Я буду наблюдать

      Платье было похоже на реки крови, стекающие с таких старых деревянных ступенек. Темные волосы водопадом спадали на плечи, а руки и шея были худые, словно у птицы. Кожа покрыта паутиной из нитей шрамов. Глаза, сияющие пустотой, и кровавое платье плескалось в этой бездне. Она была высокой и прекрасной, слишком прекрасной для этого места. Сырого, обветшалого, насквозь пропитавшимся запахом гнили. Каблуки выстукивали ровный ритм, а ее тихий смешок походил на смех ребенка. Она была красива, точно пылающий ликорис на ветру. Белоснежное лицо куклы исказилось эйфорией, заслышав испуганное, неровное, дыхание. В том углу, откуда особенно несло гнилью, лежала девушка, ранее она походила на ангела в облике демона, сейчас же, она была почти мертвой ведьмой. Рыжие волосы более не пылали тем огнем, не сжигали все на своем пути. Ее взгляд теперь стал растаявшим обломком былого айсберга. Но даже так, в ней оставалась ее жажда к жизни. Она — почти увядшая лилия. Вокруг лежало множество кукол, в таких же белых одеяниях, как и платье рыжеволосой. Куклы были чистые, фарфоровые, с жуткими, слишком живыми, глазами. За каждым твоим вдохом, За каждым твоим движением, За каждым нарушенным тобою обещанием, За каждым твоим шагом…       — Чуя, милая, ты хочешь чего-нибудь? — Пропела ликорис, подойдя к ней и мягко опуская теплые ладони на исхудавшие щеки лилии. Ее руки были мягкими, нежными. — Принцесса, ну?       Девушка лишь промолчала, плюнув ей под ноги. Чуя содрогнулась под резко переменившимся взглядом ликориса, сев на полу. Алый цветок резко наклонился, мертвым и душераздирающим голосом прошептав:       — Не капризничай, дорогая. Это ведь ты виновата. Я буду наблюдать.       Голова закружилась от смешанного запаха мяса с сладким ароматом духов. Слишком душно. Запах стоял поперек горла, вызывая на корне языка рвотный рефлекс. Будь желудок полным…       Мышцы болели, руки затекли, пребывая в одном положении длительное время. Губы покрылись корочкой, в висках пульсировало. Почему вокруг было так много кукол? Почему они все были в белых платьях? Почему она так себя вела? Эти вопросы были безмолвны, сил не оставалось даже на то, чтобы нормально говорить.       Есть такие вопросы, на которые безумно хочется знать ответ. Но порой, человеку это совершенно не нужно. Эти вопросы не правильные. Они не дают пользы, а, чаще всего, рушат последние крупицы надежды. Чуя знала, что не стоит задавать этот вопрос. Каждый день За каждым твоим словом, За каждой твоей интрижкой, За каждой ночью, проведенной с тобой…       — Ты ублюдская суициальная мразь! Дазай, уж от тебя-то я не ожидала, что ты настолько свихнешься! Зачем ты это делаешь?! В каком месте я виновата?! — Крик был хриплым, горло невыносимо болело. То был крик отчаяния.       — Чуя, твоя вина в том, что ты до сих пор ничего не заметила, дурочка. — Ее взгляд был полон горечи и боли словно у маленького ребенка, глаза были пустыми, не смотря на все чувства и безумный блеск.       — Что?.. Я буду наблюдать.       Последовал резкий удар в желудок. Ранее, Осаму никогда не позволяла себе причинять боль Накахаре. Она всегда помогала и всегда держала девушку за руку, разделяя с ней ее боль. Они были «Двойным Черным» настолько долго, что уже почти срослись друг с другом. Вечная взаимовыручка была между девушками. Так считала рыжеволосая юная лилия. Все же обернулось совершенно неожиданным, для Накахары, образом. Почему-то, стало невыносимо больно из-за этого осознания.       Дазай всегда мечтала найти того человека, который прижмет ее к себе и они вместе покончат с жизнью. Она искала, честно. Предлагала двойное самоубийство своим коллегам, прохожим, много кому. Но никогда не смела сказать такого Чуе. Она боялась, что девушка не подойдет. Что-то говорило ей, что мужчина — это лучший вариант. Позже, она забыла о этом мнимом запрете, хватая девушек и ведя их сюда — в ее обитель. Только если девушка сможет выжить здесь, тогда она будет достойна руки ликориса. Одна за другой, юные леди умирали, не успев толком услышать ее слов. Как ни странно, каждая неудача ни чуть не разочаровывала Осаму, неудачи лишь забавляли и будили ее решимость. Вскоре, она почувствовала что-то в своей груди, вспомнив о Накахаре Чуе. Тогда, она поняла одну вещь, что перевернула ее восприятие идеальной пары.       Тонкие руки осторожно обхватили Чую в объятьях, прижимая к себе и утешая. Под нос она просила прощения за удар, ее глаза наполнялись слезами. Рыжеволосая всхлипнула, она была истощена настолько, что не было сил сопротивляться боли. Она не могла двинутся, вырваться из объятий, настолько обманчиво нежных. Паук захватил в свою сеть бабочку. Ледяные нити паутины намертво захватили свою жертву, теперь ей не выбраться. Дыхание смерти уже нависало над ухом лилии.       — Разве ты не понимаешь, милая? — Улыбнулась Дазай, пряча свое лицо в шее девушки. — Я все это делаю лишь потому, что я люблю тебя. Разве ты не видишь, Что ты моя И как мое израненное сердце болит с каждым твоим шагом?       Ее зрачки расширились, опустив взгляд, она оставила легкий поцелуй на скуле Чуи. Быстро затихающий, хриплый смех слетел с ее губ, а руки впились в живую плоть лилии, тут же обмякнув. Темные волосы тяжело упали на спину девушки, маленькие ладошки легко оттолкнули ликорис, чувствуя горячую кровь, стекающую с тела прекрасной девы. Взор Накахары закрыла пелена. Все, что она запомнила, так это то, что со всех ног убегала от мертвого тела Осаму, сгнившего уже давно. За каждым твоим движением, За каждой нарушенной тобою клятвой, За каждой твоей фальшивой улыбкой, За каждым твоим капризом       — Дазай! — крикнула Чуя, подскакивая в своей постели и чувствуя тяжелые наручники на кистях рук.       Мысли были спутаны, она часто дышала, сжимая в ладонях простыни. Рыжие волосы щекотали шею. Тело разрывалось от боли, синяки болели. Желудок словно сжался, пожирая самого себя. Легкие шаги раздались по комнате. Накахара подняла взгляд и сглотнула, уже пожалев о своем страхе за жизнь этой безумной девушки. Дазай, улыбнувшись, подошла к Чуе. Голубоглазая сморгнула подступающие слезы, бросив взгляд на открытое окно. Осаму присела рядом и нежно поцеловала девушку, обнимая, словно утешала маленькую дочку.       — Ну, милая, ты чего-нибудь хочешь? — Погладив девушку по волосам, спросила ликорис. Я буду наблюдать.