Еще раз о расставании

— Забей, ты себе и получше найдешь, — Блейз с явным неудовольствием посмотрел на остывший кофе, но все же поморщился и сделал большой глоток. Драко уныло кивнул головой, соглашаясь с его словами. Кто бы знал, чего стоило ему это согласие. Целый месяц. Прошел целый месяц. Драко всегда злился на поттеровские постоянные отлучки, на его ненавистную работу без графиков и границ и на то, что того постоянно не бывает дома. “Во сколько ты сегодня придешь?” — “Я не знаю”, — было достаточно для того, чтобы вспыхнула ссора с криками “меня достало тебя дожидаться” и “а меня достало, что ты не хочешь понять”. Три года подряд они ссорились и тут же мирились. Поттер не умел на него долго сердиться и почти сразу начинал улыбаться и упрашивать о прощении. И Драко, поломавшись для вида, конечно, его прощал. И примирения их были такими бурными, что потом было совестно перед родителями, которым наверняка было отлично видно и слышно, как в коридоре мэнора безудержно полыхала любовная магия, сотрясающая кровать, пол и стены. Но в этот раз некрасивый скандал вспыхнул как-то особенно сильно: Поттер вернулся с дежурства с глубокой царапиной на виске и Драко, испугавшийся за него до одури, и сам толком не понял, как у него вырвалось: “Убирайся отсюда. Видеть тебя не могу”. Гарри какое-то время неверяще смотрел на него, словно надеясь, что просто ослышался, и выглядел в этот момент так растерянно и жалко, что у Драко защемило в груди. Но верный своей природе стоять на своем до конца, он резко развернулся и, хлопнув дверью, ушел. В глубине души он надеялся, что упертый Поттер, как обычно, и не подумает его послушаться. Вот только, вернувшись обратно, Драко обнаружил, что в их комнате больше нет привычно-раскиданных вещей, за которые он Поттера постоянно гонял. Не было его альбома и книг, а из привычного места в углу исчезла парадная аврорская мантия. Не поверив глазам, Драко еще какое-то время бродил по опустевшей комнате и дергал дверцы шкафов, пока в одном из них не наткнулся на рыдающего домовика. Скорчившись в темном углу, Тикси поскуливал, прижимая к груди оброненный Поттером черный носок. И Драко, осторожно прикрыв дверцу обратно, как-то разом все осознал. Опустившись на их кровать, ставшую такой пустой и никчемной, он так и просидел до самого утра в стерильной чистоте на холодной постели, обхватив руками свою подушку и непонимающе глядя в голую стену. И вот уже месяц он мог видеть Поттера — холодного, незнакомого, совсем чужого, — только издали да жадно вслушиваться в рассказы о нем. — ...Спорим, он и целоваться-то толком не умеет. Берет от тебя, что ему нужно, как они все привыкли там в своем аврорате, да и всё, — Блейз снова расслабленно потянул кружку к губам: — Бьюсь об заклад, Драко, что твой Поттер в постели ласкового слова сроду не скажет, — Блейз презрительно хмыкнул. — Что с него взять, солдафон и есть солдафон. Он наклонил голову набок, с любопытством вглядываясь Драко в лицо, и Драко, чтобы скрыть чувства, низко склонился над своей кружкой так, что отросшая челка почти коснулась белого стеклянного края. Драко всегда ненавидел подобные разговоры. А уж теперь и подавно. “Не умеет”. Да что они вообще знают о его Поттере? Что они все могут знать, если Драко и сам долго не верил, что ему так повезло. “...