Мастер Рейстлин

В кабинете мастера Теобальда было нестерпимо душно, как и во всем помещении школы, ситуацию усугублял растопленный камин — пожилой учитель магии уже испытывал потребность в том, чтобы погреть кости. У Рейстлина же духота вызывала головокружение, и он надеялся, что беседа пройдет быстро, без излишних нотаций. Не желая переминаться с ноги на ногу и гадать, зачем же его вызвали, юный Маджере решил сразу перейти к делу: — Зачем я вам понадобился, учитель? — скучающе поинтересовался он. Наставник встрепенулся в своем кресле, казалось, до прихода юноши он мирно дремал. — А, Маджере. Обязательно так подкрадываться? — дежурно проворчал мастер Теобальд, оборачиваясь. — Прошу меня простить, учитель, — процедил сквозь зубы Рейстлин, надеясь, что дальше разговор пойдет только по делу. У него уже стучало в висках от нехватки кислорода. — Проходи, садись, нужно побеседовать. Юный маг обреченно вздохнул и уселся на невысокий табурет, прямо напротив кресла Теобальда. Тот несколько мгновений созерцал юношу, словно приценивался к товару на рынке. Рейстлину это положительно не нравилось. Его явно позвали не за тем, чтобы отчитать за очередной взлом личной библиотеки учителя. Тогда зачем? — Я помню, что вы с братом испытываете некоторые финансовые трудности. Скажи, ты ведь больше не... не выступаешь? — слегка прищурив свои по-жабьи выпуклые глаза, поинтересовался Теобальд, сделав пренебрежительный акцент на последнем слове. Юноша едва сдержался, чтобы не фыркнуть: — Ну, вы же мне запретили, мастер, — ровно ответил Рейстлин, но затем, не смог отказать в себе удовольствии немного поактерствовать, — бедный мой брат, ему приходится так много работать, чтобы мы могли прокормиться. Сутками пропадает на ферме, а мне даже нечем ему помочь, — Маджере горько вздохнул, опустив голову, но осторожно следя за реакцией пожилого мага сквозь упавшие на лицо пряди каштановых волос. Теобальд заметно поерзал в кресле. Конечно же, это было ложью, Рейстлин все также подрабатывал врачеванием и выступал с фокусами, просто стал осторожнее. Теперь Карамон бдительно караулил на ярмарках, высматривая в толпе знакомую низкорослую фигуру в белых одеждах. — Ну-ну, ты должен понимать, что это для твоего же блага, — маг откашлялся, будто пытаясь таким образом замять эту тему, а затем продолжил увереннее, — однако я решил, что могу немного тебе помочь. Видишь ли, годы уже берут свое, и я подумал, что было бы неплохо, если бы у меня появился помощник. Ты бы мог замещать меня на некоторых уроках. Думаю, ты вполне справишься с преподаванием основ. Рейстлин невольно захлопал глазами: — Я? С преподаванием? Он не знал, что еще ему ответить. Может быть, в далеком будущем, добившись величайших высот в магии, он бы взял себе учеников, но сейчас, зная лишь парочку простейших заклинаний, он совсем не представлял себя в подобной роли. С другой стороны, сам мастер Теобальд знал едва ли больше него самого, предпочитая проводить вечера за бокалом вина, а не за изучением магических трактатов. — Ну, хотя бы попробуй, Маджере. Если не получится, я попрошу Фарниша. Рейстлин моментально вскинул голову. Ну уж нет, в Бездну Фарниша! Нет ничего, с чем бы он, Рейстлин, справился хуже, чем какой-то там Джон Фарниш. — Я согласен, — со стальной уверенностью в голосе ответил юноша. — Вот и славно, начнешь прямо завтра...

