Часть 1
5 мая 2017 г. в 12:12
На командном было волшебно.
Выступая там, совсем не чувствовал себя одиночником.
Словно мы все вместе были на льду, все.
И Юзу-кун тоже.
Это был первый командный, я не хотел никого подводить... я не хотел выигрывать. Не хотел побеждать его. Потому что мне ещё рано взбираться выше. Это незаслужено, несправедливо, я должен быть следом: в соответствии с нашим уровнем. У меня глаза щипало. Я не знал, как, что, почему происходит... не представлял, что Юзу-кун так подкошен.
Помню, что тренер сидела рядом.
Что она всегда, что бы ни происходило, рядом сидит.
Руку её, хлопнувшую по коленке, помню. Как Юзу-кун не справлялся с программой, помню.
Себя — не помню.
— Эй, эй, эй! Чего ты всё мыкаешься?
— Не мыкаюсь я.
Во время банкета он ладони обе кладёт мне на шею — у самого лица.
И лбом прислоняется ко лбу. И я бы мог видеть его улыбку вблизи, если бы не смотрел в глаза.
Я чувствовал себя прекрасно.
— Победитель!
— Нет.
Юзу-кун смеётся, отходит, но меня за собой тянет, руку держа на плече, обратно — к остальным. Ещё фото. Большая часть из них никогда интернет не увидит.
— Я возвращаю героя турнира!
Ребята хлопают. Двадцать три балла принёс, как никак. Здорово. Наверное.
Не могу отвести взгляда, не могу не искать хоть что-то, но нахожу только счастье. В какой-то момент оглядываюсь и понимаю, что Фернандес очень далеко: о чём-то разговаривает с канадцами. А потом прощается с Патриком и уходит. Юзу-кун даже не смотрит в его сторону.
Юзу-кун смотрит на меня.
Он пьяный и счастливый.
И я тоже.
Был.
На командном был.
На сборах был.
Между — был.
Ночью в отеле, жадно целуясь; за углом технического коридора и пустой раздевалке, крепко обнимая — был.
Сейчас...
— Ты как вообще, живой?
Киваю Канако, что да.
Думаю, что лучше бы, наверное, нет.
Год назад я бы был осчастливен утренней смс с текстом "Хорошего шоу!", что пришла от Юзу-куна. Сейчас: "Лучше бы ты меня обнял". Сейчас проклинал того, кто смс вообще придумал.
И не только смс.
Торонто, Канаду, Орсера.
Фернандеса.
Вот где сейчас Юзу-кун.
Вот с кем.
Я видел, как Юзу-куну уезжать не хотелось. Из-за меня. Из-за того, что он прекрасно знал, какого мне будет.
Только вот надо.
Надо, потому что мы спортсмены.
Надо.
Потому что олимпийский сезон впереди.
Потому что... страшно уж большая скорость была у нашего полёта.
А ещё я веду себя как ребёнок и ничего не могу с этим поделать.
В первую ночь после его отъезда глаз не сомкнул — лежал в обнимку с подушкой и глядел перед собой. Стоило начать засыпать: тут же чувствовал чьи-то (его) прикосновения. Вздрагивал от того, что просыпался от холода и одиночества.
На тренировку пришёл, не глядя никому в глаза.
Не приземлил ни одного прыжка.
Тошнило от самого себя.
Хигучи-сан совсем невесомо стукнула по рукам, увидев мои сражения с молнией: почти что коснулась, словно погладила. Как когда-то давным-давно, а, может, лишь год назад, сама застегнула на мне куртку до самого горла. Обе руки положила на шею у самого лица. Я понял, что в горле затянулся тугой узел, в носу защипало. Хигучи-сан заглянула в глаза, ничего не говоря. Я всегда знал, что я был бы никем без её помощи.
— Он тебя любит.
Я даже не помню, расплакался ли тогда.
Мы сидели в кафе и пили горячий шоколад. Не потому, что на улице было холодно.
Потому что мне было холодно.
Снаружи проезжали машины, катились велосипеды, шли люди. Ещё совсем недавно целиком розовое дерево шумело зеленью.
Телефон дёрнулся в кармане из-за оповещения: "Смотри, почти как сакура <img>"
"Здешние уже всё. Оцвели," — [send].
Хигучи-сан улыбается в свой стаканчик.
Мне, кажется, всё-таки тепло.
— А вот завтра потренируемся так, чтобы Юзу-куна не огорчать, — она прихватывает меня за руку и я киваю раньше, чем успеваю задуматься о чём-либо вообще.
О Канаде, Торонто, Фернандесе.
Разве что о Юзу-куне, который из головы не выходит вообще.