Немного о злободневном

      Ввожу пальцем по запотевшему окну, пытаясь нарисовать некий причудливый узор, заранее рожденный в недрах подсознания, но так и не сумевший реализовать себя на практике. Не стоит врать, рисую от балды, несмело желая придать этому значение. Как давно краски поблёкли, превратились в тонкую, белёсую пелену? Когда кисть успела обрасти кожей, стать тонким пальцем? В какой момент холст огрубел и истончился, практически стал подобен хрупкому стеклу? Сколько так уже продолжается — неважно. Да и стекло не такое хрупкое, как я преувеличила. Просто иногда нужно позволить себе немного гиперболы. Совсем немного в этом безграничном чёрном океане за окном.       Однажды всё вокруг померкло. Событие, воспринимаемые всегда через болезненную яркость, люди, заставляющее улыбнуться, книги, полные невероятных приключений, видеоигры, сериалы, картины… всё присыпало тонким серым порошком. Он медленно кружится над каждым человек, существует где-то глубоко в сознании, но лишь изредка сыплет в реальности. Не понимаю, волей какого случая оказалась в числе жертв туманящего дурмана. И также не понимаю, почему ничего не заподозрила, даже когда постепенно мир начал отдаляться, играть на контрасте чёрного и белого, а последний и вовсе потом исчез. Вселенная так плавно сужалась, что когда окончательно свернулась в жалкую тьму, оставалось лишь удивляться. Как это случилось? Внутренний голос больше не отвечал на мои вопросы. Он очерствел, превратился во властолюбца, обожающего подчеркивать мрачность реальности. Была ли я его невольным слушателем? Возможно. Ведь не отличишь, где заканчиваешься ты, и начинается темнота.       Какого это — оставаться посреди пустоты с вытянутыми вперед руками? Я ведь оказалась там в один прекрасный миг, который, пожалуй, затянулся. Что я хотела нащупать? Что угодно. Зеркало, кровать, тумбочку или холст, пианино, которое терпеть не могла с детства, но была бы рада ощутить эту неприязнь снова. Действительно, что угодно. И это что угодно превратилось в стекло, барьер, через который мне предстояло вечно смотреть на промерзшую реальности. Она застыла в мелодичном холоде, как будто кто-то выключил музыку вовремя ответственного момента, и всё послушно замерло, в недоумении глядя на единственного зрителя. И только позже начались какие-то неловкие движения, которые оставались без особого внимания.       Через барьер теряется любая свежесть реальности, любой свет преломляется и едва ли его суть касается охладевшей кожи. Огромное стекло, путь в совершенно иной мир, который я вспоминаю, но не чувствую. Не чувствую даже воспоминаний. Кажется, что он — этот самый мир, надеюсь, не приснившийся мне — должен быть там. Непременно должен, не придумала же я его? Но окно не открывается. У него попросту нет ручки. А вокруг — до чего тривиально звучит! — непроглядная тьма.       Когда-то очередной день, проведенный по ту сторону невозможного, начался иначе. Проснулась значительно дальше от окна, хотя обычно всегда засыпала подле него. Всё ещё жила надеждой открыть его, а тогда оно сместилось на несколько метров! Сбежало от меня или я от него? Лунатизмом никогда не страдала, но вдруг у этого мира какие-то свои законы?       Поднявшись с большим трудом, сумела доползти до холодного стекла, прикоснулась к нему рукой и, будто именно эта ледяная сила, оседающая легкой дымкой на мою злосчастную преграду, придала мне некую энергию. Измученность, разбитость, ощущение, будто вся тяжесть мироздания свалилась на плечи, лишь с одним яростным желанием — раздавить меня. У них получалось раз за разом, но тогда что-то спугнуло нарастающий внутренний гул темной сущности. Снова стало легче. Надолго ли? Ответ я знала, но не позволила себе произнести.       Это была бесконечная темнота, бездонная пустота и небывалое небытие. И то ли окно сужалось, то ли пустота проглатывала его всё больше и больше, а может и я сама становилась незначительной, по сравнению с тем, что меня окружало. Совершенно неважно, что решительно ничего меня не окружало, кроме пушистой и созвучной тишины в пустоте. Я не заподозрила в этой фразе слишком грубого сравнения. Я больше ничего не могла заподозрить, ведь уже всё пошло не так.       Голоса сквозь стекло такие же бездушные, приглушенные и невзрачные, как и все остальное. Интересно, а существует ли хоть что-то, способное казаться ярким? Наверное, мы все себе придумываем, а сейчас я вижу скудную реальность. Паршивую, фальшивую, бесцельную и надменную в своем превосходстве. Блестящая сущность, веками обводящая людей вокруг пальца. Мои немые аплодисменты.       Однажды рукавом стерла практически всю приевшуюся дымку и увидела своё отражение. Такое чувство, будто передо мной стена, а не слишком опытный архитектор или ополоумевший какой-то водрузил перед ней окно без ручки. Что за идиот этот архитектор? Красноречивое отражение мягко улыбается. Ну конечно. Оно-то знает ответ, только мне не сообщает.       В другой раз за окном кто-то двигался. Очень резко, что не могло не напугать. Вдруг кто-то ворвется сюда? Станет ли еще хуже? И возможно ли здесь существовать такому понятию как «хуже»? Немного поразмыслив, пришла к выводу, что всё возможно. Ведь по каким-то причинам у этого пространства нет ограничений, кроме этого чертова окна.       Откуда я знаю? Интересно. Ведь откуда-то знаю. Может быть, стоит проверить на личном опыте, а не полагаться на какое-то сомнительное предчувствие знаний? Пришлось немного поуговаривать себя, прежде чем решиться направиться вглубь безмолвия, дальше от светлой туманной пелены.       Нет ничего ужасней, чем осознанно шагать вперёд из-за любопытства, когда кто-то или что-то давит на тебя сверху, сбоку, снизу, будто желает сменять в ещё более бесполезный, чем ты сам, шарик. Хотя, пожалуй, у шарика есть предназначение — он катается. А что здесь делаю я? Иду вперёд на тяжелых, будто каменеющих ногах, задыхаюсь от недостатка воздуха.       Назад вернуться было не просто, и вроде даже окно снова отдалилось. Не знаю, ведь усталость буквально выбила меня из сил, превратила в ничтожный дефект окружающего мира. Имеет ли вообще право человек быть здесь и продолжать называть себя человеком? Философия никогда не может быть лекарством, если она заведомо втаптывает тебя в грязь.       А как давно здесь окно? Да, именно так. Почему здесь окно, а не почему я здесь. Если уж на то пошло. Почему я не заметила его раньше? Между яростью и полным опустошением, ставшем мне роднее собственного сердца, всего лишь одна секунда. Секунда как голос обыкновенно безмолвной вечности из прошлого. Вот и все мои приключения в потемках, все ощущения. А как выбраться-то? Как я сюда попала?       Я вижу с другой стороны ручку. Отражение кивает на неё раз за разом, но лишь бесстрастно наблюдаю за его намеками. Оно ведь не принадлежит мне, правда? Ни ручка, ни отражение. Я не выгляжу так ярко или так человечно. Как много времени нужно провести в безмолвной тине, чтобы стать её олицетворением? Не знаю. Здесь ведь нет календаря.