Так люблю тебя, Малфой. Так люблю”... Ночная тьма, нежные руки и хриплый шепот, рассыпающий сотни ласковых слов, предназначенных только для него, только для Драко. Невыносимые воспоминания. Горько сжалось в груди, и Драко впился ногтями в ладонь, чтобы отвлечься на внешнюю боль. Тогда, три года назад, они были друг у друга первыми. О нет, на это Драко не жаловался: ревнивый собственник, он бы просто помер при мысли, что Поттер успел побыть с кем-то еще. Драко был счастлив, что Поттер был так же невинен — или наивен? — как и он сам. Но их неопытность имела и обратную сторону — все любовные эксперименты им приходилось проводить на себе. Неловкие жадные поцелуи, застенчивые прикосновения, “еще, Драко, можно еще?”, сладкий озноб, щекотное, жгучее чувство, от которого плавились вены, — и все это помноженное на оглушающую страсть... Им некогда было думать о технике. Желание настигало их буквально везде, накатывало как тайфун, лишая воли и разума, вжимая в любую поверхность. Путаясь дыханием, они исступленно целовались, и то, как Поттер смотрел на него шальными глазами, нервно облизывая пересохшие губы, и с силой опять тянул на себя, заставляло Драко сходить с ума. Но, даже дурея от страсти, когда они буквально захлебывались друг другом, тот не причинил Драко боли. Ни разу! Наоборот, методично и бережно растягивая его палец за пальцем, исцеловывал его ключицы и шею и шептал свои ласковые глупости так долго, что Драко начинал злиться от нетерпения. В то время как сам Гарри открывался Драко навстречу жадно и голодно, готовый принять и вытерпеть от него любую боль вместе с любовью. — ...И какой идиот вообще верит в эту любовь? Придумали сказочку для Гриффиндора и Хаффлпаффа, — продолжал нудить чертов Блейз, звякая чашкой о стол. Наверняка он считал, что своей беседой развлекает Драко и успокаивает. — Свою долю имущества на суде ты и так непременно получишь, ваш с отцом расчет оправдался. А любовь — это вообще какая-то блажь. Во-первых, я ни за что не поверю, что твой солдафон умеет любить. Да и сам ты, Драко… Ну, положа руку на сердце... Я просто не верю, что ты его действительно любишь. Блейз рассмеялся, и Драко с силой стиснул пальцы на тонкой фарфоровой ручке, чтобы удержаться и не врезать ему по лицу. Еще никогда смех Забини не казался Драко таким идиотским. Да что все они могут знать о любви? Какие, к черту, суды и имущества, когда без него внутри болит так, что воздух в горло приходится проталкивать через силу, и остается только гадать, будет теперь так всю жизнь или все же однажды станет хоть чуточку легче. Никто из непрошеных советчиков даже представить не мог, как Драко его любил. И никто из них не понимал, что для Драко значила его любовь — горячая, обволакивающая, щедрая. В их первый раз Поттер, склонившись над ним, прошептал Драко что-то настолько интимное и болезненно нежное, что Драко задохнулся от изумления, всматриваясь расширенными зрачками во тьму. Сам он не посмел бы произнести вслух ничего даже близко похожего, — это считалось недостойно и стыдно, но Поттер со своим гриффиндорским бесстрашием отметал все условности и позволял себе любить Драко в полную силу, ни на кого не оглядываясь. Может быть, просто потому, что он никогда и ничего не делал наполовину, но он всегда любил Драко так искренне и горячо, как будто раз и навсегда отдал себя ему в вечное пользование. И не боялся озвучивать это вслух. Наивные признания, клятвы. Кучу ласковых глупостей и словечек, которые он черпал неизвестно откуда. А Драко… Драко фыркал от этих слов, делая вид, что они его раздражают. Но на самом деле питался ими, как растение солнцем, еще неистовее дарил себя, еще яростнее брал его сам и готов был бесконечно выцеловывать теплую кожу с запахом карамели, чувствуя себя самым счастливым в мире. — ...К тому же он герой, долго один не останется, — снова начал бубнить проклятый Забини, катая кофейную гущу по кружке, словно выспрашивая судьбу. Драко коротко выдохнул — он очень боялся, что не сдержится и просто даст приятелю в зубы. — ...