Что-то идет не так. Чарльз понимает это, когда перед его мысленным взором проносятся воспоминания о Кубе.
Взгляд Мойры теплеет, она улыбается сквозь слезы и гладит Чарльза по щеке. Он чувствует, как его собственные губы, сухие и потрескавшиеся, растягиваются в измученной улыбке. Как бесчувственные доселе ноги начинают ощущать твердость лежака, на который он уложен. Как из поясницы пропадает тяжесть, сопровождавшая его многие годы из-за сидения в инвалидном кресле.
За плечом Мойры появляется Эрик. Он одет в серую футболку и брюки, в руке зажата рация, и цепкий изучающий взгляд окидывает Чарльза с ног до головы.
— Чарльз? Ты вспомнил? — голос Мойры полон надежды, ее пальцы на коже Чарльза мелко подрагивают от волнения.
— Я… Да… Мойра!
Он резко садится. Спутанные волосы падают на глаза, но это не может помешать ему рассмотреть комнату, в которой они находятся. На стенах африканские орнаменты, за ширмой притулился умывальник, здесь пахнет какими-то благовониями, и кроме доктора Леншерра и Мойры у окна сидит Хэнк в белом халате. Каир? Нет, Куба. Больница Густаво Миссина в городе Сантьяго-де-Куба… Психиатрическая лечебница…
Его начинает трясти от осознания произошедшего. Мир медленно рушится. Или нет… Выстраивается заново прямо у него на глазах. Пелена галлюцинаторного бреда, словно пестрая вуаль, спадает, оставляя Чарльза наедине с воспоминаниями.
— Мистер Ксавье, вы понимаете, где находитесь сейчас? — Эрик смотрит на него вопросительно. Его лицо бесстрастно, он готов вызвать в любую минуту санитаров, если пациент впадет в буйство.
— Я… Я на Кубе… — Чарльз бестолково повторяет то, что сказал Мойре буквально пару минут назад, когда он еще был телепатом… Когда доктор Леншерр еще был Эриком, Магнето…
Он скользит взглядом по Хэнку, тот грустно кивает ему и закрывает свой блокнот. Они с Мойрой переглядываются.
— Вы помните, что случилось на самом деле? — Эрик, нет, доктор Леншерр садится на край его постели. В его голосе мягкость, с которой и положено говорить с опасными психбольными, но взгляд отстраненный, слишком чужой…
Чарльз опускает голову, сжимая ладонь Мойры. Он помнит… Помнит смерть своих детей. Их с Мойрой детей. Шон, Алекс и Энджел… Какой-то маньяк ворвался в дом и вырезал всех. Не пожалел даже Энджел, которой было лишь четыре… Рейвен, его сестра, присматривала за ними, пока Мойра и Чарльз были в отъезде. Ее тела так и не нашли…
Расследование, похороны, бесконечная бюрократия. Чарльз практически ночевал в полицейском участке… Мойра силой заставила его пойти к психотерапевту.
Чарльз резко поднимает взгляд на Эрика, тот молча смотрит в его лицо. Да, доктор Леншерр, именно с ним Чарльз вел долгие беседы по три раза в неделю, пока, наконец, не решился на…
— Теракт. Я почти устроил его. Но меня остановили… — в памяти мелькают картины. Он с детонатором в руке, и Мойра… и Эрик, которые пытаются остановить его.
«А если я взорву всех на этом чертовом пляже, полиция пошевелится, чтобы что-то сделать, а?! Или они так и будут сидеть в своих участках, перебирая бумажки, вместо того чтобы искать психопата, который убил моих детей!!!»
— Это было пять лет назад, Чарльз, — Мойра все-таки плачет, вытирая слезы тыльной стороной ладони.
— С тех пор я здесь… — он чувствует себя опустошенным. Воспоминания о школе Ксавье и мутантах гаснут, похожие на кадры со старой выцветшей кинопленки. Будто Чарльз долго смотрел этот фильм, но, в конце концов, был вынужден выключить проектор… — Я… Как вы вернули меня?
