***
Юра с Отабеком вернулись только под утро, когда Юри и Виктор уже вылезли из машины и оделись. Причем у Юры на мраморно-белой шее отчетливо виднелось красное пятно. — Что это у тебя? — спросил Юри прежде, чем успел одернуть себя. И успел порадоваться, что не дотронулся, как хотел, машинально — судя по ответному взгляду, точно остался бы без руки. — Комар… укусил, — отмахнулся Плисецкий, отвел взгляд и быстро застегнул олимпийку до подбородка. Естественно, в спешке прищемил волосы, в которых запутались… листья? — и от всей широты русской души выругался. Кто-то тихо засмеялся — и Юри мог поклясться, что это был Отабек. Точно ниндзя, Алтын однозначно владел навыками скрытности — вот и сейчас скрыл свой смех: когда Юри перевел на него взгляд, на спокойном лице Отабека даже на улыбку намека не было. А Юри вдруг почувствовал укол совести. — Я же предупреждал — из-за нас Юру покусали комары! — с досадой на себя прошептал он на ухо склонившемуся Виктору. Никифоров же вдруг усмехнулся, наблюдая, как Отабек выбирает листики у Юры из волос. — О, это особый сорт комаров, — нравоучительно начал объяснять он. — Они кусают только тех, к кому питают чувства. — Это как? — непонимающе переспросил Юри. Виктор в ответ хитро посмотрел на него — и вдруг тесно прижал к себе: — Вот так. Губы его щекотно коснулись голой шеи, Юри уперся машинально руками ему в грудь и порывисто вдохнул воздух. Кажется, даже с зазевавшимся комаром или мошкой — так перехватило дыхание, когда Виктор прикусил немного кожу над его кадыком зубами. — Хватит сосаться — или у вас на дикой природе инстинкты взыграли? — желчно прервал их Юра и завалился в машину. — Поехали уже, нас всех и так Яков выебет за то, что пропали на день. В принципе, все уже было собрано — так что утрамбовались они быстро. Виктор завел машину и начал сдавать назад (под бурчание Юры «на дорогу смотри, а не на своего ненаблядного — если заедешь в реку, я тебя сам утоплю!»), как вдруг Юри озабоченно спросил: — А ничего, что мы возвращаемся без рыбы? — Юри, — Виктор покачал головой и воздел нравоучительно палец (чуть не срулил из-за этого с узкой дороги в реку и получил от Юры подзатыльник). Продолжил, уже когда миновал опасное место. — Настоящий русский мужик на рыбалку не ради рыбы ездит! — А ради чего? — Юри всегда казалось, что «РЫБАлка» подразумевает именно «Рыбу». Как же труден, оказывается, в понимании русский язык! — Ради отдыха в хорошей компании! — договорила за Виктора Мила, обнимая Юри за плечи. Виктор согласно кивнул. — Ага, утешайте себя этим, неудачники, — подал голос Юра, но его проигнорировали. А Юри вдруг подумал: не важно, что он так и не увидел всех русских традиций, да и рыбы не поймал — и правда, важно, что он провел время в хорошей компании. А русские традиции от него никуда не денутся — Виктор прекрасно учит. Учит его настоящей, полной жизни. — Стойте, а где Гоша?..Часть 2
6 мая 2017 г., 13:38
Весь вчерашний день Виктор был загадочнее, чем обычно. То есть не на обычном уровне «я знаю одну тайну — но расскажу за поцелуй», а на как минимум «я знаю тако-о-ое — и тебе за это нужно сделать так-о-ое»…
В общем, когда Юри подняли в пять утра, погрузили полусонного в машину и повезли сначала в супермаркет, а потом за город, он уже представлял себе, как они вдвоем будут медитировать голыми на просторах альпийских лугов с фиолетовыми Милками — меньшего от такого Виктора ждать было бы странно. Непонятно только, зачем они в таком случае подобрали еще более угрюмого от ранней побудки Юрия вместе с до обидного выспавшимся Отабеком. А потом еще и Гошу с Милой (Юри едва успел прижать к себе пакеты с продуктами, прежде чем его спрессовали на заднем сиденье).