***

Рейстлин всю ночь ворочался в кровати, не в силах унять свое беспокойство. Стоило ему провалиться в сон, как он тут же оказывался стоящим перед классом, в этом душном помещении с крошечными окнами, где его внимательно изучали двадцать пар мальчишеских глаз. Кривые усмешки и шепот, множащийся, отдающийся эхом: "Мастер хитрец", "Ты будешь учить нас фокусам?" "А покажи тот, с монетами". Рты учеников при этом не шевелились, а взглянув на свои руки, Маджере видел руки ребенка, и вдруг оказывалось, что никакой он не взрослый, а всего лишь шестилетний слабенький мальчик, который едва способен дотянуться до доски, и которому так отчаянно хочется домой, к маме. Тут на его плечо легла тяжелая рука, он резко обернулся. За плечо его держал никто иной, как Антимодес, покровитель смотрел на него с жалостью и даже толикой брезгливости. — Рейст, проснись! Рейст! На плече действительно лежала чья-то тяжелая рука, еще и упорно трясла его. Маджере резко судорожно вздохнул, будто выныривая из кошмара, как из ледяного омута, а затем с воплем "Дети!" подскочил в постели. — Это просто плохой сон, брат, — прогудел в темноте знакомый голос. Рейстлин тряхнул головой, сгоняя остатки наваждения: — Ох, Карамон, ты меня напугал. Я что-то говорил во сне? Великан поерзал на краешке его кровати: — Да ничего внятного, зато очень громко. Юный маг устало откинулся обратно на подушку. С минуту они молчали, даже Карамон удержался от вопросов о том, что же снилось Рейстлину. В свете Солинари, пробившемся сквозь неплотно прикрытые ставни, глаза младшего Маджере поблескивали, словно льдинки. Тут он слегка приподнял голову: — Карамон, как вообще с ними общаться? — С кем? — недоумевающе спросил богатырь из темноты. — С детьми, — прошептал маг, натягивая одеяло до подбородка, словно желая под ним спрятаться. — А-а, ну... — Карамон поскреб затылок, — Ты волнуешься из-за работы, вот оно что. Я бы подсказал, но мне кажется, тебе это не поможет. — Почему это? — льдистые глаза прищурились. — Понимаешь, — неуверенно начал Карамон, опасливо косясь на близнеца, — если ты хочешь, чтобы они тебя любили, то нужно быть проще, снисходительнее и показывать, что ты им открыт. А ты, Рейст, совсем не простой. Из-под одеяла донеслось приглушенное фырканье, юноша натянул его до самых глаз и теперь выглядывал из под него, как лисица из своей норы: — Не нужна мне их любовь. Это тебе нравится с ними возиться, я же подобного желания не испытываю. — Тогда нужно брать авторитетом, — Карамон пожал огромными плечищами, что невольно намекнуло, какой у него самого имеется "авторитет". Он мог возить на своей спине по нескольку сорванцов сразу. — Ты ведь уже творишь реальную магию, пусть небольшую, но зато очень хорошо. А еще ты умнее их всех. Голубые глаза, поглядывающие на Карамона с прищуром, резко расширились...

***

После того, как старое здание необратимо пострадало от пожара, Теобальду было позволено заново открыть двери своей школы уже в черте Утехи. Рейстлину же казалось, что просто старая школа по мановению сложного заклятья перенеслась ближе к его дому, настолько новое здание повторяло внешнее и внутреннее убранство прежнего. И все же, находясь ближе к населенному пункту, школа больше располагала к тому, чтобы в ней появлялись новички. Именно с ними предстояло заниматься Рейстлину. Он был рад, что в его классе нет тех, кто знал его таким же учеником на скамье. И все же, Маджере помнил, насколько дети могут быть жестоки. Что ж, именно это знание и заставило Рейстлина подготовиться к делу серьезно, выстроить четкий план того, каким учителем он должен предстать перед своими подопечными. Он словно шел на войну с собственными воспоминаниями и страхами, вот только в этот раз он не собирался лишь жалко обороняться. “Я молод, а значит, им кажется, что мы на равных, и что у меня нет над ними власти”. Маджере толкнул дверь, из-за которой доносился детский гомон и громкий смех. Он сделал это резким, уверенным движением, так что мальчики, вертящиеся на стульях и перешучивающиеся между собой как-то внезапно притихли. Рейстлин даже не смотрел в их сторону, пока не дошел до своего стола. Деловито он положил на него необходимые ему книги, расправил складки своей белой мантии, и только лишь затем соизволил окинуть класс внимательным взглядом своих льдистых глаз. Одного только этого хватило, чтобы мальчишки пристыженно заерзали, усаживаясь на своих высоких табуретах нормально и отворачиваясь от товарищей, с которыми оживленно беседовали мгновение назад. Рейстлин улыбнулся, однако улыбка его не была доброй. Скорее она выражала мрачное удовлетворение. Когда скрип стульев и ерзанье прекратились, юный маг соизволил начать знакомство: — Мастер Рейстлин. Так и только так вы будете ко мне обращаться. Все услышали? Голос его звучал со стальной и холодной уверенностью, ведь: “Стоит проявить хоть секундное смущение и замешательство, как они это почувствуют”. Целый рой голосов на разный манер протянуло недружное “Да”. — Что “да”? — слегка склонив голову уточнил Маджере. Класс замялся, невольно переглядываясь. Тут из дальнего ряда раздалось довольно тихое и неуверенное: — “Да”... Мастер Рейстлин. Новоиспеченный Мастер удовлетворительно кивнул: — Надо же, да тут кто-то способен соображать. Именно так, “господа”, мы и будем общаться. — слегка язвительно ответил он классу. Затем, скрестив руки на груди и оперевшись на край стола, Рейстлин продолжил свою “вводную”, — Как вы могли заметить, я куда моложе нашего дорогого Мастера Теобальда. Да, я знаю ничтожно мало о нашем искусстве, но вам не стоит забывать, что все вы здесь не знаете вообще ничего, и вам очень повезет, если узнаете. И мне абсолютно безразлично, если вы оказались в этой школе по ошибке, будете работать и выдавать результат как все. Не будем же более тратить драгоценное время и начнем изучать язык магии…