Он смотрит то на плачущую жену, то на доктора Леншерра. Тот, кажется, расслабляется, видя, что пациент не опасен.
— Это был экспериментальный метод. В клинике США его не одобрили, но здесь лояльней относятся к творческому подходу в психиатрическом лечении. Мы подыграли вам, довели ваши галлюцинации до крайности, устроили крах вашего мира и возвращение к вам тех, кто был дорог. Вашей сестры, новых учеников, моего персонажа… — Эрик вздыхает, словно с его плеч упал тяжкий груз. — Вас разрешили перевести и дали нам последний шанс.
— Последний шанс?.. — Чарльз непонимающе смотрит то на Мойру, то на доктора Леншерра. В глазах жены боль мешается с облегчением.
— Тебе хотели сделать лоботомию, поскольку другое лечение не помогало. А отпустить тебя домой в таком состоянии врачи не могли.
— Ясно… — Чарльз не знает, что сказать.
Леншерр говорит за него:
— Завтра комиссия подтвердит вашу вменяемость, и вы вернетесь в США. Надеюсь, мы продолжим наши сеансы для вашей дальнейшей адаптации к новой жизни.
Ксавье кивает ему, смотря из-под нависших волос, как Эрик… доктор Леншерр… подзывает Хэнка, и они уходят. Мойра остается, подсаживаясь ближе.
— Все будут рады твоему возвращению. Мы с Мэгги убрались в твоей квартире, машина ждет тебя в гараже. Все документы оформлены, твой срок закончился условно-досрочным освобождением в прошлом году.
Чарльз бросает короткий взгляд на ее руку: кольца нет. Ну конечно, как он мог забыть. Ведь они с Мойрой в разводе уже как три года…
— Ты приехала сюда только из-за меня? Не стоило, право… — Чарльз чувствует себя преданным. Опять. Как тогда, когда Эрик и Рейвен бросили его на Кубе.
Как тогда, когда Мойра принесла документы на подпись, — поправляет он себя. Но суть не важна. Важны лишь чувства.
Лицо Мойры меняется. Она выглядит искренне расстроенной. Все еще винит себя за то, что оставила заключенного и психически больного мужа? Чарльзу сложно ее осуждать за это, и все же он далек от прощения.
— Это все, что я могла сделать для тебя. Доктор Леншерр уговорил меня. Сказал, что нельзя отворачиваться от тех, кто оступился. Что всегда есть надежда…
Чарльз повторяет ее слова одними губами и замолкает. Они сидят в тишине, пытаясь склеить свою новую реальность из осколков.
— Мне нужно отдохнуть. Прости. Я бы хотел побыть один, пожалуй.
— Хэнк сейчас вернется и проводит тебя в палату. Это комната отдыха.
***
Чарльз крутит на пальце обручальное кольцо (он так и не снял его после развода) и смотрит пустым взглядом в темноту. Его любимых детей, его надежды больше нет. Их тела давно истлели в земле, а тот ублюдок, уничтоживший его семью, все еще ходит где-то на свободе. Живой, невредимый. В мыслях Чарльза лицо убийцы похоже на лицо Шоу. Он закрывает глаза, чтобы избавиться от наваждения.
После того, как Мойра уходит, он пытается найти Эрика. Нет, доктора Леншерра. Тот в своем кабинете устало заполняет бумаги. Он позволяет Чарльзу занять кресло для психоаналитических бесед, и они говорят какое-то время. Может быть, минут пятнадцать. Чарльз уходит, не в силах терпеть и дальше этот вежливо-прохладный голос чужого человека. Не-Эрика.