Ему даже напрягаться не надо. Видел новенькую у нас в Министерстве? Ну, блондинка такая, волосы почти золотые, — по чувственным губам Блейза разошлась похотливая ухмылка, символизирующая у Забини высшую степень женской ликвидности. — Я бы и сам с ней не прочь, — доверительно сообщил он Малфою. — Но мы ей по барабану. Так и вьется вокруг него как пчела. Грейнджер мне говорила, что он из-за тебя никого сроду не видит, но теперь, когда вы не вместе… Вроде как тоже стал на нее смотреть, — Блейз уничижительно хмыкнул, выражая свое отношение к поттеровской верности. — Зато ты теперь свободен по-настоящему, — он ободряюще хлопнул Драко по плечу. — Ну так что, пойдешь со мной завтра к Гринграссам? У них будет крикет. — Что? — голос внезапно осип. Драко почувствовал, как на него накатывает первобытный животный ужас, и он вскинул затравленный взгляд на Забини. — Что ты сказал? Дыхание перехватило. Поттер не может… Он никогда... Не посмел бы из-за какой-то дурацкой ссоры… Мысли кружились, толкались в голове, вытесняя одна другую. А если и правда? Если он больше не любит… Вдруг это только наивный Драко еще на что-то надеется, а тот считает, что у них на самом деле все кончено? И решил… как это говорится в дурацких книжках… “двигаться дальше”? Задохнувшись от ужаса, Драко уткнулся взглядом в потертый стол и шарил по столешнице обезумевшим взглядом, чувствуя, как паника охватывает его все сильней. — Крикет, говорю, — любезно повторил ему Блейз. — Кстати, Тео мне по секрету сказал, — Забини понизил голос: — Что как раз сегодня она пригласила нашего героя на ужин. И наш господин аврор, разумеется, согласился. Можешь представить, сидят сейчас вдвоем и воркуют. Может быть, она даже держит его руку в своей. Или поцеловать собирается. Романтика в чистом виде. Потому что она не знает еще, какой он чурбан, — он радостно гоготнул, и Драко против воли снова вскинул на него глаза, переполненные отчаянием. Но Блейз, не замечая эмоций, которые вызвала его яркая речь, махнул рукой, подзывая к ним официанта. — Ну что, еще кофе? — обратился он к Драко, но, так и не дождавшись ответа, сам сделал заказ и продолжил беспечно болтать, не обращая внимания, что у его друга рушится мир. — Кстати, заметь, недолго же страдал без тебя наш герой, — Забини презрительно фыркнул и с наслаждением отпил свежего эля. — И тебе давно пора забить на него и забыть. О, забить и забыть! - Блейз явно обрадовался получившемуся каламбуру и от души рассмеялся, разбрызгивая из кружки на стол пенные облачка. Но заметив, что смеется он в одиночестве, быстро успокоился, склонился к Драко и горячо зашептал: — Драко, ну не будь ты таким идиотом. Я давно тебе говорю, он тебя недостоин. Он полный придурок, аврор, из другой социальной среды. Ну его к Мордреду! Пусть теперь сидит как дурак и любезничает со своей златовлаской. Расслабься, приятель. Так что ты думаешь насчет того, чтобы завтра погостить у Астории? Да у какой, к черту, Астории? О чем этот Блейз только думает? Драко коротко выдохнул воздух, прочно застрявший в легких, и резко поднялся, чуть не опрокинув стул. — Где? — отрывисто спросил он, швырнув на стол пару монет. — Что “где”? — Блейз застыл, так и не донеся кружку к губам, и теперь растерянно смотрел на него, недоуменно моргая. — Где должен проходить этот чертов ужин? — Драко стискивал кулаки от бессилия. Он знал, что не должен этого делать, но просто не мог туда не пойти. Он обязан убедиться своими глазами. — Да откуда я знаю? — Блейз непонимающе откинулся назад. — Кажется, в “Старой ведунье”. Да какая теперь разница, Драко, постой… Он что-то еще кричал ему вслед, но Драко, не слушая больше ни слова, резко дернул дверь на себя и вылетел прочь из кафе. Приготовившись к аппарации, он зажмурился и попытался сосредоточиться, — сейчас он был в таком состоянии, что запросто мог расщепиться. И только поэтому не заметил, как Забини усмехнулся и поднял вверх большой палец, показывая его Грейнджер, сидевшей в дальнем углу. В пабе “У старой ведуньи” царил привычный полумрак. Драко, ворвавшийся внутрь, еще толком не знал, что