Я здесь

Когда Ривай прибыл в госпиталь, Эрвина уже поместили в операционную. Голова была пустой, но очень тяжелой. Его вело влево — из-за ноги, наверное. Каждый следующий вдох давался сложнее, чем предыдущий. Покачиваясь, Ривай сноровисто застелил больничную койку, аккуратно сложил одеяло на диване рядом — вряд ли оно сейчас понадобится. Постоял немного возле окна, скрестив на груди руки, не глядя в комнату. Сходил к дежурной сестре-хозяйке и выпросил тряпку, чтобы протереть подоконник и тумбочку. Все нутро находилось в напряженном ожидании, будто кошачье ухо. Внутренний голос молчал, не перебивая возможные звуки, говорящие о том, что все в порядке (или не в порядке). Наконец Ривай заслышал голоса, дребезжание каталки по щербатому каменному полу. Он поспешил открыть дверь настежь, привалился к косяку, наблюдая. Эрвина ввезли, тяжело перебросили на койку. Врач обратилась к нему, но Ривай будто забыл включить в голове то, что отвечало за восприятие речи. - Что?.. - переспросил он растерянно, повернулся к ней корпусом. Сказала, медсестра останется здесь с командором, чтобы следить за его состоянием: из-за воспаления у Эрвина была лихорадка. Ривай сначала кивнул, а потом ответил: - Объясните, что делать, сам пригляжу. Там другим тоже помощь нужна. Сестра может заходить каждый час, чтоб проверить. Если что, позову. Видимо, это звучало достаточно внушительно, потому что спустя пару минут в палате не осталось никого, кроме них двоих. Ривай обошел койку, не сводя с Эрвина взгляда. Свежий бинт на обрубке его руки быстро пропитывался кровью — та была алой, чистой. Значит, все хорошо. С этой мыслью Ривай попытался вздохнуть — раз, другой, но воздух не пошел в легкие, будто горло пережала невидимая рука. Он скинул пиджак, бросил на диван и присел на край койки, рядом с Эрвином, расстегивая манжеты и закатывая рукава. Бессмысленно — тут же вскочил. В голову все еще ничего не шло, это начинало немного злить. Ривай снова обошел постель, осторожно взял Эрвина за ногу и медленно стянул сапог. Стянул второй, аккуратно поставил возле дивана пятка к пятке. Разматывая портянки, взглянул на вздымающуюся и опускающуюся грудь: Эрвин едва дышал, но дышал же. Дотянул, справился. Цеплялся за жизнь, как мог. Сильный. Вынесет, переживет. Они переживут. Пальцы Ривая замерли на ремнях, смещенных медиками к его животу, чтобы не мешали. Рубашку, видимо, совсем порвали и срезали, нижнюю майку, куртку тоже. Надо будет привезти ему одежды из дома, чтобы не голый валялся, когда начнет в себя приходить. С этими мыслями Ривай осторожно вытянул из-под него собственноручно распутанную сбрую, немного постоял, пустоголово задумавшись, и расстегнул и чуть приспустил с бедер Эрвина брюки, чтобы точно нигде ничего не жало. Теперь можно было присесть. Ривай подтащил к себе металлическую этажерку и отжал тряпку. Капель в оцинкованном тазике показалась ему, прислушивавшемуся к ритму чужого дыхания, резко громкой. Ривай поморщился, повернулся, поджимая под себя больную ногу, и склонился над Эрвином. Загладил растрепанные, влажные от пота волосы, оставив ладонь у кромки лба, а другой рукой опустил на него мокрую холодную тряпку. От Эрвина тянуло жаром. Он был бледным, бессознательное лицо — расслабленным, нехило ему, наверное, морфия вкололи. Ривай осторожно прикладывал ткань к его щекам, шее, ключицам и плечам, боясь приближаться к обрубку. Сполоснул ее в тазике и начал обтирать туловище, оставшуюся руку, пальцы поочередно. Встал и растер мозолистые ступни. Затем Ривай промокнул его всего сухим полотенцем, взял чистую тряпку, выполоскал в ледяной воде, тщательно отжал, чтобы не текло, и оставил ее на лбу Эрвина, вместе со своей ладонью поверх. - Это я, я здесь. Что же ты наделал, - тихо добавил, склонившись над ним, опершись по другую сторону свободной рукой. - Разве можно так? Потом Риваю показалось, что Эрвин может все это услышать. Ни к чему мешать его борьбе за жизнь. И так, должно быть, несладко. - Ты вернул Йегера, - прошептал он. - Малолетки выжили полным составом. Я тобой горжусь, Эрвин. Ты молодец. Только не делай так больше. Он опустился ниже и мягко, невесомо прижался щекой к противоположному пораженному плечу, чтобы не повредить кровотоку. Прислушался к замедленному стуку сердца и прикрыл глаза. - Я должен был быть рядом. По такой дурости не был. Прости меня. Пожалуйста, прости. Эта мысль так резко ворвалась в голову Ривая после продолжительного вакуума, что на мгновение заломило виски. Стало чудовищно горько, стоило лишь представить, что пережил Эрвин несколько часов назад, как он был там, на поле боя, без его поддержки, помощи, как дотянул до госпиталя, как оказался в пасти у титана и как спасся... Как спасся? Ривай свел брови, жмурясь, поднял голову и посмотрел ему в лицо. Щеки Эрвина, казалось, приобретали розоватый оттенок, да и дышать он начал бодрее, не умирающе, а просто расслабленно, как спящий. Ривай приподнялся, склонился над ним иначе и осторожно приложился губами к переносице. Горячий. Сев, он уперся локтями в колени, закрыл лицо ладонями, провел вверх, загребая волосы назад. Эрвин был жив — это единственное, что должно быть важным, плевать на все остальное. Да вот только бессмысленное бесполезное чувство вины, пожиравшее сейчас риваевы внутренности, было иного мнения. Он пересел на диван, чтобы освободить Эрвину побольше места, не сводил с него глаз. Скоро пришла медсестра, померила температуру, посмотрела зрачки, отметила улучшение и сказала, что в следующий раз будет менять бинт. За окном темнело, тени медленно перемещались по палате по кругу. Ривай вставал, только чтобы обтереть его, а потом снова сидел, не двигаясь. Воздух сильно пах лекарствами, пришлось приоткрыть окно. Последние птицы как раз заканчивали петь. Через несколько часов Эрвин повел подбородком, нахмурился во сне. Ривай медленно поднялся, склонился над ним и поправил тряпку на горячем лбу. - Все хорошо, - сказал. - Я здесь. Ты будешь в порядке, живучий. Я позабочусь о тебе, - хоть так, если вовремя не смог. - Отдыхай, Эрвин. Хоть так. Ривай коснулся его ступни — нога дернулась. Кожа была холодной. Он взял одеяло и осторожно накрыл по пояс, подоткнул — Эрвин любил, когда покрывало опутывало его, как кокон. Снова сел напротив и чуть склонил голову набок, наблюдая за его лицом. Из-за тусклого освещения оно казалось совсем болезненным. Эрвин снова нахмурился и начал хрипло посапывать, приоткрыв рот. Подвинувшись на край дивана, Ривай потянулся и мягко накрыл его единственную ладонь своей. - Я здесь, Эрвин. Я никуда не уйду. Он мог поклясться, что в этот момент большой палец Эрвина дрогнул в попытке сжать его руку.