В коридоре ему улыбается миловидная блондинка в цветастом платье. Бог знает, что она забыла здесь, и Чарльз на секунду думает, что это могла бы быть его дорогая Рейвен. Сколько раз он высматривал вот так ее лицо в толпе на улице, на вокзале, в торговом центре. Надеялся, что ей удалось сбежать, и она просто скрывается от этого маньяка и от своего брата заодно, мучимая виной за то, что не смогла помочь его детям. Сколько раз его сердце екало, когда он видел знакомые пшеничные локоны и бросался к какой-нибудь женщине на улице, чтобы удостовериться: не она. Рейвен стала для него многоликой. Она была в каждой прохожей. Стала для него неуловимой. Она скрывалась за углом дома, мелькала своей фигурой в метро и пропадала, дразнила синим платьем в проезжающем мимо автобусе…
Палата на одного человека повышенного комфорта. Мойра позаботилась и об этом, оплатив все счета. Так что Чарльзу не нужно переживать, что он помешает своей бессонницей кому-то из пациентов. Или что кто-то потревожит его. Он крутится, не в силах заснуть. Можно попросить снотворное, но Чарльзу нужно подумать…
Сегодня он вернулся в реальный мир, в котором его жизнь начата буквально с чистого листа. Он абсолютно один, и это делает его бесконечно свободным и в то же время лишает существование всякого смысла.
Чарльз Ксавье — телепат и директор школы — многое потерял, но он никогда не оставался один. У него всегда была надежда на то, что оступившиеся друзья однажды к нему вернутся. У него были ученики — его будущее. У него были те, кто верил в него даже тогда, когда веры не осталось в нем самом…
Чарльз Ксавье — психически больной террорист, у него никого нет, кроме бывшей жены, которая помогает ему из чувства вины и жалости. Он получает пособие по инвалидности, будучи признанным недееспособным. Сможет ли хоть кто-то из его друзей и коллег принять его настоящего после всего, что случилось за эти шесть лет?..
***
Наутро Чарльз караулит его у выхода, точно зная, что Эрик попытается сбежать с документами. Он получил все, что ему нужно. Папку с делом в желтом чемодане.
На Эрике костюм-тройка, будто он собрался не иначе как на церемонию вручения Оскара, а вместо чемодана портфель. Но это и не важно.
Чарльз выходит из-за колонны. Он слегка напряжен: кто знает, какой реакции ожидать от этого мужчины. Но все же достаточно решителен, чтобы попытаться удержать его. Рейвен, конечно, самый близкий для него человек, но иногда хочется пообщаться с кем-то равным себе, в конце концов.
— Учитывая то, что я знаю о вас, вы слишком здесь задержались, * — его голос немного дрожит, но это скорее от нервного предвкушения, чем от страха. Он так хочет услышать правильный ответ…
Эрик резко останавливается, его спина напряжена, и он не спешит что-либо отвечать. Чарльз переминается с ноги на ногу, теребя какую-то бумажку в кармане брюк.
Это не по сценарию… Эрик должен обернуться.
Леншерр чуть опускает голову и все-таки оборачивается. Его взгляд встречается с горящим взглядом Чарльза.
— И что вы знаете? — голос Эрика звучит слишком мягко и грустно, но губы Чарльза сами собой расползаются в победной улыбке.
— Все.
Чарльз сам запрыгивает в кресло и помогает Хэнку закрепить фиксаторы на своем лбу. Маккой суетится рядом, бросает на Леншерра взволнованные взгляды, колдует над аппаратурой. Рейвен здесь, восхищенно осматривает приборы, и Чарльз подмигивает ей, рассказывая о Церебро.
Эрик просто наблюдает за ним с нечитаемым выражением лица. Он не разделяет энтузиазма Чарльза испробовать на себе этот новый чудо-метод, который придумал Хэнк.
— Эрик, — Ксавье скашивает на него взгляд, и тот подходит ближе, чтобы оказаться в его поле зрения.
— Что?
— Ты забыл слова, друг мой? Ты должен сказать, что я прекрасная подопытная крыса.
Леншерр устало трет переносицу.
— Если тебе так будет легче. Ведь после лоботомии ты уже не будешь беспокоиться о таких вещах.
Чарльз смеется, возмущенно хмуря брови.
— Не порть удовольствие!
— Не смогу сказать, что был на твоем месте. Извини, — Эрик сжимает его плечо и оборачивается к Хэнку: — Все готово?
— Да, доктор Леншерр…
— До встречи, Эрик.
Чарльз хлопает его по ладони и закрывает глаза.
— Прощай, старый друг.
