Встречи

      Лионель спокоен – совершенно, как и все, что делает он, как и все, что делал Рокэ. Развернутая карта покрыта значками, линиями, здесь уже нечего исправлять и нечего делать, это уже прошлое, поэтому он берет новый лист, раскрывает чернильницу, выбирает перо, оценивает диспозицию… Одна дорога – это не дорога, должен быть выход, этому его научили ещё в юности, и Лионель, усмехнувшись, проводит тонкую косую черту между скальной грядой и лесом. Он там, где хотел, звучит в ушах хриплый голос, он ушел… Лионель слегка качает головой, задумчиво рассматривая паутину линий. Ушел. Куда ты ушел, Рокэ, где тебя искать, ты всегда видел то, что есть, и делал то, что нужно, но неужели не было чего-то… Лионель прерывает сам себя, тянется к чернильнице…       …чернила растекаются по белоснежному листу, черное на белом – красиво, и весьма патриотично, шепчет Рокэ, и Лионель с трудом сдерживает смех. Кто бы подумал, кто бы мог подумать о том, как легко и просто с Росио Алвасете, как с ним можно – шутить, можно – молчать, можно – забыть обо всем, что нельзя. Эмиль не сдерживается – смеется, быстрыми линиями изображает Победителя, повергающего врага, а Лионель вспоминает притчу о гусе, попытавшемся стать драконом, и они все молоды – так молоды, так веселы...       … - Не так интересно, как я думал, - пожимает плечами Рокэ. – Но можно неплохо развлечься, если знаешь, какие вопросы задавать…       Непривычно видеть его в мундире, но в остальном он не изменился, и все так же смеется, любит вино потемнее, девушек повеселее… и дуэли, конечно же, лучший способ начать день, не правда ли? Соберано Алваро и граф Арно переглядываются и смеются: сыновья растут, быстро же время прошло, скоро нам только и останется, что разъехаться по своим замкам и проводить время на охоте и за письменным столом. Герцог Алва умирает в своей постели, и в саркофаг вместе с ним ложится гитара, та эрэа, с которой его не разлучит даже смерть. Герцог Алва умирает – и герцога Алва начинают убивать. Лионель считает: раз, два, потом перестает, и они с Рокэ только устало кивают друг другу при встрече, обмениваются улыбками, и так до тех пор, пока в Олларии не зацветает сирень.       Лиловая пена захлестывает улицы, в ней купаются островерхие дома, и старые аббатства и, конечно, особняк графов Савиньяк, где отлеживается раненый Рокэ. Когда Лионель узнает о произошедшем, и видит жесткие от крови бинты, его охватывает ярость – непривычная для него, непохожая на веселый азарт, охватывающий в бою. Странно жесткое выражение на лице отца – подтверждение самых мрачных догадок, но Лионель сдерживается, в конце концов, решать должен не он…       - Решать должен был не он, но мы все ещё не поняли, с чем имеем дело, - глухой голос Рудольфа доносится, словно сквозь толщу воды. – Слова – а что они?..       Каролина Борн – Ариго, конечно же, - бледна, а черное платье превращает её в кого-то из первых святых. Она опускается на колени, черный шелк юбки ложится кругом, в полумраке напоминая лужу растекшейся крови. Каролина сжимает руку Арлетты, что-то говорит, быстро, словно задыхается, поднимает взгляд, смотрит на Лионеля… Огоньки свечей отражаются в её глазах, словно искаженный отблеск взгляда волчицы, которую он когда-то видел в Торке…       Это просто сны, только сны, говорит Рокэ, разливая вино. Тончайший хрусталь обнимает винную струю, алый цвет знаком и близок, но что делать, если почти каждую ночь Лионель видит, как отец падает, судорожно сжимая край перевязи, а белая ткань рубашки стремительно краснеет, если он видит, как темнеют глаза матери, и скалится волк на герцогской печати, а Карл Борн опускается на колени, и слова последнего напутствия перекрывает странный свистящий звук… Лионель слышал его столько раз, в гуще схватки, в разгаре битвы, в Торке, в Гаунау, в Марагоне, и ни разу – здесь, в Олларии, ни разу, и вот этот глухой стук – тоже никогда.       Лионель учится жить с этим, это не так и сложно, и шепотки о том, что граф Савиньяк слишком уж холоден, закрыт, не похож на представление о том, каким должен быть, постепенно замолкают. Друзья отца смиряются с тем, что их советы принимают, но применяют — не слишком часто. Рокэ смеется — добро пожаловать, граф, присоединяйтесь, наш тесный кружок злодеев давно пора расширить. Как вы себя чувствуете в роли одного из подручных Леворукого? Прекрасно, отвечает Лионель, разливая по бокалам «Слезы», благодарю за беспокойство. Теперь смеются уже оба, и в глазах Рокэ словно плещется море...       ...море, которое Лионель теперь видит нечасто, должность капитана королевской охраны не предполагает долгих отпусков. Столичная жизнь затягивает, словно болото — неосторожного путника, коготок увяз, говорил дядюшка Рафиано, значит, недалек час, когда вся птичка пропадет. Лионель вспоминает, слушает, сдержанно улыбается, легонько приподнимает бровь, кивает, шутит с Эмилем, иногда пьет в компании Рокэ, стараясь не вслушиваться в тихий кэналлийский напев, древний, словно море, окрашенное закатной кровью. Сердце, поет Рокэ, легонько касаясь струн, сердце — одно. И Закат — один, добавляет Лионель. Верно, соглашается Рокэ, один, все — как один, я верю этой меркнущей надежде...       Рокэ отправляется к Ренквахе, а Лионель остается в Олларии. Каждому — свое, думает он с невольной злостью. Он предпочел бы сейчас быть с армией, а не ждать вестей во дворце, сохраняя подчеркнуто равнодушный вид. Придворные сплетники следят за ним, ожидая ошибки, ожидая повода, ожидая новостей, хоть каких-нибудь. Рокэ молчит, новостей нет, а весна жаркая, слишком жаркая, словно солнце тоже ненавидит — их всех.       ...когда Рокэ приносит клятву Первого маршала, Лионель стоит рядом с троном, равнодушно глядя поверх голов.       Он часто вспоминает тот момент, с некоторых пор — слишком часто. Кровь, вот что связывает их всех, и разорвать эту связь — да легче умереть... Умереть? Что произошло, Рокэ, почему ты... Почему? Если бы был другой выход, ты бы его нашел, верно? Лионель верит, пожалуй, это то немногое, во что он ещё верит. Рокэ знает, что делает, думает он, должен знать... Должен был знать? Лионель знает, что и в одиночку попробует остановить летящий в Закат мир, но если бы он знал, что Рокэ — есть, все равно, где, ему было бы легче. Вы отвлеклись, граф, словно бы шепчет насмешливый голос где-то в подсознании, а это непозволительно. Просто делайте свое дело, не вспоминайте, это лишнее, сейчас — лишнее...       ...Свеча мигает, словно от порыва ветра. Лионель откладывает перо, поднимается, подходит к распахнутому окну...       Дверь открывается.