Час тряски по бездорожью, не сильно отличавшемуся в этих краях от дорожья, пять остановок, чтобы спросить дорогу (под бурчание Виктора «я и сам прекрасно знаю дорогу, просто хотел показать Юри русскую природу!»), три возврата обратно из-за поворотов не туда (под еще более возмущенное бурчание «да, и это я тоже хотел показать!»), и они, наконец, прибыли на место.
Виктор вышел из машины (едва не забыв ее поставить на ручной тормоз), потянулся, вдохнул прохладный утренний воздух — и развернулся с широкой улыбкой:
— Ну что, порыбачим? Мне советовали это как место, в котором рыба сама прыгает на голый крючок!
Плисецкий скептически фыркнул: максимум, что Виктор, по его мнению, здесь мог поймать на голое — это на свой зад какую-нибудь заразу. Юри же нерешительно улыбнулся: сам он никогда не рыбачил, рыбалка в Японии в большинстве водоемов категорически запрещена, потому и не мог ничего сказать по этому поводу. Кстати, Кацуки подозревал, что именно из-за него все здесь сегодня собрались — о том, что ни разу не рыбачил, он сознался Виктору перед просмотром фильма «Особенности национальной рыбалки». Фильм тогда так и не посмотрели — но загадочности в Викторе потом было хоть отбавляй.
Сейчас эта загадочность достигла пугающего апогея.
Вещи разобрали быстро: повытягивали из машины, побросали рядом; Виктор занырнул в немного разгруженный салон — и вынырнул уже с удочками в обеих руках. Одну из них он вручил Юри с торжественностью, достойной церемонии награждения на Олимпийских играх — серьезно, Кацуки показалось, что сейчас в кустах заиграет национальный гимн, а из реки вынырнут фотографы в водолазном снаряжении.
Чтобы прогнать такие мысли — и играющий в голове гимн, — ему пришлось помотать головой. Заодно и комаров отогнал — эти кровопийцы уж точно налетели, как жадные репортеры.
— Ты не можешь считаться русским, пока не познаешь три вещи, — тем временем начал Виктор серьезным тоном.
— Водка, балалайка, матрешка? — предположил Юри, уже более-менее разбиравшийся в теме.
— Водка, охота и рыбалка, — с улыбкой поправили его.
Едва только Юри хотел с недоумением спросить, неужели они ружья тоже взяли для охоты или и на медведя с удочками пойдут, как его перебили.
— Вить, думаю, свинка и так отлично их знает! — подал из-за спины голос Юра. — Приобщился к водке еще на банкете, потом выудил золотую рыбку — тебя — и так умело расставил капканы, что ты до сих пор не выбрался. Так что если кому и надо учиться, то явно не ему!
— Юрочка! — возмущенно ахнул Виктор.
— Витечка! — передразнил его Плисецкий.
А потом они замерли, угрюмо сверля друг друга взглядами. Гошечка и Милочка, глядя на это, решили промолчать, чтобы не попасть в перекличку детсадовцев, и занялись делом — Гоша уже успел расчехлить гитару и теперь, сидя в сторонке под деревом, настраивал ее; Отабек обогнул застывшего Юру и стал разбирать вещи; Мила пошла вдоль берега искать нормальный пляж, чтобы искупаться и лечь загорать — солнце уже начало подниматься, скоро будет жарко.
Хотя, если судить по атмосфере, жара уже пошла.
Через полчаса Юри устало утер выступивший пот. Оказалось, что рыбалка — хлопотное дело и для нее нужны не абы какие ухищрения. Здесь подготовка к закидыванию удочки дотошнее, чем к четверному прыжку, а медитировать потом, чтобы не спугнуть рыбу, нужно гораздо сосредоточеннее, чем в храме (как по секрету поведал Виктор, надо даже не думать: рыба читает мысли. Плисецкий опять влез со словами, что у них обоих это и так замечательно получается, так что могут не стараться).
В общем, как метко выразился Юрочка, следя за их безуспешными попытками, рыбалка — это очень хитровыебанный предмет.
