послания раз за разом продолжали приходить. Но на удивление Арсения это было не какой-нибудь старый друг, рассказывающий очередную байку. Отправитель красовался в зеленом окошке сообщения с надписью «Отец». В груди как-то неприятно сжалось от одного только осознания. Сообщения забывались сразу после прочтения, но при этом оставляли где-то внизу груди странное, давящее чувство, перекрывающее кислород. Вопросы в сообщениях перерастали в унижения и обвинения, и Арсений не понимал, почему вообще читает это. Нет, он даже не понимал, что читает. «Разве я не говорил тебе предупреждать меня? Почему ты рассказываешь все только матери?» «Мы с тобой говорили по поводу твоих друзей, и ты знаешь, что будет, если опять будешь водиться с этими выродками». «Если ты не ответишь сейчас же, можешь не рассчитывать на мое снисхождение». «Ты не сын, а неблагодарный выблядок». От последнего Арсения даже как-то пошатнуло, и он собрался с силами лишь для того, чтобы поглубже вздохнуть. Лоб взмок от ощущения, что в словах чужого родителя виноват именно он, Попов. Ведь это все из-за того, что Антон остался на ночевку? Отец Арсения никогда не позволял себе подобных выражений и как бы сильно не косячил сам младший Попов или каким бы дерзким не был Алексей, Сергей всегда оставался милостивым и понимающим. А это… Но последнее сообщение заставило Арсения опешить: «Ты знал, чем могут закончиться твои выходки. Ты больше не будешь ходить в ту школу». Антон залетел в кухню кубарем, пытаясь отцепить от себя Матвиенко, но в их борьбе уже не было ни злости, ни разочарования, оба ухмылялись, пихая друг другу в рот кулаки и применяя всякие наспех придуманные захваты. Арсений стоял у плиты, вытирая абсолютно сухие руки кухонным полотенцем. Телефон Антона лежал экраном на столе. В пылу шуточной битвы, Антон с улыбкой уселся за стол, передразнивая Сережу, пока тот передразнивал его в ответ и, не тронув телефон, принялся за свои два яйца и беконом между ними. — Арс, — прошепелявил Сережа, откусывая большой кусок хлеба, крошки которого оставались в густой бородке паренька, — ты чего такой бледный? Попов вздрогнул, оборачиваясь. Руки уже болели от натираний сухим полотенцем, и Арсений поспешил сесть вместе со всеми, неохотно отпивая чай из большой кружки. Аппетит как-то пропал, а нервный взгляд, бросаемый в сторону Антона и его телефона, не давал парню покоя. — Кста, Шаст, — забивая рот завтраком, продолжал Матвиенко, — а че ты вчера не пришел? — А что тебе Пашка сказал? — вопросом на вопрос ответил Антон, без зазрений совести назвав Добровольского «Пашкой». — Что ты заболел. — Получается, я болел, — пожал плечами Антон, улыбаясь, за что получил ногой по коленке от Сережи, а Сережа получил уже по своей коленке, грузно взвыв. Сидящий молча Арсений невольно прикусил нижнюю губу. Мысли в голове копошились так стремительно, что он не поспевал за этим гулким ходом. Что он, как… что? Предположение, в котором Попов рассуждал о том, что должен был сделать, резко поставило его перед одним вопросом — а кто он такой Антону, чтобы что-то делать? Он ему брат, лучший друг, дальний родственник? Просто какой-то парень, сначала шантажирующий, а потом знатно поработавший языком между ног Шастуна. Где это видано, чтобы манипуляторы лезли в проблемы своих жертв, а проститутки — в проблемы клиентов. Но все-таки различная херня, подсовывающая воображению самые отъявленные и мерзкие картинки, по причине которых Антона вчера не было в школе, продолжали приходить, и Арсений постарался утопить свою голову в чае. — А, еще. Леха сказал, что сегодня домой не придет. У него там встречи какие-то, я спал, пока он мне че-то объяснял. Короче, ужин на него не готовить. Арсений только кивнул, понимая, что Сережа обращается к нему. Нервно стучащий о поверхность стола указательный палец, наверное, замечал только сам Арс, не в силах успокоить свою тревогу. В конце концов, он не выдержал и встал из-за стола. Провожаемый удивленными взглядами, Арсений бросил только что-то типа: «Пойду подышу свежим воздухом», — и вышел за пределы кухни. — Странный он, — прокомментировал Матвиенко, разглядывая уже пустой дверной проем и только потом обратив внимание на Антона. Тот тоже заметно поник. Непонятно отчего, но резкий запал поглощения завтрака неожиданно пропал, и парень с какой-то толикой обиды разглядывал свою тарелку. — Слушай, Серег, — вздохнул парень. — А че… кхм. А что у Арса с… ну… его братом? — А что с ними? — наивно переспросил Сережа, округляя шоколадные глаза. — Просто, мне показалось… Как-будто какая-то херь творится. Блять, не мне, конечно, об этом говорить, но этот Леша ведет