Ты не один.

Он вновь сбежал. Вновь сбежал, как и в прошлый раз, как и во все другие разы. Сбежал, не сказав ни слова. Да, я виноват. Я не должен был кричать на него, я не должен был говорить плохие вещи, но…. Он вновь грешит. Юки грешит раз за разом, снова и снова. Мальчик каждый раз плачет и сожалеет, обещает больше ничего такого не делать и…. И каждый раз срывается. Мне больно и грустно смотреть на его страдания, а еще больнее осознавать то, что я ничего не могу поделать. Я обещал дать мальчишке тепло и заботу, как нормальному подростку, но обещание свое не выполняю. Я ужасен. С неба на крыши замерзших домов падают холодные капли дождя. На улицах Токио настоящее столпотворение. Люди спешат поскорее попасть в свои теплые и сухие квартирки. На дорогах тоже образовались пробки. Всем хотелось согреться. Всем хотелось тепла. Я чувствовал, что Юкине холодно. И внутри, и снаружи. Я чувствовал, что мальчик плачет, вытирая слезы мокрыми рукавами куртки. Я не знал, где сейчас находился подросток, но знал точно, что сейчас ему одиноко и очень больно. Я это чувствовал. Удивительная способность — ощущать все, что ощущает твой секки. Удивительная и, в то же время, пугающая. А самым страшным были мысли подростка. Я всегда удивлялся, откуда у такого смелого, бойкого, дерзкого мальчишки такие холодные, мрачные, отнюдь не детские размышления. Быть может, на мальчика настолько повлияла его прошлая жизнь, ведь она действительно была ужасной. У Юкине не было детства. Пьющий отец, наносящий малышу побои. Одноклассники, унижающие несчастного. А мать его я вообще не видел. Наверное, ушла от ужасного мужа, а может и вовсе умерла. Я бы хотел подарить подростку детство. Подарить новую и счастливую жизнь. Я бог, но этого я сделать не в силах. Я бог, но отнюдь не всемогущий. Далеко же ты ушел, Юки. Вновь медленно покачиваешься на качели, да? Эта площадка всегда была твоим любимым местом в городе. Уж не знаю, почему же тебя так к ней тянуло, но мы здесь уже бывали, и не раз. Тебе нравилось смотреть на маленьких деток, весело смеющихся и играющих вместе. Тебя радовало то, что они были счастливы. Но на самом-то деле, тебе было грустно и завистно. Я знаю, Юкине. Я знаю, малыш. Подойдя ближе, я погладил тебя по твоим мокрым золотистым волосам и присел рядом. Ты лишь вздрогнул, но ничего не сказал, утер слезы мокрыми ладонями и отвернулся. — Юки, — прошептал я, не зная, что еще сказать ребенку. Светловолосый дрожал. От холода, да и от слез. Я чувствовал, что мальчик меня боялся. Боялся моего гнева, боялся, что я буду злиться. Наверное, я выгляжу ужасно, когда повышаю голос. И столько раз я кричал на этого беззащитного плачущего мальчишку!.. Какой же я идиот! Единственное, что сейчас хотелось сделать, так это вытереть крупные соленые капли, льющиеся из янтарных глаз, крепко обнять дрожащее тело, поцеловать в макушку и заверить, что все будет хорошо. — Прости, Юки, — все также шепотом.- Я не хотел. Опять сорвался и… Прости меня, малыш. Обида. Я чувствовал, что Юкине все-таки обиделся. Он понимал, что виноват, понимал, что поступил неправильно, но все равно обижался на меня, своего Хозяина. — Я чертов идиот, Юкине! — раздраженно прошипел я.- Прости меня, черт подери! — Я не обижаюсь, — голос блондина дрожал. Мне стало как-то не по себе, аж мурашки по коже пошли. Как говорится, побежденный, но не сломленный. Юки плакал. Ему было больно. Но даже сейчас, он скрывал это, как мог. — Брось, — звучало как-то странно, умоляюще, что ли.- Я же чувствую. Я действительно идиот, Юки. Прости, пожалуйста. Мальчик молчал. Молчал и я, не зная, что и сказать. — Я сам виноват, — пробурчал вдруг светловолосый, потирая красные от слез глаза. На самом-то деле, все сказанное Юкине было правдой, и я прекрасно это понимал. Хотелось хоть как-нибудь помочь своему шинки, оградить ото всех людских грехов, но… Я не понимал, как это сделать. Искренне не понимал. И как бы не пытался воспитать свое оружие, мальчуган, в конце концов, срывался. — Брось, — вновь повторил я, не зная, что еще и добавить. Молчание. Такое… Напрягающее и пугающее одновременно. Молчание отдаляет. И сейчас я остался один на один со своими мыслями. И мыслями подростка. Я виноват. Все из-за меня. Нет! Нет, черт подери, нет! Юкине, это не так! Зачем я вообще сбежал? Я — чертов идиот! Ничего ты не идиот, Юки… Чертовы слезы!.. Почему я не могу остановиться? Противно. Жалкий. Плакса. Я точно упаду в глазах Ято. Ничего подобного, Юки! Плакать — совершенно нормально. Зачем я это сделал?.. Я причиняю боль всем своим близким. Хиери, Кофуку, в первую очередь — Ято. Я не заслуживаю их общения. Это не так! Ты — самый прекрасный секки, из всех, что у меня были! Мы дорожим тобой, Юкине. Солнце село. Опять эта тьма… Мне страшно. Ято уйдет, ему надоест меня успокаивать, и я вновь останусь один… Как всегда. Я не выдержал. Вскочив с места, я крепко прижал к себе оторопевшего мальчика. — Это не так! Ты не один, Юкине! — вскричал я.- Ты не один, малыш. Лил дождь. На улицах уже никого не осталось. И только черноволосый мужчина со своим оружием сидели на детской площадке одни.