Когда у Юри три раза подряд не получилось забросить крючок в воду (то леска не разматывалась, то крючок вегетарианский попадался — летел только в кусты и цеплялся за камыши так крепко, что Виктору приходилось идти отцеплять вручную), Никифоров задумчиво приложил палец к губам и просиял догадкой:
— Мы же не выпили за удачную рыбалку!
Юри судорожно сглотнул. Да, в горле и правда пересохло, но что-то он сомневался, что выпить русские предлагают для утоления жажды. Ну если только жажды приключений.
Но противиться не смог: они смотали удочки, собрались кружком с остальными, выпили за удачную рыбалку. Потом еще раз — «для закрепу», как выразился Виктор. После этого забрасывать удочки и правда стало легче: теперь было все равно куда и на какую дальность, лишь бы кинуть. Сели ждать клев. Добавили еще — «удачи много не бывает» сказал Виктор, и Юри согласился. Через полчаса рыбалка начала напоминать ему банкет. И он, немного пошатываясь, послушно опрокинул в себя поднесенный Виктором пластиковый стаканчик — на банкете ведь после шампанского и правда богатый клев был…
Еще через минут десять из ближайшего леска вышли Юра с Отабеком, принесли хворост. Юра оценил количество пустых бутылок, присвистнул и со словами: «Дров у нас и так достаточно, так что притормозите, алкаши» — ограничил доступ к спиртному.
Виктор на удивление трезвым голосом возмутился, что у них состояние еще приемлемое: реку из виду не потеряли и снасти забрасывают не в лес. Юри не был так оптимистично настроен и промолчал: он удочку уже использовал то как шест, то как трость — но не по прямому назначению. Голова приятно кружилась, состояние было такое, что на рыбу хотелось идти с голыми руками.
Юри уже наклонился подкатать штанины, чтобы зайти в воду (и чуть не рухнул в нее прямо так), как вдруг раздался звон. Кацуки сначала подумал, что это в его голове — как сигнал духовки, что блюдо готово. Он и правда чувствовал, что почти готов. Но Виктор, расслабленно сидевший на островке пожухлой травы, вдруг вскочил на ноги:
— Ага! Попалась! — с этим возгласом он, обрадованный, подбежал к удочке.
— Господи, да возьми ты ее по-нормальному! Ты рыбу ловить собрался или как палкой глушить? — тут же возмутился Юра.
— Подсекай ее, подсекай! — перебил его Гоша, оживившись; на крики даже Мила заинтересованно обернулась, перестав натираться кремом от загара.
Виктор и подсек. Широким жестом подсек — Юри едва успел отскочить, как ему под ноги что-то мокро шлепнулось. И прежде, чем он смог сфокусировать на этом пятне мутный взгляд, в поле зрения возникла светлая макушка: опустившись на корточки, Юра потыкал предмет палочкой и заржал:
— Поздравляю, король рыбалки, ты поймал сапог — он как раз шел на нерест! Как будем варить?
В последнем вопросе было столько искреннего интереса, что Юри поверил и приготовился вкусить настоящую русскую кухню. А что? Про кашу из топора уже слышал — Виктор как-то читал. Но что из сапога тоже можно варить, Юри узнал впервые.
Еще через какое-то время, когда туман перед глазами начал спадать, а в пустом ведре оживления по-прежнему не наблюдалось, Юри начал подозревать, что все идет не по плану (если этот план вообще был — в чем все, знакомые с Виктором, небезосновательно сомневались).
— Может, мы что-то делаем неправильно? — мягко спросил он. Виктор и ухом не повел, упорно продолжая гипнотизировать неподвижный поплавок — словно играл с ним в гляделки. Но, если судить по отсутствию клева, скорее, он играл с рыбой в прятки. Юри не сдался: — Давайте залезем в интернет и…
— А нет его! — пробурчала Мила. — Я уже хотела выложить новые фотки в сеть, но паутина в этих местах доступна только из задниц пауков — а не в виде глобальной сети.
— Конечно, мы же на природе! — фыркнул Виктор. Кажется, его единственного ничего не смущало. Впрочем, что смущение в нем не присутствует даже намеками, Юри понял еще в ту встречу на источниках.