собирается сделать, — то, что толкало его вперед, было сильнее него. Встревоженно шаря глазами по полному залу, он действительно заметил в дальнем углу широкие плечи и лохматую голову. Поттер рассеянно крутил в руке бокал огневиски и, судя по всему, внимательно слушал свою спутницу, которая была и вправду чудо, как хороша. Сердце дрогнуло и рухнуло вниз. Если бы здесь был отец, он бы велел Драко не позориться и просто уйти, отсудив у Поттера не половину, а все его состояние. Если бы здесь был дед, которого Драко толком не помнил, он бы посоветовал поберечь фамильную гордость и убраться отсюда, позже устроив предателю “веселую” жизнь. Если бы здесь была мама, она бы обязательно уговорила его сохранить лицо и уйти. Но Драко был здесь один, наедине со своей больной ненормальной любовью. Блондинка, сидящая напротив его Поттера, что-то оживленно чирикала, иногда восторженно пытаясь прикоснуться к его рукаву, а потом… Потом они потянулись друг к другу, и Драко, не выдержав, рванулся вперед, чувствуя, как сердце с каждым шагом сжимается все больше и больше. Только подлетев к их небольшому столу, Драко смог выдохнуть скопившийся в легких воздух — Поттер и девица, склонившись над каким-то альбомом, внимательно изучали картинки и записи и ничего предосудительного не совершали. По крайней мере пока. Привычно среагировав на движение, Поттер поднял на Драко заинтересованное лицо и замер. Драко с болью заметил, что при его виде все оживление куда-то ушло, а его лицо в мгновение ока стало невыразительной каменной маской. Блондинка, чирикнув в последний раз, тоже умолкла, выжидательно уставившись на Драко нетерпеливыми голубыми глазами. Бросив беглый взгляд на пергидрольную девицу: ее веселье казалось ему лживым насквозь, ее голос визгливым, а изящная ручка, повисшая в воздухе — тощей куриной лапой, Драко быстро решил не тратить на нее свои силы. Холодно усмехнувшись, он перевел взгляд на того, кто всю сознательную жизнь занимал его мысли и чувства. Поттер, повернувшись к нему вполоборота, смотрел на Драко сурово и хмуро, явно не собираясь вступать в диалог. Но, увидев его в цепких бархатных коготках, Драко был не способен уйти. — На два слова, — процедил он как можно высокомернее и, подчиняясь остаткам воспитания, небрежно обронил его спутнице: — Прошу меня извинить. Поттер склонился перед своей блондинкой в извиняющемся полупоклоне, чуть улыбнулся ей и двинулся вслед за Драко к дверям. А Драко с каждым шагом терял уверенность, чувствуя, как следом за ним идет настоящий аврор. Незнакомый, холодный, чужой. И когда Поттер требовательно дернул его за рукав, заставляя остановиться и развернуться к нему, Драко, увидев мрачный, тяжелый взгляд, которым тот наверняка изучал преступников в своем Аврорате, как-то совсем растерялся и только и мог, что растерянно смотреть на него в ответ. — Что? — и сиплый голос тоже прозвучал незнакомо и глухо. Драко неловко молчал, чувствуя, как скулы начинает жечь от смущения. Какое-то время Поттер терпеливо ожидал от него ответа, но, не дождавшись, перевел взгляд на окно, за которым начал накрапывать дождь. — Чего ты от меня хочешь, Малфой? — повторил он, и в его голосе послышались тоска и усталость. — Ты мне уже все сказал. Больше нам говорить с тобой не о чем. Хотя Поттер по-прежнему глядел в окно, его лицо чуть дрогнуло и смягчилось, и он стал больше похож на себя, — на такого, каким был дома. Пытаясь унять сильную дрожь, Драко молча и жадно всматривался в каждую знакомую черточку: в темные круги под глазами, в осунувшееся лицо, в резкую линию скул и поджатые губы. Вспоминал блейзово презрительное “солдафон” и умирал от щемящей любви. Пальцы сводило судорогой, так хотелось зарыться руками в его волосы, дернуть к себе и наконец-то вдохнуть его запах. Поттер, так и не дождавшись