себя… как-то… — Я понимаю. Сережа кивнул, и Антон вздернул голову, с неверием глядя на Матвиенко. — Ну, наверное, понимаю. Арс рассказывал мне о всяких стремных штучках, но знаешь… им будто бы легче от этого. И Арсу, и Лехе. — Как от такого вообще может быть легче? — прикусив губу, переспросил Антон. — Ты бы видел, что вчера было… — Тох, — неожиданно сурово остановил его Матвиенко, тоже потеряв интерес к еде, но продолжая ковыряться ложкой в лопнувшем яичном желтке. — Давай не будем лезть в чужие дела. Это не наша трагедия, поэтому прекращай об этом думать. Шастун непонимающе свел брови к переносице, намереваясь задать еще пару вопросов или же высказать свое возмущение, но в этот момент телефон брякнул. Парень отвлекся от своего недовольства, инстинктивно потянулся за телефоном и, еще раз бросив на Матвиенко странный взгляд, разблокировал гаджет. * Арсений стоял на балконе в одной домашней пижаме, не беспокоясь о том, что было еще холодно, а тонкий коврик на полу не спасал ступни от сковывающего кости ледяного паркета. Но он как упрямый осел продолжал стоять на балконе с открытым окном, дрожать, засунув руки глубоко в карманы домашних штанов, и дышал всей грудью. Хотел себя перебороть. Дверь позади него шумно открылась, парень замер, останавливая даже свою проевшуюся дрожь. Мысли забегали и сердце застучало быстрее, от возможности приятного исхода событий. В доме помимо Арсения было еще два человека, и только на одного из них он мог так реагировать. Но вместо всплывших в разуме ожиданий, сзади на Арсения прилетела массивная куртка и Сережа, все еще с мокрыми, вьющимися волосами, тоже в куртке, застегнутый по самый подбородок и отчего-то невообразимо поникший, просипел: — Он ушел.

***

Балкон в доме Поповых сегодняшним днем пустовал редко и после того, как Матвиенко сообщил об уходе Антона, Арсений простоял там еще полчаса, пока холод не начал давить на виски. Почему ушел, что случилось, что он сказал — Арсений не спрашивал. Только кивнул и сказал Сереже, что хочет еще немного «подышать». Матвиенко все понял, вернулся в кухню, убрал со стола, вымыл посуду и пошел в гостиную. Так и прошел их день. Их «развеселая суббота». Позвонить или написать Антону Арсений боялся — он и так уже стал причиной невообразимой херни, из-за которой какой-то сумасшедший папка решил перевести своего сына в другую школу, поэтому не хотел снова быть виновником ужасных событий. В воспоминаниях всплывали различные моменты их встреч, на большинстве из которых тело Антона покрывали синяки, и это заставляло Арсения буквально разрываться на части. Он так не хотел думать о самом плохом, но как назло думал об этом. Так наступил вечер, еще более холодный, чем утро или день, — на улице разыгрался ветер. Дома уже никого не было — Сережа ушел по своим делам, пожелав Арсению удачи, Леша обещал не приходить, а как долго сегодня работал отец, младший Попов не знал. Он снова нацепил большую куртку, накидывая капюшон, и вышел на балкон. У них было чисто, справа от двери стояло небольшое кресло, за ним — свернутый старый ковер, который отец Арсения так и не выкинул. Слева от двери пакеты с новогодними игрушками, различной утварью, которую уже некуда ставить, детскими рисунками и исписанными школьными тетрадками. В одном из таких пакетов, среди кучи давно не используемых карандашей и фломастеров, Арсений откопал пачку сигарет. Это был маленький секрет Алексея, который когда-то давно перерос в большой секрет между братьями — почему-то старший сын чертовски сильно не хотел рассказывать отцу о своем маленьком хобби, пускай уже давно стал взрослым и самостоятельным. Пока Сергея не было дома, Алексей между своими делами мог выкурить сигарету-другую, и, замечая на себе внимание младшенького, улыбался, как будто снова и снова углублял само существование их тайны. Да и даже если бы Сергей застукал их за подобным и с недовольством спросил о владельце сигарет, оба брата знали… свалят на Матвиенко. Сейчас Арсений достал тонкую никотиновую палочку, потому что Алексей курил только такие сигареты, продающиеся в КБ за 136 рублей, сломал вкусовую кнопку, разжевав ее, высек искру лежащей в пачке зажигалки и закурил. Холодный воздух ударил в горло вместе с горьким дымом, Попов поморщился, выпуская тонкую струйку. Собравшаяся во рту слюна была тут же некультурно и совсем не по-графски выплюнута из окна. Арсений со странным интересом наблюдал траекторию ее полета. Непонятно зачем, но за одной сигаретой он выкурил еще одну, а за ней еще одну, совсем не волнуясь о возможности никотинового отравления. Было мерзко, но с этой бесполезной во всех смыслах игрушкой