— Главное, что сеть здесь вообще не ловит — Яков вряд ли обрадовался, когда не застал нас дома, и сейчас всю рыбу распугал бы своими звонками, — вдруг проворчал Юра, метко бросая плоский камешек блинчиком по реке.
— Да это ты сейчас всю рыбу распугаешь! — тут же отреагировал Виктор.
— Ее твои квохтанья над свинкой и писки восхищения давно распугали! — парировал Юра и мстительно бросил еще один камень.
Впрочем, это ему быстро надоело: Отабек соревноваться, чей камень дальше пропрыгает, отказался; он вообще изучал карту местности с таким задумчивым видом, будто тут рядом был зарыт клад и они сейчас пойдут на его поиски. По крайней мере, Юри решил именно так; когда же Плисецкий подсел рядом и они начали перешептываться, только уверился.
В следующий час рыбалки, когда Виктору больше никто не мешал, рыба наконец начала подавать признаки жизни: пускала воздушные пузыри и круги по воде, плескалась. Вот тогда-то Юри узнал много новых названий рыб. В Японии такие не водятся, да и в магазине рыбу-падлу, рыбу-суку и самую активную, издевательски задевающую поплавок, но не попадающуюся рыбу-пидора почему-то не продают. А ещё Виктор, в очередной раз вытягивая пустую удочку, божился, что на крючке до последнего момента болталась рыба «глаз с кулак».
Сбоку раздался громкий смех, отвлекая внимание — там Гоша откреплял мелкую рыбешку со своей удочки и оправдывался:
— Ну не могу я ее убить — у нее же могут быть семья, дети!
Видимо, это была не первая, отделавшаяся не ухой — а легким испугом: Мила уже вовсю утирала выступившие слезы, Юра держался за живот и просил пощады. Гоша покачал головой — ничего вы не понимаете! — и опустил руку с трепыхающейся рыбешкой в воду.
— А вдруг эта рыба бросила своего рыбанька и сейчас плыла к другому? — вкрадчиво проговорил Плисецкий, давясь смехом.
Было понятно, что он шутит, но Гоша вдруг замер — и аура вокруг него из благодушной стала зловещей. Юра с Милой тоже затихли, напряженно следя за ним — Попович кинулся на берег, схватил свою удочку и с таким размахом закинул поплавок, что чуть не поймал своих сокомандников.
— Тогда я ее сейчас поймаю и верну в семью! — проговорил он в ответ на пару удивленных взглядов. — Не бойся, рыбка, я не дам тебе совершить ошибку!
Мила склонилась к Юре и прошептала на ухо:
— На месте рыбы мне бы стало страшно.
— Мне и на своем месте ссыкотно, — поделился Юра и поежился.
Не сговариваясь, они отошли подальше — и так вышло, что к Виктору. Тот, казалось, как раз ждал зрителей: балансируя, шел по скрипящему досками мосту к самому концу, чтобы попробовать забросить удочку еще дальше. Юри не рискнул последовать за ним, сел в самом начале и лениво болтал голыми ногами в приятно-прохладной воде, изредка подбадривая Виктора.
Подбодрить решил не он один.
— Гляди не пизданись, добытчик! — то ли предупредил, то ли пожелал Юра, приставив руки рупором ко рту, чтобы его лучше было слышно. — С твоим-то везением тут и пираньи могут оказаться! — и закончил тише, с ухмылкой глядя на Юри: — Впрочем, говорят, на живца всегда клюет лучше.
После этого Плисецкий с плохо скрываемым злорадством мог наблюдать, как Юри спешно подбирает мокрые ноги под себя.
На середине реки рыба тоже плохо шла на контакт — через минут двадцать Виктор, с завидной легкостью пробежавшись по мосту, спрыгнул на берег и заключил:
— Я понял — здесь нет рыбы!
Словно дожидаясь этих слов, на середине реки что-то громко плеснуло, и еще, еще раз — в другом месте. Виктор продолжил стоять с невозмутимым видом рыботеиста — не поймал, значит нет.
— Рыба есть… ловить уметь надо! — пробурчал Юра и прикрыл глаза, расслабленно откидываясь на нагретый ствол дерева. Впрочем, когда в ответ наступила подозрительная тишина, он их быстро открыл и нервно спросил: — Че палите?
