kwiatowy wszechswiat

Если перенести эту историю на полотно, то она бы выглядела так: темное ночное небо на котором вместо звезд цветы герберы. Созвездия гербер разных цветов сливались в космическую фантастическую картину, а вместо планет — огромные пионы с пестрыми и круглыми лепестками, которые шевелились на ветру и создавали сияние подобно волнам отражающих свет в просторах бесконечной Вселенной. Торис — отличный садовод и агроном. Земля его самая удачливая стихия. Его коричневые волосы — это его земли. Зеленые глаза — его растения-дети. Светлая ленная рубашка и свободные джинсы, царапина от сорняка на щеке и душа которая металась в поиске чего-то такого… такого, чего парень и сам не понимал. Иногда, словно фейерверк неожиданный средь небес, удивительный человек появляется вдруг в судьбе. Торис спешил на рынок с огромной корзиной, в соломенной шляпе и беспокойном настроении. Тайфун, вихрь амбиций и веселья сбил его на главной площади. Кожа чувствует теплый асфальт и тупую боль от удара, а слух — звонкий голос с явным акцентом. — Куда же ты так бежишь, парень. Мягкая ладонь берет за руку и тянет вверх, а источник голоса отряхивает рубашку литовца. Он не смотрел вверх. ОН НЕ ЛЮБИЛ СМОТРЕТЬ ВВЕРХ. На взгляды, на солнце, на небо. Небо всегда безграничное и холодно голубое напоминало, что у Ториса то есть границы, а голубизна вовсе не хочет быть холодной… Это столкновения неба и земли. Торис был агрономом, Феликс — астрономом. Не узнал бы его в толпе, в ресторане и на шоссе — вдруг подходит он сам к тебе, человек, не такой, как все… Феликс громко смеется и голова не так болит от солнца. А солнце… Торис полюбил. Как и небо, как и Феликса. — Ты никогда не смотришь вверх, посмотри, там красота. И литовец смотрит. Его держит за руку и нежно гладит по спине его милый астроном, и небо кажется не таким грустным и ужасающе холодным. Он научил смотреть в глаза и различать звезды от планет. Торис так любовно смотрел на конспекты выполнены красивым круглым почерком его любимого, ночами пытался перерисовать планеты, которые Феликс так любил. Их комната — стены в чертежах и снимках Кассини и Хаббла, гербарии и различных горшочках с цветами. У них нет штор на окнах, чтобы было видно звездное небо и розы на подоконнике. Торис научил его целоваться и смотреть под ноги. Вечный мечтатель, который только и смотрит в небесную высь, вечно спотыкается, и наверное специально, чтобы упасть в объятия любимого литовца. Юный агроном вплетал в его волосы то вербену, то ромашки с утра. Лучи уже полюбившегося солнца ласкали их тела, а на шее приятно холодили парные кулоны. Феликс не знал, что в земле могут быть столь прекрасные минералы, до тех пор, пока Торис не подарил ему один. Розовый аметист. Если бы Феликс был бы звездой — то в розовом теплом свете. Если бы Торис был цветком — то пышной герберой. Они делали татуировки. Феликс украшал свои запястья цветами, которые когда-то и вовсе не любил, а Торис — планетами, названия которых он и вовсе не знал, когда-то. Тот, кого ты совсем не ждал, но который к тебе пришел, пусть на, а месяц, а не года, но душе твоей хорошо... На вопросы знакомых о том женаты ли они, каждый отвечал по-своему. — Мы повенчаны небом, — отвечал Феликс. — Мы благословенны землей, — отвечал Торис.