Дурочка, я просто ждал

Школьный день, как школьный день: занудные учителя, бешенные одноклассники, короткие перемены, фаршированные мозги. Вся эта суета и громкие разговоры с самого детства меня раздражали, а сейчас такое состояние обострилось - я в одиннадцатом классе. Всем известные заморочки в виде ЕГЭ, репетиторов, художки, домашних обязанностей свалились на меня, как снежный ком, метко пущенный каким-то хулиганом с соседнего двора. Все мои подруги - настоящие девушки, которые вечно влюблены, шушукаются по поводу симпатичных парней, обсуждают модные вещи, топовую косметику и духи. А я? А что я? Я просто подросток с длинными темно-рыжими волосами, наивно вздернутым носом, россыпью мелких веснушек и карими глазами. Меня не интересует мода или навороченные игрушки сверстников - телефоны брендовой марки, ноутбуки, планшетники с большим разрешением экрана или "голосовым помощником, умеющим рассказывать сказки". Наверно, ценили мою персону только из-за списывания и рисования портретов, что крайне обидно. И я, скорее всего, заплесневела бы от тоски, если бы в нашей школе не появился новый учитель истории. Высокий, темноволосый, со слегка надменным взглядом он разбавил женский коллектив нашей учительской, потому что даже физручка на деле была женщиной, завхоз же не в счет. Прочитав в прошлом году "Войну и мир", я заметила явное сходство Александра Павловича с одним из главных персонажей сего произведения - Андреем Болконским. Разница была лишь в росте. А так все по описанию - "красивый молодой человек с определенными и сухими чертами, и размеренным шагом". Его первое появление на нашем уроке вызвало у девчачьей половины класса искренние вздохи восхищения и умиления. Он же не счел нужным обратить на это свое "царское" внимание, невозмутимо начиная урок с политики Сталина во время Великой Отечественной войны. Я тоже попала под чары его обаяния, хотя при всех говорила, что презираю и ненавижу его. Подруги в ответ лишь охали:"Тебе повезло! А мы страдаем! Такой красавчик, а учитель!" Не знаю, как бы они отреагировали, узнав о моих чувствах к нему. Вероятно, загрызли, чтоб конкуренцию не составляла. Ночью же я превращалась из саркастического эгоиста в сопливую девицу с медляком в наушниках и мыслях о нашем совместном будущем, вплоть до сервиза на кухне. И это перевоплощение мне не нравилось больше всего, поэтому с утра часто ругала себя за безмозглость и глупые мечты. Пока кое-что не произошло. Как часто бывает, преподаватели просят самых ответственных и правильных учеников отнести журнал своему коллеге. Собственно, не надо и угадывать, кем оказался данный ученик. Естественно, я. Операция, в принципе, несложная, если у одноклассников нет дурацкой привычки - пихать проходящих по коридору людей в стенку, а потом глумливо ржать, как табун арабских скакунов. Какой-то здоровяк из младших классов сильно толкнул меня, что журнал кувыркнулся в воздухе и драматично грохнулся, сверкнув бордовым корешком, а я стукнулась коленками об далеко не пушистый пол. Тут же прозвенел звонок и этих идиотов, как ветром сдуло. Потирая ушибленные части тела, я стала собирать листочки, выпавшие из далеких недр упомянутого журнала, когда передо мной мелькнули знакомые руки и черные, немного зауженные, брюки. Руки протянули мне записочки, а я подняла глаза, наконец. Это был он, как вы уже догадались. Насмешливые с искоркой глаза, полуулыбка, подчеркивающая бледность лица обладателя, широкие скулы, очерченная линия подбородка. Я дрогнула, взяв листки, и хотела встать. У меня ничего не вышло. Александр придвинулся ближе ко мне, а в моей голове все завертелось, дотронулся тонкими пальцами щеки, упрямых вьющихся волос, закрыл глаза. Он коснулся губ нежно, будто боялся спугнуть, прерывисто дыша и бледнея еще сильнее. Спустя мгновение учитель отпрянул от моего лица и ушел на урок. А я никак не могла осознать произошедшее. Внутри все пламенно загорелось, ожило и выпорхнуло на волю. Открылось что-то такое, что было заперто до этого. Остаток дня я окрыленная сидела дома и перематывала тот момент. Вот только дни пролетали за днями, а Александр делал вид, что ничего не произошло и что видит меня чуть ли не впервые. Обидно - мало сказать. Получилось так, что одним из предметов, которые я сдавала, была история. Однако и на элективах Казанова, как его прозвали мои одноклассницы, всем своим видом показывал ровность отношений к своим ученикам и ученицам. Девчонки продолжали томно вздыхать, подкладывать в ящики учительского стола шоколадки, оставлять признания в любви, несмотря на его холодность. Особо ретивых поклонниц даже наказывали. Причем, наши же классные руководительницы, будучи замужем, все равно пытались завоевать внимание Александра Павловича. Русичка приносила каждую неделю пироги с яблоками, англичанка занимала ему козырное место в столовой у окна, географичка и биологичка звали его на чай после третьего урока, а прочие просто мельтешили рядом, развлекая учителя разговорами. А я все продолжаю вспоминать тот день. Сегодня выпускной, а также мой день рождения. Сегодня мне можно все, восемнадцать стукнуло как никак. Вся официальная часть уже давно закончилась, медали и грамоты розданы, поэтому весь наш одиннадцатый класс отдыхал на теплоходе. Сопровождали нас два учителя - наша "классная" - учитель биологии и историк. Слегка пьяненькие выпускницы вовсю клеились к Александру Павловичу, предлагали шампанское, от которого он тактично отказывался и советовал девушкам вести себя прилично. Таки ангел во плоти, черт его возьми. Я отошла в темный угол и облокотилась о перила. Вода с едва уловимым звуком плескалась о борта теплохода и переливалась в лунном свете, казалось, как будто я не в Москве, а где-то в Средиземном море или в Атлантическом океане, не хватало только затонуть как "Титанику". - С днем рождения, - я услышала позади себя приятный бархатистый голос. От неожиданности я вздрогнула и чуть не выронила бокал в воду. Некто подошел и тоже облокотился о перила. Щелкнула зажигалка, и потянуло табачным дымом. - Вы курите? - удивилась я, хотя и пыталась всеми возможными средствами скрыть свое изумление. - С недавних пор, - кратко ответил Александр Павлович, выдыхая белесые кольца. Меня давно мучил один вопрос, но сегодня мне восемнадцать, и я его, наверно, больше не увижу... - Почему вы меня не замечаете? Историк затушил недокуренную сигарету и бросил в воду. - Дурочка, я просто ждал, - прошептал он и, развернув мое лицо, мягко дотронулся до губ. Я улыбнулась. Чертов моралист!