— А ты умеешь? — ответил вопросом на вопрос Виктор. На Юре тут же скрестилось несколько пар любопытно-просящих глаз, и парень понял, что только что по-крупному прокололся. Налажал.
Короче, пора сваливать.
— Ну да, меня деда научил, — осторожно согласился Плисецкий, на всякий случай поднимаясь на ноги. С высокого старта начинать бежать ему всегда удавалось быстрее, чем с задницы. — Мы с ним каждое лето на рыбалку катаемся…
— Научишь нас рыбачить! — это как-то мало походило на просьбу. Юра почему-то припомнил, что таким же тоном просил Виктора поставить себе программу — все же иногда у них обнаруживалось гораздо больше общего, чем он готов был признать… Но тут другая ситуация, он не обещал — и точно не забывал подобного обещания! Ему-то еще далеко до старческого маразма!
— Неа, — решительно мотнул Юра головой. Волосы раздражающе защекотали нос от движения, захотелось чихнуть. А если точнее — захотелось начхать на всяких дебилов, сначала затащивших хрен знает куда, а теперь думавших, что он будет их развлекать.
— Почему? — не сдавался Виктор. И правда не понимает?
— Да вы все поголовно рукожопы, а я не планирую в свой единственный выходной ехать в травмпункт с крючком в заднице! — вспылил Плисецкий.
— Ну, Юрочка! — Виктор просяще заломил руки. Юри уже и сам готов был дать ему все, что пожелает — как такому отказать? Но у русских, видимо, иммунитет к наглости друг друга.
— Шестнадцать лет уже Юрочка, — фыркнул, видимо, единственный владеющий навыками рыболовства. — И еще минимум столько прожить собираюсь.
— Ну хоть совет дай, жадина.
— Попробуй ебнуть в реке стомиллиметровый снаряд — эффективно и красиво до опиздинения, — на полном серьезе предложил Юра.
Юри напрягся — если у них помимо ружей еще и снаряды в багажнике, рыбалка становится опасной не только для рыб.
Виктор задумался.
Теперь напряглись все — даже Юра, уверенный, что никаких снарядов в машине нет.
— А давайте перекусим? — нервно предложил Юри. Не столько потому, что хотелось, сколько по принципу "когда я ем — я не создаю проблем", которого явно недоставало Виктору.
Никифоров сморгнул, снова становясь по-прежнему беспечным; все выдохнули. Дрова уже были готовы — пока Юру пытались завербовать в рыбные сэнсэи, Отабек принес еще хворост и уложил его шалашиком; огонь развести удалось со второй попытки, и поджаренные на нем сосиски разошлись на ура — особенно под остатки алкоголя.
После пятого тоста сосиски стали достаточно вкусными и без обжарки. После восьмого все пресытились хлебом — захотелось зрелищ.
Гоша сел поудобнее, пару раз провел по струнам, прислушался и, сочтя гитару настроенной, заиграл. Его голос на удивление мелодично вплелся в мелодию:
— Изгиб гитары желтой ты обнимаешь нежно. Струна осколком эха пронзит тугую высь…
Юри даже заслушался — прикрыл глаза и опустил голову Виктору на плечо. Все же хорошо, что они приехали сюда — так тепло, свежо; лучше, чем в душной тесной квартире…
Мелодия оборвалась так неожиданно, что Кацуки резко подпрыгнул, осоловело хлопая глазами. Виктор тут же обнял его, успокаивающе поглаживая по оголившемуся и уже облюбованному комарами боку.
— Не пугайся — это просто споры о музыкальных вкусах, — тихо проговорил он.
Юра уже отобрал гитару у сдавшегося Георгия, с победной улыбкой вручил ее Отабеку и, лучась довольством, сказал:
— Ебашь, Бека. Покажем им настоящую музыку!
Тот хмыкнул, притянул гитару к себе; пальцы левой руки зажали аккорды, пальцы правой на секунду зависли над струнами… Эта мелодия показалась Юри намного энергичнее. Особенно на припеве:
— Как бессонница в час ночной меняет нелюдимая облик твой! — старательно хриплым голосом кричал Юра, мотая головой. — Чьих невольница ты идей, зачем тебе охотиться на люде-е-е-ей!
