Укрощение строптивых

Ким Тэхён — самый востребованный берейтор и тренер лошадей любой направленности на нынешнее время. Любой, самый строптивый жеребец ведёт себя под ним как пушистый котёнок. Лошадь, всю жизнь боявшаяся на километр подойти к барьеру, неожиданно занимает 1 место в конкуре международного уровня на 150 см. Мерин, скидывающий любого седока на кроссе, становится совсем другой лошадью и больше даже ухом не ведёт в сторону приближающегося человека с хлыстом. Бог, если одним словом. И вот этот Бог идёт с тренировки с очередным выездковым конём, который никак не мог научиться элементарному поклону. Теперь же он всегда кланяется при встрече. Почему бы и не да. — Хоби, — передаёт он поводья местному конюху, — забери у меня уже Серпантина, он отработал своё… —… и попроси, чтобы собрали моего любимчика, — немного помедлив, добавил он, — я сегодня в ударе. Хосок немного дёргается, но послушно кланяется. Лошадь, что он держал в руках, кланяется тоже.

***

— Здравствуй, мой дорогой. Тэхён медленно заходит в полутёмную комнату, попутно стягивая перчатки, но хлыст не откидывает. У дальней стены расположена огромная кровать, а в центре стоит закованный в кожаные ремешки его любимчик. Он обходит, подвязанного к потолку, со всех сторон, любуясь им во всей красе. Как дикий породистый жеребец, не желающий подчиняться, связан тут, в его руках. Сплошные мышцы, а повиновением даже близко не пахнет. С кляпа течёт слюна, глаза завязаны, а кожа уже успела запомнить рисунок верёвок, стягивающих её. Тэхён оглаживает спину и ягодицы кончиком хлыста. Очень легко, едва касаясь, но у связанного это уже вызывает некоторые ощущения. Тэхён рад его реакции. — Гукки~, — горячо шепчет он на ухо, — мне никогда не удавалось подчинить тебя, сколько бы я тобой ни владел. Звонкий удар по левой ягодице повёл за собой мычание сквозь кляп. Слюны было уже много. Она тонкими струйками катилась по подбородку и шее, а избытки крупными каплями падали на пол, на котором уже такая значительная лужица. Она забивалась под ремешки, натирая нежную кожу щёк. — Мне всего лишь нужно было, чтобы ты сам согласился стать моим, — Тэхён облизал маленький шрамик на щеке Чонгука, шумно вдохнул исходящий от него запах, — но, видимо, придётся по-другому. Тэхён взял верёвку, держащую руки Чонгука, опустил так, чтобы корпус принял более горизонтальное положение, оставаясь на весу. Растяжка на ногах не позволяла двигаться с места, Чонгуку ничего не оставалось, кроме как прогибаться в спине. Иллюзия послушания. Тэхён нашёл конец поводка, прикреплённого за кольцо ошейника. Потянул на себя с неким остервенением, Чонгуку пришлось прогнуться сильнее, застонав от напряжения в спине и шее. — А всё могло быть иначе, — отступил Тэхён, отпуская поводок. У Чонгука появилось пару мгновений на отдых. До его ушей дошёл чавкающий звук открывающегося тюбика, позже на спину полилась тепловатая жидкость. Она быстро растекалась на коже, заполняя комнату ароматом какой-то сладости. Большая часть масла полилась между ягодиц. Тэхён как заворожённый водил по спине и бокам, не чувствуя трения. Кожа заблестела, начиная выглядеть совсем как ненастоящая. Хотелось даже откусить, попробовать кусочек. Тэхён ловко прошёлся вдоль ягодиц, одним точным движением без труда нашёл сфинктер. При таком количестве смазки, палец легко вошёл не находя сопротивления. Тэхён растягивал бережно, с каждым пальцем добавляя ещё масла. Чонгук не подавал вида. У него было достаточно времени, чтобы привыкнуть к этим рукам. К их грубости, к их ласке. Он знал, что ему не навредят. — Потерпи немного, — сказал Тэхён, с хлюпающим звуком убирая пальцы, — я знаю, ты не любишь оставаться пустым. Тэхёну пришлось идти до прикроватной тумбочки. Достал анальную цепочку с пятью шариками разного диаметра. Не слишком большими, чтобы от них можно было получить удовлетворение. Очередная порция масла легко проскользила по бронзовой коже. Тэхён надавил на первый шарик, заставляя его скрыться. Второй. Третий шарик протолкнул первые два достаточно, чтобы они надавили на простату. Тэхён остановился. Он осмотрелся. Нужная вещь нашлась быстро, зазывно отражая приглушённый свет светильника. — Ты же знаешь, что так просто не отделаешься, — сказал Тэхён улыбаясь. Он провёл по стояку Чонгука масляной рукой, аккуратно закрепил