ответа, шевельнулся, намереваясь уйти, и Драко не выдержал. Он обязан его у нее отобрать, пока не случилось непоправимое. Он не сможет жить без него, он попросту задохнется от своих глупых чувств так же, как задыхались жертвы цветочных фей, с горлом, под завязку забитым розовыми лепестками. Поттер нахмурился, сделал шаг в сторону, и Драко с силой вцепился в темный рукав. — Прости меня, я был неправ, возвращайся домой, — сбивчивой скороговоркой выпалил он. Поттер замер, непонимающе уставившись на него: — Что ты сказал? Кажется, он действительно не расслышал, а вовсе не пытался его задеть. Но Драко все же взбесился: — Не заставляй меня повторять это дважды, — выплюнул он. — Просто возвращайся. И всё. Поттер недоуменно моргнул: — Ты… просишь прощения? У меня? Драко сжал челюсти и кулаки, ненавидя тупого придурка больше обычного, но все-таки заставил себя процедить: — Да. Я прошу у тебя прощения. Ты доволен? Он коротко выдохнул, жалея, что не может прикончить его прямо сейчас. — Первый раз в жизни, — ровно уточнил Поттер, в лице которого что-то снова неуловимо изменилось. — Первый раз в жизни, — подтвердил Драко сквозь зубы, — поэтому не заставляй меня повторять это снова. — Он бросил ненавидящий взгляд на заскучавшую девицу и, не сдержавшись, добавил: — И чтобы я этого больше не видел. — Чего “этого”? — Поттер, все еще изумленный его поведением, непонимающе оглянулся и зашарил глазами по залу. Тупой придурок. Драко так и тянуло послать в него Непростительное. Но вместо этого ему приходилось испивать чашу до дна. — Не чего, а кого. Этой твоей, — с трудом выдавил он, кивая на столик. До Поттера наконец-то дошло. — Ты про Линн? — он бросил растерянный взгляд на блондинку. А та улыбнулась и помахала ему рукой, вызвав у Драко новую порцию бешенства. — Да, я про твою Линн, — передразнил его Драко и, не выдержав, окончательно теряя лицо, с горечью выпалил, повторяя слова проклятого Блейза: — Недолго же ты страдал. Поттер внимательно смотрел на него какое-то время, а потом вместо того, чтобы смутиться, неожиданно усмехнулся и засунул руки в карманы: — Так вот почему… Слишком большой собственник, чтобы позволить себе потерять что-то свое, правда, Малфой? И как я забыл, что ради этого ты способен на что угодно. Даже на извинения, — его взгляд опять потускнел, и он продолжил ровным спокойным голосом, лишенным всяких эмоций: — Линн — невеста моего коллеги из аврората. Они уговорили меня быть шафером на их свадьбе, и я взялся помочь, — проинформировал он Драко так сухо, как будто зачитывал ему отчет по статистике. — Мне теперь все равно нечего делать в свободное от работы время. Сейчас мы обсуждаем с Линн цветочное оформление столов и лебедей из салфеток. Чертовски увлекательно, но раз уж я обещал им помочь... — хмыкнув, Поттер посмотрел Драко прямо в глаза и внезапно стал снова серьезным: — Я не забываю так скоро, Малфой. Кажется, ты должен об этом знать, как никто. Боюсь, что в этот раз мне вообще вряд ли удастся хоть что-то забыть. Тебе не стоило унижаться. Бросив на растерянного Драко последний потухший взгляд, он повернулся к нему спиной и двинулся обратно к столу. При его появлении Линн оживилась и снова радостно принялась щебетать, а Поттер тяжело опустился на стул напротив нее. “Вряд ли мне удастся хоть что-то забыть”. Какое-то время Драко тупо смотрел на ровную спину с военной выправкой, чуть склоненную голову, лохматый затылок и понимал, что не хочет жить в такой жизни, где Поттер будет пытаться его забывать. Он вообще ничего без него не хочет. Поэтому, в который раз за сегодня растоптав всю свою гордость, он уверенно двинулся за ним следом и снова остановился рядом с их столиком. Под любопытным взглядом голубых оживленных глаз поттеровской визави, он склонил голову в церемонном полупоклоне: — Прошу прощения, мадемуазель. Я