— Юра, прекрати рассказывать страшилки на ночь! — оборвал его Виктор, не дав начать новый куплет.
Потом он коротко поцеловал Юри в щеку, поднялся (Кацуки тут же поежился от холода) и подошел к Отабеку. Гитару он заполучил без боя, и Юри не без удивления понял, что Виктор умеет на ней играть. И что голос у него красивый. Ками-сама, да хоть что-то его кумир не умеет, чтобы Юри мог перестать чувствовать себя святотатцем рядом с этим безупречным?
— Ты мой самый лучший из мужчин, на миллион такой один! — пел Виктор, проникновенно смотря Юри прямо в глаза, тот смущался, а Плисецкий от этого показательно блевал.
Не буквально — но уже был близок к этому, когда Виктор решил не останавливаться на одной песне.
— Бека, пора сматывать удочки, пока тут единороги радугой срать не начали, — пробурчал он и, ухватив друга за руку, быстро скрылся с ним в лесу.
То ли без зрителей Виктору сделалось скучно, то ли он вспомнил, что приехал на рыбалку, а не в караоке, но гитару он отдал Гоше, а Юри поманил за собой на екай-знает-какой подход к озеру. Удочки в неожиданно опустившейся плотной темноте они уже не нашли — но Виктор не расстроился. Решили ловить голыми руками.
Или, скорее, топтать голыми ногами: от выпитого штормило, хотя на реке был штиль, и они постоянно с глупым смехом цеплялись друг за друга, наверняка перепугав не только рыб — всех рыбаков в окрестностях. Неожиданно Виктор резко наклонился, погрузил руку в воду по самое плечо, намочив футболку, а когда вытащил, оказалось, что у него в кулаке извивалась небольшая рыбка.
— Смотри какая лапушка! — прошептал Виктор, словно боясь ее спугнуть.
Юри послушно склонился. Первая увиденная им свежевыловленная русская рыба выглядела… как обычная рыба: продолговатое тело, покрытое плотной серебряной чешуей, метающийся из стороны в сторону хвост и судорожно открывающийся большой рот.
И в последнем Юри ее понимал — сам в первое время в руках Виктора и слова не мог сказать, дыхание перехватывало, и тоже хотелось беспомощно открывать рот, хватая воздух.
— У нас рыбы не такие — в основном попадаются сплющенные камбалы, — зачарованно прошептал Кацуки.
— Это лещ, — ответил Виктор с такой гордостью, будто только что собственноручно открыл и назвал этот вид.
Юри удивленно округлил рот. О русских лещах он был наслышан, Юрио постоянно грозился их ему надавать — так он эту рыбку имел в виду?
— Какая она гибкая, — вслух произнес Юри, касаясь скользкого тела. И как только Виктор ее удерживает?
— Гибче, чем я? — вдруг послышался над головой вопрос.
Вообще странно было сравнивать человека и рыбу — эта, вон, хвостом себе до головы доставала, вряд ли кто-то мог бы быть гибче — вот Юри и ответил честно…
Свою ошибку осознал он позже. Примерно через секунду, когда Виктор отпустил рыбу и с ревностным возгласом «Даже теперь, Юри?!» сделал бильман. Вот только забыл, что дно скользкое. Вот только забыл, что внутри него самого алкогольные реки с крутыми берегами. Вот только забыл, что в Юри его стараниями тоже алкоголя по горло и опираться на него не стоило.
А потом, огласив округу неловкими вскриками, они занялись парным купанием.
Вытаскивала их Мила, прибежавшая на шум, — она единственная из компании не пила. Так что, как русская женщина, была готова и коня на скаку остановить, и в горящую избу войти, и двух мужиков крайне пьяных из реки на себе унести.
Оказавшись на берегу, Юри, как и Виктор, застучал зубами от холода, больше всего мечтая переодеться. Вот только он не рассчитывал на подводную рыбалку — сменной одежды не захватил. Мила, видя его смущение, тяжело вздохнула:
— Да раздевайтесь уж целиком и идите греться в машину, голожопики. Я буду неподалеку — если что, не зовите, дайте мне от вас отдохнуть.