кольцо на нужном месте. Чонгук не издал ни звука, но Тэхёну не нужно его слышать, чтобы знать ощущения. Всё тело Чонгука просто вопит о них, оглушая. Четвёртый и пятый вошли неожиданно, но так же быстро, продолжая воздействие на нужные точки. Тэхён вспомнил о хлысте, которым только недавно погонял лошадь. Зад у Чонгука ничем не хуже, чем у лошади. Из-за расставленных ног всё видно более, чем прекрасно. Первый удар пришёлся по внешней части бедра. Тэхён не спешил. Чонгук издаёт звуки, только когда ему немного больно. Вид такого Чонгука, с красными полосами на заднице и пробкой внутри, возбуждал, определённо. Тэхён любовался. Чонгук всё-таки не один из тех жеребцов, что сейчас стоят в своих конюшнях. Он намного сложнее, упрямей, а ещё красивее. В тысячи раз красивее. Тэхён медленно потянул за кольцо, выпуская ближайший шарик. Чонгук не дышал в этот момент, Тэхён точно слышал. А потом шарик возвращается на место, но уже немного резче. Ещё один скупой стон вырывается из кляпа. Тэхён отошёл на пару шагов, получая эстетическое удовольствие. Одежду он снял и ровными стопками положил на диван рядом. Он всё ещё никуда не торопился. Тюбик с маслом снова был открыт, но теперь Тэхён решил уделить немного внимания себе, полностью покрывая тело маслом. Он немного поиграл с сосками и щедро смазал стоявший член. В той же прикроватной тумбе он нашёл трубочку, на которую имел планы ещё с прошлых трёх раз, но никак не решался. Она так же не осталась без смазки. Тэхён обошёл Чонгука, не переставая наблюдать за его реакцией. Чонгук прислушивался, пытался понять, что на этот раз задумал Тэхён. Тэхён не спешил давать ему подсказки. Он опустился на колени и плотно обхватил каменный член, истекающий смазкой. Тэхён всё ещё не торопился. Поэтому он неторопливо взял в рот и так же неторопливо делал им что-то такое, что Чонгук уже просто висел на своих руках, не в силах сдерживать стоны. Тэхён не скоро смог оторваться от него с громким чмокающим звуком. — Ты посчитаешь меня извращенцем, — сказал он, облизывая распухшие губы, — но тебе понравится… Сначала щёлкнула застёжка кляпа, он со стуком упал на пол, оставляя мокрый след откатившись. Чонгук смог вдохнуть ртом полноценно, но продолжал молчать. Для этого ему не нужен был кляп. Тэхён прошёлся кончиком трубочки по всей длине ствола и сделал круг на головке, а потом плавно начал проталкивать его в уретру. И теперь молчать Чонгук не мог. Тело разрывало от ощущений, граничащих между болью и удовольствием. Тэхён оценивал состояние Чонгука как «я не понимаю, что это, но мне нравится» и «можно ещё». И он дал ему это. Нащупав конец игрушки, Тэхён резко вытянул её из Чонгука, тот уже не мог держать голос как надо. Как это подобает ему, молчаливому и непокорному. Этими звуками он показывает только то, что почти сдался. Тэхён обошёл его, еле ступая негнущимися ногами. Он слишком возбудился от того, как распалил Чонгука сегодня. Тэхён всегда подбирал игрушки меньше, чем он сам. Чтобы Чонгук чувствовал разницу. Чтобы ждал и желал её. При виде растянутой дырочки Чонгука, Тэхён не смог удержать себя, чтобы не прикасаться. Он погладил, поиграл, просунул язык, поиграл ещё им. Он уже сам еле сдерживался, чтобы не спустить как в свой первый раз. Постыдно и быстро. Чонгук всё ещё не видел, но ощущал возбуждение, исходящее от Тэхёна. Им кричало каждое движение, прикосновение. Они оба сбито дышали, предвкушая момент слияния. Тэхён, как и прежде, не торопился, но с каждой секундой это становится делать всё сложнее. Пальцами он сначала наглаживает Чонгука внутри, а потом ведёт вдоль по промежности, задевая размашистым движением яички и корень члена. Смазка уже капает с его кончика, игнорируя трубочку. Выглядит сочно. Когда Тэхён приложил головку члена к готовому принять его сфинктеру, он продолжал не торопиться. Он звонко шлёпал ладонью по ягодицам, водил членом по промежности, но входить совершенно не торопился, хотя уже дико хотелось начхать на принципы. И в какой-то момент Чонгук слишком устал дрожать в исступлении. Он громко побеждённо выдохнул и сам насадился на такой твёрдый и горячий. Тэхён еле удержался, чтобы не застонать самому. Он выждал секунду, а потом начал вбиваться с таким остервенением и жаждой, будто пробыл один на необитаемом острове несколько лет. Тело Чонгука он выучил слишком