становилось как-то легче голове. Мысли не путались и уже отчетливее раскладывали образ возможного исхода событий. Дверь балкона в очередной раз открылась и Арсений, затянувшийся сигаретой и моментально обосравшийся от наличия в доме еще одного человека, развернулся к вошедшему, пряча сигарету за спиной. Его отец выглядел уставшим и немного удивленным. Верхняя одежда на нем говорила о том, что мужчина только что вернулся с работы. Арсений подавился, понимая, что его легкие разрываются. — Чего ты тут мерзнешь? — поежившись, спросил Сергей. Парню оставалось лишь отрицательно покачать головой. — Боже, что за дети… Кутаясь в свою куртку, мужчина зашел на балкон, закрывая за собой дверь. Арсений попятился в сторону кресла и старого ковра, ища какую-нибудь щель, куда можно было бы выдохнуть дым, но видя старания сына Сергей только рассмеялся и протянул руку. — Дай. Попов замер, безысходно опуская плечи. Как говорится — пойман. Так еще и сигаретный вор в придачу. Струйка уже из полностью блеклого дыма, который большей своей частью осел на легких Арсения, вышел через нос, из-за спины показалась сигарета, Арсений склонил голову. — Чего ты мне ее даешь? — скептично просипел Сергей. — Дай пачку. Еще более насупившись, Арсений пошарил по карманам куртки, извлек пачку тонких сигарет и передал отцу. Тот улыбнулся. Не зло, и не раздраженно, а как будто с легкой насмешкой и желанием рассмеяться. Выудил из пачки сигарету, чиркнул зажигалкой и закурил. — Не знал, что ты куришь, — пробурчал Сергей, разглядывая кого-то на детской площадке перед домом. — Аналогично… — завороженно ответил Арсений, но только потом встрепенулся и закачал головой: — Нет-нет, я не курю. Я просто. Это вообще Серега забыл, а я там… одну взять решил, вот. Просто… вот… — Слушай, Сень, — по-доброму, но чересчур серьезно начал Сергей, — у тебя что-то случилось? — В каком смысле? — стушевался парень. Перед отцом он не мог бахвалиться, как перед Шастуном или братом. С родителем Арсений всегда чувствовал себя нашкодившим ребенком, пытающимся придумать похожую на правду ложь. — Да так, — пожав плечами, ответил отец. — Просто показалось, что ты ведешь себя странно. Разговоры по душам у них выходили не очень и не часто, но Арсению они нравились. Он расслабился и встал рядом с отцом, облокотившись на подоконник. Ветер залетал на балкон, тряс пакеты со всякой новогодней мишурой, обжигал бледные щеки парня. Он не стал выкидывать уже подожженную сигарету и как завороженный, стоял рядом с отцом, и курил. А тот, как еще более завороженный, ничего на это не говорил. Семейная идиллия, подумаете вы. И, на удивление, не ошибетесь. — Мне кажется, — вдруг начал Арсений, докурив сигарету и не решаясь выкинуть бычок с окна, — что он проблемный… — Кто? — вскинул брови Сергей, делая последние затяжки. — Антон. — В каком смысле проблемный? — нахмурился отец, и тут его глаза распахнулись от понимания. — Он что, наркоман? Он наркоман, Сень? — Да нет! — выпалил Арсений и тут же стушевался: — Не… не знаю. Не спрашивал. Скорее нет, чем да, но я не о том. В общем… я неправильно выразился, я, — Арсений проглотил горькую слюну, не зная, как выплюнуть из себя свою мысль: — Думаю… отец Антона его бьет. — Он тебе сказал? — Нет. — Ты сам видел? — Нет… — Тогда почему ты так решил? Погоди, тогда, когда он пришел побитый, это его…? — замешкался Сергей. — Нет, тогда там другое произошло. Но, пап. Вдруг с ним может что-то случится… что-то серьезное. Боже, — Арсений прижал холодные руки к не менее холодным щекам и проскулил в ладони. — Я не знаю, что мне нужно ему сказать. И я не могу понять, что он хочет от меня, и как ему помочь… я ничего не знаю… абсолютно… бесполезно… По лицу Сергея, которого Арсений не видел, было ясно, что мужчина ничуть не призадумался над ответом. Он взрослый человек и подобные слова трогали лишь воспоминания о его юности, когда он сам был влюбленный и глупый. Сейчас же то, что происходило у его младшего сына, напоминало какую-то чересчур драматичную сценку, высосанную из пальца. Но отец не сказал ничего из того, о чем думал. Он лишь положил свою большую теплую руку сыну на плечо, приминая куртку, и подтягивая к себе отпрыска, прижал того к своей груди, и с характерным звуком оставил поцелуй на темной макушке. Арсений тут же зарделся, пряча подбородок в ворот куртки и отводя глаза, но с места не двинулся, от отца не отошел. А Сергей, улыбнувшись, только самозабвенно протянул: — Все люди проблемные. А Антону просто нужна помощь. *Скиталец - японская дорамка, 10/10, очень классная, мужчина красивый и часто без трусов, смотрите, пупки не надорвите от мозговой вьюги