***

Рейстлину оказался не нужен ивовый прут, чтобы на его уроках никто не смел спать. Его издевательски–ироничные замечания хлестали куда сильнее. Любви к нему ученики действительно не питали, конечно, ведь он не давал лениться, не позволял баловаться и подшучивать над другими. Он был строг, но справедлив, и увы, порой это рождает куда больше нелюбви, чем благодарности. Что ж, Маджере уже давно отрастил толстую шкуру, так что ему было безразлично, что о нем думает горстка сопливых детей. Куда больше его волновала собственная магия и власть, что она дает. Остановиться на преподавании, обретя эту самую власть лишь над бестолковыми детьми, как мастер Теобальд - одна только мысль о подобном вызывала отвращение. И все же, было что-то упоительное в том, чтобы указывать бездарям их место, недвусмысленно намекая, что из них ничего не выйдет. “Пускай они издеваются над более смышлеными одноклассниками за школой, пускай хоть где-то чувствуют свое превосходство, они еще взвоют, оказавшись в сточной канаве жизни” — так он думал, невольно вспоминая свое собственное детство.

***

— Мастер Рейстлин, — негромко позвал еще совсем детский голосок. Маджере, недовольно хмурясь оттого, что его отвлекли от бесконечного переписывания очередного заклинания, приподнял голову над пергаментом, но тут же невольно смягчился. Перед ним стоял тот самый мальчишка, который первым сообразил, что отвечая, нужно обращаться именно так. — Что-то хотел, Вальдер? — терпеливо поинтересовался Рейстлин, отложив перо и внимательно изучая мальчика с растрепанными темными волосами и глазами цвета изумруда, в которых полыхал огонь жажды знаний. Маджере невольно узнавал в этом ребенке себя, но старался ничем не выдать своего особого отношения. По крайней мере, при свидетелях. Вальдер смущенно потоптался перед его столом, а затем негромко заговорил: — Я слышал, вы скоро покидаете Утеху. — Да, это так, — кивнул юный маг, чувствуя, как отзывается в его сердце напоминание, что это путешествие ведет в Вайретскую Башню Высшего Волшебства. Мальчик набрал в легкие побольше воздуха, а затем выпалил: — Тогда я хочу, чтобы вы знали, Мастер Рейстлин, как мне будет вас не хватать! Все вокруг такие беспечные и глупые, а Мастер Теобальд вообще ни на что не способен, кроме Огненного Шара, на демонстрацию которого уже смотреть тошно. Только вы давали то, что мне было необходимо, только ваши слова несли пользу… — Вальдер резко умолк, будто испугавшись своего откровения, и бросил тревожный взгляд на Рейстлина. Маджере уставился на ребенка во все глаза, ведь впервые за свою недолгую работу учителем, он услышал слова благодарности, да еще какие. Он никогда не рассчитывал, что кто-то вообще будет благодарен за его изуверские требования к знаниям и недобрые подколки. Поняв, что немая пауза затянулась, юноша попытался разжать переставшие слушаться челюсти: — Спа… сибо, — неуверенно выдавил он из себя, замечая, как в ответ нижняя губа Вальдера мелко задрожала. В следующую секунду, Рейстлин почувствовал, что его шею обвили маленькие, худые ручки. Такие же, как были у него самого когда-то. — Если вы не захотите вернуться в Утеху, то я нисколечки не буду на вас в обиде, я всё понимаю. И все же я надеюсь вас однажды встретить, как маг мага, если конечно у меня получится… — вновь сбившись, мальчик всхлипнул. Маджере понял, что выйти из ступора Вальдер своим поведением нисколечки не помогает, но все же нашел в себе силы легонько погладить растрепанную темную макушку, одновременно ощущая странное тепло где-то в глубине своего сердца: — Ну, значит мы оба должны сделать всё, чтобы эта встреча состоялась.

***

Несколько лет спустя, сидя в своем кабинете в Башне Высшего Волшебства в Палантасе, Рейстлин скептически оглядывал явившегося к нему Темного эльфа. Все эти годы ничто не давало большего повода вспомнить свою подработку учителем в школе магии, чем появление на его пороге потенциального ученика. Он даже невольно вспомнил того единственного мальчишку, что выразил ему благодарность за науку. Сколько теперь тому должно быть лет? Поди еще нету и двадцати, и уж ему точно не грозит пройти Испытание в столь юном возрасте. Эльф же ребенком не был, но вот темные глаза его горели точно таким же жадным огнем. — Что ж, тебе понятны все мои требования к твоему праву нахождения здесь, Даламар? — Да, шалафи, — эльф учтиво поклонился. “Шалафи” — мысленно повторил Рейстлин, словно пробуя непривычное слово на вкус. Что ж, по крайней мере, звучало оно крайне уважительно, и не напоминало бы ему ежечасно того девятнадцатилетнего “Мастера Рейстлина”, которым он когда-то был. — А ты действительно хорошо соображаешь...