— А… — Виктор покосился на Гошу — тот уже не играл, лежал, свернувшись калачиком, а гитару обнимал и почему-то сквозь сон называл Аней.
Мила снова вздохнула и, кажется, уже в юбилейный, сотый раз, пожалела, что сама вызвалась быть нянькой.
— Одного его точно оставлять нельзя, а то еще лунатить пойдет и потом слухов об очередных инопланетянах не оберемся. Так что побуду с ним. Ничего, ночи теплые, не замерзну.
Виктор благодарно обнял ее и, раздеваясь на ходу, пошел к машине. Юри же упрямо качнул головой:
— Нет, так неправильно. Ты же девушка, значит…
— Ты такой милый, — улыбнулась Мила, взъерошила ему волосы и добавила заговорщически: — Но не думаю, что голый Витя будет рад видеть в машине именно меня.
И со словами «горе ты мое луковое, давай мне свою Анечку» пошла отбирать гитару у Гоши, даже не дав Юри оправдаться. А надо ли? Кажется, уже все вокруг в курсе их отношений — сложно подобное скрывать, когда играешь в ниндзя-шпиона только ты, а твой партнер чуть ли плакаты с любовными признаниями не рисует и в микрофон не признается. Хотя последнее уже пару раз было.
Раздевшись, Юри торопливо нырнул в салон машины — и сразу очутился в теплых объятиях. Впрочем, руки Виктора быстро сползли со спины Юри на его зад, начали поглаживать, делая объятия уже жаркими. Но только Кацуки хотел смущенно заметить, что они не одни, да и окна в машине не тонированные, Виктор счастливо вздохнул, потерся щекой о его грудь и замер.
Юри тоже затих. Заднее сидение было разложено, но места все равно было недостаточно, чтобы развалиться в свое удовольствие. Впрочем, ему было на удивление удобно. Нравилось лежать вот так близко с Виктором, в такой необычной обстановке; нравилось чувствовать, что они тут одни — и одновременно рядом друзья; нравилось слышать не мертвую тишину крупного города или сигналы машин — а стрекот цикад, шум качаемых ветром ветвей…
Он уже начал засыпать, но не успел.
— Ну так как? Я теперь самый гибкий? — сонно пробормотал Виктор и закопошился. Юри раскрыл глаза: Виктор навис над его лицом, глядя пристально и серьезно. Его начавшие сохнуть волосы, серебрящиеся в слабом свете луны, были взъерошены, топорщились в разные стороны — и это умиляло так, что дурацкая улыбка сама наползала Юри на губы.
Такое, уже немного более земное видение хотелось обнять, прижать крепко-крепко, до неэфемерного хруста; выяснять отношения не хотелось вообще… Но что-то ответить надо было.
— Ты у меня всегда самый-самый, — успокаивающе шепнул Юри, наполнив свои слова всей верой в это, выращиваемой с детства на плакатах, статьях и видео с Виктором Никифоровым. А потом поцеловал этого самого Виктора Никифорова в отдающие алкоголем и почему-то счастьем губы. Да, счастье пьянило и кружило голову даже сильнее русской водки. — Даже если я обойду всю эту реку — нет, весь мир! — не найду никого лучше!
Юри едва успел договорить, как теперь уже сам Виктор поцеловал его. Не коротко и совсем не невинно, со всей страстью — всей душой, которую привык вкладывать в каждое слово и каждое движение. Уже год — только для Юри.
— Не надо уходить, — немного сбивчиво прошептал он, отстраняясь от Юри. Тот же не был уверен, что вообще способен сейчас ходить — вряд ли ноги его послушались бы. — Я тебе верю.