забыл уточнить одну вещь. Блондинка, которая больше не казалась такой омерзительной, с тех пор как оказалась чьей-то невестой, приветливо кивнула ему, и теперь Драко оставалось только дождаться, пока Поттер поднимет на него глаза. Гарри стиснул пальцы в кулак, медленно повернулся, и Драко, поймав наконец его пристальный болезненный взгляд, спросил, почти отчеканивая каждое слово: — Я забыл уточнить, во сколько ты сегодня вернешься домой. Поттеровские глаза растерянно метнулись к полупустому бокалу, с него на голубую солонку, вернулись обратно, и Драко увидел, как резко дернулись его желваки. — Я ничего не могу обещать, — глухо ответил он. — Вечером совещание. А потом Шеклболт меня попросил... Я... не знаю... — он говорил все тише и тише, пока совсем не умолк, сжимая бокал так, что пальцы его побелели. Блондинистая Линн, словно уловив что-то, не предназначенное для ее глаз и ушей, отвернулась к своей сумочке, выискивая что-то внутри, и Драко был ей за это признателен. Потому что сейчас он мог себе позволить посмотреть на Поттера так, как того давно хотелось. Позволяя ему прочитать в глазах всю тоску и боль этого ужасного месяца. — Это неважно. Я велю Тикси поддерживать ужин теплым, пока ты не вернешься, — ровно ответил он. Драко хотел выдержать красивую паузу, но голос сорвался и предательски дрогнул, когда он неловко спросил: — Ведь ты же… вернешься? Драко от этих незатейливых слов и так покраснел как мальчишка, но Поттер изумленно смотрел на него такими глазами, что под этим неверящим взглядом стыдливый жар все сильней охватывал его уши и щеки, а гортань пересохла так, будто ее драли коты. Драко сглотнул, и Поттер на мгновение крепко зажмурился, но тут же распахнул глаза и улыбнулся так, как улыбался только ему одному, — очарованно, светло и влюбленно, становясь почти прежним собой. И только в самой глубине его глаз притаилось неверие. — Я приду к тебе, Драко, - негромко ответил он. — Сегодня. Ты... дождешься меня? — он тоже несолидно прикусывал губы, ожидая от Драко ответа и непроизвольно потянувшись к нему. Краем глаза Драко заметил, как щеку Линн тронула понимающая улыбка, но ему уже было все равно. Он видел: Поттер тоже еле сдерживается, чтобы не наброситься на него прямо сейчас. И поэтому все остальное было неважно. Драко поспешно кивнул и тоже смущенно улыбнулся в ответ. — Дождешься? — шепнул Поттер одними губами. Он так и не мог отвести от Драко счастливого взгляда, в котором все ярче разгоралась надежда. Догадливая Линн продолжала усердно искать что-то в сумочке, не обращая на них никакого внимания, поэтому Драко тоже мог позволить себе смотреть на него, не скрываясь. Хотя понимал, что их взглядам, плывущим от бешеной страсти, не место в общественном пабе. С трудом заставив себя откашляться, он резко опустил ресницы, разрывая их жгучую связь. К счастью, с голосом ему удалось совладать, и он выдохнул так высокомерно, как только мог: — Я всегда жду тебя, Поттер. Можно подумать, ты об этом не знал. Даже если мне приходится ждать тебя целый месяц. Молча кивнув поттеровской спутнице, он круто развернулся на каблуках и заставил себя пойти прочь, чувствуя, как спину ему прожигает влюбленный зовущий взгляд. Степенно двигаясь между столов по проходу, Драко еле сдерживался, чтобы не помчаться как в детстве вприпрыжку, пока сердце заливал щенячий восторг. Он придет! Осталось только дожить до вечера. Но теперь-то Драко был готов ждать сколько угодно. Не болезненным перебором “придет-не придет”, а предвкушением острого счастья, с сумерками, любовью, вином и камином. Зная, что у них вся ночь впереди. А по большому счету — вся жизнь. Ведь если разобраться, то и в ожидании есть своя прелесть. Потому что, какая разница, когда и во сколько Гарри приходит домой, если всегда возвращается только к нему?