хорошо, чтобы точно знать что/куда и как двигаться. Он не скупился на шлепки и сильную хватку. Просто наслаждался. — Тэ… — еле выдавил Чонгук в промежутке между толчками. Тэхён замер от неожиданности, он не помнил, чтобы Чонгук вообще говорил во время их встреч, — я хочу тебя видеть… В голосе не было просьбы — констатация факта, обычное желание, но Тэхён понял, что сломал. Окончательно и бесповоротно. Руки и ноги отпущены, кольцо снято, трубочка достана, верёвка растянута и убрана. И вот Чонгук стоит ровно, имея только повязку на глазах, которую убирает сам. Она грубо выброшена в другой конец комнаты, а Чонгук смотрит. Смотрит, смотрит, смотрит, смотрит. На комнату, на место заточения, на кровать, а потом на Тэхёна. На своего Тэхёна, который пытался сломать, хотя этого и не требовалось. На Тэхёна, который точно знает как/когда и что нужно сделать, чтобы в глазах стояла не темнота, а огромный и бескрайний космос. Тэхён, который слишком счастлив, чтобы говорить. Ему не нужно, это всё видно по его глазам. Он рассматривает с точно таким же интересом, а потом подходит и нежно целует в губы. После слишком грубо бросает на кровать. Это первый раз, когда они будут использовать её вот так. На Чонгуке следы от верёвки, красные полосы от хлыста и взгляд слишком кричащий, чтобы его не услышать. Тэхён целует снова, кажется, не может насладиться. Поцелуй получается мокрым, шумным, с языком и укусами. Чонгук расставляет ноги шире, демонстрируя растяжку, а потом сам хватается за решётки у изголовья кровати и просто ждёт, когда Тэхён сделает свой ход. Тэхён с ним слишком долго, чтобы не понимать язык тела и читать всё по одному взгляду. Он с хорошего размаха входит, выбивая всё более новые для себя вскрики и стоны. Наручники, что болтаются на решётках и позвякивают при каждом толчке, напоминают о предыдущих разах. О разах, когда Чонгука ещё нужно было привязывать и выбивать из него всё то, что сейчас он делал добровольно. Скорость доходила до предельной, ощущения ещё дальше. Ноги Чонгука были готовы отняться ещё после освобождения, но закончить всё это так он не мог и не хотел. Легким смещением центра тяжести он опрокинул Тэхёна на спину, залезая сверху. Теперь он сам задавал скорость и диктовал условия. От вида такого побеждённого Чонгука, у Тэхёна сводило всё, ниже шеи. Слов не было, были мысли, которые не хотелось озвучивать, и руки, державшиеся за крепкие ягодицы и помогающие насаживаться. Чонгука затрясло, он опирался руками за спиной, хватаясь за бёдра Тэхёна. Он кончал долго и громко. Сперма толчками вырывалась из его члена, мягко капая на живот Тэхёна. Чонгука потряхивало, лихорадило. Он понял, что чуть не отключился, сидя на чужом члене. — Иди сюда, — по-хозяйски прохрипел Тэхён. И подвинул сам, не дожидаясь помощи со стороны партнёра. Чонгук соображал туго, а когда Тэхён снова заглотил его опадающий член и слизал всё, что на нём накопилось за этот раз. Чонгук был слишком чувствителен после такого оргазма и сейчас не смог бы сдержать крик, даже если бы от этого зависела его жизнь. Тэхён сохранял зрительный контакт, пока отсасывал. А Чонгук и оторваться не мог. Он смотрел на вспотевшего Тэхёна. На его красивые брови, на сияющие глаза. На красивые губы и на то, как его собственный член пропадает за ними. Когда член остаётся чистым, Тэхён отстраняется с таким полюбившимся хлюпающим звуком, моментально меняясь в лице. Улыбается, похож на ребёнка, которого угостили мороженым. Вот только это было не мороженое и взял он его сам. Никто оправиться от шока Чонгуку не дал, вернув обратно. Подсказки не требовались, он знал, что делать. Только Тэхён продолжал брать своё мороженое самостоятельно. Он вжал Чонгука в себя и втрахивался в него с таким остервенением, что в космосе перед глазами уже начали взрываться галактики. Тэ вбивается, трогает, вбивается, целует, кусается, потом снова вбивается. Чонгуку становится скользко от масла и накопившейся в нём смазки, но руки Тэ держат крепко, не позволяя сместиться. А потом он замирает. Всё заканчивается так же резко, как и началось, а из Чонгука теперь будет вытекать не только масло и смазка. Лежали они так долго. Чонгук не хотел слезать, а Тэхён отпускать. Перед тем как уснуть, Чонгук почувствовал, как его мягко перекладывают, укрывают, а потом целуют в шею, шепча «спасибо».