Они снова затихли. Но теперь сонное молчание нарушил Юри:
— Мы же заняли единственное укрытие — а остальных не съедят комары? — с беспокойством спросил он. Совесть ворочалась внутри, он никак не мог спокойно довольствоваться комфортом, когда другим плохо. Как говорят, в тесноте да не в обиде, тут места на всех хватит…
— Настоящих русских комары не едят! — с непреложной убежденностью в голосе заявил Виктор. — И вообще, мы приехали на рыбалку — все были готовы ночевать, как придется, — он широко зевнул и выдохнул, обдавая грудь Юри щекотным дыханием. — Жаль только рыбу не поймали — я же обещал тебе…
Юри мягко взял его лицо в ладони. Виктор удивленно и зачарованно уставился в непривычно серьезные, темные и теплые — как и окружавшая их ночь — глаза:
— Зачем мне другая — ты моя золотая рыбка! — заявил Юри и тут же смутился своих слов: — Ну, то есть, не то чтобы моя — я же тебя не присвоил…
На губы ему лег палец, заставляя удержать дальнейшие никому ненужные оправдания внутри.
— Золотая? — судя по тону, Виктор явно что-то задумал.
Но Юри не успел даже прикинуть, что именно. Хотя и не пытался особо — от Виктора никогда не знаешь, чего ожидать. Вплоть до тренировки голыми на крыше машины, сверкая ягодицами в рассветных лучах.
Но все оказалось намного невиннее. Поначалу.
— Возьми меня за руку, — попросил Виктор и, когда Юри послушно выполнил это, продолжил: — Все, ты поймал золотую рыбку! Теперь у тебя есть три желания!
Юри опешил. А потом тихо рассмеялся — и с улыбкой потребовал первое желание:
— Тебя.
Виктор не ответил — вдруг перекинул через него ногу и уселся на бедрах, чуть не треснувшись головой о крышу. Юри напряженно поджал живот, когда на тот опустился член Виктора, уже подумал, что сейчас его желание будут исполнять — но Виктор просто склонился к его губам, медленно целуя.
— Первое желание принято. Какое будет второе? — судя по лукавому тону, эта игра начала ему нравиться.
— Снова тебя, — храбро ответил Юри и зажмурился в предвкушении поцелуя. Не ошибся — сначала губы обожгло легким смешком, а потом Виктор влажно сжал их своими, провел языком, надавил, чуть проникая внутрь…
Юри зарылся рукой ему в волосы, старательно отвечая, и уже сам захотел большего, как Виктор отстранился.
— А какое третье желание, Юр-р-ри, — он так промурлыкал его имя, что Юри чуть не забыл, что, собственно, хотел загадать — и не сказал другое желание, которое Виктор умело вкладывал ему в эти томительные минуты…
Но не забыл.
— Очень, очень хочу… чтобы ты мыл посуду… — не меняя тона страстно прошептал Юри.
Виктор сначала не понял, потянулся с поцелуем. А потом осознал сказанное.
— Юри! — возмутился он и, кажется, собрался обиженно отстраниться…
Кацуки рассмеялся — не обидно, солнечно. Виктор невольно улыбнулся сам и порадовался, что сейчас темно и его быстрого поражения не видно — ведь он еще как бы обижен!
Долго обижаться, как, впрочем, и всегда, не вышло.
— Я же шучу, Вития, — проговорил Юри с небольшим акцентом — но и этого было достаточно, чтобы Виктор напрочь забыл все обиды на пять лет вперед минимум. Но Юри еще не закончил: — Мне нужен только ты, одного желания хватит — все остальные можешь оставить себе.
Виктор не уставал поражаться, как Юри мог остановить его сердце, даже не прикладывая особых усилий. Ему самому-то пришлось долго работать над собой, над своей внешностью и поведением, чтобы научиться трогать чужие сердца… Но подобной искренности достичь не получилось — а она работает гораздо сильнее.
А может, это просто была любовь.
— Тогда я тоже хочу тебя, — признался Виктор. И тут же начал доказывать, как сильно: чуть выпрямился, насколько было возможно, провел умелыми руками Юри по груди, пощекотал ребра, обвел большими пальцами выступающие косточки его таза — и невесомо провел по его начавшему подниматься члену. Как всегда, медленно, не торопя — дразня.
И Юри с первым из множества стонов поддался. Немного скованно от неудобной позы входя в Виктора, он надеялся, что ночная мгла настоящей русской ночи сработает ничуть не хуже тонировки и спрячет их близость от посторонних глаз.